Несвободные

Ранним утром, когда первые лучи солнца ещё даже не показались, а компания молодых людей уже собралась в путь, Кайа оказался на удивление активным. – Ой-ой! Мы опаздываем! – будит дежурящий под утро Альберих, расталкивая сонные тела и топая над ухом. Тома протирает глаза, видя перед собой суетящуюся фигуру в синих одеждах, бегающую туда-сюда и собирающую вещи в повозку. Позже к ней присоединяется черный силуэт с алой копной волос. – Что на тебя нашло? Мы никуда не спешим, успокойся, – ворчит Рагнвиндр, но тем не менее помогает со сборами. – Ты, может, и не спешишь, но у Томы запланирована встреча. – Ого, – услышавший такие вести инадзумский авторитет резко приободряется, встаёт с согретого за ночь телом места и бодро присоединяется к суете. – Я думал, ты позабыл. – Я держу своё слово, Тома. Возможно этот человек не найдёт твою родню, но он точно поможет. Он мне задолжал, – улыбается капитан, получая такую же улыбку в ответ от друга. Дилюк, очевидно, единственный среди них не поддерживает общий настрой, и ему остаётся лишь метаться в догадках, о ком же говорит Кайа, ведь в должниках у капитана добрая половина Мондштадта. На оставшуюся часть пути Кайа уступает роль извозчика Дилюку, аргументируя тем, что не смеет забирать у мастера его работу. Сам Рагнвиндр делает вид, что его ответ устраивает, однако он не может не заметить тёмный след под глазом: ночь у рыцаря выдалась тяжёлой. И лишь между делом у них происходит фактически один-единственный диалог за долгую поездку. – Дилюк, – тихо зовёт капитан. – Можешь довезти Тому до «Доли ангелов» и сказать ему, чтобы он дождался меня там? – Почему сам не скажешь? – Не хочется омрачать его позитивный настрой уже сейчас. Сам ведь знаешь, как дипломаты Снежной относятся к внезапным гостям в Мондштадте, особенно из Инадзумы и уж тем более после того инцидента с фабрикой Глаз Порчи. Не хотелось бы, чтобы он лишний раз мельтешил перед ними, а в твою таверну те ребята вообще почти не заглядывают. Я схожу до Ордо, отчитаюсь перед Джинн, а потом мы примемся за дело. Дилюк лишь хмыкает в ответ, что Альберих расценивает как согласие. Ближе к вечеру, когда друзьям надоедает отгадывать загадки друг друга и без энтузиазма поедать закатники, найденные по пути, Кайа и Тома решают устроить обмен традициями и культурными порядками своих регионов. Тома рассказывает об инадзумском фестивале Иродори, повествует о традиционных боях сумо, об устройстве власти и, в особенности, о комиссии Тенрё и клане Куджо, догадываясь, что для капитана рыцарского ордена наиболее интересны будут рассказы об устройстве военной силы другой страны. Альберих не отстаёт и настойчиво рекомендует другу посетить Мондштадт в период праздника Ветряных цветов, выпить в «Доле ангелов» знаменитую Полуденную смерть, а так же наведаться в собор Барбатоса и услышать ангельское пение местного айдола. Он уверяет Тому, что за те годы, которые тот прожил в Инадзуме, все эти места и праздники значительно преобразились настолько, что их почти невозможно узнать, поэтому ему будет, на что посмотреть. Изредка в разговор вклинивается и Дилюк, поправляя Кайю в некоторых деталях и дополняя в других, на что капитан лишь шутливо отмахивается. Позади несколько часов пути, время близится к полуночи, а издали уже виднеются крыши домов Спрингвейла – деревушки, наиболее близкой к городу Свободы. – Утром будем в столице, – оповещает Кайа, указывая пальцем в сторону Спрингвейла. – Это самая близкая к Мондштадту древня. – Давненько я тут не был, – тоскливо произносит Тома. – Деревня заметно разрослась. Альберих лишь пожимает плечами, не зная, как приободрить Тому. Слова сейчас будут излишни, и он это прекрасно понимает, поэтому предпочитает оставить друга наедине со его мыслями и ностальгией. Спустя ещё несколько часов езды повозка сбавляет скорость, а Дилюк объявляет о том, что пора спать. У Кайи и Томы совершенно нет сил спорить с виноделом, ведь тот прав: сон им необходим. Альберих, однако, отказывается забираться к бочкам и засыпает рядом с Дилюком в