Спустя несколько часов первокурсников вывели из Марибора головы Дворов. Пояснения, куда они ведут новеньких, никто не стал давать. Винницкий... нет, Асмодей – это имя парню начинало нравится все больше и больше – шел вместе рядом с Маглиновским, который снял мундир. Ему резко стало жарко, хотя на улице было не то, чтобы тепло, в остроконечных крышах и шпилях свистел ветерок. Учеников провели через пригород, лежащий у стен Марибора, и вывели на дорогу, которая полукругом спускалась вниз.
Асмодей оглядывал окрестности. Вокруг Марибора и его пригорода раскинулись горные гряды, поросшие множеством ель, лиственниц и осок. Возможно, где-то среди известных парню хвойных росли и другие представители, но Асмодей их не знал. Изучение флоры на уроках географии, наверное, было одним из самым скучных дел, которые только могли быть в школе. Погода стояла солнечна, и на множество миль окрест можно было разглядеть все в мельчайших подробностях.
Скорее всего, где бы Марибор не находился – вокруг уже вовсю властвовала осень. Трава жухла. Не хвойные сбросили свою листву и стали похожи на безалаберное уродство, какое Винницкий часто наблюдал в Краснодаре в осеннюю пору. Чем ниже спускались первокурсники по склону, тем обильнее становился вид на лежащие поля и луга, а еще дальше непроходимыми дебрями расположился лес, который тонул в горизонте. Конца и края ему было не видать.
Марибор остался позади, на горном мысе, а Полозов, Могилевский и Бабкина вывели первокурсников к озерному пляжу. Гладь озера из темной-темной стала неестественно бледной, но в то же время почти прозрачной. Асмодей решил не предполагать, какова глубина здесь, но все уходило во тьму. Озеро упиралось в горные отроги, которые занимали лесные массивы, тянущиеся во все стороны. Остановились на какой-то поляне, дальше которой шли только дебри леса.
На поляне коловратом были расставлены столбы с горящими факелами, которые будто по волшебству были подхвачены ветром и горели ровно в сторону хода часовой стрелки. От каждого столба шел луч, и все восемь лучей сходились в центре на идеально ровном кругу. Возле каждого столбы стояла пара магов. Каждого из них скрывали плащи с накинутыми капюшонами.
Полозов и другие головы повернулись к первокурсникам.
– Здесь начинается ваше посвящение, первокурсники, – громко сказал Полозов. – В Мариборе есть давняя традиция – распределение по Дворам происходит за счет качеств, которые присущи каждому из вас. Амбициозность, упорство, работоспособность...
– Эти качества ценит Хорс, – подал голос Могилевский, – сварожичам же важны ваши целеустремленность, сильный характер и точечное мышление.
– Мой Двор, – Бабкина демонстративно вышла вперед, отчего Полозов даже усмехнулся с явной наигранностью, – ценит доброту, острый ум и находчивость. Эти качества являются светлой стороной каждого Двора, но как и во всем – существует темная сторона.
– Остерегайтесь темной стороны, дети, – предупредил Могилевский. – Ибо Сумеречье способно раскрыть ее.
– Вам предстоит найти алатырь-камень! – заявил Полозов и указал в сторону леса, обступающего поляну. – Издревле он распределяет мариборцев по Дворам. Во время поисков вы столкнетесь с тремя испытаниями и как пройдете каждое из них, такими качествами и оценит вас алатырь. Камень найдете на озере. Следуйте за огнями и не сходите с тропы, иначе вас ждет смерть.
– Сколько у нас времени? – спросил кто-то в толпе первогодок.
– Двенадцать часов, – ответил Полозов. – Отсчет, кстати, уже пошел.
Добрая часть новичков сорвалась с места и сразу в лес, проносясь мимо заместителя директора и профессоров. Асмодей и Маглиновский оказались в их числе. Полозов провожал рвущихся вперед лицеистов безумным смехом.
– Будьте осторожны, дети! – кричал он. – Посвящение окончится сразу, как кто-то коснется алатырь-камня.
– Будем держаться друг друга, согласен? – крикнул Маглиновский в пыле бега, стоило лесу обступить их. – Коснемся булыжника вместе.
– Если получится.
– Получится, – Маглиновский подмигнул. – Как будто это мы одни такие умные за сотни лет, решили в паре выиграть.
Первокурсники разбегались в разные стороны, стараясь держаться как можно подальше друг от друга, но не теряя соперников из виду. Впереди не было ничего видно, кроме леса. Кроны деревьев плотно склонялись друг к другу, будто бы под углом. А голые деревья осени были похожи на кости скелетов, которые тянули свои загребущие лапищи к мчащимся по лесу детям. Назад уносилась, взмывая из-под ног, палая листва. Время от времени Асмодей замечал какие-то неясные фигуры в балахонах. И каждая из них была в паре.
Вперед, мимо закрытой полянки, где все поросло маленькими цветочками с красными как кровь лепестками. Вперед, мимо множества поваленных деревьев, покрытых мхом и осыпанных хвоей. Вперед, где на тонкой границе видимости мерцал огонек, который Асмодей и Маглиновский заметили чуть ли не одновременно.
– Об этих огнях говорил Полозов? – спросил Маглиновский.
– Наверное.
Маглиновский перемахнул через сломанный пень. Взбежали вместе с Асмодеем по деревянным ступенькам на холм и припустили дальше. Огонек, мерцавший среди деревьев, мало-по-малу разгорался. Сумеречье уже обступило парней со всех сторон, давило дебрями, среди которых нет-нет да протянулась едва заметная тропинка. Но даже на ней земля приветствовала ноги корнями. В сапогах Асмодей уже почти сбил себе в кровь мозоли. На бегу сломали несколько папоротников, которые широким ковром покрыли земли вокруг высоких лиственниц.
Перемахнули через илистый пруд по замшелым камням, чуть не рухнув на них раза два, а то и три, если учесть, что Маглиновский вовремя схватился за Винницкого. Асмодей от его руки на плече вздрогнул. Вокруг расстилался туман. Темнело ужасно быстро. Сквозь кроны солнечный свет давно перестал пробиваться. Все было каким-то горчичным, словно эффект наложили. Внизу по склону разрослись толстые голые деревья – все бледные, с набухшими корнями. В какой-то стороне завыли волки, огласив округу эхом. Следом со всех сторон посыпались мелкие вспышки разных цветов.
– Кто-то использует магию?
– Похоже, на то, – кивнул Маглиновский. – Вряд ли руководство школы отправило бы первокурсников в такое место без надлежащей защиты. Смотри.
