Несвободные

Тенебрис не могла не знать, что является потомком истинного короля этих земель, ведь это означало её скорое превращение в уродливого хиличурла. Она считала это несправедливым. Почему она должна расплачиваться за решение короля, который вот уже пятьсот лет как сгинул? Почему её отец должен переживать мучительное превращение в монстра? Почему человек, которому она была обещана, не ценит жертву её предка, её отца, всей её семьи и её самой? Напротив, он хочет найти тех, кто, как оказалось, спрятался под самым королевским носом, и уничтожить. Тенебрис понимала, что рассказать собственному мужу правду было эквивалентно смерти. Хэлтор забыл. Все вокруг забыли, от какого ужаса истинные наследники короля спасли и продолжают спасать их и по сей день. Тенебрис всех их ненавидела. Но лишь Дайнслейф знал. Она в этом уверена. Он знал и может даже помнил, на собственной шкуре всё испытал. Просто забыл. Или не говорил, что вспомнил – не столь важно. В той битве погибли многие его товарищи, многие стали уродливыми монстрами, именно поэтому только Дайнслейф мог осознать всю ценность жертвы, принесённой Тенебрис и её предками, лишь он один из ныне живущих. Просто нужно пробудить воспоминания – и он вспомнит, будет ценить Тенебрис, будет любить. Будет благодарен. Что нужно молодой девушке для счастья? Семья. О, конечно, она никогда не была счастлива: за Хэлтора её выдали почти насильно, а единственный человек, которого она искренне любила, не принимал её чувств. Она хотела отомстить королю, которого считала величайшим злом во плоти, хотела посмотреть, как на его глазах подвергнутся проклятию его жена и наследник. Тенебрис хотела отомстить, втиралась в доверие монарха, влюбляла его в себя. А какая разница? Она всё равно умрёт, и настигнет её смерть от королевского меча за предательство, или она сгинет как личность после превращения в монстра – не так важно. Она вынашивала план мести долгие годы, пока не осознала, что ребёнок под её сердцем дорог ей тоже, и, возможно, даже больше, чем её мужу. Для нее он дороже собственной жизни и мести. «Я люблю тебя, моё дитя...» И тогда королева решила сменить гнев на милость. Невинный ребёнок не должен отвечать за то, что жизнь его матери сломали, лишили будущего. Она чувствовала вину: отныне из-за злобы и необдуманного поступка её сын будет вынужден когда-то испытать боль утраты сперва матери, а потом и собственной человечности. Именно поэтому Тенебрис не стала скрывать, что чувствует слабость и недомогание. Она узнала эти симптомы сразу же: кровь из носа, головная боль и предчувствие чего-то нехорошего. Горькая правда скорого окончания «человеческого» пути напугала её, ведь она надеялась дарить ребёнку материнскую ласку и любовь хотя бы пару лет после его рождения. Что ж, беременность ослабила её организм, и эта тоска по не свершившимся грёзам материнства вынудила Тенебрис рассказать о недомогании и дать Рейндоттир себя осмотреть. Дать алхимику понять её сущность, дать рассказать всё королю. Дать Золото оборвать её счастливую жизнь. В ней цвела надежда: а вдруг великий алхимик сможет спасти хотя бы ребёнка и подарить ей и малышу необходимые минуты любви и ласки друг друга? «Хэлтор не тронет меня. Не убьёт, пока во мне его ребенок». Она повторяла это из раза в раз перед сном, убеждала себя, пока сидела запертая в собственной комнате круглые сутки, прожигаемая взглядом Дайнслейфа, и помимо него встречаясь раз в день лишь с Золото. Королева утратила надежду пробудить в возлюбленном воспоминание и возродить любовь, ведь видела, как Дайнслейф на неё смотрел – с осуждением. Но хотя бы благородный рыцарь любил её ещё не родившегося ребенка, и сейчас ей было достаточного даже этого. – Единственная твоя ценность кроется в том, что ты носишь моего ребенка. Лишь это сказал Хэлтор при встрече спустя долгие месяцы жизни взаперти. Она всё ещё ненавидела его, но материнская любовь была сильнее злобы на мужа, поэтому она не посмела ответить. А после она родила. Долго и мучительно длились роды: ослабленный организм едва ли справлялся с нагрузками. Сразу после королева заболела окончательно, ведь спасительные лекарства алхимика ей давать перестали. Отныне ни мужу, ни Дайнслейфу Тенебрис уже была не нужна. Хэлтор бросил все силы на изучение того, как можно вывести из организма его дитя проклятую кровь. Рейндоттир днями и ночами не смыкала глаз, советовалась с дворцовыми учёными, советниками и даже с Дайнслейфом, ведь он, как и она, живёт долго, но его разительно отличающийся взгляд на жизнь мог что-то подсказать. – А что тут думать, Золото? Когда при моей жизни до бессмертия заболевал, например, зуб, я просто избавлялся от него. – Хочешь перелить принцу Кайе кровь, Дайн? – Рейндоттир усмехнулась, поправляя очки. – На то ты и воин, а не учёный. Проклятая кровь не в прямом смысле, дурень! – Я не об этом, – Хранитель ветви погладил смугленькое лицо малыша пальцем, удивляясь его бархатной коже и схожести с матерью. – Найдем место, откуда проклятье будет расползаться, и уничтожим эпицентр. В этом была своя логика. Даже если это не поможет, то хотя бы отсрочит наступление монстрофикации новорожденного принца. – Но если это будет сердце? Головной мозг? – Я отдам принцу даже свою душу, если это будет необходимо, – Дайн отошёл от люльки, приглашая алхимика продолжить осмотр Кайи.