неудобной позе. Не проходит и десяти минут, как двое парней уже начинают сопеть. Наблюдать за тем, как кавалерист жмётся во сне к тёплому телу рядом, у Дилюка не хватает терпения, поэтому он накрывает братца сюртуком. Лишь после этого Кайа перестаёт ворочаться на месте, а Рагнвиндр сбавляет скорость повозки ещё, продолжая двигаться медленней прогулочного шага человека, чтобы не тревожить спящего брата и его удивительного друга. Утро проходит в могильном молчании, а уже ближе к обеду повозка, наконец, подъезжает к каменному мосту. Тома не успевает толком размять затёкшие конечности, ведь ощущает тяжёлую ладонь на плече, настойчиво усаживающую его обратно. Выражение лица Кайи в этот момент довольно трудно прочитать, потому Тома послушно следует невербальным указаниям и отдаёт письмо от господина Аято. Повозка останавливается, и Дилюк объясняет стоящим у ворот рыцарям причину визита, хотя это, скорее формальность, ведь каждая мондштадтская собака знает, что и куда господин Дилюк может ввозить в город. Но правила едины для всех, поэтому один из стражей собирается подойти к повозке с как раз таки одной из всезнающих собак, чтобы та всё обнюхала и дала добро на въезд. Неожиданно для рыцарей из повозки выпрыгивает капитан кавалерии, завидев которого стражи выпрямляются по струнке, хотя, казалось, ровнее уже некуда. Кайа вальяжно подходит к Лоуренсу, с которым и вёл диалог Рагнвиндр, и буднично начинает беседу: – Добрый день, мои бравые рыцари. – Доброго дня, капитан Кайа! – Йохан и Лоуренс отдают честь и синхронно почти выкрикивают приветствие. – Что слышно в последнее время? – Кайа словно не замечает пристального взгляда винодела, которого прервали на полуслове. – Вас, кажется, искала Действующий магистр… – неуверенно оповещает парень, смотря в ноги, не выдерживая внимательного взгляда капитана. – А ещё не так давно какой-то воришка из Ли Юэ пробрался в «Кошкин хвост», но мы всё уладили. – Ну надо же, редкость, чтобы самым громким событием в нашем городе был неудачливый вор-дилетант. Ладненько, удачной вам службы! Спасибо, что рассказали про Джинн, я сейчас же наведаюсь к ней. Ах, и тот парнишка у господина Дилюка в повозке, – Кайа наклоняется к уху рыцаря, – проявите к нему должное уважение, он мой драгоценный гость из Инадзумы. Он посидит какое-то время у мастера в таверне, если хотите – можете проверить его, но уверяю, в этом нет необходимости. – К-конечно, сэр! – Вот и прекрасно! А меня заждались дела, – громко оповещает всех присутствующих капитан, уходя за ворота. У Томы мурашки по спине бегут табуном: как невообразимо Кайа изменился всего за секунду, словно это два разных человека. Однако к чему же была такая осторожность? Дилюк вновь собирается вернуться к разговору, но лица стоящих на страже рыцарей, для которых любой диалог с капитаном кавалерии – маленькая война, красноречиво дают ему понять, что он может быть свободен. Рагнвиндр садится в повозку, хватается за поводья и стоит ему направить лошадь вперёд, как Тома не заставляет себя ждать, почти неслышно бормоча за спиной: – Куда ушёл Кайа? Он… он выглядел слегка пугающе. – Привыкай, – буднично отвечает Дилюк. – Таков уж его образ: хитрый рыцарь с ужасно двусмысленной улыбкой, вытворяющий разные вольности, которые ему прощают. – Это впечатляет, – вздыхает Тома, садясь чуть уверенней и боковым зрением провожая фигуры рыцарей у ворот, которые даже не смотрят в его сторону. – У Кайи значительный авторитет в Мондштадте. – Он второй человек в Ордо Фавониус после Джинн, по крайней мере сейчас, пока Варка в экспедиции. Его… любят все без исключения, обожают дражайшего капитана кавалерии и почти боготворят. Даже если бы он не был рыцарем, его всё равно любили бы, никаких сомнений. – Ого, кажется, вас это раздражает? – подтрунивает Тома, но встречая сощуренный, почти пожирающий взгляд Дилюка, понимает, что шутка была неудачной. Он решает перевести тему разговора. – Между прочим, куда вы меня везёте? Рагнивндр отворачивается от Томы, устремляя взгляд вперёд, направляя повозку по узким