Несвободные

Ещё два дня у них уходит на то, чтобы подняться к лагерю у подножья хребта. Тактично ни Дилюк, ни Кайа не возвращаются к произошедшему ночью у озера, ведь понимают, что это может лишь всё усложнить. Утром они лишь делают вид, что ничего не было, по крайней мере стараются, ведь это почти невозможно: неловкие чересчур долгие взгляды, измятая одежда и не пойми откуда взявшиеся следы поцелуев на груди Рагнвиндра – всё это не даёт забыть даже ненадолго. Первым с мыслями собирается Дилюк, решивший взять на себя ответственность на правах старшего брата. Он, конечно, настаивает на внеплановом осмотре ранений капитана, но когда оба понимают, что их ночные игрища состояние не усугубили, лишь ворчит немного, скорее всего на собственную же недальновидность, обрабатывает многолетний ожог, и собирается в путь. А может каждый надеялся, что его чувства и мысли были понятны без слов, и им не придётся произносить вслух смущающие вещи? Нет, так считает только Дилюк, ведь признаться в тёплых чувствах для Кайи – дело плёвое, чего нельзя сказать о виноделе. Сам же кавалерист молчит по другой причине. Он ждёт. Третий слой бинтов Дилюк таки накладывает на грудь Кайи, хоть тот и пытался протестовать. Старший понимает, что этот манёвр лишь усугубит загнивающее рассечение, но так хотя бы остановится кровь. А что касается ожога – выглядит он, как и всегда, не очень ободряюще. Дилюк продолжает каждые утро и вечер наносить на него мазь, к запаху которой парни уже попривыкли, обновляет бинты, кормит жаропонижающими пилюлями. Температура спала ещё чуть ли не в первый день после приступа, а простуда сама по себе никогда долго не терроризировала выносливого Кайю, но лучше перестраховаться. И в таком темпе они продолжают путь. Идут неторопливо, но всё равно приближаются к цели быстрее, чем прикинул в первую ночь в Вольфендоме Дилюк. Рыцарь же выглядел с каждым днём не то чтобы лучше, но хотя бы не хуже. Кажется. Зима постепенно вступает в свои права. Снег в Мондштадте – редкое зрелище, если речь, кончено, не идёт о Драконьем хребте, который уже в нескольких часах ходьбы. – Дилюк, забери, – мастер оборачивается и видит протянутую руку с сюртуком в ней. – Не думал, что твои шутки когда-нибудь станут настолько неуместными и глупыми, – парирует он. Ворчит, конечно, но всё же подходит к брату, забирает протянутую верхнюю одежду, но надевает обратно тому на плечи. – Оставь себе. – Крио пользователи не боятся холода, – возмущается жесту капитан. – Да ну? Я, выходит, могу хоть сейчас нырнуть в лаву и чувствовать себя, как рыба в воде? Справедливое замечание. – Но как же ты? Дилюк осматривает Кайю, притягивает полы сюртука поближе друг к другу и довольный внешним видом Альбериха разворачивается, продолжая путь вперёд. Уже на подходе к лагерю Искателей приключений перед ними вновь возникает проблема, которую оба старались игнорировать. – Почему ты скрываешься от рыцарей? – прямо спрашивает мастер. – А ты? Вот этот вопрос оказывается для Дилюка неожиданностью. Такой, что он с минуту переваривает его, а потом ещё две формулирует ответ. В прочем, озвучивает он лишь часть: – Я не скрываюсь от них, – сам своим словам противоречит. – Тогда почему прячешься? – Ради тебя, идиот. – Прошу прощения, мастер Дилюк, за причинённые неудобства. Мне, как капитану кавалерии Ордо Фавониус, не следовало подвергать вас опасности, но спешу напомнить, что вы сами напросились со мной в далёкий пеший маршрут, поэтому… – Прекрати, – рычит винодел, раздражённый всем этим официозом. Он ненавидит, когда Кайа обращается к нему, используя отчуждённые «мастер» и «господин». Особенно, когда они наедине. –  Я сказал «ради», а не «из-за». Альберих тушуется, пока Дилюк продолжает нагнетать: – Ты прекрасно знаешь, Кайа, – Рагнвиндр акцентирует особое внимание на последнем слове, так и крича «мы достаточно близки, чтобы использовать имена!» – что я имел в виду не это. – Тогда ваша… – Кайа прекращает говорить, увидев, как недовольный Дилюк уже готовится вновь наворчать на него вновь, – твоя забота весьма мне приятна. Так и затухает очередной разговор о причинах избегания офицером рыцарского ордена и, непосредственно, самих рыцарей. Ближе к вечеру они ступают на границу Драконьего хребта. Обойти лагерь приключенцев, однако ж, было идеей Дилюка, что лишь увеличивает время пути. Беспокойство внутри вопит, что попадаться на глаза даже обычным искателям приключений – опасная авантюра, поэтому он принимает такое решение. Рагнвиндр большую часть пути рассуждает о происходящем за последнюю неделю. И думы его крутятся вокруг одного-единственного человека, который был и до сих пор является центром всей вакханалии. Во-первых, глаз. Конечно, Дилюк не поверил Кайе о том, что кровоточащий глаз и скручивающая боль – последствия Псов разрыва, но связывать тотальный заперт Альбериха заглядывать под повязку с этим тоже стало бы ошибкой. Дилюк лишь надеется, что Альбедо (Архонты, как же это не хочется признавать!) знает о происходящем с его братом больше. Во-вторых, собственно, рассечение на груди. Если Псы смогли ранить столь опытного воина, как Кайа, то страшно даже представить, что станет с обычными рыцарями, которые толпами отправились зачищать леса и равнины