Несвободные

– Не узнаем, если не проверим, – Итер хватает ладонь Дилюка, пока тот раздумывает над ответом Путешественника, а Кайа стоит совсем далеко – так просто не дотянуться. – Кайа, дай мне руку, – но на просьбу мгновенно реагирует Дилюк, чуть грубее чем планировалось вырывая собственную ладонь. Он отходит к брату, который лишний раз не шевелится, и снова, как в юношестве, снова, как в недавних событиях, встаёт перед ним непрошибаемой стеной. Кайа, однако же, быстро ориентируется и в мгновение минует Рагнвиндра, беря инициативу на себя: – Итер, Альбедо, мы ценим вашу заботу, но это исключительно наши проблемы. Мне не хочется лезть в эти предназначения героев и последних надежд, не хочется требовать от Архонтов ответ на вопрос, почему они поступили так с Каэнри'ах, и тем более я не думаю, что Дайнслейф хочет мне помочь, скорее всего он явился забрать меня снова под землю. То, что происходит со мной, касается исключительно меня. Я погряз в этом слишком глубоко, и какой будет прок от того, что другие люди укажут мне верный путь, а не я найду его самостоятельно? Пламенный Глаз Бога позади начинает подавать признаки активности, и Кайе это не нравится, ведь недобрый свет заставляет задуматься: а правильно ли отказываться от помощи, когда на кону стоит жизнь? Он всё ещё не хочет умирать, особенно после того, как отношения с Рагнвиндром вышли на новый уровень, и судя по активности Пиро стихии, сам Дилюк думает так же. Итер не может подобрать слов, чтобы ответить достойно и переубедить. На помощь ему приходит Альбедо: алхимик не глупый и точно знает, отчего в поведении Дилюка, которого он считает большой угрозой прямо сейчас, к его персоне уже давненько проскальзывает опаска, поэтому не лезет на рожон хочет надавить на слабость мастера, а потом вывернуть всё в свою пользу. В пользу Кайи в первую очередь, ведь именно из-за капитана Дилюк ведёт себя так. – Сэр Кайа умирает, – ещё раз напоминает Кайдепринц, обращаясь к Дилюку, – и ничто ему не поможет, только если это «что-то» не родом из Каэнри'ах. Альбериху смешно, ведь сам Альбедо родом оттуда, однако он ещё более беспомощен в данном случае, чем новорождённый котёнок. – Меня не интересует королевство, которое давно сгинуло под гнётом Селестии, – Дилюк плавно вливается в словесную перепалку, поддерживая позицию брата. – Я спасаю жизнь своего брата, а не жизни тех, кому угрожает Орден Бездны, мы не желаем вмешиваться во всё это и уж тем более не желаем видеться с неким Дайнслейфом. Барбатос несколько раз благословлял нас, он так же с особым пристрастием приглядывает за Кайей. Почему же мы должны жить по воле Каэнри'ах, против которой воевал и лорд Барбатос пятьсот лет назад, если сейчас эта самая Каэнри'ах убивает Кайю, в то время как наш Архонт пытается ему помочь?! Крик отскакивает от каменных стен несколько раз, создавая эхо. Невольно хочется прижать ладони к ушам, пережить этот порыв гнева, но гордость не позволяет шелохнуться ни Итеру, ни Альбедо, чей план с каждой секундой теряет шансы на успех. – Это же не Барбатос отправил вас сюда, – возражает Путешественник. – Кайа сам сказал про голос и... – Он в первую очередь Архонт Свободы, Итер. Чужаку из другого мира это сложно понять и осознать, но мы живём здесь всю нашу жизнь, поэтому повторю: Барбатос может благословить людей, но напрямую никогда не вмешивается, – Дилюк злится, а это, в свою очередь, злит Итера. Верно, он чужак, но он не по своей воле впутался во всю эту заварушку сперва с Ужасом Бури, потом с Церемонией Сошествия, а теперь и с охотой на Глаза Бога. Альбедо видит нарастающее напряжение, поэтому спешит вмешаться: – Собственные убеждения вам дороже жизни Кайи? Почему вы решаете, жить ему или нет? – чтобы надавить на слабость Дилюка, нужно упомянуть Кайю, Альбедо это знает и пользуется. Козырем же является упоминание не столько капитана, сколько его болезни или причины нестабильного состояния. Итер окончательно решает доверить ход диалога другу, который только что