улочкам Мондштадта, где обычно мало горожан, чтобы спокойно проехать. Такой путь чуть длинней, зато спокойней. – В «Долю ангелов». Поможешь мне, пока Кайа не придёт за тобой. И не высовывайся слишком сильно, не хотелось бы, чтобы тебя заметили Фатуи. – О-о-о, – тянет Тома, неосознанно прижимая голову к плечам. Полностью прятаться ему не хочется, ведь желание рассмотреть изменившийся родной город гораздо сильнее. Лишь редкие взгляды горожан цепляются за Тому, который всё же старается особо не выделяться, прячась за коробками. Некоторые девушки провожают его долгими взглядами, и хихикают вместе со своими подружками, но инадзумский авторитет лишь неловко посмеивается или вовсе делает вид, что не замечает заинтересованные глазки. Наконец, повозка подъезжает к чёрному выходу таверны. Дилюк ступает на землю первым, открывает дверь звенящими ключами и берет один ящик. Тома следует его примеру. Уже по прошествии получаса парни заканчивают работу, и мастер просит Тому зайти внутрь, после чего закрывает дверь на внутренний засов. Время близится к открытию таверны, и даже Чарльз уже является, чтобы подготовится к смене. Он не ожидал встретить внутри господина Дилюка, ведь по плану поставку должен был привезти Эрнест, поэтому приятно удивляется объявлению Рагнвиндра о том, что может отдохнуть сегодня. Всё это время Тома изредка помогает Дилюку таскать ящики в подсобку, протирает сухой тряпкой бокалы и стаканы, перебрасываясь с мастером парой слов то о Кайе, то о самом Дилюке, но Рагнвиндр крайне неохотно отвечает на расспросы. Поняв это, Тома в своей будничной манере переводит разговор на то, что в теории может оказаться мастеру интересным – вино, но и тут встречает пассивную реакцию и ошеломляющие слова о том, что Дилюк не пьёт алкоголь. В перерывах между помощью Тома сидит за стойкой в попытках дописать письмо. Дилюк подмечает, что тот уселся прямо на излюбленное и неприкосновенное место Кайи, и то ли это кажется забавным, то ли раздражающим – он и сам не до конца понимает. Не в силах больше терпеть отчаянную ауру парня, Дилюк вновь решает помочь. – Я думал, ты уже его дописал, – словно невзначай замечает он. – Я… Мастер Дилюк! – внезапно громко обращается Тома, что аж стакан из рук винодела чуть ли не выскальзывает. – Мондштадт ведь город свободы, но ведь абсолютной свободы не существует. Как этот факт воспринимают горожане и церковь? Дилюка как водой обливают. Прямиком из озера. Которое на Драконьем хребте. Вместе с глыбами льда оттуда же. Беседа с Венти накануне путешествия на архипелаг Золотого яблока всплывает в памяти: не самые приятные чувства и эмоции. Дилюк сглатывает фантомный комок в горле, проглатывая вместе с ним и окатившую его тревожность. Совпадение ли это, или звёзды решили, что для наследника винной индустрии вопрос свободы и несвободы должен быть важен – непонятно, но впервые с момента беседы с Архонтом Дилюк всерьёз задумывается над тем, чтобы поразмыслить над этим. Позже. – Ты решил зайти издалека? Ну, в чём-то ты прав, однако я не служитель церкви, чтобы трактовать законы Барбатоса, но с чем смогу, помогу. – Меня тревожит господин Аято. Он бесконечно щедрый и добрый человек, он даже подружился с безработным о́ни, представляете? – Дилюк решает промолчать о том, что едва ли знает, кто такие о́ни. – Мне неловко говорить с вами об этом… Не пристало мне обсуждать свои проблемы с Некоронованным королём Мондштадта. Рагнвиндр щурится, сводя брови к переносице. Это прозвище, которым нарекли его благодарные жители, с первой минуты раздражало. А кому в здравом уме понравится нечто такое, что превозносит его над другими? Ну, кроме, разве что, Кайи. – С одной стороны ты прав, но здесь, в Мондштадте, в отличие от Инадзумы, мы все равны. Даже если я принадлежу некому знатному роду, это не значит, что я лучше или хуже тебя. Да, уважительные обращения никто не отменял, но они вовсе не так значимы. Всего лишь формальность. Почти все в городе поддерживают систему, где ты можешь подойти поболтать о погоде как с торговкой цветов, так и с