Мондштадта. С ними были как минимум Джинн и Эола, а город остался под надзором Лизы, но где-то глубоко в душе Дилюк всё равно считает себя виноватым в том, что он не сражается подле них. Магистр уже наверняка отправила стопку писем с просьбой если и не выйти на передовую (ведь глава Ордо Фавониус не имеет права распоряжаться хоть и отличными воинами, но всё же гражданскими), то хотя бы отказаться от деловых поездок и встреч. Конечно же, Джинн почти не беспокоилась о безопасности Дилюка, ведь он может позаботиться о себе сам, она, скорее, под видом заботы хотела придержать в городе сильного воина, готового положить жизнь во имя защиты Мондштадта и его жителей, как и его предки когда-то. Гуннхильдр этого не скрывала, но и открыто тактично не писала. В-третьих, ожог. Это отвратительное клеймо выглядит нездорово. Прошло ведь три года, как краснеющее пятно могло не зажить?! Дилюк, конечно, ответ знает, но признать его равносильно и признанию собственной ошибки. Юношеская глупость в голове, которая в момент откровений Кайи заменилась то ли гневом, то ли обидой, оставила пылающее пятно сожжённой плоти, тлеющее и по сей день. Элементальный огонь горит до тех пор, пока не истребит свою цель, если обладатель не пожелает иначе. Дилюк в день смерти отца уж точно думал лишь о том, чтобы спалить Кайю дотла, а потом… а потом и свою жизнь прервать, ведь не будет у него больше смысла существовать в этом мире. Дилюк готов молиться Царице до конца дней своих, ведь именно её волею брат остался жив. Шутка ли это Архонтов, или так звёзды сошлись, но противоположность их элементов наводила на определённые мысли. А ведь Крио почти всегда уступает в силе Пиро, почему же в тот вечер случилось иначе? Дилюк последний раз проверяет походную сумку перед тем, как ступить на снег. Еда, которую они получали от одного из информаторов Кайи в лагере у подножия хребта (Кайа божился, что Узелок никому не проболтается о том, что видел капитана кавалерии и мастера Дилюка близ снежной горы, а уж особенно вместе), почти закончилась, но её должно хватить. Кайа упоминал, что держит путь к Сердцу дракона Дурина, ставшего основанием и фундаментом для белоснежной горы. Кратчайшая дорога туда недалёкая, но пробираться через полчища Фатуи – отвратительная перспектива, но, кажется, лучшая из имеющихся. – Во время нашей первой и единственной экспедиции вместе с Итером, Сердце оберегали Фатуи, – Рагнвиндр начинает издалека. Не хочет говорить прямо о  том, что идти напрямик равносильно добровольной сдачи в лапы выходцев из Снежной. – Но мы ведь убили их, – бодро замечает Кайа продолжая шагать чуть впереди и даже не оборачиваясь. – Тебе ли не знать, что это их не остановило. – Это подорвало их боевой дух, планы, а так же насторожило. Я почти уверен, что Иль Дотторе сократил отряды, рыскающие по хребту. – Уверен он, как же, – хмыкает винодел. – Это тебе тот рыжий Предвестник нашептал? – Одиннадцатый предвестник, прошу заметить, – Кайа разворачивается на пятках и продолжает идти спиной вперёд, мерно скрипя свежим снегом под ботинками. Дилюка как током прошибает: не думал он, что его шутка про Тарталью окажется правдой. И всё же цепной пёс Фатуи нашёл Кайю, как того и желал. Неужели они сошлись в битве, или того хуже – познакомились и пообщались? – Добился-таки своего этот твой Тарталья, – Дилюк продолжает идти, но шаг чуть ускоряет. Кайа не поспевает за ним, разворачивается обратно, но в этот раз равняется с братом. Эти интонации он быстро раскусывает. – Ну-ну, Дилюк, не ревнуй. – Я не… – Дилюк замирает на месте, злобно глядя на самодовольное лицо. – Больше ни слова об этом рыжем ублюдке. – Между прочим, он рьяно расспрашивал меня о Полуночном герое, – Кайа хихикает, игнорируя то ли просьбу, то ли условие – неважно. – Но я же не злюсь от того, что симпатичный Аякс из Снежной искал встречи с альтер эго моего брата. Флирт Кайи всегда был таким: он даже не граничил с откровениями, он всецело переходил границу. Несколько месяцев Дилюк не придавал этому значения, считал, что Кайа со всеми такой вальяжный, такой соблазнительный и «открытый», но в связи с последними событиями слушать сие заигрывания – сплошная мука. Однако ж, приятная. Дилюк краснеет и уже начинает по привычке нащупывать воротник сюртука, как понимает, что тяжёлая верхняя одежда сейчас не на нём. К счастью, находясь средь снегов хребта и исследуя белоснежную гору, красным щёкам можно придумать другое объяснение. Особо плотный пар изо рта заставляет Рагнвиндра недобро зажмуриться: грядёт буря. – И он не мой, – совсем несерьезно, зато с обиженной интонацией поправляет рыцарь. – Что? – Дилюк искренне не понимает, почему Кайа спустя десять минут молчаливой ходьбы вдруг возмущается чему-то. – Тарталья, – поясняет он, даже не смотря на брата. – Ты сказал «твой Тарталья». Он не мой. Дилюк улыбается, с большим усилием сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Кайа не видит этого, но по шумному выдоху и внезапно притихшему Дилюку догадывается, точнее даже знает наверняка. Дилюк редко смеялся. И после того, как вернулся в Мондштадт полтора года назад, и даже в детстве. Он особо не улыбался без причины, но был тем, кто смешил Кайю, а тот в свою очередь детским невинным