прибегнул к крайнему, но очень мощному аргументу. Глаз Бога на бедре Рагнвиндра окончательно напитывается элементальной силой, переходя в состояние, в котором владелец в любой момент может низвергнуть на недругов свою мощь. Ладонь ложится на плечо Рагнвиндра, чуть разворачивая его. – Дилюк, не надо. В этом голосе столько отчаяния и тоски. В нём столько боли и нежности. В нём танцуют обида и мольба, ежесекундно меняясь ведущей ролью. Это не ускользает и от Альбедо, который так же, как и Альберих, успокаивает уже своего друга: Итер на одних лишь инстинктах мгновение назад схватился за меч, когда чувство опытного воина завопило: «БЕГИ». Путешественник глубоко дышит, сжимая в руках одноручник, выставленный перед собой, пока Принц мела выходит вперёд, оставив золотоволосого парнишку за спиной приводить себя в порядок. – Не мне вам говорить об этом, но вы двое очень изменились, – Альбедо приковывает внимание братьев, которые стояли всё это время почти вплотную друг к другу. – Мы с Дилюком не обсуждали сложившуюся ситуацию, однако негласно пришли к общему мнению, – капитан разводит руки в стороны ладоням вверх и чуть приподнимает плечи. – Сперва я действительно хотел наведаться к сердцу Дурина, а потом, когда вы двое заговорили про Разлом, я понял, что это выход, но… Дайнслейф никогда не ошибался, Итер. Своими словами он действительно передавал информацию мне, но, скорее всего зашифровал что-то вроде «доживи свои дни спокойно». Я чувствую облегчение, когда трактую его послание именно так. – Вас не переубедить? – отсутствие любой эмоциональности возвращается в речь Альбедо. В прочем, с образом прагматичного алхимика Ордо Фавониус это вяжется гораздо проще. Дилюк мотает головой, предпочитая простой жест одному-единственному слову. Он поправляет сумку на плече, звеня всевозможными теперь не только Пиро, но и с подачи Кайдэпринца Крио зельями, поправляет перчатки и бегло осматривает Кайю, закутанного в зимний плащ офицеров Ордена, любезно одолженный хозяином этой лаборатории. – Я схожу к Сердцу, попытаю, так сказать, удачу в последний раз, а потом пойду куда глаза глядят. Может даже и в Разлом загляну, если буду ещё жив. Спасибо тебе, Альбедо, за всё то, что ты сделал для меня и нашего народа. Когда-нибудь, я уверен, твои исследования Разрыва и Бездны принесут плоды. Итер, – Кайа разворачивается к Почётному рыцарю перед тем, как окончательно выйти из укрытия, – удачи в поисках сестры. Знаю, у тебя всё получится. Быстрые шаги двух пар ног удаляются из пещеры, чуть поскрипывая всё дальше и дальше. Альбедо устало потирает переносицу, а после слишком агрессивным для себя методом достаёт с полки очередную древнюю книгу и с оглушающим хлопком кидает её на стол, усаживаясь за рабочее место. Итер не умеет читать на языке представшим перед ним, но он точно распознаёт письменность Каэнри'ах от которой побаливает голова, поэтому тихо прощается и растворяется в пучине телепортационных путей. Альбедо точно знает, что сегодня некий ключевой момент навсегда изменил мастера Дилюка, изменил так, что тот вместо спасения жизни собственного брата решил всецело поглотить того, полностью уверенный в том, что помогает. И алхимик надеется, что переломным моментом не стало письмо, которое он передал до назначенного часа. Фолианты скучны, особенно написанные языком, на котором едва ли понимаешь каждое второе слово, но Кайдэпринц не привык сдаваться. Помочь Альбериху – его священный долг, о котором Золото твердила с самого момента рождения Альбедо. Алхимик в отчаянии стучит кулаком по столу, отчего некоторые древние рукописи и собственные книги падают на землю. Старенький дневник, тот самый, который Принц мела использовал как для зарисовок, так и для записей мыслей во время путешествия, раскрывается после падения. Концентрированная Пиро энергия, которую Дилюк призвал буквально несколько минут назад, готовясь дать бой, ещё не выветрилась из пещеры полностью, открыв алхимику некоторые секреты загадочного дневника.