представителем аристократии. Кроме Лоуренсов, пожалуй, они непреклонны перед тем, что, по их мнению, их позорит. Это нельзя назвать абсолютной свободой, но границы размыты настолько, что даже Барбатос не сможет ответить наверняка. Дилюку хочется приложиться головой о стойку. Барбатос не знает, да? Но ведь Анемо Архонт буквально сказал своё чёткое и категоричное «Нет». – Ого, вы весьма мудры, – Тома улыбается. – Сперва вы показались мне строгим, и я даже не верил письмам Кайи, в которых он отзывался о вас, как о чутком и сентиментальном человеке. Рагнвиндр вновь хмурится. – Он и обо мне писал? – Ну конечно! Клянусь всемогущей Сёгун Райден, что о вас не было написано ни единого плохого слова, – Тома с хлопком складывает руки в молитвенном жесте. Дилюк решает, что ему стоит поговорить об этом с Кайей. – Так… и к чему был разговор о свободе Мондштадта? – возвращается к теме винодел. О, он, конечно же, догадался, но услышать ответ сейчас жаждет больше всего. Погрузиться в чужие переживания ему кажется лучшим планом действий, ведь их гораздо проще переживать, чем собственные. Свобода. Истинная свобода. А существует ли она? Почему Барбатос решил, что это важно для меня? Тома не успевает ответить. Он долго мнётся, подбирает слова, и Рагнвиндр уверен, что слова эти не для объяснения своей тревоги, а для того, чтобы отвести разговор в другое русло. Кто знает, чем закончилась бы столь откровенная беседа между юношами, которые буквально сутки назад были незнакомы, если бы не резкий стук в дверь. Дилюк спешит выйти из-за стойки, не тревожа лишний раз Тому, и отпирает дверь. – Мы закры… Не успевает он договорить, как изящная фигура проникает внутрь, усаживаясь за первый попавшийся за барной стойкой стул, устало оперевшись на деревянную поверхность спиной, укладывая на неё и локти. – Эй, чего вы такие кислые? Между прочим, с делами Ордена я разобрался и даже отдал Джинн рекомендательное письмо от Аято, поэтому осталось лишь дождаться нашего бродяжку барда. Кайа, конечно, общее настроение уловил с первых секунд, но вот окунается в него он только сейчас, когда расслабленно потягивается, всматриваясь в лицо Дилюка и сгорбленную рядом сидящую спину Томы. Вопреки ожиданию винодела, капитан молчит. Надо же, даже без своих излюбленных шуточек? – Венти и есть тот человек, который поможет Томе? – всё же уточняет Дилюк, пересилив свое состояние и невероятное желание сесть. А лучше лечь. А лучше спрятаться на винокурне и не высовываться пару дней, чтобы не пересекаться с Альберихом и не запутаться ещё больше. – Верно, – Кайа выравнивает спину, разворачивается к стойке и высматривает на витрине подходящую бутылочку. – Он мой должник, поэтому поможет за щедрое «Спасибо», однако посетить «Долю ангелов» и не выпить с другом – сущее преступление, поэтому, пожалуй, мы возьмём бутылочку Одуванчикового вина. – Таверна откроется через час, тогда и закажешь, что душе твоей угодно, – бормочет Дилюк, возвращаясь за стойку. – Всё, что угодно? – хитрица в блеснувшем на миг зрачке капитана словно окутывает Рагнвиндра холодной водой. – В пределах разумного, – он откашливается и отворачивается к витрине, начав переставлять с места на места бутылки, чтобы хотя бы чем-то занять руки и мысли. Кайа скучающе стучит по стойке пальцем, отбивая незамысловатый танцевальный ритм. Наконец, он решается таки заговорить и с Томой, от которого прохладой веет больше, чем от Дилюка обычно. – Ну что, готов основательно начать поиски семьи? Тома кивает. Он ободряется, закручивает свиток и прячет его в набедренную сумку, отложив его написание на потом. Всё же тайна его чувств останется только между ним и Дилюком, незачем впутывать в это и Кайю, который в собственной то жизни разобраться не может. А вот и заветный стук в дверь, чуть смелее и быстрее, чем был у капитана кавалерии. Дилюк громко приглашает гостя войти, ведь не запирал дверь на этот раз, и в проходе мелькает… светлая макушка? – Беннет? – не ожидавший увидеть парнишку Дилюк по-настоящему удивляется, чем привлекает внимание Томы и Кайи к