Твердят, любитель вечеринок. (Ой-ой-ой)
Но в полночь он восстанет. (Так всегда)
А мама доверять ему не станет. (Ой-ой-ой)
Он будет портить девок. (И меня)[1]
Номер Асмодею был прекрасно знаком, и единственное, что вызывало вопрос, для чего Разумихина с телефона Винницкого названивает ему. А еще он понадеялся, что она хоть не много понимает значение фразы «личное пространство» и не станет лазать в его архивах, в которых есть немного крайне личной информации… – У телефона. – Ты даже маме так отвечаешь, когда она звонит тебе? – осведомилась девушка, стоило парню ответить на входящий звонок. – Она мне не звонит. – Э-э, а почему? – Не твое дело. Чего тебе? – Ты слишком прямолинеен, Асмодей, – буркнула Разумихина, – я звоню спросить, как ты. Ты слишком быстро сбежал после обеда. – А тебе не посрать ли? – Вообще-то не особо! – возмутилась Разумихина, и Асмодей представил, что она всплеснула руками. – Я не люблю, когда товарищи вокруг меня закрываются в себе, потому что у них что-то случилось. – А мне посрать, – заявил Асмодей, – подобных ситуаций было много. Привык уже. – Очень много их было? – Не твое дело. – Я хочу помочь тебе, – произнесла девушка. – Мне помощь не нужна. – Слушай, твое это поведение выводит из себя, – прошипела Разумихина в трубку, – не знаю как в школе, но окружающие не станут этого терпеть. – На меня всем было плевать. – Значит, было за что. – Нет. – Не знаю как твой друг Гвенаэль терпел тебя… – твердила Разумихина. – Он мне не друг. – …Но он был рядом с тобой, – продолжала девушка, не обращая ни на что внимания, – и сегодня тоже будет. – Нет. – Гомика ответ. – Остроумная, что ли? – Не без этого, – ухмыльнулась Разумихина. – Он мне уже написал – через пару часов буду ждать в прихожей, на диване. Надень что-нибудь на свой выбор. – Я никуда не пойду. – А мне посрать. Ты пойдешь, нравится тебе это или нет. До встречи, Асмодей, – закончила она голоском уже куда более кокетливым, что Винницкому сразу не понравилось. Эта девка слишком быстро умела менять настроение. Асмодей отбросил телефон на полочку рядом и уронил руку на лицо. Все это слишком изводило, отчего силы просто таяли. С одной стороны, он совершенно не хотел куда-нибудь идти в компании этой парочки – Маглиновский при любой возможности будет осыпать Разумихину комплиментами, а она будет тихо краснеть и хихикать. Так всегда бывает. А с другой стороны, Асмодею и Разумихиной надо весь день провести вместе, работать сообща, контактировать, чтобы вернуться в родные тела. А совместный поход в кофейню способен сплотить их кое-как и дать понять Деордиеву, Добрынич-Рюриковичу, Каммерцель и этому поляку, что они прошли их посвящение. Парень уселся в ванной, поджав ноги. Аккуратная линия колен плавно спускалась в воду, где терялась среди нежного ванильного оттенка мрамора. Винницкий из интереса провел рукой по ноге – гладко, даже очень. Девка любила свое тело и явно старалась ухаживать за ним. Светлые локоны ощущались очень приятно. Сейчас это тело сидело на Асмодее словно было родным, даже вес груди не ощущался уже чем-то лишним. Похоже, прав был комендант, что мышечная память помогает адаптироваться к изменениям. Глаза невольно упали на грудь, которая манила. Между ног странным образом зачесалось – ощущение было смутно знакомым, немногим похоже на то, когда кровь хлещет вниз… Да не может же быть, чтобы Асмодей возбуждался в этом теле от этого же тела… Так, не смей делать этого! Отвлекись на что-нибудь, дурак. На что угодно, хоть на ее телефон! Она-то точно шерстит твой – любая девушка бы так поступила при малейшей возможности. Асмодей взял телефон Разумихиной и открыл профиль в «Now». Почти ничего интересного – фотография с бокалом вина, на фоне заката на берегу моря. Другая тоже на фоне заката, но уже чуть дальше линии берега. В коротком нежно-голубом топе, сквозь который проступал кружевной узор бюстгальтера. В джинсах без футболки и лифчика, прикрываясь одеялом – этому Асмодей не удивился. Селфи с розовыми стрелками и подводкой серо-зеленых глаз. В красном купальнике в бассейне с очень красивой улыбкой… Асмодей тяжело вдохнул и медленно выдохнул, становилось тяжелее удерживать себя, чтобы не дать волю желанию облапать это тело. Фотография в красном купальнике показывала ее фигуру в очень положительном свете – что надо, Маглиновскому такая явно по вкусу. Парень ткнул пальцем по иконке историй – линия Сумеречья на рассвете. Разумихина в мариборском мундире и пелерине где-то на улицах Медного бульвара с коричневатой помадой на губах – нет, улыбка у нее очень красивая. История-бумеранг в зеркале где-то на все тех же улицах. В принципе, почти что ничего удивительного он не наблюдал – обычный аккаунт девушки ее типажа. Парень убрал телефон обратно на полочку и попытался расслабиться, положив руки на живот. Они сейчас ощущались чем-то не родным. В ванне он пробыл еще какое-то время, и вернулся в спальню, вытираясь махровым полотенцем на сухо. Стараясь всячески игнорировать прелести тела, в котором он был, Асмодей постарался найти приемлемый комплект белья, которым оказался белый топ и трусики из хлопка одного фасона. Асмодей тяжко рухнул на кровать, ощущая, что возбуждение от этого тела не прошло. – Сука, что же в тебе не так, – пробурчал он. С протяжным звуком включилась станция Виртуального Интеллекта, отчего Винницкий встрепенулся от неожиданности. Сплюснутая колонка в виде шайбы на буфете загорелась зеленым, и металлический женский голос заговорил: – Что случилось, Илона? – Возбужден я, – по наитию ответил Асмодей металлическому голосу, считая, что тот будет одноразовым товарищем в разговоре, от которого Разумихина ничего не узнает. – Оу, и кто этот мальчик, который смог тебя наконец заинтересовать? Смог заинтересовать? Наконец? Что этот псевдоинтеллект имеет в виду? Разумихину никто и никогда не мог заинтересовать в сексуальном плане – звучит очень нереалистично. – Я. – Прости, но я не понимаю твой ответ. Что значит «я»? Его так зовут? Смешное имя, – и колонка отозвалась наигранным хихиканьем. – Забей, – отмахнулся Асмодей. – Включи лучше что-нибудь. – Как ты любишь? – Э-э, ну давай… А теперь Асмодею стало интересно, что за музыкальные вкусы у этой светловолосой девки. Сперва из динамиков раздался непривычный бит, похожий одновременно и на заедание пластинки, и на басы из-за закрытых дверей, а потом раздался женский голос, который Асмодей не очень любил, потому что Сочилина слушала ее постоянно.Я, сука, факт — это так:
Потекла твоя pussy.