Маглиновский остановился и указал на мчащихся чуть в стороне от них пару других первогодок. Они последовали за ними, те тоже мчались в сторону огонька. Впереди зашумел ручеек, который проложил себе дорогу в низине среди камней и уродливых ветвей деревьев. Парочка мариборцев – крупный такой парень с хрупкой девушкой – миновала ручей по гальке, обходя все камни и забежала в лесные дебри, где огонек на мгновение скрылся за стволами. Позже Асмодей заприметил его вновь, когда он и Маглиновский, следуя за парой выбежали на тропу, занесенную алеющей листвой.
Огонек мерцал сильнее.
– Давай, Винник, на обгон!
Маглиновский схватил одноклассника за руку и припустил вперед. Парочка заметила кубанцев и тоже ускорилась. Тропа расширилась и пошла на спуск, а позже вновь ушла на подъем. Одновременно первокурсники выбежали на поляну, которая была закрыты со всех сторон голыми деревьями. На небесах мало-по-малу сгущались сумерки, отчего Асмодей встал как вкопанный.
– Какого хера?
– Ты о чем? – Маглиновский глянул на Винницкого.
– Пашуль, смотри. – Хрупкая девушка указала широкому парню на небо тоже. – Мы ведь в лесу были, ну от силы, минут двадцать. Как такое возможно?
– Затраханная магия, – тихо изрек парень.
Мерцающим огоньком оказался одиноко стоящий факел, а вокруг него листва была залита кровью. Местами валялись конечности и растерзанные внутренности. Девушка заверещала от истерики, и парень сгреб ее в охапку, стараясь успокоить.
– Мы шли за блеском! Мы шли за блеском! – твердила она одно и то же, заходясь частыми вдохами-выдохами.
– Мы тоже не сворачивали, – заметил Маглиновский Винницкому. – Эта поляна не особо похожа на озеро.
– Включи мозги, идиот, – сказал Асмодей. – Полозов сказал про три испытания...
– Хочешь сказать, что это останки наших ровесников? – крикнул парень, продолжая гладить свою подружку, все повторяющую «Мы шли за блеском!» как будто эта фраза уже успела стать для нее мантрой. – Которые не прошли испытание?
– Я ебу, по-твоему? – Асмодей пожал плечами, ответив пустым взглядом. – Все может быть.
– Это же бесчеловечно! – рявкнул первогодка. – Позволить умереть магам, которые поступили к ним... в школу.
Листва и хвоя зашевелились в тот момент. Земля задрожала – все четверо кое-как смогли устоять на ногах. Возле факела поднялась громадная змея с острыми чертами морды. По всей ее спине среди чешуек росла пышная грива бурых волос, которые изящно ухоженными локонами спускались к хвосту, закрывшему единственный путь к побегу. Змея моргнула по-своему и приблизила морду к бугаю с его трясущейся от страха подружкой.
– Вы первые вошли, – прошипела огромная змея, – вам первым и отвечать.
– Ч-что?.. – через силу изрек бугай, и Винницкий смог его понять. Он-то вряд ли даже звука издаст какого-нибудь.
– Я – Гарафена, и стерегу подступы к алатырь-камню, – сказала змея. – Никто не пройдет мимо меня, коль на вопросы мои не ответит.
– Так вот как славянский сфинкс выглядит, – тихо хохотнул Маглиновский, и золотые глаза Гарафены дернулись на него. Одноклассник оцепенел.
– Ты будешь следующим, – проговорила змея, пристально глядя на Маглиновского. – И мнится мне, что ты не ответишь на мои загадки. А вас ждет три вопроса – ответите не верно дважды, смерть. Поэтому рекомендую думать, дети, чтобы вам повезло больше, нежели вашим сверстникам.
При виде количества останков Винницкий содрогнулся от мысли, сколько таких же как он – или Маглиновский, или как эти двое перед ним – ошиблись в вопросах Гарафены.
– Есть девушка, что сидит в таком месте, – зашипела Гарафена вновь, – что даже если она встанет и уйдет, ты не сможешь сесть на ее место. Где она сидит, дети?
– Есть идеи? – шепнул Маглиновский Асмодею.
– Ни одной.
– Ну?
– Э-э, – бугай помедлил с ответом, – на приеме у гинеколога?
Гарафена, шипя, захохотала.
– Не верно, дитя. Быть может, твоей спутнице, – Гарафена глянула на сжавшуюся девушку, – удастся ответить на следующий вопрос. Двое родились у одной матери – в одно и то же время, в одном и том же году, в один и тот же месяц и день. Но они не двойняшки, а кто же они?
– Блестящие мысли будут? – поинтересовался Маглиновский, глянув на Винницкого.
– А я что, похож на человека, который любит ребусы? – ответил Асмодей.
– Да, создаешь такое впечатление.
– Иди в жопу.
– Твой ответ, девочка, – потребовала змея.
– Я-я и м-мое о-отражение?
– Нет, – прогрохотала Гарафена и еще пристальней глянула на мариборцев. – У вас остался последний вопрос – и он ваш шанс уйти отсюда живыми, дети. Когда меня готовят, то выбрасывают то, что снаружи, и готовят то, что внутри. Когда же едят, то съедают то, что снаружи, и выбрасывают то, что внутри. Что я?
– Кукуруза, – шепнул Асмодей.
– Ты серьезно?
– Я знаю эту загадку, – ответил Асмодей.
– Яйцо, – с уверенностью, какой бы Винницкий позавидовал, воскликнул мариборец. – Это точно яйцо!
– Увы, дитя.
Гарафена вытянулась во весь рост, и в следующий момент парочка мариборцев оказалась в пасти, неистово вопя в агонии. Девчонка погибла первой, оказавшись заживо съеденной, а ее дружку-бугаю повезло много меньше. Его тело подлетело вверх, и один точный укус Гарафены расчленил мариборца на множество частей. Рука парнишки так и рухнула на землю перед Винницким и Маглиновским. Маглиновский рухнул на землю с отвисшей челюстью, а Асмодей не мог глаз отвести от огромной змеи, которая подползла ближе к двум одноклассникам.
– Они, вмять, издеваются? – еле-еле изрек Маглиновский. – Нас отправили на смерть. Манда...
– Теперь твой черед, шутник, – ухмыльнулась Гарафена, и Маглиновский, сглотнув подкативший к горлу ком, попытался встать. Что он и сделал, но дрожа от страха.
– Давай свои вопросы... змейка, – выдал он.
– Идиот.
– У вас есть три палочки, – начала Гарафена, – как вы сделаете из них четыре?
– Сколько у нас времени на раздумья? – тут же спросил Асмодей.
– Пока я не потребую ответа.
– Важное уточнение, – тут подал голос Маглиновский, явно дрожащий, – палочки из какого дерева?
– Не важно.
– А палочки большого размера? Или с сук размером?
– Тебе это так принципиально важно, шутник? – раздраженно вопросила змея.
– Да, от этого зависит наш ответ.