его персоне. – Добрый день, мастер Дилюк! – Зажмурив глаза громко приветствует Беннет. – И тебе... то есть вам, сэр Кайа, здравствуйте! И… – Тома, – представляется тот, кого Беннет видит впервые. – Приятно познакомиться! – Что-то случилось? – волнуется Альберих. – Проходи, не стой в дверях. Беннет несмело входит внутрь, закрывая за собой тяжёлую дверь, но даже при таком неторопливом темпе он умудряется запутаться в собственных ногах и с грохотом свалиться на деревянный пол. Он резво поднимается, потирая ушибленный локоть, и оглядывается по сторонам, заглядывая в каждый тёмный уголок под столами. – Я безумно извиняюсь, господин Дилюк, – быстро тараторит он, – но поток ветра унёс одну из бумаг Гильдии искателей приключений прямо у меня из рук в сторону вашей таверны. Я обыскал все окрестности и лишь минуту назад заметил открытое окно. Дилюк смотрит наверх, туда, где едва виднеется то самое окно. Действительно открыто, но разве он лично не закрывал его несколько минут назад? – Что ж, можешь поискать здесь. Я не против. – Спасибо! – счастливо кричит мальчик, пускаясь в бег прямиком к винтовой лестнице. Где-то по пути топот прерывается громким хлопком – Беннет вновь упал, – но под уверяющие всех возгласы о том, что всё в порядке, лёгкий топот вновь возобновляется, постепенно удаляясь и поднимаясь над их головами. Тома всё это время не отрывал взгляд от двух горящих решимостью и тягой к приключению глаз. Он внезапно даже бессознательно поднимается и направляется наверх, чтобы помочь в поисках. – Всё пошло не по плану, – пожимает плечами Кайа, сверля взглядом заветную бутылку вина, переодически поглядывая на диковинный фиолетовый фркут, которым Тома угостил Дилюка. Мастер жадный взгляд видит сразу, поэтому выбирает меньшее из двух зол, разрезая дыню на четыре части и зачем-то вырезая сердцевину. Он аккуратно раскладывает ломтики на тарелке и двигает к Кайе. Дилюк думает о том, что всё пошло как раз по плану, только не по их. Он слишком хорошо знает Венти, и даже как великий Архонт маленький бард ему знаком. Как-то он сказал Рагнвиндру, что в Мондштадте ветер никогда не бывает случайным. Со второго этажа едва ли слышны разговоры Томы и Беннета, но судя по всему, общение у них заладилось. Кайа улыбается, наконец, отрываясь от бутылки, закидывает в рот фиалковую дыню и неожиданно для сегодняшнего бармена чересчур громко мычит от удовольствия, прикрывая глаз в приступе блаженства. Гостинец Томы исчезает с тарелки настолько быстро, что Дилюк откровенно жалеет, что не успел рассмотреть и как следует расслышать восторженные вздохи капитана, который открывает единственный глаз и начинает сверлить взглядом теперь самого Дилюка. – Спасибо, что позаботился о Томе, – он слизывает языком капельки сока дыни с уголков губ, а Рагнвиндр уже рассуждает о том, как попросит Тому прислать ему эти чудесные фрукты целой партией. На пробу, конечно, ничего более. – К гостям города нужно относиться уважительно и почтительно, – машинально отвечает он, с опозданием поняв, откуда эти строки. – Ого, цитируешь Кодекс рыцарей Фавония? – ехидничает капитан. – Неужели решил вернуться? Пойдёшь ко мне кавалерию? Для любимого братишки сделаю исключение и разрешу пропускать утреннюю тренировку по понедельникам. Дилюк лишь хмыкает, ставя тот самый стакан, который упорно натирал последние минуты, перед Альберихом. Он ясно понимает, что Кайа вновь выводит его на эмоции, может даже прощупывает почву, называя Дилюка братишкой. Что ж, ради интереса Рагнвиндру всё же захотелось подыграть рыцарю. Отношения, конечно, у них всё ещё напряжённые, но не Дилюк ли сказал несколько дней назад на пляже, что готов попробовать что-то новенькое? – Уж лучше я пойду в отряд разведки, – шутливо отвечает он, доставая с полки столь желанную Кайей бутылку, и откупоривает пробку. – К капитану Лоуренс? У аристократов свои секреты, да? – Альберих выдаёт это, даже не особо задумываясь над смыслом, предвкушая вкус Одуванчикового вина на своих губах, но почти застывшие движения Дилюка заставляют переосмыслить