Ты спросишь, как делать так,
Чтобы быть всегда juicy…[2]
– Да ты, вмять, прикалываешься надо мной, – прорычал Асмодей истошно. – А ты не можешь включить что-нибудь получше? – Получше? – осведомилась колонка, приглушая неприятное словоблудие поп-исполнительницы. – Ты же ее очень любишь. – Вкусы у тебя, конечно, очень специфичные, Илона, – буркнул Асмодей и продолжил несколько громче, обращаясь к колонке: – Надеюсь, дальше там будет что-нибудь еще. – Если ты желаешь послушать что-нибудь конкретное, – ответил металлический голос, вновь перекрывая Инстасамку, – то просто скажи мне. – Включи Dead Blonde, – сказал Асмодей колонке, – «Бесконечное лето». – Включаю, – отозвалась колонка, – «Бесконечное лето», исполнитель «Dead Blonde».Сделай музыку громче, набирай меня Помнишь, мы целовались с ночи и до утра Только я не забуду тебя никогда Бесконечное лето со мной навсегда Дискотека на песке Ломаю старый скейт…[3]
Это было намного лучше, и позволило Винницкому немного расслабить уши. Винницкий вернулся к телефону Разумихиной, чтобы пролистать галерею – фотографии все в том же красном купальнике на пляже. Несколько были, наверное, с подругами. В подвязанной футболке и коротких джинсовых шортах в каком-то саду с розами. На фоне огромных букв «ПОЗДРАВЛЯЕМ С ВЫПУСКОМ» и зажженной сигаретой в пальчиках. С красным аттестатом в руках. Три бутылки вина «Santo Stefano» перед зданием школы. В черно-белом костюме в вертикальную полоску. Что-что, а улыбка у нее действительно была красивой… Асмодей всегда считал за миф, будто девушки очень долго выбирают, что им надеть. Но стоило ему полезть в шкаф Разумихиной, как он обомлел от того количества вещей, которые девка взяла с собой. Шкаф был битком забит и чуть ли не ломился, но все было разложено в строгом цветовом порядке и, на первый взгляд, казалось, что тут все чинно и цивильно. Посидев, уставившись в шкаф, какое-то время, Винницкий решил выбрать что-нибудь простенькое, что ему бы самому понравилось. К тому же, Разумихина сама обронила, что полагается на его вкус. Выбор пал на полупрозрачную блузу с орхидеями и лазурные джинсы, в комплект к которым парень обнаружил того же фасона жакет. Все вместе это смотрелось даже симпатично, и Асмодей обул белые кроссовки, в которых был сегодня. Он был почти готов выходить, как тренькнул телефон – сообщение с мобильника Винницкого от Разумихиной в «Now». «Не забудь взять мою сумочку, там паспорт и кредитка». И нужно ей это, – подумал Асмодей, беря бежевого оттенка сумочку с кресла. Он спустился в гостевую комнату, где его уже ожидала Разумихина. На тело Асмодея она нацепила брюки, которые он терпеть не мог, и вдобавок подвернула их выше лодыжек. Под фиолетовым свитшотом проглядывалась белая футболка – одна такая у Асмодея была на случай, если рубашка будет в стирке, а вот откуда девка добыла свитшот… – Ты где взяла это убожество? – У Горгия Кравцова, – не без улыбки ответила Разумихина. – Это кто? – Четвертый курс, живет этажом выше, – ответила Разумихина. – Милый молодой человек. – И потом он тебя трахнет? – Это было противно, – поморщилась девушка. – Какое настроение, – заявил на это Асмодей, разведя руками, и двинулся к выходу, – идем. Не хочу терять времени зря. – Какой же ты бука, Асмодей, – буркнула Разумихина и подскочила к нему, хватая парня под руку. В тот же момент тело Винницкого пробрала дрожь, вынудив Разумихину отстраниться. – Почему? – Я не люблю, когда ко мне прикасаются, – нехотя пояснил Асмодей, выходя на улицу. – А-а, – протянула Разумихина, похоже, поняв, в чем дело, – у тебя гаптофобия? Специфичная боязнь, очень редкая. – Я не боюсь, – отрезал Асмодей, – мне неприятно. – Я тебя сексуально привлекаю? – ухмыльнулась Разумихина. – Окстись. – Что? – Разумихина вопросительно изогнула бровь. – Посмотри в словаре Даля. – Ладно. Тогда, быть может, у тебя есть предубеждения по поводу девушек? – Нет. – Очень развернуто… До тебя домогались? – Разумихина озабоченно округлила глаза, но от этого предположения Асмодею захотелось прыснуть. – Дура. – А вот обзываться не надо. Я вообще-то хочу узнать причину… – Это не твое дело, психолог-недоучка, – перебил Асмодей. Разумихина замолкла, и перекресток они прошли в относительной тишине. Крепостные стены Марибора уносились ввысь, по склону скал. Маглиновский сидел на каменной изгороди в серой футболке, поверх которой была надета иссиня-черная рубашка в белесую клетку. Черные джинсы были заужены и подворочены выше белых кроссовок. На носу были черные очки. Сварожич что-то активно обсуждал с какими-то парнями, которые были подобно ему одеты свободно кроме одного. Он был в красном кафтане Двора Маглиновского, который несколько отличался от того, в котором был сварожич по кличке Борода, который принес Яблоко Да Винчи на занятие к Полозову. Лицо этого сварожича в кафтане казалось знакомым – кажется, он его уже видел накануне. – …Он с такой злобой сидел на парах, – смеялся парень в кафтане. – К хорсовичам, небось, хотел. – Да на него посмотришь – вылитый хорсович, – прыснул парень рядом. – Придется Вам его резонить, Родион Витальевич, – улыбнулся Маглиновский. – Если Лишанков будет моросить, – сказал сварожич в кафтане, – получит пиздюлей. У меня все чисто и по факту. – Гвенаэль! – окликнула Маглиновского Разумихина, стоило хорсовичам подойти. – Этих ты ждал? – спросил один из тех, кто стоял рядом, кивнув в сторону Асмодея и Разумихиной. – Да, – Маглиновский кивнул, – Асмодей и прелестная Илона. Доброго вам дня, сударь-сударыня. – Франт ебучий, – буркнул Асмодей. – А ты у нас не культурен, мальчик, – заметил все тот же. – Сема, во-первых, не «ты», а «вы», – осек сварожич в кафтане, – они