– Они идентичного размера каждая? – осведомился Винницкий.
– Да.
– Идеи будут? – Маглиновский демонстративно повернулся к Асмодею, но Винницкий видел по нему, что он сейчас обмочится со страху.
– Ты у меня спрашиваешь? Спросила она тебя.
– Спросила она с обоих, – тут же заявил Маглиновский, разведя руками, – на кону жизнь и моя, и твоя. Сделать из трех палочек четыре? Сломать одну.
– Или сложить их цифрой четыре, – предположил Асмодей.
Маглиновский и Винницкий повернулись к Гарафене, которая наблюдала за парнями в оба золотых глаза.
– Ваш ответ? – потребовала она.
– Для начала еще одно уточнение, – сказал Винницкий.
– Говори, коль тебе надо уточнить.
– Получить четыре, что именно ты имела в виду? – вопросил Винницкий.
– Это не так работает.
– Получить четыре палочки? Или получить цифру четыре? – продолжил Асмодей, игнорируя слова Гарафены.
– Я сказала, это не так работает, – зашипела змея.
– Ответ – сложить их цифрой четыре, – сказал Маглиновский и глянул на одноклассника. – Увиливает от ответа, ты ее подловил, брат.
– Верно, – нехотя произнесла Гарафена.
– Да! – победоносно закричал Маглиновский.
– Перестань. Это только одна загадка из трех, – осек Асмодей. – У нас еще две возможности обосраться.
– Следующий вопрос, дети. Где находится край света?
– Ептыть, – ругнулся Маглиновский. – А ничего, что Земля немножко круглая?
– Она не круглая. Земля – это эллипсоид.
– Душнила, – фыркнул Маглиновский. – Я же к тому говорю, что края света как такового не... существует.
– Ты чего? – Асмодей глянул на одноклассника.
– Край света, – повторил Маглиновский с глупой ухмылкой и полез в карман за телефоном, на котором включил фонарик.
Гарафена пристально наблюдала за тем, что делала парочка мариборцев. Лучик света упал на землю, и Маглиновский, не задевая, указал на границу света и темноты сумерек.
– Чем тебе не край света?
– Граница с тенью, – задумчиво произнес Асмодей и кивнул.
– Ваш ответ?
– Край света находится там, где начинается тень, – сказал Винницкий.
– Верно, – кивнула Гарафена с уже куда большим желанием. – И последний вопрос...
– А он точно нужен? – спросил Маглиновский. – Мы ведь уже ответили на два вопроса правильно. Есть ли в третьем смысл?
Гарафена засмеялась.
– Наивный, мальчишка, – проговорила она. – Если хоть один ответ оказался не верен, испытания вы не прошли, поэтому последний вопрос. На какой вопрос нельзя ответить «нет»?
– Я знаю, – тут же оживился Маглиновский, повернувшись к Асмодею.
– Нет, не знаешь.
– С хера ли? Есть огромное количество вопросов, на который можно так ответить. Не так ли? – Маглиновский развел руками.
– Почти на любой вопрос нельзя ответить «нет», если ты не согласен с ним или у тебя нет выбора. Твоя правда. Но Гарафена имеет в виду явно какой-то конкретный вопрос. На который нельзя ответить «нет»...
– Ну вот смотри, пример – тебя собираются казнить и предлагают помилование, ты скажешь «нет» на такой вопрос?
– Нет.
– Видишь. Или если тебе предложат подарить миллиард?
– Я откажусь.
– Чего?
– Большие деньги означают большие проблемы.
– Ладно, предположим. В конечном счете, – Маглиновский пожал плечами, – есть общепринятое на чье-то «нет».
Асмодей смутился.
– Гомика ответ, – Маглиновский возвел очи горя. – Ты невозможен, это же база. Основа.
– Не отходи от сути вопроса.
– Ваш ответ, – потребовала Гарафена, противно ухмыляясь.
– Я считаю, что на любой вопрос, – сказал Маглиновский Асмодею.
– Нет. Это не верный ответ.
– Тогда я жду твоих вариантов, – махнул рукой Маглиновский, как бы приглашая Асмодея. – Ага, крокодилы – бегемоты!..
– Цыц.
– Последняя возможность ответить, – заявила Гарафена.
– Вы живы?
– Еще раз, – смутилась змея.
– Если у человека спросить «вы живы?», он не ответит «нет», потому что не может. Твой вопрос подразумевал только правдивый ответ?
– Да, – кивнула Гарафена, – ты ответил верно. Вы оба ответили верно на все три моих вопроса. Поздравляю, дети.
Гарафена отползла в сторону, шумно зашевелив землю.
– Алатырь-камень ждет вас впереди. Удачи, первокурсники.
– Слушай, а ловко ты это придумал, – Маглиновский хлопнул Асмодея по плечу, стоило им пройти мимо Гарафены в подлесок и дальше через лес, – я даже в начале не понял. Молодец!
– Я тыкал наобум.
– Хочешь сказать, что все сейчас зависело от воли случая?
– Угу.
– Я тебе это припомню в следующий раз.
Прошли под поваленным стволом дерева и миновали маленькие елочки, ступая по палой листве. Впереди вновь одноклассники заприметили огонек, и теперь-то Асмодей отдал себе отчет, что эта точка света на границе зрения ни что иное как второе испытание. В славянской мифологии Винницкий не разбирался от слова совсем, и мыслей не было вообще. Асмодей попытался найти в интернете какую-нибудь информацию, пока с Маглиновским шагал через замшелую рощицу под открытым небом, где сумерки почти перешли в ночь. Но сети не было совсем, и Асмодей ругнулся.
Взобрались на пригорок, по которому вышли в рощу, где то тут, то там поднимались насыпи. Где-то вдалеке зазвучало странное «кау-кау», и парни завертелись из стороны в сторону. Винницкий не произвольно потянулся к Ивонне, торчащей из кармана, но, сообразив, что делает, осек себя. Он же едва ли знал одно заклинание, да и на его применение у него ушло бы порядком времени.
– Марибор следит за нами, – сказал Маглиновский.
– Что?
Асмодей обернулся. Среди кустов и деревьев стояли двое в балахонах, которые смотрели на первокурсников пристальным взглядом тьмы в капюшонах. Один из них достал из широкого рукава палочку и взмахнул ею, что-то проговорив. Затянулся густой туман, сквозь который почти ничего было не разглядеть. Со всех сторон эхом разнеслись голоса, пару из которых Винницкому показалась смутно знакомой.
– Ты их напугал своей хмурой мордашкой, Винник, – сказал Маглиновский Асмодею.
– Скорее их отпугнул оскал. Идем. Нас нагоняют другие.