✧ ✧ ✧

– Спасибо, – Кайа даже не оборачивается к брату, чтобы произнести это. Смирение пришло на место инициативности и упрямству, стоило им покинуть друзей. Кайа всю свою жизнь имел и высказывал собственную точку зрения, предлагал идеи, кардинально отличающиеся от идей других – такой уж он человек, полезет даже в то, что его не касается, если, конечно, углядит выгоду. Именно за это Эрох, Варка, а в последствии и Джинн ценили капитана и всегда прислушивались к его тактикам и идеям. Но с возвращения Дилюка в Мондштадт спустя годы странствий что-то поменялось. С окружающими кавалерист был таким же своенравным и приветливым, однако стоило брату хотя бы замаячить в поле монокулярного зрения, просыпался тот податливый мальчишка, падкий на Дилюка и его харизму. Нет, сейчас он вовсе не пошёл на поводу решения брата, суть была в другом: в способе подачи информации. Дилюк показался ему слегка грубым в беседе с Альбедо и Итером, но он не решился сказать об этом ни тогда, ни сейчас. Скорее всего, дело в приятном осознании того, что Рагнвиндр просто напросто ревнует, а чуть мазохистские пристрастия капитана лишь обострялись, когда грубость брата проявлялась не только по отношению к нему, но и к окружающим. Если уж говорить начистоту, то Кайа слегка взбударажился там в пещере. – Я сказал то, что крутилось у нас на языке, но мы даже не подумали, что делать дальше. – Сперва мы разберёмся с Сердцем дракона, – Дилюк незаметно приподнимает уголки губ, на слове «мы», пряча выражение своего лица за впадающей прядкой. Тот факт, что Кайа окончательно смирился с тем, что в этом приключении, если сложившуюся ситуацию можно так назвать, они действуют, как единое целое, заставил настроение винодела приподняться, особенно на фоне почти случившейся стычки с Альбедо и Итером. – Найдём в отравленной скверной Дурина пещере лекарство от всех болезней, а потом будем жить тихо и счастливо? – Понимаю твою настороженность из-за того, что наговорили парни, но я склонен доверять не опасениям Альбедо, а зову собственного тела. А оно зовёт меня туда, – Кайа показывает пальцем в сторону пещеры, некогда оккупированной Фатуи. – Если Альбедо окажется прав, это решение тебя погубит. – Мне в любом случае суждено умереть, а будет это от Дурина, от этого нещадно болящего глаза или от клинка – неважно. Пусть Дайнслейф, пусть каждая шавка моего отца и сам отец поймут, что отправлять на спасение целой нации именно меня – фатальная ошибка. Ночь сменяет день. Заночевать в заброшенном лагере Искателей приключений – лучшее предложение Кайи, по крайней мере, ему самому так кажется. Он предлагает спать в обнимку, ведь, «Люк, так ведь теплее», а Люк соглашается. Завтра наступает довольно быстро, и от этого Кайе (и что уж греха таить, Дилюку тоже) немного досадно. Издалека виднеются рёбра когда-то могучего дракона. Вокруг раскиданы шатры и припасы Фатуи, но самих воинов нигде не видно. Дилюку помнится, они с Кайей убили несколько солдат Снежной, чьи трупы позже были унесены подопечными Таши, но даже эти тела нигде не виднеются. Подозрительная тишина и пустота не становятся поводом для беспокойства Кайи, который настороженность брата чувствует спиной, но делает вид, что ничего не происходит. Дилюк на всякий случай призывает Волчью погибель, чтобы среагировать на засаду в любую секунду. Следами ног серый от дыма механизмов Фатуи снег устлан полностью, а уже чуть дальше виднеются красные разводы крови, где-то даже валяются части одежды и потухшие Глаза Порчи, но их слишком много для тех, кого Дилюк и Кайа убили несколькими днями раннее. Пройдя вперёд, Дилюк находит ответ на