еще молодые, пущай покуда ощущают свою значимость в Мариборе. А во-вторых, Гвенаэль предупреждал, что его… друг, – сварожич критично осмотрел Асмодея с ног до головы, – несколько грубоват. – Мягко сказано. – А вы… – начала было Разумихина, но парень в кафтане не дал ей закончить: – Векшин Родион Витальевич, – назвался он и чинно поклонился, – комендант Двора Сварог. А вы – Асмодей и Илона, которые вчера отличились. Молодцы. Обидно, что не в наш Двор попали, но алатырь-камню виднее. – Виннику больше нравились дажбожичи, – заявил Маглиновский, улыбаясь от уха до уха. – Рот закрой. – Они хорошие ребята, – заметил комендант Векшин, – спокойные. Их Двор как раз для тех, кто любит уединение и тишину. – Не повезло мне, – выдохнул Асмодей. – Я бы не сказала, – улыбнулась Разумихина, – ты же познакомился со мной. – А у девушки хорошее самомнение, – хохотнул парень рядом с комендантом. – Не вижу ничего плохого в этом, – сказала Разумихина, скрестив руки на груди, и гордо подняла подбородок. – Она права, Вов, – резонно заметил Векшин, и у него в кармане зазвонил телефон. Комендант отошел в сторону, отвечая на входящий звонок. – Да, Настюшь… – Мы идем или как? – Асмодей глянул на Маглиновского. – К Райкину? – уточнил парень. – А ты еще куда-то хотел? – Нет. – Значит, идем. – Судари, – Маглиновский протяжно спрыгнул с каменной изгороди, – спешу откланяться перед вами. Семен, Владимир, – Маглиновский поочередно пожал руки сварожичам и окликнул коменданта, подняв руку: – Родион Витальевич. – Ага, удачи, Гвенаэль… Да, это наш новый первогодка… Нет, Настюшь, если только это не будет «Властелин Колец»… Асмодей, Маглиновский и Разумихина пошли по знакомой парню дороге. Разумихина либо по привычке своей, либо по еще какой неведомой причине потянулась сперва к Асмодею, чтобы взять его под руку, но вспомнив, что все пацанское тело, в которое она попала, начнет бить дрожь, опустила руку. Прошли мимо кольца, мощеного брусчаткой, мимо белого двухэтажного здания с красной черепицей на крыше. Вдоль дороги, по которой они шли, были посажены аккуратные елочки. – Ну и как прошли первые занятия? – осведомился Маглиновский как бы между делом. – Старшину у вас выбирали? – Да, – ответила Разумихина, – у нас назначили девочку, Антониной ее зовут. – А у нас – меня, – не без гордости Маглиновский положил руки на бока. Он так и сиял очередным достижением. – Выеживаешься. – Асмодей! – Разумихина хлопнула парня по плечу и вновь глянула на Маглиновского. – Поздравляю с назначением. – Спасибо, сударыня, – Маглиновский одарил Разумихину одной из своих улыбок, с помощью которых кадрил девушек. – Мне пришлось побороться с лучшими и далеко не в словесном поединке. – Как высоко треплешься. – На личико милый, – сказала Разумихина, обратившись к Асмодею, – но вредный, что кабздец. А как боролся-то? – спросила она у Маглиновского. – Векшин заставил упражняться в невербальной магии, – ответил Маглиновский. – Претенденты должны были вышвырнуть оппонента из круга. – Сурово у вас, – подметила Разумихина, – наш комендант сказал, чтобы мы просто представились. Решал уже курс – голосованием. Я не прошла. – А ты хотела? – Маглиновский глянул на Разумихину. – Да, было желание, но, – Разумихина взглянула на перины облаков, проплывающие по голубому небу, – я уверена, что Антонина прекрасно справится с этим. Она мне кажется ответственной. – Подлиза. – Да Асмодей! – крикнула Разумихина, но тут же взяла себя под контроль. – Я вообще-то серьезно. Нельзя зацикливаться на том, что у тебя что-то не получилось. Не свезло в одном, так получится в другом. Надо постоянно двигаться вперед. – А она дело говорит, – сказал Маглиновский. По дороге пришли к зданию с зеленой отделкой, где обстановка практически ничем не отличалась от той, которая была в кофейне Райкина, в Краснодаре. Маглиновский предложил занять столик возле низкого подоконника с подушками. Асмодей занял кресло напротив Маглиновского, а Разумихина уселась на подушки на подоконнике, постаравшись оказаться поближе к Винницкому. – Сразу вопрос, – сказала Разумихина, взяв в руки лист с меню, – каждый за себя платит? – Мы же джентльмены, – Маглиновский прикрыл глаза и покачал головой, – не можем позволить себе, чтобы девушка оплачивала свой счет. – За себя говори. – Солидарна с Асмодеем, – кивнула Разумихина, бегая глазами по меню. – Предпочитаю сама за себя платить, но это так, на будущее. И к тому же мои запросы вы не потянете. В таких местах я предпочитаю брать очень много. – Здравия Вам, судари-сударыня! Подошел официант, на бейджике которого красовалось имя Илья. – Чего желаете отведать? – Только после вас, – Маглиновский улыбнулся Разумихиной. – Будьте так добры мне фирменный «Цезарь», пасту с курицей и грибами, «Сыр-Колбас» маленькую… в состав «Мистер Русский Дональд» входит йогуртовый соус, как указано? – Верно, сударь. – А можно его заменить? Непереносимость никаких йогуртов кроме «Растишки», – шепнула Разумихина Асмодею, и парень закатил глаза. – Уверяю Вас, сударь, – подал голос официант Илья, – все соусы, указанные в меню, исключительно нашего производства и еще ни один клиент не пожалел о выборе. – Просто сладкий соус с утиным мясом, сыром, салатом, – Разумихина поморщилась, – да еще и с горчично-вишневым соусом… – Настоятельно рекомендую, сударь. Не пожалеете. – Ну если не пожалею… А на фигуре не отразиться? – тут же вопросила Разумихина, с прищуром глянув на официанта Илью. У того сперва округлились глаза, но за тем он медленно моргнул. – Ни в коем случае, уважаемый, – официант с улыбкой покачал головой. – Тогда «Мистер Русский Дональд», картошку среднюю… шаверму «Барбекю» – острую… – Разумихина