Отдышка сошла на нет, и парни принялись вновь набирать темп. Миновали овраг, заваленный камнями и обломками деревьев. Среди высоких тонких берез показался какой-то высокий силуэт с бородой, который в мгновение ока растаял среди туманной белесы. Взобравшись на пригорок, помчались по проторенной тропинке, что пролегала среди кустов и деревьев. Разметывая палую листву во все стороны, Асмодей и Маглиновский выбежали на деревянный мостик, перекинутый через тонюсенький ручеек, что журчал среди камешков.
В какой-то момент Винницкий потерялся во времени, а меж тем на небесах полностью властвовала ночь. Луна мало-по-малу убывала, но благодаря остаткам ее света мариборцы не спотыкались о корни и камни, пробегая по тропинке, которая протянулась возле широкого оврага, уходящего далеко вниз. Тропика принялась уходить по косогору вниз, прямиком в овраг, теряясь среди палой листвы. Перемещался и огонек, который Асмодей и Маглиновский старались не терять. Спускаясь вниз и скрипя сапогами по влажной листве, Маглиновский чуть было не покатился кубарем. Он вовремя схватится за ближайшее тонкое деревце, которое вытянулось серпом.
Асмодей остановился рядом с ним, заприметив, что огонек стал много более различимым. Парни вгляделись и смогли распознать, что очередной факел горел возле одиноко стоящей каменной лавочки, а возле нее обтирались по меньшей мере полдюжины первокурсников.
– Очередное испытание, мать его! – громко сплюнул парень с фамилией Лишанков – Асмодей запомнил его еще с обряда имянаречения, потому что норны нарекли его забавным имечком Мал.
Мал Лишанков тем не менее не соответствовал новому имени – это была этакая гора мускулов, прятавшаяся под приталенной черной рубашкой. Его суровое квадратное лицо на толстой конской шее могло любого напугать – Асмодея лично он бросал в дрожь одним своим взглядом. Короткий бобрик темно-янтарных волос. Большие темно-синие глаза могли бы быть детскими и наивными, но только в любом другом случае. Нос с горбинкой.
– Постой, это не та гора мяса, которую назвали Малом? – тихо хихикнул Маглиновский. – Лишанков же, да?
– Угу. Я не хочу с ним связываться.
– Да ладно тебе, – Маглиновский продолжил спускаться, но куда осторожнее, – не такой уж он и страшный. Дедловский и тот страшнее был.
– Меня он пугает до усрачки.
Нехотя Асмодей последовал за одноклассником, не спуская глаз с разворачивающейся снизу картины. Лишанков и другие мариборцы рядом с ним пытались понять, что им предстоит делать. Пара девушек среди них попыталась что-то предположить, но один из парней лишь высмеял их. Асмодей и Маглиновский были уже почти на месте, когда откуда-то разнесся по округе птичий крик. Из-за верхушек деревьев показалась огромная птица, размахивающая широченными крыльями. Мариборцы все как один завопили и потянулись за палочками, скорее по наитию, ожидая от них какого-нибудь защитного эффекта.
Птица приземлилась прямо перед первокурсниками, подняв землю, листву и облако пыли. Лапы ее были длинны – в половину роста Лишанкова – а лицо прикрывала металлическая маска. Глаза сияли нефритом, а медный клюв так и щелкал перед лицами сверстников. Парочка мариборцев вскинула палочки, но тем самым они только разозлили птицу. Она цапнула ближайшего за горло, терзая его. Лишанков с поразительной ловкостью юркнул между лап птицы, но та не растерялась. Топнула лапой, клацнув когтями прямо по накаченной руке. Гора мускулов взвыла.
Сверкнули всполохи. Птица обернулась, отбросив мертвое тело одного из мариборцев. Светловолосая девушка и парень рядом с ней опустили свои палочки, оцепенев от страха. Птица бросилась к ним, истерически вопя. Лишанков подхватил огромный булыжник, наверное, с голову размером и метнул ее в птицу. Тот угодил ей прямо в шипастую спину. Птица взвыла, раскинув крыльями, одно из которых моментально прикончило еще одного мариборца.
– Бегите, дуры! – крикнул Лишанков, и светловолосая девушка подхватила свою подружку, которая была на голову ниже нее.
Лишанков потянулся за своей палочкой.
– Надо помочь, – тут же воскликнул Маглиновский и вытащил Ирис из кармана.
– С ума сошел? – Асмодей по инерции схватил товарища за руку – невольно вздрогнул – и зашипел на него. – Сам подохнешь – ты же не знаешь формул.
– Обижаешь, – Маглиновский гадко ухмыльнулся, – одной действенной научил Рома. Сейчас испробую ее.
И Маглиновский кинулся в сторону птицы, выбрасывая палочка и крича «Maetaczrainn!». Тяжелая поток воздуха ударил по птице, и та в тот же момент заметила быстро приближающегося первокурсника. Асмодей кинулся следом – что-то здесь было не так, как ему думалось. В чем заключается испытание? С Гарафеной уже все было понятно сразу – надо было включить логику и подумать над загадками. Острый ум – испытание явно придумал кто-то из дажбожичей... Но что было здесь? Огромная птица с медным клювом – это точно из славянской мифологии, но что она делала?
Маглиновский припал к земле как раз в тот момент, когда птица попыталась цапнуть его своим медным клювом. Всполох – формула – птицу вновь ударило тяжелым потоком воздуха. Неистовый вой наполнил лес, отчего Винницкий схватился за уши. Птица заметила его, но только смерила взглядом, ничего не сделав. Парень так и остался стоять на месте, поняв, что сейчас ему конец. Руки его задрожали. Страх наполнил нутро. Птица неспешно приблизилась к нему. Где-то за ее спиной Маглиновский выкрикивал всякие оскорбления и швырял в нее одной и той же формулой.
Птица протянула голову, заговорив человеческим голосом:
– Ты не достал палочки.
В тот же момент очередная брошенная Маглиновским формула достигла птицы и ударила по ней, чуть задев Винницкого. Тот рухнул. Птица развернулась, вскричала и бросилась на одноклассника Асмодея, раздавив еще одного мариборца, который был с Лишанковым. Его и пары девушек уже давно след простыл – вокруг остались лишь трупы тех, кто был с ними, да Винницкий с Маглиновским, который держал Ирис на изготовке, чтобы атаковать птицу...
Птица сказала, что Асмодей не доставал палочку – а потому, наверное, и не напала. Для преодоления страха перед огромным существом требуется только сильный характер, чтобы не схватиться за палочку, не зная ни одного заклинания.
Или усраться со страху, что аж не в силу подумать об этом, – подумал Винницкий. –
Испытание от сварожичей...
– Брось палочку, придурок! – крикнул Асмодей Маглиновскому.
– Спятил?
– Я сказал, брось палочку сейчас же!
– Не лезь.