смехом заливался чуть ли не каждую минуту, проведённую с Дилюком. Рагнвиндру казалось, что благодаря этому скромный и забитый мальчик постепенно превращался в уверенного в себе младшего брата. И именно из-за редкости моментов радости конкретно Дилюка, Кайа особо рьяно ценил и бережно хранил в памяти искренность, проявляющуюся в смехе или даже улыбке того. Больше всего на свете боялся забыть. Кайа часто бывал на хребте. В основном по заданиям гильдии Искателей приключений, которые перенаправлялись рыцарям из-за нехватки рабочих рук. Джинн не доверяла опасные поручения новобранцам, капитаны были слишком заняты, а вот один конкретный капитан подходил в самый раз. Отличный воин почти не боящийся холода в отличие от обычных обывателей, а так же хорошо знакомый с опасными землями хребта,ведь успел изучить его за время добровольных вылазок, в которые частенько отправлялся на протяжении последних трёх лет. Поэтому братья идут окольными путями, в основном полагаясь на память Кайи. Однако свои корректировки вносит и Дилюк: идти по берегу опасно, ведь тогда их легко заметить издалека; по воде – глупо, и это даже не обсуждается; по скалам в грядущую бурю – смертельно. Что ж, уж лучше отбиться от Фатуи и Похитителей сокровищ, чем рисковать здоровьем и без того нездорового Кайи, поэтому они комбинируют все способы. – Между прочим, – говорит Дилюк, с омерзением вынимая Волчью погибель из груди лежащего на красном снегу Пиро стрелка. В битве владение клеймором отныне не такое дотошно идеальное, ведь ранение после падения с планера Дилюк упорно игнорирует длительное время, – что Альбедо делает у Сердца дракона? – Странные вопросы задаёшь, дорогой брат, – Кайа отряхивается сюртук от крошек собственного льда, которые при контакте с электрическим молотом Фатуи разлетелись в разные стороны и осыпали Кайю с ног до головы. – Мысли алхимика неисповедимы. – Но ты знаешь, что он там. – Знаю. – Выходит, исповедимы? – М-м-м, нет. Просто интуиция. Кайа дематериализует меч, и направляется прямо по заваленной снегом тропе, знаменуя конец беседы. Странным кажется Дилюку напряжённость в голосе кавалериста. Он решает не молчать: – Кайа, прекрати меня игнорировать. Названный останавливается. Не из страха или покорности, а из чистого любопытства. Дилюк повторяет вопрос. – Почему Альбедо сейчас у Сердца дракона и как он попал туда, если тут повсюду Фатуи рыскают? – Спросим у него, когда встретимся. Дилюк злится. Не на Кайю, ведь на него он давно разучился по-настоящему злиться, а на абсурдность ситуации: как он мог слепо вести Альбериха в самое опасное место на Драконьем хребте, и поставить под сомнение слова брата лишь на подходе к этому самому месту? – Ты же опять мне лжёшь, – почти выкрикивая рычит мастер. – А если и так, то что? Снова бросишь меня одного умирать? Подобный выпад задевает честь Дилюка. Он видит мгновенный страх во взгляде Кайи, когда тот осознаёт, что сказал, но отвечает быстрее, чем рыцарь успевает взять свои слова назад или как-то оправдаться. – Я никогда не бросал тебя умирать! Почему-то Дилюк полностью уверен в своей правоте. За считанные секунды он вновь воспроизводит свою жизнь в воспоминаниях, но не припоминает ни одного момента, когда бросил бы брата в опасности. Напротив, во время совместной службы в Ордо Фавониус Дилюк, как бы ему не было стыдно это признать, с особым трепетом заботился о Кайе. Как капитан кавалерии он не только старался держать Альбериха подле себя в Штабе (после чего поползли слухи о том, что негласно сэр Кайа стал заместителем капитана), но и на заданиях вне города бессознательно заслонял брата спиной, прикрывая того от врагов. Слухи об этом быстро дошли до Эроха, а через него и до Крепуса. Разговор с родителем был неприятный, зато действенный. Дилюк тогда открыто перестал уделять Кайе особое внимание, за что тот даже был благодарен: немного свободы действий ему и правда не хватало. Да и один из сильнейших кавалеристов в тогда ещё настоящей кавалерии мог постоять за себя даже без Глаза Бога, и осознание этого печальным грузом легло на сердце юного капитана, ведь признание того, что младший брат справляется с проблемами без него, оказалось больнее, чем Дилюк ожидал. Возможно его гиперопека была вызвана жуткими воспоминаниями о том дне, когда Дилюка благословила Мурата, а возможно и просто большой любовью к младшему брату, которая, казалось, существовала всегда, с самого сотворения мира. В любом случае, сейчас он полностью уверен в своей правоте и даже на секунду не задумался, почему Кайа сказал то, что сказал. – Да что вы, мастер Дилюк. Наверное, мне приснился тот-самый-день четыре года назад, – Кайа замахал руками, совсем не видя, как на лице винодела отображается тень вины. Он понял, о чём говорит Кайа. Он вспомнил. –  Если бы не Аделинда и моё самоисцеление, то я так и остался бы истекать кровью и сгорел бы к Бездне вместе с половиной поместья! Дилюк прекрасно осознавал, что никакие извинения не исправят того, что он готов был убить собственного брата в порыве ярости. И ладно огненный Феникс, об использовании которого Дилюк пожалел спустя мгновения, как увидел животный ужас на лице Кайи, но Альберих прав: Рагнвиндр позорно сбежал в тот же миг, как Крио