подняла палец и задумчиво прикусила губу. – А из напитков… А вот что вы мне порекомендуете, молодой человек? – Из алкогольных особо рекомендую сет «Очень Странные дела», а именно коктейли «Изнанка» и «Ноль-Одиннадцать», – официант указал на соответствующий раздел, – и также сет «Черепашки-ниндзя» – каждый из четырех героев прекрасен, но «Рафаэль» более терпкий. – Ликер «Амаретто», газированное кофе, кофейный ликер и шоколадный сироп… – Асмодей побоялся представить в какое месиво превратятся его губы, если Разумихина не перестанет их покусывать, пока выбирает себе выпить. – А какой объем у «Изнанки»? – Ноль и двадцать пять. Из безалкогольных напитков, – продолжил официант, – у нас часто берут лимонады – особо часто гуава-лайм. – А вот эль у вас здесь указан – «Алая ведьма» – по вкусу он, что из себя представляет? – Ох, «Алая ведьма» – наша крафтовая новинка, саур эль на кислой основе с привкусом малины и вишни. – О, а давайте «Алую ведьму». – Еще чего-нибудь желаете? – На этом пока все. Гвенаэль? – Один «Узумаки Менма», из сета «Пацаны» одного «Бутчера», картошку среднего размера, – перечислял Маглиновский, – пару соусов тейсти и… «Паучьи брюшка в кляре». – А чего пожелает, сударыня? – официант глянул на Асмодея, и Маглиновский подавил смешок, вынудив Винницкого глянуть на того исподлобья. – «Грибоедов», порцию роллов «Учиха Саскэ», Райкиновский фирменный сэндвич и сникерс-раф объемом ноль-четыре. – Будет исполнено, сударыня. На этом официант Илья откланялся и ретировался в сторону кухни. Маглиновский и Разумихина тут же прыснули чуть не в слезах, а Асмодей возвел очи горя. Его компания на сегодняшний день, конечно, стоила друг друга… – Сударыня… – хохотал Маглиновский сквозь слезы. – Он меня убил… – Согласна, это было очень смешно. – Олухи. – Да будет тебе, Асмодей, – смеялась Разумихина, – это же очень смешно. Ощути все прелести пребывания в моем теле. Внимание мужчин в том числе. – Обойдусь. – Ну все, – Маглиновский, стараясь задавить смех, положил руки на лицо и утер проступившие слезы, – хватит нам. Мне кажется, или ты что-то похожее уже заказывал? – Стандартный набор, – ответил Асмодей, пожав плечами, – мне он очень нравится. – Ему что-то нравится? – Разумихина не без интереса перевела взгляд яшмовых глаз на Маглиновского. – Как видишь, – ответил сварожич. – Но пока нам готовят, предлагаю обсудить сегодняшний день. Что у вас за пары сегодня были? – Пары? – Разумихина с непониманием глянула на Маглиновского. – Так старшие называют занятия, – парень пожал плечами. – Ах, понятно, – Разумихина кивнула. – У нас сегодня была алхимия, защита от темных искусств и славянская артефакторика. Бабкина просто лапочка, но у нее очень странно прошло занятие. – В каком смысле? – смутился Маглиновский. – Мы будто все разом захотели ей угодить своим послушанием, – ответил Асмодей. – Это как? Не пойму. – Сложно объяснить, – Разумихина покачала головой. – А ты к тому же долбоклюй, – вставил Асмодей, – в принципе не способен понять. – Асмодей! Так нельзя! – Посрать. – Расслабься, Илона, – Маглиновский с улыбкой на устах кивнул и обратился к Асмодею: – Сделаю вид, что пойму. – Мы записывали каждое ее слово, – сказал Асмодей. – И все всё делали одновременно друг с другом, – вставила Разумихина, – словно находились под чарами. – Буду иметь в виду, – Маглиновский медленно кивнул. – А на защите от темных искусств у вас, что было? То же, что и у нас? – У вас тоже с Полозом было занятие? – вопросила Разумихина. – Да, третьей парой. – Маглиновский заметно поежился. – Душил нас лютейшей теорией, что черная магия – целое искусство, которому не уделяют соответствующего внимания. И еще полтора часа распинался, дескать, должную практику мы не получим. – У нас немного не так прошло все, – задумчиво отозвалась Разумихина. – Не так? Он даже не начал вводную лекцию. – А что у вас было? – У нас сперва назначили старшину, а затем проверили магический потенциал, – заявила девушка. – У нас это было на паре у Могилевского, который так и не пришел, – сказал Маглиновский. – Векшин сказал, что мы можем его даже не ждать. – Почему? – Ну он вроде как очень сильно занят, – протянул Маглиновский, – а его порой будут, может быть, замещать, но это не точно. – Маглиновский махнул рукой. – Кстати, про магический потенциал – двести шестьдесят шесть единиц. – Двести восемьдесят, – улыбнулась Разумихина. – А это ни хера же себе, Илона, – усмехнулся Маглиновский, искренне удивившись. – Хорошие гены. – Есть такое, – цокнула Разумихина, сменив тон. – А у тебя сколько? – Маглиновский глянул на Асмодея, который ответил сварожичу отсутствующим взглядом. – Не самый лучший вопрос, Гвенаэль, – осторожно произнесла Разумихина. – Почему? – Маглиновский медленно перевел взгляд на девушку. Она сделала жест рукой, в котором Маглиновский, похоже, распознал ответ, что Винницкому не понравилось. Сварожич вернул взгляд на Асмодея. – Низкий? – вопросил он в шоке. – Не твое собачье дело. – Разумихина сжала губы в тонкую ниточку и отвела взгляд. – Закрыли тему. – Да, – медленно протянула Разумихина, – давайте лучше о чем-нибудь другом. Ты лучше скажи, Гвенаэль, что у тебя было первым занятием. – Пара со Змеевым, – ответил Маглиновский с многозначительной улыбкой. – А что он ведет? – поинтересовалась Разумихина. – Узнаете в ближайшее время, – уклонился сварожич и откинулся на спинку кресла, вынимая «вику». – О, что за вкус? – оживилась Разумихина, заметив в руках у Маглиновского электронную сигарету. – Ананас с арктическим льдом. В этот момент телефон Разумихиной, лежащий в кармане джинс, зазвенел, и в динамике прозвучала мелодия:Я смотрел направо,
Сука, ты не королева.