Птица вытянулась, чтобы схватить Маглиновского своим клювом, но тот бросился в сторону раньше, чем она приблизилась. Он перехватил Ирис другой стороной и выкинул руку, крикнув в очередной раз формулу. Волна воздуха замерцала серым и синим прежде, чем обрушилась на птицу, отбросив ее на высокие деревья, которые она повалила под своим весом.
– Так вот почему деда запрещал мне использовать палочку тупым концом, – с удивлением пробормотал Маглиновский.
Винницкий тут же бросился к однокласснику, хватая его за руку. Асмодея бросила в невольную дрожь от соприкосновения. Парни умчались по дорожке, уходящей глубже в чащу, прочь от птицы. Впереди стояла только белесая стены тумана, из которой возникали деревья, пни да корни с листвой. Парни мчались без остановки, даже когда отдышка начала давить сквозь грудь. Позади долгое время не стихали птичьи крики, разносившиеся на всю округу протяжным эхом.
Через мелкий ручеек. Вверх по крутому склону оврага. Ломая поваленные ветки деревьев. Продираясь через кусты, снося их напрочь. Через грязь, в которой чуть не увязли по щиколотку. Остановились только, когда Винницкий споткнулся о корни возле поваленного замшелого дерева. Маглиновский помог товарищу подняться, усадив его о ствол, да и сам рухнул рядом. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Маглиновского скрючило в три погибели. Он постоянно сплевывал копящуюся во рту слюну, едва ли в состоянии поднять голову или выпрямиться.
Асмодей рухнул на спину, не в состоянии подняться. Над кронами деревьев мерцала россыпь звезд. Сумеречье вокруг них полнилось разными звуками – стрекали кузнечики, выли волки, даже непонятное «кау-кау» носилось в воздухе, но никакого птичьего воя больше не было. Маглиновский сжал Ирис мертвой хваткой.
– Вмять, – выдохнул он. – Мы же с тобой там чуть не померли.
– Ты... чуть... не помер...
– И ты... тоже.
– Она меня не тронула, – мотнул головой Асмодей.
– Чего ты там ляпнул? – вопросил Маглиновский. – Она бы растерзала тебя, как тех троих.
– Она бы его не тронула, – произнес странно знакомый мужской голос.
Маглиновский вскинул палочку. Из-за кустов среди деревьев показались две фигуры в балахонах, чьи лица скрывал капюшон. Фигуры были немногим одного роста. Из-под ткани показались женские руки, которые поигрывали в свете лунной ночи двумя флакончиками. Обе фигуры приблизились к первокурсникам.
– Вы из... Марибора? – кое-как выдохнул Маглиновский, продолжая часто дышать. – Наблюдаете за поисками?
– Верно подмечено, Гвенаэль, – сказал мужчина в балахоне, оставшись стоять чуть в стороне, пока его спутница протягивала флакончики. – Гагана не тронула бы Асмодея, поскольку он не обнажил палочку. Чего не скажешь о тебе.
– Что это? – спросил Маглиновский, приняв флакон.
– «Сыч», – ответила девушка в балахоне. – Вы выбились из сил, а впереди у вас еще одно испытание.
– А второе... мы... прошли? – осведомился Асмодея, делая осторожные глотки странноватой жижи во флаконе.
По телу растеклось странное ощущение, и отдышка малость начала утихать. Бешеный стук сердца тоже принялся успокаиваться.
– Ты – да, – кивнул мужчина, и Асмодею показалось, что он улыбнулся. – Гвенаэль его, увы, не прошел, как не прошли и те, кто сбежали.
– Мал, Илона и Иосифина, – припомнила девушка, забирая пустые флаконы.
– Да.
– Иосифина? – Маглиновский попытался хохотнуть, но только поддался отдышке. – Странное имя...
– Немногим страннее твоего, – буркнул Винницкий.
– Отдохните чуть, – посоветовала девушка, – и продолжайте дорогу. Вам туда, – она указала немного левее места, где упали одноклассники, – поскольку вы сошли с тропы. Вам повезло, что в этой части Сумеречья я и Ваня вели патруль. Этот лес очень опасен.
– Сумеречье, – повторил Маглиновский, будто головы Дворов не называли этого слова перед началом поисков, – я слышал про этот лес. Мало, правда.
– Потому что о нем и известно мало, – пожал плечами мужчина. – Удачи вам, первогодки.
С этими словами парочка магов в балахонах скрылась среди кустов и деревьев, оставив после себя сгустившийся туман. Винницкий смог усесться рядом с Маглиновским. Асмодей страшно вспотел от бесконечной беготни, поэтому попытался снять мундир. Изо рта при каждом выдохе валил едва заметный пар. Температура вокруг падала. Маглиновский запрокинул назад голову, продолжая мертвой хваткой сжимать Ирис.
***
Асмодей и Маглиновский пробирались по палой листве меж больших замшелых камней и голых деревьев все как одно похожие на воткнутые в землю вилки зубьями вверх. Вперед на границе, среди туманной дымки, блестел огонек яркого света. Одноклассники прошли мимо небольшой обледенелой лужи. На самом деле, воздух становился очень холодным – пар клубнями валил изо рта и носа. Винницкий уже на подступах нацепил мундир обратно.
Вышли на берег замерзшего озера, над которым ярко сияла убывающая луна. В центре озера на небольшом островке стоял факел. На разных сторонах берега из подлесков выныривали прочие первокурсники-лицеисты. Вынырнул Лишанков. Чуть позже появились две девушки, что были с ним, когда мариборцы столкнулись с огромной птицой, которую наблюдатели назвали Гаганой. Всего Винницкий смог разглядеть около двух дюжин первокурсников.
– Выжившие в сборе? – громко крикнул Маглиновский.
– Похоже на то, – согласился Лишанков, стоя рядом с тремя парнями. – Эй, это я, кажется, тебе обязан своей шкурой? Ты отвлек ту пташку.
– Получается, что так, – улыбнулся Маглиновский.
– Выпью за тебя, браток, когда заберу алатырь. Как звать-то?
– Гвенаэль.
– Мал. Будем знакомы.
– А с чего это ты решил, Мал, – по-девичьи невинно улыбнулась светловолосая девушка, которая бежала вместе с Лишанковым со второго испытания. Винницкому она смутно кого-то напоминала, – что ты заберешь алатырь? Лично я и моя подруга планируем вдвоем забрать его.
– Забавно, – подал голос Маглиновский, – мы с моим другом планировали сделать то же.
– В сторону, Гвенаэль! – крикнул один из мариборцев. – Камень мой.
– На хер сходи, посос.
– Хлебальник завали.