стихия защитила младшего брата, и направился сам не понимая куда. Спустя долгие, как ему показалось, часы бездумного брождения по Мондштадту, Дилюк обнаружил себя на каменной лестнице у входа в Штаб. Мысли и горечь собрались в единый комок, и он ступил внутрь. Он старательно вышвыривал любые мысли о Кайе в тот вечер. Ему было достаточно знания о том, что Феникс не достиг своей цели и Кайа жив. Но цел ли? Это не его забота. Стоя перед Эрохом Дилюк не мог думать уже ни о чём, кроме собственного отца, несколько часов назад погибшего во имя защиты и свободы Мондштадта. Предательство Кайи отошло на второй план, как и мысли о том, что им двои делать дальше. – Я… у меня нет слов, чтобы выразить свое сожаление о том, что я натворил, Кайа. Мы обязательно поговорим об этом ещё раз и ещё и ещё, пока не обсудим все тревожащие тебя и меня темы, ладно? – Рагнвиндр устало потирает переносицу, слегка трёт и глаза, прогоняя фантомный песок усталости. – Я прошу простить меня за то, что ранил тебя. Если бы не вердикт Эроха о том, что происшествие с Урсой и отцом стоит замять, то я, думаю, не стал бы… в прочем, это сейчас так неважно. Звучит как оправдание, и мне самому от себя отвратительно. Но сейчас же я прошу быть со мной откровенным. Я не хочу лишний раз подвергать нас опасности, и лишь поэтому поставил под сомнения твои слова о том, что Альбедо в пещере с Сердцем. Каждая минута важна, чтобы спасти тебя и спасти тех, кто сражается в Вольфендоме. Кайа слушает откровения, но слабо в них верит. Внезапно вспыливший минуту назад брат – вот, что он принимает за истину, скрытую хоть и за искренними, но всё же удобными Дилюку извинениями. Но брат никогда не извинялся просто так. Эта мысль толкает Кайю на откровенность. – Я не знаю, где Альбедо. Должен быть у себя в лагере, – Кайа пожимает плечами, видя застывшего на месте Рагнвиндра. – Мы сошли с тропы, которая ведёт в его полевую лабораторию где-то половину дня назад… – …с момента как ступили на хребет, – заканчивает мысль собеседник. – Мы изначально шли не к нему. Альберих в ответ кивает, но в сторону Дилюка более не смотрит. Он молча продолжает идти вперёд, пока не оказывается схвачен за руку. – Тогда мы разворачиваемся. – Нет-нет-нет, Дилюк, ТЫ разворачиваешься, а я продолжаю идти к сердцу Дурина. – Почему ты так туда стремишься?! – Ты можешь посмеяться надо мной, – Кайа вырывает руку из ослабевшей хватки. – Меня тянет туда. Не могу рассказать подробности, ведь сам их уже не понимаю, на Альбедо упоминал о том, что Дурин – «дитя» главного придворного алхимика Каэнри’ах. Может в этом суть. – Тебя… тянет? Тянет туда, где люди испытывают дурманющую боль в голове и хотят выдрать себе глаза и откусить язык уже спустя считанные минуты нахождения там? – Альбедо и Итера воздействие Дурина обходит стороной. – Но не значит, что и тебя обойдёт. – Неправда. Я чувствую, что мне туда надо, понимаешь? – Не понимаю. Мы шли исцелить тебя от раны на груди, которая сегодня-завтра тебя убьёт. – Ты тоже думаешь, что я уже не жилец? – Кайа усмехается, ведёт плечами по кругу, будто разминается, а на деле проверяет, распространилась ли скверна от царапины на груди дальше. Болезненно тянет в районе шеи. – Я умру в любом случае, как и все живые организмы. Дилюк, я не могу объяснить тебе это, но мне срочно нужно к Сердцу. – Нет, тебе срочно нужно к Альбедо! – Дилюк уже не уточняет, наврал ли ему Кайа о чудодейственном лечении алхимика или нет: не хочется ставить его слова под сомнения вновь. Нет сил. Кайа игнорирует его и уверенным шагом направляется вперёд. Из-за скалы выходит отряд Фатуи, но даже это не останавливает строптивого капитана. Снежная буря набирает обороты с каждой минутой, поэтому увлечённые беседой солдаты Снежной вместо патрулирования (надо же, как у них много общего с Ордо Фавониус) ведут светские беседы и громко смеются над очередной похабной шуткой. Но капитану плевать – с Дилюком или без он дойдет до Сердца и уталит прихоть и любопытство, природа которых ему неизвестна. Альберих хватает в руку меч, перекидывает его в левую, потом снова в правую, как всегда красуясь перед противниками, которые ещё даже не заметили маленькую фигуру в снегах. Он уже готовится побежать на врагов, но Дилюк бросается на брата со спины, хватает его поперёк талии и валит на снег прямо в кусты, чуть не запнувшись об уже остывший труп Фатуи. Старший закрывает Кайе рот ладонью в бархатных с внутренней стороны перчатках, и всем своим видом кричит «тише!». Фатуи быстро проходят по тропе, разговоры и смех прекращаются. Они останавливаются прямо рядом с местом, недалеко от которого растут кусты, в которые спрятались братья. Как раз там, где лежат тела боевых товарищей снежанцев. – Вы сами понимаете, что это значит, – хрипит один из голосов за маской. – Судя по следам, отряд Коли разгромлен пользователями как минимум двух Глаз Бога. Прикажете найти их, капитан? Кайа пытается отнять руку от своего лица, но Дилюк непреклонен. Он склоняет голову ещё ниже, чтобы яркие алые волосы ненароком не выдали их, из-за чего тёплое дыхание проносится прямо над ухом Альбериха. Тот слегка ёрзает, то ли подставляясь, то ли, наоборот, избегая щекочущие дуновения, но Дилюк даже на миллиметр не сдвигается. Прячет