Ты, обычная шалава,
Смотрела налево,
Помечая себе цель,
Как ты хочешь королеву,
Когда ты простой кобель…[4]
– Хорошая у тебя, Илона, мелодия, – Маглиновский усмехнулся. – Ох, это моя одноклассница, – Разумихина скривила лицо и на вопросительный взгляд парней пояснила: – Она вроде как лучшая подруга. – Вроде как? – Это она считала, что мы лучшие подружки, – сказала Разумихина Маглиновскому. – Сучка бесила меня постоянно. – Высокие отношения, – хохотнул Маглиновский. – Что мне делать? – спросил Асмодей, демонстративно подняв телефон. – Сбрось, – отмахнулась Разумихина, – я потом ей напишу. У Асмодея на мгновение появилось желание на звонок ответить, но эта мысль пресеклась другой, которая резонно заметила, что ответ на звонок ничего не даст. Кроме того, что выбесит Разумихину – что было одновременно и не плохо, и пугающе. Она ему сможет это потом припомнить, поэтому разумнее оказалось скользнуть пальцем по красному кружочку с телефонной трубкой. Маглиновский подхватил тему «дружбы» Разумихиной с этой девушкой, которая позвонила ей, и последующие минут десять они активно развивали этот диалог. Разумихина как бы невзначай намекала на «дружбу» самого Маглиновского и Асмодея, как бы приводя ее в сравнение. – Асмодей мне напоминает меня в этой ситуации, – сказала она. – Ты о чем? – парень глянул на девушку исподлобья. – Я понял, о чем ты, – Маглиновский перевел взгляд сперва на Разумихину, затем на Асмодея, – ты тоже отрицала, что вы дружите? – Ну не совсем. – Разумихина взяла салфеточку и принялась складывать ее так и эдак, пытаясь явно сделать оригами. – Я, конечно, не настолько прямолинейна как Асмодей… – Это твой минус, – сказал Маглиновский ему. – Рот закрой, – бросил Асмодей. – Я лицемерила, – продолжила девушка. – Я не удивлен. – Асмодей! – шикнул Маглиновский. – Не красиво так говорить. – А ты моя бабушка, чтобы учить меня? – Вы классные, – Разумихина искристо хихикнула, – мне нравится, как вы держитесь друг с другом. Но ничего страшного, Гвенаэль. Асмодей в чем-то прав. – Чего? – Все люди немного лицемерны, – продолжила она. – Я не знаю, что заставляло меня говорить, какая Алина прикольная, как мне нравится проводить с ней время. Я даже не знаю, почему я вообще соглашалась идти с ней в какую-нибудь кофейню. И что заставляло меня выслушивать нытье этой целки по парню из параллели. – А ты не из мягких девушек, – подметил Маглиновский. – Я просто в некоторых вещах себя не стесняю, – Разумихина развела руками. – Хорошая черта, – кивнул Маглиновский. – Спасибо, – Разумихина улыбнулась сварожичу. – Ваш заказ, судари-сударыня! – проговорил официант Илья, осторожно оставляя подносы с блюдами. Заказ Разумихиной выглядел очень аппетитно, а «Мистер Русский Дональд» так вообще манил самого Асмодея – смесь едва ли совместимых соусов с навиванием эротики стекала по булочке на резное дерево подноса. Другой вопрос стоял перед Асмодеем, сможет ли Разумихина все это уплести в одно лицо, потому что шаурма, от которой вился пар, была излишне большой – с локоть длиной и толщиной в ладонь. Эль был в красивой красноватой бутылочке с пробкой, выполненной в виде диадемы, а на этикетке красовалась Элизабет Олсен в образе Ванды Максимофф. Набор, заказанный Маглиновским, тоже выглядел интригующе, особенно выделялся бургер с черной булочкой, которая была посыпана молотым красным перцем. Паучьи брюшка в кляре действительно выглядели как туловища пауков, которые с пристрастием отжарили в чипсах и масле. Но, по мнению Асмодея, ничто не могло сравниться со стандартным набором, от которого у него текли слюнки. Разумихина, приняв от Асмодея ее телефон, сфотографировала поднос с блюдами и принялась что-то настраивать и строчить. – Как тебя найти в «Now»? – осведомилась она у Маглиновского. – «Hussla» – первая «эйч» маленькая, – ответил сварожич. – О, нашла. Подписаться… отметить… добавить тег… – девушка протянула Асмодею его телефон. – Вас отметили в stories. – М? Асмодей снял свой телефон с блокировки и ткнул пальцем по оповещению из «Now». Фотография оказалась красиво обработана эффектами – Винницкий бы даже сказал практически профессионально. Что еще эта девица только умеет? – Чума, мор, сифилис, проказа… – проговорила Разумихина с набитым ртом, держа в руках «Мистера Русского Дональда», – это действительно вкусно. Утка нереально сочетается с йогуртом и горчично-вишневым… м-м… – Гастрономический оргазм схватила, – хихикнул Маглиновский и принялся за свой бургер. – Приятного Вам аппетита, сударыня, – официант Илья попытался мило улыбнуться Асмодею, но вышло это у него не совсем удачно. Стоило ему удалиться, как Разумихина и Маглиновский вновь захихикали. – Олухи. – Прости, но это очень смешно, – выдавил Маглиновский. – Иди на хер. Хорсовичи и сварожич сидели долго. Солнце в какой-то момент начало клониться к горизонту, а темы для разговора между Маглиновским и Разумихиной даже не думали заканчиваться. Оказывается, семейство Разумихиных насчитывает десятки поколений, а их чада постоянно находились на частных уроках по основам магии, когда в царские времена к магии в народе относились много уважительнее. С советских времен Разумихины были вынуждены, как многие другие чистокровные, не только поддаться коммунистической адаптации, но и стать частью серой массы рабочих и крестьян, сохранив, однако, свои богатства. – Во многом благодаря Марибору, – сказала Разумихина, – были достигнуты договоренности с советским правительством касательно наших семей. Поэтому мы де-факто остались аристократической верхушкой России. – А ты сама также обучалась? Частно? – Нет, – усмехнулась Разумихина и тряхнула головой, однако эффекта не вышло из-за отсутствия длинных волос, – я училась в академической гимназии. Вы должны были о ней слышать. – Нет. – В первые, если честно, – согласился Маглиновский с Асмодеем. – В Петрограде находится. – Где? – Асмодей нахмурился. – Это Питер, дурень. – Я, кажется, не у тебя спрашивал, – фыркнул Асмодей. – Почему Петроград? – Семья постоянно его так называет, – пожала плечами Разумихина, – вот и пристало ко мне. В какой-то момент Маглиновский предложил заказать кальян, потому что