Со всех сторон посыпались оскорбления – каждый пытался перекричать другого. Кто-то бросил что-то про чью-то мать. Другой подхватил. Третий опешил. Лишанков согласился с этим, но тут же потребовал, чтобы закрыл рот и тот, и другой. Винницкий возвел очи горя. Всех прервала светловолосая девушка, вынувшая свою палочку и пустившая в воздух яркий всполох в небо, который взорвался фейерверком.
– Может перестанете? – громко попросила она. – Уши вянут от вашего мата, ей-богу. Вот он алатырь – перед нами. Кто первый доберется до него, того и камень. Идем, Ио.
Девушки моментально ступили на лед и пошли вперед. В тот момент ни Асмодей, ни Маглиновский, ни Лишанков, никто еще не стал терять времени даром. Все поспешили на лед, который оказался много прочнее, чем Винницкий ожидал. Все шли вперед, бегая глазами то на соперников, то на алатырь-камень впереди. Маглиновский шел вперед, ухмыляясь от уха до уха и не спуская глаз с заветной победы, о которой он грезил. Асмодей особо его энтузиазма не разделял, а старался холоднокровно обмозговать, где зарыта собака в этот раз. Последнее испытание не может заключаться исключительно в том, чтобы пройти по замерзшему озеру и забрать камень раньше остальных.
Гарафена была связана с дажбожичами. Гагана явно со сварожичами, а значит на очереди испытание, придуманное хорсовичами.
– Смотрите! На берегу!
Все резко остановились и обернулись назад. Из подлесков показались восемь пар магов в балахонах. Они сперва закачались из стороны в сторону, затянув гортанную мелодию, а затем принялись отбивать ритм, приговаривая:
–
Прїидите, мавкы! Васъ зовемъ![1]
– И что дальше? – протянул Асмодей, осматривая магов.
– Не важно, идем. Скорее.
Маглиновский спешно зашагал по льду. Винницкий последовал за ним. Остальные тоже пришли в себя и продолжили свое шествие по льду, который сперва затрещал где-то внизу. Затем лед взорвался, осыпав многих осколкам льда, и из прорубей выпрыгнули создание по пояс размерами. Их кожа была синяя, будто они замерзли. Морды лягушиные с черными бездонными глазами. Все как одна оскалены. И спины у каждой были вспороты. Хребты шипам вылезали из них. Кто-то завопил «Мавки!», и пошла кутерьма.
Мавки набрасывались на всех без разбора, а маги на берегу продолжали напевать свою мелодию, бормоча слова неизвестного языка. Нескольких первокурсников утащили под воду. Другие схватились за палочки, швыряя известные им заклинания. У кого-то не получалось вовсе, и мавки на месте загрызали их. Лед окрасился багрянцем. Во все стороны летели конечности и внутренности. Лишанков схватил одного из ближайших к себе сверстников и метнул в приближающихся мавок, а сам припустил к алатырю.
Прорубь взорвался недалеко от Асмодея и Маглиновского. Показалась мавка, которую Маглиновский от души пнул ногой по морде. Оба товарища помчались к алатырю. Первокурсники уменьшались в геометрической прогрессии. Одних утягивали. Других сжирали и терзали. Низкую подружку светловолосой ранили в ногу, но светловолосая не дала ее в обиду и от души приложила мавок какой-то формулой. Маги на берегу набирали в своем безумном песнопении темп. Все больше и больше появлялось мавок. Лишанкова они попытались окружить – некоторые запрыгнули на него, принялись кусать. Но бугай здраво приложил пару-другую своими кулаками.
Низкая девушка шла уже, опираясь на светловолосую. Рядом с ногой Винницкого взорвалась прорубь, из которой выпрыгнула мавка, схватив Асмодея за ногу. Прокусила. Винницкий взвыл, рухнув на лед. Боль была адской – казалось мавичьи клыки добрались до самой кости. Подскочил Маглиновский, выкрикнув «Maetaczrainn!», и мавку снесло.
– Хер тебе, Винник, – сказал Маглиновский, подхватывая одноклассника, – договорились вдвоем коснуться камешка. Обопрись о плечо.
– ИО!
Асмодей глянул в сторону светловолосой девушки и ее поружки. Мавка запрыгнула низкой на спину и вспорола когтями горло. Светловолосая выхватила палочку и выкрикнула заклинание. Всполох прошил тварь, разорвав на куски. Низкая девушка рухнула, булькая кровью. К ней и светловолосой приближались мавки, следовавшие за Лишанковым и приближавшиеся к Асмодею с Маглиновским.
Отбиваемый наблюдателями ритм стих. Песнопение оборвалось. Мавки сперва замерли на мгновение, моргнув своими черными глазками, а после резво занырнули обратно в проруби. Винницкий глянул на мариборцев, стоящих на берегу. Часть из них ступила на лед и бесшумно заскользила по нему. Двигались они с потрясающей изящностью, словно даже не касались ногами поверхности. В руках у них показались волшебные палочки, которыми они взмахнули, приближаясь к растерзанным телам. Останки исчезали. Одна фигура приблизилась к светловолосой и ее мертвой подружке. Взмах. Шепот. И ее тело исчезло.
Покончив с магией, часть фигур в балахонах возвращалась к своим напарникам. Еще одна приблизилась к Винницкому и Маглиновскому, обнажая палочку.
– Нет! – Асмодей инстинктивно схватился за Ивонну. – Я еще могу идти.
Наблюдатель присел, чуть сдвигая капюшон, под которым Винницкий распознал молодую девушку – очень красивую. У нее были по-детски наивные васильковые глаза, очень добрые. Овальное миниатюрное личико. Вздернутый носик с горбинкой. Светлые русые волосы. Она мило улыбнулась Асмодею и, коснувшись раны на ноге, тихо проговорила:
–
Родисѧ снова...[2]
Кровь перестала течь, и кожа начала затягиваться, неприятно сращиваясь. Края будто пронзали иглой и водили нитками. Винницкий морщился – это было неприятно. Девушка улыбнулась ему вновь и поглубже опустила капюшон, скрывая лицо.
– Теперь ты можешь продолжить, – сказала она. – Будь внимателен.
С этими словами она поднялась и вернулась к своему напарнику, тихо скользя по льду. Винницкий выпрямился. От раны и след простыл, а боль вовсе не ощущалась. Наблюдатели чуть закачались и затянули мелодию – в этот раз другую. Она оказалась больше умиротворяющей, нежели боевой как первая. Завели ритм. Принялись отбивать языками цокот, которые переходил в слова.
Такъ ѻстались троѥ – Марибора чада,
Глѥтсѧ ихъ бравада.
Ооумѡмъ расцвели, страха доухъ силне.