бесконечные вопросы за густыми зарослями сосен и елей уже у самой пещеры – гора трупов. В прямом смысле. Среди них даже различаются обезображенные образы тех командиров, общавшихся с Ташей. – Что заставило их вернуться сюда? – Кайа присаживается к трупу у подножия горы таких же холодных и посиневших тел, пытаясь приблизительно понять время смерти. – Что смогло справиться с пятью десятками Фатуи? – Дилюк намекает, что Кайа задаёт неправильные вопросы. – Или лучше сказать, кто сумел выстоять против Фатуи? – Бездна. У Дилюка уходит секунда на осознание, что Кайа не ругнулся, а ответил. – Она редко привлекает в битвы кого-то сильнее магов Бездны. Не уверен, что опытные воины Снежной... – Это дело рук Вестников и Чтецов, – Кайа отряхивает пальцы от чёрного от крови снега. Он поднимается, ходит вокруг, продолжая изучать трупы и многозначительно хмыкая. Дилюк знает, что за этой напускной любопытностью брат скрывает страх. – Посмотри, на шеях многих из них остались следы цепей. У других вовсе нет рук или ног. Порезы идеально ровные, но всё равно источают отвратительную энергию. Дело рук офицеров Ордена Бездны, не иначе. Что ж, согласиться с Кайей равносильно признанию собственной грядущей неудачи. Нет, Дилюк, конечно, знает себе цену и уверен, что просто так Бездне он не проиграет, но не когда он будет один против целого отряда, ещё и прикрывая Кайю собой. Он решает пока что не думать об этом. – Тут повсюду дохлые хиличурлы, – он отпинывает тушку, которая даже после смерти крепко сжимает дубинку в лапах. – Попали под горячую руку своих же, – на тушках маленьких монстров и редких митачурлов прослеживаются те же следы, что и на Фатуи: чёрные ожоги, конечности вдали от тел тут и там, следы цепей. Вопрос лишь в том, почему они не превратились в песок, который позже унёс бы мондштадтский ветер. – Я знаю, о чём ты думаешь. Дилюк вопросительно поднимает взгляд на капитана, который уже стоит прямо перед ним: – Я думаю о том, как нам не попасть в ловушку, – винодел делает безразличный к кровавой картине вид. Кайа следует за ним ко входу в пещеру, неторопливо обходя щиты, оружия, элементы одежды как воинов из Снежной, так и хиличурлов. – В Каэнри'ах существует много сказок и страшилок. Одни предназначены успокоить малышей, другие же предотвратить их плохое поведение. Но и у тех и у других есть общая концепция: особенность природы монстров, которыми обращаются каэнрийцы, – тихо начинает рыцарь, очевидно, проигнорировав напускное безразличие Дилюка к мёртвым тушам, – иногда после смерти их тела обращаются в пыль, а души освобождаются от проклятия. Но бывает такое, что они погибают, а после бездыханной куклой лежат и разлагаются, но души так и остаются бродить по миру, вынужденные вечность страдать. – Красивая легенда. – Это не легенда, а правда – Дилюк слышит, как снег позади перестаёт похрустывать. Он оборачивается к брату, видя, как тот снова склоняется над очередным трупом, невесомо водит пальцем над маской хиличурла. – «...когда освобождённые души возносятся выше Селестии, выше Архонтов и всего смертного мира, они превращаются в звёзды. Несчастным же суждено вечно находиться под гнётом взора вездесущих Богов». Кайа заканчивает цитату, которую произносил голосом непривычно низким для себя, с литературными интонациями. Именно так он всегда читал сказки малышке Кли, когда та засыпала у него на руках до прихода Альбедо. Дилюк знает это, лично видел множество раз наблюдал за чрезмерно милой, но, честно говоря, уютной картиной, глядя в окно капитанской кабинета под личиной Полуночного героя. Невысказанным между ними остаётся очевидная