Кайю собой от холодного воздуха и внимательно вслушивается в каждое слово Фатуи, готовясь при малейшем признаке приближения к их укрытию запустить Рассвет прямо во врагов, а потом скрыться как можно скорее. В отличие от Кайи, которому было плевать на количество выходивших из-за скалы недругов, Рагнвиндр быстро смекнул, что к ним приближается не патрулирующая группа, а несколько полноценных отрядов. – Нет. Уберите трупы, отправьте их на родину. Убийцы явно ушли уже далеко, но нам не ясна их цель. – Скорее всего, обычные путники, – высказал предположение тонкий, но уверенный женский голос. – Включи голову, бестолочь! – в разговор вклинилась ещё одна девушка. – Обычные путники не справились бы с отрядом Николая. Начинается копошение. Скрип снега раздаётся всё ближе, и Кайа замечает, как Пиро Глаз Бога Рагнвиндра опасно сияет, концентрируя энергию. В этот раз останавливать брата пришлось уже рыцарю, который прикусывает палец Дилюка, тем самым привлекая его внимание к себе. «Что ты творишь?»

«Успокойся ты, они ведь ещё ничего не сделали!»

Дилюк убирает руку от Кайи, раздвигая ей кусты едва-едва заметно и так, чтобы видно было лишь маленький просвет. Высокая женская фигура, в которой сразу узнаётся Зеркальная дева, стоит совсем близко, но повёрнута она спиной к братьям. Взглядом девушка провожает солдат, убирающих растерзанные трупы товарищей. – Тогда... Путешественник? – подала голос вторая девушка, стоящая напротив девы, когда он осталась втроём с капитаном. Они занимают высокие посты среди Фатуи, поэтому могут позволить себе праздно стоять на месте и избавить себя от физической работы. – Больше похоже на правду, но я слышал, что он сейчас в Разломе Ли Юэ, – главный среди всех троих оказывается и самым смышлённым. Пиро Агент Фатуи не намеревается разбираться с убийством товарищей сейчас, но судя по негромким речам и задумчивому голосу, он серьёзно пытается понять, что им делать дальше. – Выходит... – Прекрати гадать! – Агент перебивает Заклинательницу Крио цицинов так резко, что та негромко взвизгивает. – Сообщите об инциденте Иль Дотторе! И усильте патрули у Сердца дракона, что-то подсказывает мне, что вторженцы держат путь именно туда. Дилюк и Кайа почти одновременно усмехаются со слов Фатуи. «Это кто ещё из нас вторженец,» – проносится в мыслях обоих братьев. Обе Фатуи суетятся. Подчинённые им солдаты, всё это время стоящие поодаль, чтобы не мешать начальству, быстро возобновляют шествие на восток за своими командирами, в то время как Зеркальная дева остаётся рядом с местом побоища, чтобы изучить его получше. – Я дождусь солдат, которые понесли наших товарищей в лагерь и мы нагоним вас, капитан, – отрапортавала девушка в ответ на вопросительный взгляд начальства. Шаги сотен ног удаляются, а Дева всё стоит на месте, словно не ощущает морозный ветер Драконьего хребта. Конечности Дилюка начинают затекать, а Кайа подле него дрожать. Использовать Пиро для обогрева опасно, ведь тогда повысится риск того, что весь снег вокруг начнёт таять и выдаст тем самым местоположение парней, но Дилюк в своих силах и их отточенности уверен. Элементальная энергия начинает медленно перетекать из артефакта и растекаться по телу винокура, сделав тем самым из него живой обогреватель. Кайа благодарно улыбается и чуть ли не урчит, как кот. Слишком уж спокойный для ситуации, в которой они оказались. Оставаться в таком положении нет никакого смысла: справиться с одной девушкой не стало бы ни для Дилюка, ни для Кайи проблемой, а уж тем более для их дуэта, но оба продолжают лежать. – Я знаю, что вы там, – низкий голос Зеркальной девы заставляет на миг содрогнуться. – Застудите ведь почки, вставайте. Дилюк поднимается первый, помогая Кайе. Пока Рагнвиндр призывает клеймор, Кайа как ни в чем не бывало отряхивает снег с головы брата. Инстинктивно Дилюк прячет его за спиной, но чересчур самоуверенный капитан сам выходит вперёд. – Здравствуй, Таша, давненько не виделись. Прекрасно выглядишь, похудела? У Дилюка волосы на затылке встают дыбом. Он, конечно, догадывался, что капитан водит связи с Фатуи, но не с командованием же! – Мне твоя лесть ни к чему, Альберих, – Таша подходит к парням, и вблизи их разница в росте становится заметней ещё отчётливей. Дилюк продолжает на неких инстинктах прятать Кайю за собой, на что тот устало выдыхает и даже уже не сопротивляется неприступной спине перед собственным носом. – Зачем вы убили моих людей. И никакого вопроса. Фатуи угрожающе утверждает тот факт, что пара мондштадтцев убили солдат её отряда и всем своим видом не терпит отговорок. – Око за око, – Кайа щёлкает пальцами у своего спрятанного глаза, словно намекая, что надо посмеяться, но ни Дилюк, ни дева не подают даже намёка на веселье. – Да ладно вам, в каждой шутке есть доля правды. – Всё еще злишься на тот случай? – Таша отворачивается от братьев и задумчиво смотрит на следы крови на снегу. Носком сапога она брезгливо зарывает некоторые алые капли, словно они раздражают её больше всего на свете. Дилюк моментально ловит смену настроения. И ладно стоящая перед ним Фатуи, но и Кайа перестаёт источать хоть и напускное, но дружелюбие. – Никак нет, миледи. Я работу с личным не путаю, и сейчас как раз направляюсь