Пѫть теперь трудныи.[3]
Мало-по-малу наблюдатели набирали темп в этой песне. Лишанков первый опомнился и спешно направился к алатырь-камню. Асмодей с Маглиновским и светловолосой поспешили следом. По мере того, как наблюдатели набирали темп, ускорялись и мариборцы-первогодки. Все четверо переглядывались друг с другом, стараясь не сводить глаз с заветной победы перед носом. Заходили с трех сторон, и Винницкий прикинул, что сейчас на озере должны были остаться трое. Возможно, каждый из них должен был символизировать один из трех Дворов, но сейчас на озере осталось четверо.
Что-то было не так. Лицеисты уже могли раза два добраться до островка в центре озера, но они все никак не могли к нему подойти. Складывалось ощущение, что факел постоянно отдаляется от них. Или сами маги отдаляются от центра. Мозг начинал от этих мыслей кипеть. Здесь явно было что-то не то. Маглиновский упорно шагал вперед, уже малость срываясь на бег.
Винницкий остановился.
– Ты чего? – спросил Маглиновский и тоже остановился.
– Тебе не кажется, что здесь какой-то подвох?
– И какой? – Маглиновский развел руками. – Пошли, скорее.
– Мы не приближаемся к факелу.
– Тебе кажется. Давай же, – Маглиновский шагнул в сторону факела, – осталось чуть-чуть.
Но Винницкий так и остался стоять на месте, пока Маглиновский упорно шел к своей цели. Светловолосая девушка тоже остановилась, разглядывая товарища Асмодея и Лишанкова, которые наперегонки рванули к центру озера. Асмодей и светловолосая встретились взглядом – нет, он ее точно где-то видел. Парень обернулся к наблюдателям, которые стали напевать свою песню тише, но мало-по-малу вновь принялись набирать темп. Глаза у Винницкого округлились – он стоял в каких-то десяти шагах от берега. Светловолосая заметила это тоже. Маги на берегу загудели – звучала теперь не смешанная какофония, а отчетливые голоса мужчин и женщин.
Думай, Винницкий, думай... Третье испытание организовали хорсовичи. Что говорил Ласка о своем Дворе? Он амбициозен и жесток. Полозов говорил, что истинные хорсовичи ценят еще и упорство... Не то. Загадки Гарафены – острый ум Дажбога, но не только. Еще находчивость. И точечное мышление Сварога.
Нападение Гаганы – там был нужен сильный характер, чтобы не схватиться за палочку. Сварожичи это ценят, но и возможно еще доброта – не всякое огромное создание способно представлять угрозы, так ведь? Это Дажбог. Но надо еще быть упорным в своем стремлении, чтобы выдержать эти качества.
А теперь озеро... мавки... Работоспособность Хорса? В команде, может быть? Целеустремленность Сварога? Находчивость Дажбога? Вполне, но в чем? Это все светлая сторона Дворов, но ведь Бабкина упоминала...
– Есть темная сторона Дворов, – вспомнил Винницкий. – Могилевский предупреждал, чтобы мы их остерегались. А нужно ли?
Асмодей глянул на светловолосую, которая следила за ним. Да где же он мог ее видеть? Это сейчас не важно, важно другое – где подвох находится в этом испытании. За все время, что первокурсники были на озере, они ни разу не приблизились к факелу и алатырь-камню. Они постоянно сдвигались назад. В этом проблема. Нет, что-то еще. Винницкий схватил ближайший осколок льда и, размахнувшись, метнул его в факел. Метал он, конечно, так себе, поэтому осколок разбился рядом с Маглиновским.
– Ты хера творишь?
– Кинь что-нибудь в факел!
– На хера?
– Вмять, делай, что говорю, идиот.
Рядом с Маглиновским лежал оторванный палец мавки, который маг с пренебрежением взял и метнул в факел. Могло показаться из-за ночной тьмы, но вряд ли это было таковым. Палец исчез в островке, пройдя сквозь факел. Это не мог быть обман зрения, а вот сам остров, скорее всего, мог. До Винницкого наконец дошло. Факел и остров лишь иллюзия. Асмодей и светловолосая вновь встретились взглядами – не он один это понял. Где тогда алатырь-камень? Полозов сказал, что он на озере.
Наблюдатели усилил напор своей песни, смешав голоса в один сплошной звук. Они отбивали ритм ногами. Винницкий пытался понять, где спрятан алатырь-камень. На озере, сказал Полозов... Светловолосая сорвалась с места и бросилась куда-то, что смутило Асмодея. И тут его осенило – алатырь-камень действительно на озере, но никто не говорил, что он будет лежать на островке. А под водой – это тоже «на озере». Поэтому светловолосая побежала – она рванула к ближайшей проруби.
Винницкий бросился к той, что была максимально близко к нему. Светловолосой уже простыл след – должно быть, уже занырнула. Парень набегу расстегнул мундир и сбросил его. Маглиновский обернулся на бегу – его глаза округлились. Асмодей нырнул в ледяную воду. Внизу, почти на самом дне, мерцал алатырь-камень. Светловолосая неумело плыла сквозь водоросли. Вокруг нее носились мавки.
Асмодей принялся погружаться, а мавки, учуяв еще одну жертву, принялись окружать и его. Светловолосая опережала его. Где он ее видел? Светлые русые волосы, отливающие платиной... Мавка клацнула зубами прям возле лица Винницкого, и тот ударил ее кулаком по лицу. Тварь быстро ретировалась. Что-то сверкнуло, и парень глянул на свою соперницу. У нее в руке был меч, которым она неумело рассекла напавшую на нее мавку. Серо-зеленые глаза... Мариборцы поравнялись. Девушка вынула палочку и взмахнула ею – ничего не произошло.
Еще чуть-чуть. Милое треугольное личико... Алатырь сиял среди камней, покрытых кораллами и полипами. Это был плоский камень в две ладони величиной – округлый, но с отступающими восьмиугольными лучами как у звезды или коловрата. Алатырь был красиво украшен резьбой, не похожей ни на что. И мерцал яркой лазурью. Аккуратный носик...
Асмодей и светловолосая коснулись алатырь-камня одновременно. Они встретились взглядами, когда заветный трофей вспыхнул, послав яркий столб лазурного света в небо. Мавки завизжали от ауры, исходящей от алатырь-камня, и бросились, куда глаза глядят. Внезапно стало спокойно. Тихо. По руке растеклось умиротворение, которое перебросилось на все тело. Напряжение от задержанного дыхания спало, и Винницкий понял, что дышит полной грудью.
Глаза девушки округлились, будто она что-то вспомнила. Нет, эту дамочку, Винницкий точно где-то видел, но где он все не мог вспомнить. Не в Рыбинске ли? Когда закупался вместе с Маглиновским... Лазурный свет залил все пространство озера. Винницкий почувствовал, будто внутри у него распустился прекрасный цветок, которому тянулось к свету, что столбом уходил вверх. Асмодей вновь глянул на девушку, которая заворожено смотрела вверх. Он вспомнил, кто она – Разумихина. Они пересеклись случайно в швейной мастерской Лепешкова, когда приходила с родителями за готовой формой. Маглиновский ей тогда еще подмигнул. Заложило уши... Мигнуло...