собственные слова. Дилюк сердится на себя, ведь не понимает, что является причиной обиды Кайи. Тот случай с Эолой из детства? Исключено, ведь Альберих не злопамятный. Несостоявшиеся грандиозные планы мадам Лоуренс и госпожи Гуннхильдр на Дилюка всё из того же детства? Это больше похоже на правду. Но есть и третий вариант, в который Рагнвиндру верится больше всего и который ему самому проще переварить. Он решает сделать акцент именно на нём. – Кайа, – строго, но тихо говорит мастер, ставит бутылку на стойку, но не отпускает её. – Ты ведь тоже принадлежишь семье Рагнвиндр. В капитана словно вонзаются сотни иголок, а в горле застревает ком: настолько он не ожидал такого развития беседы. Он старается сделать непринуждённый вид, но чуть подрагивающие пальцы выдают его. – Тома тебе что-то рассказал? – весьма быстро догадывается Альберих. – Ничего особенного, если честно. – О, Архонты, – закатывает глаза кавалерист. – Дилюк, ты не умеешь врать. Что ж, спорить с этим бессмысленно. – Я делаю шаг навстречу тебе, Кайа. Прямо сейчас. Просто держи это в голове, прежде чем делать выводы, – Дилюк глубоко вдыхает и медленно выдыхает, собираясь с мыслями. Он сосредотачивается на себе, на своих ощущениях, на том, что хочет сказать, и даже грохот шумных Томы и Беннета вовсе перестаёт существовать для него. Есть только он и Кайа, сидящий напротив. – Мы действительно поговорили с Томой о тебе. Кайа сердится, брови его сводятся к переносице, и Дилюк понимает, что прекрасному лицу рыцаря однозначно не идёт это выражение. – Раз уж рассказал, то в этом нет ничего страшного, – врёт. – Кайа, – Рагнвиндр пытается обратить взгляд рыцаря на себя, но тот упорно игнорирует тихий единичный зов. Мастер решает действовать иначе, хватая пальцами подбородок Альбериха и направляя на себя. – Никакие грязные слова мелких феодалов и прочих богатеев, заработавших свои миллионы моры лишь благодаря воле случая или наследству, никогда не имели вес для нашего отца. Они не имеют вес и для меня. Прости, что не замечал твою тревогу раньше. Я искренне считал, что та гнусность, вырывавшаяся из их ртов, уже давно перестала волновать тебя. Винодел плавно убирает от лица рыцаря пальцы, понимая, что тот уже не опустит взгляд. Он не может удержаться, чтобы словно невзначай не прикоснуться к локону волос, спадающему на смуглое лицо, а потом так резко дёргает рукой, словно порезался о шёлковые нити синевы. Сейчас один из тех моментов, когда им обоим хочется спрятаться не от неудобной правды, а от смущения из-за столь откровенного разговора, оголяющего души. Но Дилюк уверен, что Кайа не спрячется и не убежит. – Ты сын Крепуса Рагнвиндра и ты брат Дилюка Рагнвиндра с того самого дня, как ступил за порог нашего общего дома. Гони прочь ту детскую боль, теперь она не будет тревожить тебя. Кайа молчит. Дилюк видит по его лицу, что тот внимает каждому его слову, пропуская через себя многократно; он видит, как рыцарь сдерживается, чтобы не выдать свои настоящие чувства и эмоции, контролируя даже скорость и глубину дыхания. – Спасибо, – спустя, как показалось им обоим, вечность, выдаёт Альберих. – Твои слова дороже всего на свете. Дилюк не верит, что у него получилось. Он понимает, что осмелился на разговор о прошлом и о семье с Кайей лишь от переизбытка доселе неизвестных ему чувств, которые он потихоньку начал осознавать, но не принимать. И всё после общения с Томой. Однако эти чувства всё же подождут, ведь чтобы разобраться с ними, нужно чуть больше времени. Рагнвиндр, наконец, заполняет стакан содержимым открытой бутылки. Кайа моментально осушает прозрачную тару, чтобы, скорее всего, успокоить бушующий внутри то ли ураган, то ли бурю, то ли всё вместе. Постепенно для них двоих окружающий мир возвращается к существованию. Это знаменуют бодрые шаги, спускающиеся к ним, и чуть более редкие, но такие лёгкие, что их почти не слышно, создающие на пару с первыми замысловатый ритм. – Не поверите! Документ из Гильдии действительно оказался тут, Тома нашёл его. Гость из Инадзумы посмеивается, шествуя с