✧ ✧ ✧

Хэлтор запретил Тенебрис всё: видеть сына, кормить его грудью, выходить из своих покоев и даже общаться с кем-то помимо Дайнслейфа и Рейндоттир, которые после рождения наследника почти перестали наведываться к ней. Он гневался на неё, и не собирался прощать, однако он уважал себя, а так же свои старые чувства, ведь действительно когда-то любил эту женщину, поэтому король Каэнри’ах позволил главному алхимику иногда хлопотать над здоровьем запертой королевы. Он не осмелился казнить её сразу после родов, предпочитая, чтобы предательница ушла из жизни так, как и положено её роду. И этот жест уже слегка безумная Тенебрис считала действительно драгоценным подарком, ведь так у неё была возможность побыть со своим ребёнком в одном мире подольше. – Рейндоттир, молю тебя, помоги, – Золото проигнорировала и молча складывала медицинские приборы в небольшой саквояж, с которым иногда наведывалась к королеве. Вообще-то в том, что Хэлтор позволил супруге жить, была и доля выгоды – по его приказу Рейндоттир наблюдала за Тенебрис и иногда даже ставила на ней эксперименты, который должны были помочь найти исцеление принца. – Я скоро умру! Кто же тогда защитит моего ребёнка? – Король сделает всё, чтобы не позволить вашим ошибкам отразиться на династии и народе, не волнуйтесь. Мы найдём способ. Дайнслейф видел, что Тенебрис что-то задумала, обращаясь к алхимику. Она закрыла нижнюю часть лица рукой, привычным жестом растирая по смуглому лицу кровь из носа. – А ты что-нибудь скажешь? – обратилась она к телохранителю. Королева знала слабые стороны Сумеречного меча и не стеснялась давить на них. – Мой ребёнок будет всю жизнь страдать, если вы двое ничего не предпримете. Видите же, что методы Хэлтора бесполезны! – Ваше величество, при всём уважении, – Золото поправила сползжие на нос очки, а после и вовсе сняла их, массируя переносицу, – мы и так делаем всё, что в наших силах. – Ты мне лжёшь! Дайнслейф покосился на королеву, предварительно встретившись взглядом с Рейндоттир. – Вам нельзя нервничать. Король услышит крики и прикажет наказать... – Да плевать мне, Дайн! Пусть слышит, пусть наказывает! Я лишь хочу защитить своё дитя, неужели это запрещено? – Если бы вы хотя бы предложили способ, способный исправить ваши же ошибки... – Золото начала сдаваться перед королевским напором. Дайнслейф не вмешивался.