уровень заряда «вики» начинал подходить к концу, а Разумихина выпросила возможность выбрать микс для забивки. Девушка сказала, что выше средней крепости никогда не курит, и Маглиновский с уважением пошел навстречу, сославшись на воспитанность. Асмодей от этого хмыкнул. Официант Илья, который обслуживал компанию, предложил из средней крепости табак «Молодость» с семью различными вкусами. – Давайте «Первое путешествие с манго и питахайей», – указала Разумихина на шайбу с синими этикетками. Когда же сооружение оказалось на столе, а угли заалели внутренним отсветом, пропитавшись пламенем, над столом, за которым сидели первокурсники, взвился дымок. Асмодей чувствовал в нем отчетливую сладость манго, которая невообразимым образом сталкивалась с не знакомым оттенком загадочной питахайи, чем бы оно ни было. Разумихина несколько раз предлагала Асмодею затянуться, но Винницкий резко отказывался. – Многое теряешь, – сказала девушка с интригой в голосе и медленно отвела взгляд, порой нет-нет а стреляя глазками в сторону Асмодея, явно надеясь, что парень все же изволит попробовать. Потом в кофейню вошел комендант Демирев в сопровождении высокой девушки – она была даже чуть выше самого Константина Владиславовича. Девушка была в белом платье, юбка которого поднималась выше колен, с пышными рукавами, похожими на фонарики. При виде этой девушки Разумихина охнула. – Она очень красивая! – чуть ли не вереща, произнесла она, не отрывая взгляда от спутницы коменданта. – А кто это? – осведомился Маглиновский, кивнув в сторону Демирева. – Константин Владиславович, – сказал ему Асмодей. – Наш комендант, – добавила Разумихина, – но девушку я не знаю. – Ну вкус у него есть, – оценил Маглиновский и опустил взгляд, – да и она, похоже, тоже далеко не светская леди. Асмодей приметил, что именно заставило сварожича сделать такой вывод. Девушка в белом платье была обута в стильные желтые кеды на толстой подошве, что добавляло ей еще сантиметр-другой. Светской леди эта девушка, похоже, действительно не была, но ее миниатюрное личико действительно было красивым. Овальное с точеными чертами, которые волшебно казались мягкими и нежными. Алеющие губы и электрические глазки. И волосы – длинные миндально-серебряного оттенка – местами вились и спускались до оголенных лопаток. – Здравствуйте, Константин Владиславович! – окликнула коменданта Разумихина. – Добрый вечер, – Демирев улыбнулся своей непринужденной, легкой улыбкой и махнул хорсовичам, заметив их. – Первогодки? – поинтересовалась девушка рядом с ним, кокетливо стрельнув глазками в их сторону. – Да, Асмодей и Илона. – О, это не они нашли алатырь? – Они, – медленно кивнул Демирев. – Бюст у нее не плохой, – заметил Маглиновский. – Согласна, – Разумихина кивнула, – сиськи у нее неплохие, но с моими в сравнение не пойдут. – Вы ужасны. После того, как солнце коснулось горизонта, а небеса окрасились в темно-синие и малиновые тона, Асмодей и сварожич с Разумихиной собрались уходить. Комендант Демирев и его спутница еще сидели, что-то активно обсуждая. Когда они вышли на улицу, то увидели, как маги-фонарщики ходили от одного высокого столба к другому или подходили к железным скелетам фонарей, которые на держателях были привинчены к зданиям. Легким движением палочек они зажигали фитили в фонарях, и улицы освещались бледным янтарем света, последним источником в наступающих сумерках. – Должен сказать, – подал голос Маглиновский, – это был хороший вечер. Считаю, первое сентября прошло отлично. – Да, я даже к этому телу попривыкла, – усмехнулась Разумихина и глянула на Асмодея. – Теперь осталось дождаться полуночи? – Угу. – Проводить вас до вашего общежития? – спросил Маглиновский. – Мы сами, но спасибо. – Разумихина потянулась было к Асмодею, чтобы взять его под руку, но парень демонстративно шагнул в сторону, уточнив: – Уверена в этом? – Вмять, забывая каждый раз, – буркнула девушка. – Идем уже. – Спокойной ночи, – Маглиновский чинно поклонился Разумихиной, и девушка искристо хихикнула, прикрыв рот рукой, и также в ответ отвесила поклон. – Доброй ночи, Гвенаэль, – сказала она. По дороге, которая за столь короткое время стала знакомой, они вернулись к общежитию Хорса, и огромные ворота отворились сами по себе. Со стороны террас, что лежали в другой стороне дворика, куда вела широкая ступенчатая лестница, разносились на всю округу голоса и музыка, которую Асмодей смог определить как «БОКАЛ» Жеки Fatbelly. – Похоже, кто-то из хорсовичей веселится, – подметила Разумихина. – Как-то посрать. – А я бы вечер продолжила, – девушка подмигнула и сделала шаг в сторону дорожки, которая вела на другой конец дворика. – Если хочешь, – Асмодей махнул рукой. – Ты не пойдешь? – Разумихина обернулась на Винницкого. – Я устал. – Ты же сегодня ничего не делал после занятий, – девушка развела руками и последовала за парнем. – Разве что проторчал весь день с тобой и долбоклюем Маглиновским. – Ну, Гвенаэль не так плох, как ты о нем отзываешься. – Это мое мнение, – сказал Асмодей, – я знаю его дольше. Мне виднее. Он – конченый человек. – Не суди да не судим будешь, – произнесла Разумихина. – Мнение людей меня тоже не особо заботит, – ответил Асмодей. – Люди считают, что могут указывать другим, что делать. Считают, что имеют право судить. – Но у них же есть такое право, – подняла палец Разумихина. – Это называется свободой слова. – Она заканчивается там, где начинается моя свобода. – Тогда не кажется ли тебе, – протянула Разумихина и обошла Асмодея, –– что мне стоит самой составить мнение об Гвенаэле. – Это другое. – Ха, где-то я это слышала, – Разумихина хохотнула. – Кажется, так выражаются постоянно ущемляющиеся бабы в «Твиттере». – Маглиновский – ужасный человек, – проигнорировал Асмодей замечание девки. – Если ты хочешь проникнуться его гнилой сущностью, как и все прочие девицы до тебя, на этой дороге тебе препятствий я ставить не буду. Да мне по большей части и по хер. – Гнилая сущность? – переспросила Разумихина. – Она случаем не спрятана за изящной маской добрейшей души человека? – Да. – Манда! – Остроумная-то какая, – Асмодей возвел очи горя. – Не без этого, – девушка