Беннетом до самой стойки, и оба усаживаются на высокие стулья. – Зацепился за люстру, – поясняет Тома, опуская ладонь на макушку Беннета и слегка ероша волосы. – Да уж, с твоей неудачей может посоперничать разве что дух неудачи из Инадзумы. – У вас там даже такие есть? – елозит на стуле мальчик, улыбаясь прикосновениям нового знакомого. – О, поверь, у нас счёт духов идёт на сотни, если не тысячи. Есть духи удачи и неудачи, духи плодородия, духи плохой погоды, даже духи пшеницы, помидоров или цветка-сахарка! – с гордостью выдаёт Тома и отстраняется от Беннета. – Мастер Дилюк, можно ли нам немного яблочного сока? Рагнвиндр кивает, плавно разворачивается к бочонку. Он открывает кранчик и наполняет две деревянные кружки, отточенными движениями ставя их перед внезапными клиентами. – Кайа, я совсем забыл спросить! Мой подарок оказался полезным? – на выдохе после осушенной кружки спрашивает Тома, обращаясь к другу. Печали, чуть не поглотившей его несколько минут назад, словно и не было. – Да, всё в порядке, спасибо, – Дилюк видит, с каким дискомфортом Альберих это произносит. – Хвала Архонтам! В Инадзуме о том торговце говорили разные неприятные вещи, мол, что он может обмануть и впарить подделку, но я рад, что нас это обошло стороной. Кайа напрягается до предела. Он всем своим видом кричит о том, чтобы Тома заткнулся, но счастливый инадзумский авторитет и не замечает этой гнетущей ауры. В любом случае, даже если бы и заметил, Дилюк бы не оставил неожиданно замаячивший на горизонте секрет Кайи без должного внимания. Он решает сделать ход. – Ты что-то присылал Кайе? Интересно. Я заинтересован разными артефактами и антиквариатом, может расскажешь подробней? В этот миг Дилюк ощущает на себе взгляд Кайи. Он смотрит на него так безучастно, но с нотками тревоги. Рагнвиндру становится неприятно, что он полез в душу Кайи, но отступать уже поздно – Тома втянулся в беседу. – Конечно! – полный энтузиазма Тома принимает из рук Дилюка очередной стакан сока. – Торговец живёт на необитаемом острове Сейрай, но даже там он выбрал довольно нелюдимую местность. Его было крайне трудно найти, но я обязан был отплатить Кайе за его любезную помощь, которую он мне оказывает, поэтому и отправился в путешествие, а компанию мне составил Итер. Мы несколько дней искали тот малюсенький ветхий домик со старым торговцем внутри, однако найденное нас не разочаровало. Дилюк внимательно слушает каждое слово, как и Беннет, заинтересованный дальними странами и приключениями. Один лишь Кайа делал вид, что ему не интересно, медленно потягивая вино, закрыв глаз, словно он и не здесь вовсе. Будто смирился с неизбежной казнью. – Итер прикупил себе карту сокровищ, не без уговоров Паймон, конечно же, а я целенаправленно шёл к нему за Громовым ключом, который, как оказалось, действительно был у него. О нём ходили разные легенды, мол он может даже открыть то, что открыть невозможно. Замечательная вещь, единственная в своём роде, как он уверял, жаль только, что простая безделушка, как оказалось. Думаю, поэтому он и не стал заламывать цену. Советую вам, мастер, как-нибудь посетить старика: у него ещё море интересный редкостей завалялось. Свяжитесь со мной, как будете в Инадзуме – я обязательно провожу вас. В воспоминаниях моментально мелькает странный ключ, который Кайа крутил в библиотеке Ордена тем давним утром. Это не может быть совпадением. Дилюк тянется, чтобы подлить ещё сок, но Тома вежливо отказывается. – Я хотел проводить Беннета до Гильдии. Нам уже пора идти. – Я чуть было не позабыл! – выдаёт мальчик, соскакивая со стула и направляясь к двери. – Фатуи всё ещё бродят по улицам, – беспокоится Дилюк, всё ещё помня, от кого Кайа сегодня пытался уберечь гостя. – Я буду тих, как мышь, и незаметен, как… – Тома запинается не в силах придумать аналогию. – Просто буду незаметен. Мне не десять, я как-нибудь позабочусь о себе, но спасибо за опеку. Тома нагоняет Беннета, который ещё раз благодарит мастера и прощается с парнями. Наконец, две шумные фигуры растворяются в глубине улицы