не по капитанским делам, так что прошу простить нас, – Кайа тащит Дилюка за рукав рубашки вперёд, продвигаясь так медленно, словно боясь, что девушка заметит их побег. – Если я против методов Иль Дотторе, – тихо прерывает их Таша, – то это не значит, что я против Царицы и своего народа. – Да ладно тебе, золотце, – Кайа начинает напрягаться. Его пальцы словно сжимают что-то, и Дилюк моментально понимает, что так брат готовится явить в руку меч и начать сражение, – не глупи. Нас двое, а ты одна. – Зимний клинок и Тёмный рассвет, – Дева резко разворачивается в их сторону, складывая руки, словно в молитвенном жесте. Перед ней воспараяет изящная магическая книга, а вокруг собираются капли воды. Глаз Порчи на одежде сияет недобрым синим оттенком, не таким, как у настоящих даров Архонтов. – Лишь из уважения к вашим громким именам и к моему сотрудничеству с капитаном кавалерии Ордо Фавониус я погребу вас под снегами Драконьего хребта. Иль Дотторе не узнает, кто убил его людей, поэтому можете покоиться с миром на землях своего Архонта. Низкий голос под конец речи становится совершенно нечеловеческим. Кайа окончательно решается призвать меч и принять боевую стойку. – Не думайте, что я столь глупа, чтобы вступать с вами в битву, – дева взмахивает руками, а после отпускает их ладонями вниз так медленно, что Дилюк успевает сделать выпад, пропитывая лезвие Погибели пламенем и задеть девушку. Кайа моментально появляется из-за спины брата и примораживает ноги пошатнувшейся девы, чьё одеяние медленно тлеет. Таша падает на землю не в силах удержать равновесие на застывших во льдах ногах. – Верно, – капитан откидывает меч за спину и победоносно щурится, так и говоря «легче лёгкого». Он примораживает ледяными оковами и руки девушки, от чего её катализатор растворяется в воздухе песком. – В бой ты так и не успела вступить. Послушная девочка. Снег валится на голову Дилюка, и оказывается он слишком влажным. Это совершенно не похоже на те хлопья во время вьюги: эти крупнее, тяжелее, и... и откуда они вообще упали? Одного взгляда на широкую улыбку Фатуи и обезумевший взгляд, направленный верх, Дилюку хватает, чтобы понять всё. – Не так быстро, – Дилюк осмотрителен, как никогда. Что-то в действиях девушки показалось ему знакомым, поэтому он озирается по сторонам. Смахивает очередные снежинки с головы одним движением, а потом замирает и понимает, что его смущает. – Бежим отсюда! Не успевает Кайа задать вопрос, как неизвестный грохот, напугавший брата, усиливается, перебиваемый смехом Таши. Дилюк почти волочит рыцаря за собой, не зная, куда податься дальше. Ему кажется, что нигде нет спасения от того, что вот-вот настигнет их. Лавина приближается с невероятной скоростью. – … люк? – Кайа застывает и на месте, не зная, на чем сфокусировать взгляд. Сбежать не получится: снежная масса несётся на них с невероятной скоростью. Миллиарды мыслей мелькают в голове Кайи. Он отчего-то не ищет способ спастись, но стоять на месте не может, ведь тогда погибнет и Дилюк. Капитан поднимает руки, чтобы соорудить над головами толстый слой льда под таким наклоном, чтобы приближающаяся лавина хотя бы частично обошла их стороной. Он лишь успевает привести задуманное в действие, как в ту же секунду Дилюк обхватывает его и прижимает так крепко, как только может. Лёд над головами трескается, звенит так, словно молит о помощи, и разбивается в пыль под натиском многотонного снега. Глухая тишина звенит в ушах. Что-то липкое и тёплое растекается у Дилюка на спине. Воздуха не хватает, как и пространства, чтобы развернуться. – Дилюк! Архонты, ты живой?! – кричит под ним Кайа, обхватывая лицо брата пальцами. – Тс-с-с, – шипит винодел. Кайа замирает мгновенно, перестав извиваться и щупать в кромешной тьме лицо напротив. – Мне что-то в спину впилось, не могу пошевелиться. Альберих намёк понимает. Концентрирует энергию в Крио артефакте, чтобы тот осветил их небольшое пространство и пролил свет на то, о чём говорит Рагнвиндр.  Кровь стекает по бледным губам, и Кайе кажется, что если бы он увидел представшую перед ним картину в другом месте и немного в другом контексте, он бы отметил этот день кружочком в календаре и праздновал ежегодно. – Ты будто вина напился, – нелепо и не к месту шутит Кайа, отвлекая Дилюка от боли. Он стирает капельку с подбородка, заправляет прядь за ухо. Все это сопровождается тяжёлым дыханием брата, и почти успешно сдерживающимися стонами. – У тебя там осколок льда. Дилюк шумно выдыхает. Руки начинают трястись, уставшие держать собственный вес, который с каждой секундой становился будто все больше и больше. – Вытащи его. – Ни за что! Он диаметром с мой Глаз Бога, ты же тут же погибнешь. Растопи снег, Дилюк! Мы выберемся отсюда, и я отнесу тебя к Альбедо, только, пожалуйста, не отключайся. Я сам нас отсюда не вырою. – Тогда эта ледышка в спине тоже растает. «Надо же, – удивляется капитан, – у него ещё есть силы на критику!» – Я буду поддерживать эту льдину, пока мы не выберемся, – Кайа лишь сейчас замечает, как его руки поглаживают лопатки брата в тщетных попытках отогнать боль. – Звучит ужасно, но выбора у нас нет. Синий свет крио становится тусклее, когда родное тёплое сияние смешивается с ним. Дилюк старается