Винницкий понял, что стоит вместе с Разумихиной посреди коловрата, на той самой поляне, с которой все первокурсники рванули в Сумеречье, считая, что это будет самая простая пробежка по лесу в поисках какого-то камня. Он осмотрелся по сторонам. Возле каждого столба, на верхушке которого горел факел, стояла пара магов в балахонах, чьи капюшоны были откинуты назад. Вот он Николай Добрынич-Рюрикович, стоящий рядом с какой-то девушкой... А это Деордиев, кажется, – маг, с которым работала Милана Эдуардовна летом, когда случилось какое-то происшествие в дендрарии... Здесь и та самая красивая девушка, которая залечила рану на озере.
Справа, у входа в Сумеречье, столпились все первокурсники, каких только Винницкий мог упомнить – ни больше, ни меньше. Все целые и невредимые. Рядом с Маглиновским стоял Лишанков, а рядом с ним низкая девушка, подружка Разумихиной, живая и с целым горлом. Среди остальных Винницкий увидел даже ту парочку, которая провалила загадки у Гарафены.
– У нас опять двое победителей, – заметил Полозов, и Винницкий с Разумихиной обернулись на его голос.
Заместитель директора стоял там же, где оставался, когда первокурсники бросились на поиски алатырь-камня. Рядом с ним Могилевский и Бабкина, а чуть позади них столпилась прислуга, держащая множество кафтанов. На плечи Винницкому легло обжигающе-теплое одеяло, в которое его укутала та самая красивая девушка, мило улыбающаяся ему.
– Молодец, Асмодей, – промурлыкала она и чмокнула его в щеку.
Парень вздрогнул и заметно покраснел. Девушка хихикнула и в припрыжку ретировалась к своему компаньону. Разумихину так же закутали в нагретое одеяло. Почему-то вокруг веяло домашним уютом, какой Асмодей ощущал в гостях у Дины Тимофеевны. К победителям прошествовали коменданты Дворов, держа в руках ларец.
– Можете положить алатырь-камень сюда, – с полуулыбкой заявил комендант Хорса. – А то, чего вы в него вцепились мертвой хваткой?
Асмодей отпустил трофей и позволил Разумихиной положить его в ларец. Коменданты отошли на пару-тройку шагов.
– Я поздравляю победителей в поисках, – проговорил Полозов. – Асмодей... Илона... вы молодцы.
Значит, ее норны нарекли Илоной. Хотя Винницкий подумал, что это не важно. Он забудет ее имя завтра или послезавтра. Возможно, они попадут на разные Дворы, что было очень вероятно.
– А теперь согласно давней традиции, – продолжил заместитель директора, – алатырь-камень определит, к какому же Двору каждый из вас примкнет. Коменданты назовут каждого по имени и фамилии, чтобы ваши однодворцы среди наблюдателей запомнили вас еще раз, а будущие однодворцы познакомились. И первыми будут распределены победители. Дамы, наверное, вперед?
– Нет, – Разумихина мотнула головой и глянула на Асмодея. – Я сообразила, в чем подвох только благодаря тебе. Ты первый понял, что там, на озере, была иллюзия. Ты первый, Асмодей.
– Угу.
Это, конечно, мило с ее стороны. Да и улыбка была приятной... Винницкий осек себя мысленно. Милые улыбки редко когда бывают искренними. Как и добрые слова, это Сочилина с Пашковым научили его в свое время.
Сердце бешено заколотилось. Винницкий приблизился к алатырь-камню, ларец с которым держал комендант Сварога. А что, собственно, он должен делать? Асмодей не осмелился спросить, но сварожич понял его бездействие – должно быть, не первый случай на производстве. Он просто кивнул на алатырь, мол, положил руку, что Винницкий и сделал. Алатырь-камен ожег его холодом, и Асмодей одернул руку. Трофей вспыхнул лазурным светом, и ввысь устремилась большая неумелая иллюзия змея на куриных лапах. Что?
– Двор Хорс рад приветствовать тебя среди своих учеников, Асмодей Винницкий, – сказал Полозов с многозначительной улыбкой. – Иди сюда.
Асмодей подошел к Полозову, совершенно сбитый с толку.
– Как?.. – вопросил Винницкий, не в состоянии подобрать слова. Он никак не мог поверить, что алатырь-камень решит отправить его во Двор Полозова.
– Алатырь решает это сам, – ответил ему Полозов, передавая богато расшитый кафтан в цветах Двора. – Ему не важны испытания, которые проводим мы. Он заглядывает внутрь человека, мальчик. Видимо, он разглядел в тебе парочку наших качеств. Я уверен, что даже если ты о них не догадываешься, в тебе они еще успеют раскрыться.
Сзади вспыхнуло, и Асмодей, держа в руках хорсовский кафтан, обернулся. Над алатырь-камнем высилась Разумихина, а вверх вздымалась неумелая иллюзия змеи на куриных лапах. Да быть же такого не может... Полозов улыбнулся по-отцовски.
– Двор Хорс рад приветствовать тебя среди своих учеников, Илона Разумихина, – сказал он и передал девушке кафтан, который принял у прислуги.
Она встала рядом с Асмодеем и мило улыбнулась ему.
– Привет, будем знакомы.
– Угу.
Коменданты объявили, что могут подойти либо Маглиновский, либо Лишанков. Одноклассник обнадеживающе ухмыльнулся Винницкому и уже было направился к алатырь-камню, но Лишанков грозно рявкнул на него и отпихнул. Гора мускулов явно была недовольна, что победителем оказался не он. Парень положил руку на алатырь-камень, и вверх умчалась иллюзия медведя, прямо под стать габаритам Лишанкова.
– Двор Сварог рад приветствовать тебя среди своих учеников, Мал Лишанков, – с улыбкой поприветствовал Могилевский, и Винницкий почувствовал исходящую от профессора равную себе сдержанность.
Могилевский передал подошедшему Лишанкову, который был очень недоволен своим положением, кафтан в цветах сварожичей, пока Маглиновский подходил к алатырь-камню и клал руку. Вверх устремилась иллюзия медведя, и Могилевский повторил свое приветствие Маглиновскому, передав ему кафтан в цветах своего Двора. Маглиновский облегченно выдохнул, все же кое-как довольный попаданием – благо же, что не Дажбог, и накинул кафтан на плечи. Встав позади Могилевского, Маглиновский подмигнул Асмодею.
Вот так они разминутся в Мариборе. Винницкий этого ждал с самого появления на Соловецких островах...