Мондштадта, оставив братьев наедине. Дилюк решительно недоволен тем, с какой скоростью и частотой Кайа подливает себе вино, поэтому резким движением отбирает бутылку. Лишь в этот момент Кайа осмеливается взглянуть на него, хоть и раздражённо. – Да ладно, Дилюк. Не вредничай. – Громовой ключ, – винодел сразу переходит к делу. – Что это? – О, лорд Барбатос, почему Тома такой болтливый? – в пустоту спрашивает рыцарь, укладывая голову на предплечья, расположенные на стойке. – Не хотелось бы говорить об этом, ведь ты возненавидишь меня, но если скрою – возненавидишь вдвойне. – Ты не можешь знать наверняка, пока не проверишь, – ободряет Рагнвиндр. – Он нужен мне для… Архонты, Лиза не должна об этом узнать. Обещай, – Кайа поднимает лицо, сверля взглядом сегодняшнего бармена. Он полон решимости, он не хочет врать. – Обещаю, – Альберих и не ждал другого ответа, он ведь знал, как Дилюк недолюбливает методы библиотекаря, потому почти не общается с ней. – Запретный отдел. Он был нужен мне, чтобы попасть туда. Дилюк понимает, чего опасался Кайа. К Запретному отделу имеет доступ лишь один человек, и это библиотекарь Ордо Фавониус. Даже магистр не может читать те книги, спрятанные от людских глаз, ведь как наставляли основатели – запретные знания, способные очернить даже самую чистую и справедливую душу, должны быть заперты. Лиза и сама почти не бывает там, а если и решает навестить старые пыльные полки, то едва ли читает что-то, лишь бегло пробегаясь глазами по названиям, большую часть которых не в состоянии прочесть. Даже для могущественной ведьмы те знания могут оказаться опасными. – Это было, когда я принёс тебе отчёты? – Глупый вопрос с очевидным ответом, но Дилюку необходимо убедиться, ведь если его догадки верны, обернуться выходка Кайи может куда более опасным исходом, чем может показаться. – А ты догадливый, – пытается улыбаться капитан. – Выходит, книги из запретного отдела унёс Альбедо. Кайа, это безответственно! – То ли волнуется, то ли сердится Рагнвиндр. – А если кто-то узнает? Тебя же вышвырнут из Ордена, или того хуже – из города! – Да подумаешь. Это мелочи. Как раз хотел отправиться в путешествие и поглазеть на мир. Может, даже составлю компанию нашему Почётному рыцарю. Отличный повод. Мастер не выдерживает и стучит кулаком по стойке. Стакан подпрыгивает, а Кайа даже не моргает, словно был готов к такой реакции. – Какие знания могут быть дороже собственного счастья? – Кайа молчит. Он не отводит взгляд от алых глаз, но всем своим видом буквально кричит, что ни за что не ответит на этот вопрос. – Тогда я пойду к Альбедо и узнаю всё сам. Решительность Дилюка непоколебима. – Нет! – Кайа бессознательно, на уровне рефлексов, хватает запястье Дилюка. Он тут же одёргивает руку, словно обжигается. Рагнвиндру хочется кричать. Рвать и метать. Ладонь его сжимается в кулак, а глаза прищуриваются – он борется с желанием ударить Кайю, покрыть его лицо синяками и кровоподтёками, чтобы отрезвить, привести не пьяного, но до безобразия глупого Кайю в чувства. Дилюку иногда даже страшно просто смотреть на Альбериха – настолько он кажется хрустальным и хрупким, а бить… Блестящий похотью и двуличием звездовидный зрачок, выразительная мимика, аккуратные черты лица. Как эти невинные губы могут произносить столько грязи, в которой тонет их хозяин? Дилюк лишь однажды посмел поднять руку на брата, и уже миллиарды раз пожалел об этом. Больше он не повторит свою ошибку. – Дилюк, мы не делали ничего такого, что могло бы навредит городу, я клянусь. – Я верю тебе, Кайа. Однако ты не веришь мне. Почему ты не рассказал мне раньше? Кайа не может ответить честно. Хочет, но впутать Дилюка в собственные проблемы он считает неприемлемой роскошью. Дилюк делает выводы. – Уходи, – шепчет винодел на грани срыва. – Уйди, Кайа. И капитан повинуется. Тихо встаёт с места, так же тихо идёт к выходу, напоследок кидая кроткий взгляд на Дилюка, который от переизбытка чувств уже начал мелко подрагивать. Он делает глубокий вдох и молча покидает таверну. Венти в тот вечер так и не является.