невинно пожала плечами. – Я это слышала столько раз, сколько ты себе и представить не сможешь, Асмодей. – Разумихина остановила парня, встав перед ним и глянув на него сверху-вниз. – Я никогда не позволяю плохим людям подойти ко мне так близко, чтобы у них появилась возможность меня трахнуть. Я не такая, Асмодей. – Очень полезная информация. – Я не знаю, что было между тобой и Гвенаэлем раньше, в школе, – продолжила девушка, не обратив внимания на издевку Винницкого, – но он воспринимает тебя другом. Или товарищем, по крайней мере. – Такие товарищи как он мне ни к чему. – И друзья тебе тоже не нужны, – констатировала Разумихина. – Почему же? – Асмодей обошел Разумихину и двинулся дальше по дорожке, мощенной камнем. – Если человек хорош настолько, что может мне понравится, то он имеет шансы стать мне другом. – И много у тебя было друзей в школе? – Ни одного. – Ой… – Ничего ты не знаешь, Илона Разумихина, – сказал Асмодей, глянув через плечо. – Ни обо мне, ни о Маглиновском. – Гвенаэль, – настойчиво поправила Разумихина. – А это уже принципы. – Какие еще принципы? – Разумихина всплеснула руками. – Не называть людей по имени? Ты выказываешь им свое неуважение. – А кто сказал, что я этого олуха уважаю? – Тоже верно, но я же имею в виду не только Гвенаэля. – Русика я могу назвать по имени, – добавил Асмодей. – Кого? – Ласка Руслан – он мне кажется хорошим человеком. – И в нем ты разочаруешься так же, как и во всех прочих людях, которых ты встречал в своей жизни? – едко заметила Разумихина. – Нет. – Нет? И это все? – Разумихина развела руками. – Не проникайся людьми, – ответил Асмодей, – и ты не разочаруешься в них. – И веди себя с ними как последнее говно? – вопросила девушка и тут же умолкла. – Прости, пожалуйста… – Оставь свои извинения при себе, – ответил Винницкий. – Ты мне тоже не особо нравишься. – Что? – девушка подняла голову. – Мне кажется, что ты та еще гнида. – Ох… вот как… Ясно, – девушка поджала губы и принялась кусать их. – Ты мне губы в месиво превратишь, если так жевать их будешь. До встречи. – Ага, до встречи. Возвращаясь в спальню Разумихиной, Асмодей действительно ощущал сильную усталость. Что-то в этом дне явно было изнуряющим – после занятий с Бабкиной, Полозовым и Сытином парню хотелось малость подремать, что ему не дали сделать. А последующие часы, проведенные в компании Маглиновского и Разумихиной, в принципе оставили свой отпечаток в виде желания умереть. Не буквально, конечно, но Асмодею казалось, что если он сейчас упадет на постель, то до утра не встанет точно. А быть может и проспит завтрашнее первое занятие. На ужин в Обеденном зале ни Асмодей, ни Разумихина не успели, но сыт Винницкий все же был – «У Райкина» любое блюдо было сытным и вкусным, поэтому парень не пожалел, что не попал на ужин среди сокурсников. Вновь приняв душ, ощущая невольное влечение к телу, в котором он пребывал до (как он надеялся) сегодняшней полуночи, Асмодей нарыл в буфете с вещами симпатичную темно-синюю пижаму с вышивкой в виде медведицы и медвежонка. По ощущению это был шелк, и его легкая нежность защекотала хрупкую кожу, и у Асмодея побежали мурашки. Коротать вечер Асмодей думал самыми разными способами, одним из которых стал просмотр телесериала «Локи». Четыре серии растянулись почти на три с половиной часа, и это время полностью затянуло парня. Если во время просмотра «Ванда/Вижн» история ощущалась ярким экспериментом, то «Сокол и Зимний солдат» оказался для парня погрязшим в повестке обыкновенным технотриллером с типичным для Marvel Studios духом, который ощущался Асмодеем в каждом фильме. Сам же «Локи» априори поднялся выше обоих проектов, какую бы теплоту принятия Винницкий не ощущал к Баки Барнсу, как персонажу, продолжающему свое раскрытие. Игра актеров тоже Асмодею очень понравилась несмотря на то, что оригинальная звуковая дорожка подчас терялась на фоне закадрового дубляжа. Ближе к полуночи Асмодей взял телефон и спустился из женского крыла в мужское, где в своей спальне обнаружил Разумихину, которая активно шерстила ноутбук парня. Заметив его приход, девушка скорчила извиняющуюся улыбку и прикрыла крышку устройства. – Прости, – изрекла она, откладывая ноутбук в сторону, – мне было интересно, что у тебя там. – Удовлетворила любопытство? – осведомился парень скорее из кислотного желания подловить девушку на плохих действиях, что могли бы быть направлены в его сторону. – Курсовые работы, черновики, дипломные работы, научные проекты и парочка видеоигр, – ответила девушка, скрестив пальцы рук. – Ничего интересного, а ведь я думала, что у тебя больше интересов. – Мне большего не надо, – заявил Асмодей, присаживаясь за рабочий стол. Он хотел держаться от девки подальше, а она в стеснении вновь принялась покусывать губы. – Ты мне их в месиво превратишь. – Прости, это привычка, – девушка неопределенно махнула рукой. – И за недавний разговор тоже прости, – робко произнесла она, – я не хотела как-то задеть, если вдруг… – Оставь свои извинения при себе. – Но… – Я все сказал. – Хорошо, – Разумихина потупила взгляд. – Звонила твоя бабушка. Асмодей медленно поднял глаза на Разумихину. – Должна сказать, она очень приятная женщина. – Что ты ей сказала? – медленно произнес он, ощущая от Разумихиной угрозу. – Волнуешься, что я ей наговорила чего не того? – Разумихина улыбнулась. Похоже, эта улыбка должна была расслабить парня, внушить ощущение спокойствия. – Не переживай, Асмодей, я сделала вид, что это ты с ней говоришь. Только в не много большем расположении духа. – Твое счастье, если это так. – Она сказала, что снова поссорилась с твоей мамой… – Разумихина замолчала, но через мгновение осторожно осведомилась: – Такое часто случается? – Не твое дело. – Да, прости, я сую нос, куда не следует. Ты прав. – О чем ты еще с ней говорила? – Я ей рассказала, как прошел сегодняшний день. Разумеется, решила опустить деталь, что мы поменялись телами. – Ты и я. – Прости? – Не мы, а ты и я – в этом есть разница. – Да, точно, – девушка нервно хохотнула. Похоже, Асмодей этим замечанием доставил ей неудобство. – Я ей понравилась, кстати. – В каком смысле? – Я немного