истина: Крепус так же растворился и разнёсся по ветру перед своей смертью, словно монстр. – Как думаешь, Дилюк, я должен что-то чувствовать к тем, кого всю жизнь убивал? – Кайа очевидно говорит об обратившихся в монстров каэнрийцах. Когда Итер сообщил о том, что хиличурлы, митачурлы и прочие твари, заполонившие Тейват, а с недавнего времени почти оккупировавшие его, являются проклятыми людьми, Дилюк не сказать, что сильно удивился. За три года странствий информаторская сеть, в которую он входит до сих пор, занималась вопросом нашествия монстров с особым усердием, и, собрав информацию со всего мира буквально по крупицам (на удивление, в академии Сумеру её оказалось не так много, как на каменных табличках Ли Юэ), теории и догадки сами собой приходили на ум. Но догадываться о правде, и слышать её от загадочного Путешественника, которому совершенно нет прока обманывать – разные по своей тяжести для сознания даже для такого опытного вояки, как Дилюк, вещи. – Им нельзя было помочь. Ты никого не убил, лишь избавлял человечество от опасности. Сам же сказал, что монстры возносятся к звёздам после смерти, выходит, ты и их спасал. Кайа умалчивает о том, что хоть и редко, но маги Бездны или даже хиличурлы бормотали на родном языке мольбы о помощи. Сказка остаётся сказкой, легенда легендой, но кто же поведает правду? – Не делай такое лицо, – Альберих поднимается с колен и встаёт к брату вплотную, хватает его ледяными ладонями за щёки и чуть тянет вверх. – Улыбнись. Хочу перед неизвестностью насмотреться на твою улыбку как следует. – Кайа, не теряй бдительность, – несмотря на серьёзный тон и даже игнорируя буквально десятки трупов за собственной спиной, Дилюк улыбается, ведь Кайа заметно оживился, если сравнивать с тем, каким он был во время путешествия на Драконий хребет. – Как скажете, – Альберих отдаёт честь на манер Ордо Фавониус, наверное, чтобы позлить Дилюка, но как можно раздражаться, если брат так искренне радуется, ожидая очередное закатывание глаз и томный выдох от собеседника? Кайа живой и здоровый. Кайа активничает точь в точь как в юношестве, Кайа шутит, прямо как раньше. Он словно наслаждается былым, совсем не обращая внимание на то, что живёт в настоящем. Раньше Дилюк бы попросил быть серьёзнее, но сейчас он банально рад, что Кайа доверяет ему. Рад, что именно он спасает Кайю, ведь это так правильно. Растянуть бы этот момент на бесконечно долгие минуты; смотреть бы на улыбку напротив вечность и более; прижаться бы к Кайе ещё чуть-чуть... но чуткий слух, натренированный за годы странствий на земле недругов, вырывает из неги, заслышав топот. – Дилюк, кроме нас здесь есть кто-то ещё. Рагнвиндр и сам давно приметил свежие следы поверх красного снега. Их наличие означает то, что тот, кто оставил их, побывал тут уже после кровавой бойни. – Могли ли люди, наследившие здесь, прикончить Фатуи? – При всём моём уважении к Ордо Фавониус, подавляющая часть нашего Ордена способна разве что махать метёлкой в преддверии Луди Гарпастум, – Кайа присаживается, чуть наклоняет голову то к одному, то к другому плечу. Дилюку эти следы показались знакомыми, но после упоминания Альберихом рыцарского ордена, всё окончательно встаёт на свои места. – Что они тут забыли? – отчего-то мастер уверен, что Кайа в курсе всех планов рыцарей на ближайшие годы. Между прочим, доля правды в его суждениях действительно есть. – Искали меня, а после наткнулись на что-то, – кавалерист встаёт на ноги и манит за собой брата в густые заросли. Шаги незнакомцев слышатся уже совсем рядом, поэтому действовать нужно быстро. – Мне нужна ваша помощь, Полуночный герой.