направлять Пиро энергию по всему телу так, чтобы она обходила спину. Ледяные ладони брата придерживают его за поясницу и лопатки, пускают холодок ровно с той интенсивностью, которая необходима, чтобы не заморозить брата, но и не дать льдине растаять. Духота поглощает. Дыхание Дилюка учащается, но Кайа не может попросить его беречь кислород: брат серьёзно ранен, дышать ему необходимо. Рагнвиндр предусмотрительно не использовал огонь, чтобы тот не съедал столь необходимый сейчас кислород, а лишь нагревал собственное тело, но даже это мало помогало беречь воздух. Кто же виноват, что Пиро стихия начинает медленно угасать в теряющем сознание теле, из-за чего и контроль Альбериха страдает. – Хэй, мастер Дилюк, – Кайа совсем легонько гладит того по спине. –  Мы ведь почти выбрались, не спи. – Кайа, – Дилюк хрипит, хоть и старается виду не подавать, – прости меня. Альберих содрогается. Из детства ведь помнить, что Рагнвиндр просто так не извиняется. – За что, глупый? – так же вспоминается, что Дилюк был тем ещё шутником. Любил веселить братишку, а сейчас этот самый братишка надеется, что угрюмый винодел вдруг решил вспомнить детство и пошутить. – За всё это, – Дилюк окончательно перестаёт источать избыточное тепло, а температура тела падает до нормальной. Импровизированная пещера вновь освещается лишь голубым Крио камнем. Им удалось расширить пространство благодаря растопленном снегу. Этого хватает, чтобы Дилюк перебрался с груди Кайи и лёг рядом с ним на бок. Он отчаянно шипит от боли в спине при выполнении манёвра, но чувствует, как мерные поглаживания не прекращаются, отчего действительно становится легче. Дилюку хочется спать. Он старательно держит глаза открытыми, а кровоточащий рот наоборот закрытым, чтобы лишний раз не напрягать рыцаря своим внешним видом. Кайа потуги видит, поэтому лишь из уважения не обращает на них внимания. – Это я должен извиниться. Из-за меня мы попали в такую ситуацию. Моим льдом ты ранен, братишка. От слов Кайи не становится ни хуже, ни лучше. Просто они заполняют тишину, позволяя отвлечься. Кайа продолжает хотя бы по сантиметру разгребать снег, надеясь все же подарить брату возможность увидеть белый свет ясного неба. Кайа уверен, что буря уже закончилась, а он по своему опыту знает, что после неё на Драконьем хребте погода ещё долго стоит прекрасная. Кайа воображает, как Дилюк идёт средь блестящих снегов, как контрастирует на их фоне его строгий сюртук, как соблазнительно смотрится алые локоны на белом полотне. Он не видит рядом с Дилюком себя. Он уверен, что выживет лишь один. – Морозный, – Дилюк откашливает кровь, – клинок. Так тебя назвала Фатуи... – Верно, – голос Альбериха не дрожит и даже не фальшивит нотками отчаяния. – Этим титулом магистр Варка наградил меня, когда посвятил в капитаны. – Как странно, – монотонный голос Дилюка кажется иррациональным. – Тёмным рассветом меня прозвали сразу после посвящения в рыцари, – Рагнвиндр поднимает руку к лицу напротив, игнорируя режущую каждую мышцу боль. – Я думал, ты любимчик у Варки, а он так затянул с присвоением тебе титула. – Какой ты забавный, когда шутишь, – Кайа не сдерживает смешок. – Любимчиками у него были мы оба. Ты, видимо, в своём путешествии ударился головой и совершенно забыл о том, что титулы рыцарям дают только после получения Глаза Бога. Очередной кашель. Тише, чем прошлый, зато более затяжной. – И то верно, – Дилюк замолкает, и в любом другом случае Кайа был бы рад тому, что его не отвлекают от спасения двух жизней, обе из которых принадлежат Дилюку, но не сейчас. – Эй, не молчи, – он слегка бьёт брата по лицу. Рагнвиндр открывает глаза, в зрачках которых его брат не видит лишь мутную рябь. Кайа опускает взгляд ниже и видит, как губы Дилюка безмолвно открываются. Он приближается к ним так близко, как только может, чтобы расслышать хотя бы что-то. – Кайа… вытащи осколок. – Бездна тебя дери, Дилюк, – Альберих бьёт кулаком сбоку от себя, отчаявшись прорыть проход в многометровой стене. – Я вытащу его и тут же приморожу рану. Не вздумай здесь умирать. Я же ещё лет десять назад сказал, что не позволю тебе этого! Кайа резко вынимает нечто, похожее на сосульку из спины Дилюка прямо во время собственных криков. Рука тут же покрывается светящейся энергией, которая моментально переходит на тело Рагнвиндра, покрывая дыру в спину толстой коркой льда. Дилюк почти не стонет, но тяжёлое дыхание скрыть не может. Кайа прикладывает холодные ладони к взмокшему лбу напротив, пытается хоть как-то помочь. Крио стихия Кайи способна исцелить мелкие царапины и синяки. При длительном воздействии чудодейственному льду по силам так же поднять хозяина на ноги. Кайа долго не размышлял о том, почему Царица наградила его способностью к самоисцелению, ведь ответ всегда лежал на поверхности – элементальные таланты напрямую связаны с моментом их получения. – Дышать стало легче. В критические моменты исцеление Кайи распространяется и на окружающих. На этот раз Дилюка слышно гораздо отчётливее. На какое-то время Кайа успокаивается, но реальность быстро возвращает его в сознание. – У тебя внутреннее кровотечение. Не думаю, что сильное, но нам нужно выбираться отсюда поскорее. «Ты до сих пор думаешь, что мы спасёмся?»