✧ ✧ ✧

Рейндоттир решила помочь королеве. Прониклась её слёзными мольбами, тайно встречалась, в обход всевидящему взору строгого Хранителя ветви. Она была падкой на эксперименты женщиной с ненасытным желанием всё изучить. Особо её интересовали игры с божественными силами и создание чего-то сродни Архонту, способного повергнуть в хаос или спасти всех и вся. Она в тайне от короля и телохранителя своей госпожи начала вести исследования, ведомая открытиями и просьбой несчастной женщины. Удивительным образом безумная идея Тенебрис и желание Золото совпали, они вместе придумали, как возродить дракона, павшего от лап и клыков Двалина. Пятьсот лет назад Дурин буквально был воплощением конца света, ныне же его кости медленно разлагались на горе, ставшей местом его погребения. Золото не была глупой и наивной. Угроза повторения Катаклизма, случившегося пять веков назад, висела как над Каэнри’ах, так и над остальным Тейватом – всё зависело от того, кто сделает первый шаг. Войны не хотелось никому. Давным-давно она явила свету Дурина по приказу Ирмина, но когда поняла, что её могущественным детищем лишь бездарно воспользовались, чтобы создать мощное оружие для свержение Богов, прекратила исследования. Убить результат своих экспериментов у неё не поднялась рука, но и низвергать на Тейват драконью мощь она не собиралась. К несчастью, работы были почти закончены и под воздействием Бездны, с которой сотрудничал король, Дурин всё же стал страшным оружием без ведома его родительницы. – Моё дитя будет жить вечно! Вечность – ничто против проклятия, Золото! Мы спасём его, спасём вместе! – так рассуждала безумная королева, ведая планы новообретённой соратнице. Алхимик из чистого уважения выслушала королеву. Безумный план по принесению, как выразилась Тенебрис, «физического тела Кайи в жертву во имя вечной жизни его души» звучал безобразно, но имел смысл. Позволить ребёнку продолжить существовать, но уже как сердцу Дурина – неплохая перспектива, но Рендоттир в первую очередь учёный, призванный нести в мир знание. А какую науку она сможет принести, если этот пресловутый мир исчезнет? Параллельно она начала вести разработки по созданию искусственно рождённого человека, который должен будет остановить Дурина в случае непредвиденной ситуации и спасти принца, если дело выйдет из под контроля. Свои записи она зашифровала с дотошной тщательностью, надеясь, что её будущий ученик когда-нибудь их обнаружит и сможет остановить катастрофу.