обмолвилась, что ты познакомился с одной красивой девушкой… – Разумихина постучала указательными пальцами. – На хера? – раздраженно вопросил Асмодей. – Ну, она спросила, познакомился ли ты еще с кем-нибудь. Не волнуйся, – девушка в извинении подняла руки, стоило Асмодею подняться, – лишнего я не наговорила. Да и зачем… – Хорошо, если так. – Еще она была рада услышать, что ты и Гвенаэль хорошо провели время. – Ой, дура, – Асмодей уронил руку на лицо. – Я ошиблась, да? – Это не имеет значения. – Вот как… – девушка отвела яшмовый взгляд в сторону. Девушка взяла на прикроватном буфете аккуратно сложенный лист и спустилась на пол, положив лист перед собой. Асмодей лишь вопросительно глянул на него. – Это тебе, я, как ты мог на занятиях заметить, очень хорошо рисую. Хочу когда-нибудь проиллюстрировать какую-нибудь классную книгу. Или стать художником для видеоигры. – И ты пошла учиться в Марибор, – констатировал Асмодей, усевшись напротив Разумихиной. – Я же как ни как из потомственного рода магов, – пожала плечами девушка. – Я, когда говорила с твоей бабушкой, так поняла, она не-маг, верно? – Угу. – Как она восприняла, что ее внук – похоже, очень любимый – является магом? Если это не секрет, конечно же, – Разумихина активно замахала руками. – Адекватно. – И только? – Излишне радостно. – Ого! – Она любит «Гарри Поттера», и волшебный мир всегда казался ей недостижимой сказкой. – И тут оказывается, что магия реальна, а ее внук часть этого самого мира, – добавила Разумихина. – Она настаивала, чтобы я поехал сюда. – Не жалеешь, что очутился здесь? – спросила Разумихина. – Жалею только, что ты за мной увязалась. – Сочту это за комплимент, – девушка улыбнулась с неким разочарованием. – Ты не говорила ей, – осторожно начал Асмодей, потому что эта тема была ему очень неприятна, а вспоминать лишний раз не хотелось, – о том, что было на занятии у Полоза? – Нет, конечно, – воскликнула девушка, явно возмущенная тем, что Асмодей мог подумать о чем-то таком. – Это будет ваше с ней дело, Асмодей. Если ты захочешь, то расскажешь ей. – Хорошо. – Ты думал об этом много сегодня? – Асмодей поднял на девушку глаза. – Я подумала, что ты захочешь поговорить об этом… – Периодически, – признался парень. – Мысли порой возвращались к этому моменту. – Это очень неприятно. И ты прости, что я сегодня постоянно лезла к тебе с этим. – Ты была смешной идиоткой – постоянно херососить коменданта и Голову Двора… – Асмодей покачал головой. – В такой ситуации, будь я на твоем месте, то винила бы их. – Ты не на моем месте. – Тем не менее… – Нет, тем не более. – Ладно, – девушка не без улыбки хмыкнула, и глянула на время, указанное на экране телефона. – Сейчас уже будет полночь. Думаешь, заклинание спадет? – Я думал и об этом, – ответил Асмодей. – Мне кажется, что старшие просто стращали нас, – заклятие спадет с каждого. – Ты оптимистично настроен, – заметила Разумихина с улыбкой. – Мне это нравится. Ты сейчас кажешься немного другим даже. – Смешная. – Но я с тобой, возможно, согласна. – Возможно? – Ваня мне кажется очень добродушным и открытым, – ответила Разумихина, – вряд ли он будет насильно удерживать первокурсников не в своих телах. Тем более, Дементий Павлович, похоже, не шибко одобряет такое посвящение на нашем Дворе. Цифры на часах сменились двумя парами нулей, и Асмодей глянул на Разумихину. Они встретились взглядами. Изменений пока не произошло. Разумихина нахмурилась, сбитая с толку, но затем яшмовые глаза на Асмодеевском лице замерцали изнутри. Цвет становился ярче и ярче, будто цветокоррекцию выкручивали на максимальное значение. – Мои глаза! – ахнула Разумихина. – Они становятся ярче! – Мои тоже, – задумчиво согласился Асмодей. Потом в глазах начало двоиться. Сперва тело Асмодея поделилось надвое, слегка размываясь. Затем все остальные предметы приобрели своего двойника. Асмодей вдохнул глубоко, ощущая непривычное давление откуда-то изнутри. Потом он увидел свое тело и тело Разумихиной со стороны. И связывали их нити – синие и оранжевые, они сплетались друг с другом, вытягиваясь причудливыми формами к парню и девушке. Цвета нитей то менялись местами, то бегали туда-сюда, будто светофор переключал свои фонари. Асмодей непроизвольно моргнул, и тут он понял, что двоящееся тело, сидящее напротив него, сливается наконец-таки в одно. Он смотрел через свои глаза на Разумихину, которая пыталась проморгаться. Руки по-знакомому задрожали, и, сжимая их, парень постарался успокоиться, в то время как все начало приходить в норму. Теперь непривычное ощущение было между ног, как будто хер казался чем-то чужеродным, отчего парень успел отвыкнуть за эти сутки. – Мы вернулись, – произнесла Разумихина. – Угу. – Есть непривычные ощущения от своего тела, – заметила Разумихина, морщась. – А у тебя? – Тоже. Асмодей и Разумихина вновь встретились взглядами, и девушка поджала губы. Ее взгляд сейчас отличался от того, который парень видел в течение всего сегодняшнего дня. Сейчас казалось даже, что она сидит намного ближе к нему, чем было. Она смотрела на него, не отрываясь, и Асмодей подумал на мгновение, что сейчас эта девка потянется к нему, чтобы поцеловать… Поганая мысль, но сейчас это так и выглядело. Особенно ее грудь, которая вздымалась очень редко, прерывисто. Дрожь в руках стала чуть сильнее. – Раз мы вернулись в свои тела, – осторожно подал голос Асмодей, – то пора по кроватям. – Ох, да, ты прав, – Разумихина резво отвела взгляд и энергично поднялась, чуть пошатнувшись. – Нам обоим вставать рано. Сладких тебе снов, – улыбнулась она, неловко идя к двери. – Ага, – буркнул Асмодей, присаживаясь на кровать. – Кстати, – Разумихина обернулась к Асмодею, открыв дверь, – хочу у тебя кое-что спросить, прежде чем уйду. – Чего тебе? – Сиськи мои тебе хоть понравились? – Херачь спать, пришибленная, – буркнул Асмодей, и Разумихина, поджав губы, прикрыла за собой дверь. Этот день все же закончился, и ощущения хором родного тела приятно стискивали Асмодея изнутри. Парень поднял лист, оставленный Разумихиной. На нем был нарисован его портрет, очень красивый и до мельчайших деталей повторяющий недовольный взгляд Винницкого.