«Я знаю это»

Дилюку тоже хочется знать. Тоже хочется думать, что ситуация, в которой они оказались – лишь очередное испытание на пути. Отчаяние не завладеет его разумом, зато на его место приходит нечто иное. Он чувствует, как жизнь медленно угасает в его теле, поэтому решается на последний разговор. – В ту ночь я бросил тебя, обвинил в предательстве и шпионаже. Я почти уверен, что даже Анемо Архонт давно уверился в твоей верности Мондштадту, но я все эти годы метался между… между долгом перед городом и тобой. Я возвращался в город будучи полным уверенности в том, что ты возненавидел меня, и это было бы оправдано, но ты улыбнулся мне. Дилюк крепче сжимает ладонь Кайи, поднося её к своей груди, чтобы капитан убедился в искренности слов, но это ему и не нужно. Кто в здравом уме будет говорить такое шутки ради? И что только нашло на этого оболтуса? – Дилюк, я… – но дрожащий голос Кайи перебивают. – Я разозлился на свою трусость и нерешительность, я возненавидел себя ещё больше. Недавно я понял, что гнев мой в ту ночь был направлен на тебя, но целью и причиной его был я сам. Я не смог помочь тебе, я не смог освободить тебя, я был тем слепцом, не замечающим, как ты страдал все эти годы. Прости меня. Альберих не в силах больше сдерживать переполняющие его чувства, бабочками порхающие в животе и разлетевшиеся по телу. Он прижимается к груди Дилюка, обнимая его двумя руками, голос его, однако, совершенно спокойный: – Звучит как предсмертная речь, – капитан вновь улыбается, но самой неестественной улыбкой, которую Дилюк видел на его изломанных в разные линии губах. Рагнвиндр тянется к лицу напротив. Сил хватает лишь на то, чтобы коснуться губами мокрой щеки брата и беззвучно сказать то, что давно хотелось. Кайа дёргается, закрывая губы брата ладонью. – Не вздумай говорить это сейчас, Дилюк, – он по-настоящему злится. Кажется, ещё немного, и пощечины от Кайи не избежать. Были бы у него, конечно, силы и пространство для манёвра. – Мы выберемся отсюда, и тогда ты скажешь мне это, сидя на Утёсе звездолова или под деревом в Долине ветров, слышишь? Альберих сам своим словам не верит, но готов сказать всё, что понравится Дилюку. Всё, что вдохнёт в того желание прожить лишние минуты. – Как банально, – Дилюк прерывает почти гневную тираду брата. – Я не собираюсь лежать без дела, так что не кричи. И без этого тошно. С собственной смертью он свыкся уже давно, но умереть Кайе не позволит. Он вернётся с того света, выберется из самых пучин Бездны, но спасёт его. И лишь благодаря Кайе он всё ещё жив. Лишь благодаря ему находит силы дышать и продолжать искать выход. Дилюк переворачивается на спину, игнорируя острую боль. Пиро артефакт, копивший силы всё это время, отзывается на зов владельца и отдаёт всю элементальную энергию, которую смог накопить, своему хозяину. Становится невыносимо жарко. Духота от нехватки кислорода удушает так же сильно, как и разогретые руки Рагнвиндра, начавшие растапливать вокруг себя. Импровизированная пещера даже не успевает наполниться растаявшим снегом: он моментально испаряется от покрытых пламенем рук. Кайа быстро реагирует на внезапный порыв старшего и прислоняется к его спине, поддерживая ледяную корку, которая уже пропиталась кровью. Жар становится сильнее и невыносимее, но оба игнорируют его: Дилюк живёт с ним много лет, а Кайа давно привык. Шутка ли то Архонтов или Бездны – непонятно, но спасительного света в конце тоннеля не видно. Силы Кайи покидают его, удушающим и липким страхом за чужую жизнь растекаясь по телу. Дилюк ещё какое-то время продолжает продвигаться вперёд, но ощутив обездвиженные руки на спине и влагу собственной крови,понимает, что к чему. Он с трудом разворачивается на другой бок, обнаружив почти спящего и утомлённого капитана, по чьим рукам распространяется едва-едва заметная изморозь. Дилюк прижимает брата к своей груди, продолжая твердить заснувшему парню, что всё будет хорошо. Спустя считанные секунды укрытие из снежной ловушки погружается в темноту, тишина вновь настигает её, перебиваемая лишь двумя почти затухшими дыханиями.