✧ ✧ ✧

Король поддерживал любое решение, которое могло бы спасти его сына. Спустя несколько лет нескончаемых попыток найти спасение, Хэлтор вдруг осознал, что делает всё это не для народа, не для всеобщего блага... он хочет спасти маленького ребенка – своего сына. В нём взыграла не справедливость или великодушие, а банальная любовь. Вспомнив слова Тенебрис, которую вот уже четыре года он даже видеть не хотел, король вдруг будто открыл для себя новые просторы. Он знал, что Дайнслейф тайно водит его сына к матери. Не препятствовал лишь по той причине, что не находил это опасным: жена не сегодня так завтра станет монстром, так пусть насладится тем, о чём слезно умоляла своего мужа, когда он отобрал новорожденного прямо из её рук. «Дай мне возможность любить его...» И он дал. Позволил матери быть с ребёнком, позволил принцу быть с королевой. Он был строгим родителем, ведь оберегал Кайю от любой напасти, наказывал Дайнслейфа, когда тот недостаточно усердно выполнял свои обязанности телохранителя. Проклятие дало о себе знать спустя три года жизни Кайи. В ту ночь Дайнслейф буквально ворвался в лабораторию Рейндоттир, которая собирала свои пожитки и результаты экспериментов, будто спешно прятала их. Правый глаз принца источал неприятную энергию, что-то сродни запаху, но эту ауру улавливали не носом, а всеми фибрами души, каждой клеточкой тела: похожее исходило от Бездны. Ребенок плакал, рвался выцарапать глаз, но алхимик быстро вколола успокоительное, чтобы появилась возможность осмотреть его получше, и вынести страшный вердикт, которого все ждали: проклятье пробудилось. Королю сообщили незамедлительно. Кроме глаза, который скоро пришел в нормальное состояние, всё остальное было в полном порядке. Хэлтор держал в голове отчёты Дайнслейфа и Рейндоттир о состоянии его жены, когда та была беременна. Тенебрис «болела» не так, как её сын, которого, в отличие от неё, боль накрывала волнами. Проклятье её пряталось глубоко внутри, были поражены внутренние органы, поэтому визуально выявить недуг было невозможно. Но с Кайей всё иначе. Вот же он, глаз, который приносит дитя несчастье. Королю казалось, что вырвать эту дрянь и сжечь не составляет совершенно никакого труда. Зачастую в отчаянии он почти приводил задуманное в действие, но испуганный сын действовал отрезвляюще, смотря на него двумя нормальными глазами. Он признавал, что, возможно, был несправедлив и излишне строг с сыном. Верно, ведь его род вынашивал план по возрождению Каэнри’ах и мести Архонтам пять столетий, и когда победа казалась такой близкой, одна несчастная девушка всё испортила. О рождении нового наследника от другой женщины не могло быть и речи, ведь забеременеть для каэнрийцев – сущее чудо, требующее нескольких лет бесконечных попыток и тонны удачи. Годы шли незаметно. Кайа не был счастливым ребёнком, редко, но ревел от боли, утопая в крови, которая капала вместо слёз из правого глаза. Приступы были нечасты, но Дайнслейф стал замечать удивительную закономерность: начинались они почти сразу после визитов Рейндоттир. – Дайнслейф, к тебе у меня будет эгоистичная просьба. Я не знаю, что со мной может случится, ведь я смертен, но ты должен будешь помочь Кайе, когда проклятье даст о себе знать. Кровь Ирмина просто так не утихомирится, нужно будет... – Я понял, ваше величество. Принц Кайа обретёт новое зрение, когда наступит день. Дайнслейф не озвучил, но подразумевал себя в качестве донора. Один глаз – ничтожная цена в сравнении с жизнью маленького принца, которого он полюбил, как собственного сына. Народ скоро прознал о том, что принц Кайа проклят. В столице начались бунты, люди жаждали свергнуть падшего монарха, предавшего свою страну, нарушившего слово. Он обещал найти спасение, а теперь что он будет делать с больным выродком на руках?! Свергнем лживого короля! Но Хэлтор продолжал уверять подданных, что всё решит. Поможет принцу исцелиться, а уже тот, став их «последней надеждой», освободит королевство Каэнри’ах от болезней и бедствий, разрушит своды высоких пещер, в которых они спрятаны от Тейвата. Однако обезумевший народ не ведал, что творил. Голод и отчаяние охватили их мысли, они готовы были пойти на всё, лишь бы прожить ещё один день. Никто не смотрел наперёд, ведь какой смысл, если уверенности в завтрашнем дне нет никакой?

✧ ✧ ✧

– Рейндоттир сбежала, Дайнслейф, – король укутывал сына в свой плащ, точнее в то, что от него осталось. – Кайе становится всё хуже, я отнесу его на поверхность и вверю тем людям, которых сочту подходящими. Я останусь там, буду искать лекарство для сына. Хэлтор давно перестал скрывать, что отныне он ищет способ спасти не целую нацию, а одного конкретного человечка, которому не повезло с матерью. – Что же будет с замком и королевой? – Тенебрис не сегодня так завтра сгинет, замок тоже скоро падёт. Нет никакого толка общаться с безумцами, но как только я найду спасение, то исцелю тех, кто ещё будет в здравом рассудке. Ты отправляйся на поиски Люмин, она должна исправить то, что натворила. Так король покинул народ, впервые за тысячи лет монарх вышел за пределы собственного королевства. Нёс своего больного сына через реки, горы и моря, искал место, где тот обретёт семью и счастье. То место, откуда малыш тоже начнёт поиски спасения если не целого народа, то хотя бы своей жизни. «Ты должен оставаться здесь. Ты наша единственная надежда. Прости меня, Кайа...» Оставляя мальчика одного на винокурне «Рассвет», в той семье, о которой он за недолгое путешествие услышал достаточно, чтобы доверить им сына, Хэлтор лишь смог пожелать своему дитя счастья. «Я люблю тебя, сын». Архонт Снежной, как он слышал, намеревалась восстать против всего мира, обрести невиданную доселе мощь. Она искала сторонников, и Хэлтор решил, что посредством организации, которая в скором времени разрастётся и обретёт мощь, он сможет найти спасение.