Квинтет

йегер, петляя между хилыми мышиными домами-норками, сливающимися с дробленным асфальтом, погрузился в размышления. его постоянным маршрутом после смерти ксавьера стал незамысловатый крюк, цепляющий вид на дом наставника. зик надеялся снова увидеть потухший свет в голых окнах-окулярах, не показывающийся после того, как парень получил звероподобного титана. когда он проходил мимо дома, где не раз бывал желанным гостем, всегда замедлял шаг, устремляя размышления в другое русло, напрямую касающееся тома. йегер думал о том, что ему не хватает совета ученого, о том, гордился бы он им, о том, что слишком долго его сокомандником оказывается стена переулка рядом со штабом. и каждый раз внутри все слабо сжималось тошнотворной рябью, а переносицу вдруг обжигал металл очков. однако сегодня за толстым стеклом лениво искрился приглушенный огонек, взывая замереть в предзакатных сумерках темнеющим силуэтом. сначала зику кажется, что ему мерещится. он зажмуривается, трясет головой, но свет не пропадает, а вдобавок — распахивается окно, показывая копну переливающихся в оранжевых лучах прядей, тут же поспешно прячущуюся в проем ставен. йегер не двигается, охваченный смятением. похороненные воспоминания разрывают почву нароста, вспышками мелькая перед глазами парня и обрывками эхо погружая в бережно теплые сцены прошлого. элдиец даже не помнит, как оказался перед знакомой дверью, оставив на гладкой древесине сосны ритмичную дробь стуков. опомнился он тогда, когда в глубине комнат стих размеренный голос, а через пару секунд тишины, отделившейся метрономом уличных шумов, размеренно застучал низкий каблук по половицам. в памяти возник шаблонный размашистый шаг тома, сравниваясь с неизвестным блондину коротким и легким. дверь приоткрылась чуть позже, чем отворялась всегда. в проеме аккуратно возникла растрепанная макушка, еле достающая до уровня плеч йегера, вопросительно сверкая радужками, жадно отражающими последние лучи ускользающего диска солнца. зик вдруг почувствовал себя неимоверно глупо, что он вообще хотел сделать — это совсем чужие люди, они наверняка не знают про жившего тут до них ученого. — извините, я просто… — слова неожиданно закончились, и парень досадливо замолк, предчувствуя, как его снова начнет сверлить взор, наполненный чистым отвращением. стало страшно оторвать взгляд от расплывшихся колец на досчатой поверхности. молчание длилось пару напряженных секунд, размазавшихся на полотне времени до невыносимости долго. искрящиеся глаза бессовестно окинули фигуру гостя — девушка размышляла. и когда йегер уже собрался скомкано удалиться, запихнув этот нелепый случай подальше в ящики памяти, дверь пригласительно открылась шире, а девичий стан прильнул к противоположному косяку, добродушно расплываясь в нежной улыбке: — проходите. неловко озираясь и потирая шею, зик по привычке прошел на порозовевшую закатом кухню, машинально садясь на табурет около ряда тумб. вдруг подумалось, что он ведет себя слишком раскрепощенно для запозднившегося визитера. — вы же зик йегер? вдруг неожиданно выдает присевшая напротив, с любопытством заглядывая за блондинистые волнистые пряди и толстое стекло знакомых очков. — а… ага, а откуда вы знаете? — юноша теряется от такой прямоты, с вопросом смотря в ответ. — том был знакомым моего отца, — коротко проясняет девушка, поправляя шуршащую юбку длинного сарафана. — он как-то рассказывал про вас. мы хоть и виделись всего пару раз, но в последнюю нашу встречу он не переставал говорить о зике йегере. йегер каменеет, распахивая глаза и с сожалением таращась на собеседницу. ему становится безмерно и беспричинно стыдно перед ней. кончики пальцев покалывает от нахлынувшей ностальгии дома, а тело бросает в жар. — вы, наверное, удивились, когда увидели, что мы переехали, — она старается ободрительно улыбнуться, замечая, как его лицо перечертила горечь, мимолетно устремляя взор в окно, на засыпающий либерио. — отец потерял свою должность и его лишили дома в центре гетто, выдав этот на окраине. списали словно неугодный товар. девушка, спрятав эмоцию за длинными прядями волос, глубоко вздохнула, силясь не терять контроль над чувствами и после пожимая плечами. — мне жаль, что так получилось с вашим отцом… он сейчас в госпитале? — зик комкает форменные брюки на коленях, с сочувствием глядя на прохудившуюся стену отгорожения девушки. она в ответ лишь кивает, отрешенно переводя взгляд на мглистый коридорный проход. словно в девичье предчувствие в соседней комнате — спальне, по слабой ускользающей догадке помнится йегерю — раздается недовольный вопль, и по коридору уже семенит пара детских ножек, с заливистым плачем прерывая застопорившийся разговор. мальчик подбегает к сестре, прижимаясь мокрыми от слез щеками к хлопковому переднику, что-то мыча в застиранную ткань. девушка спешно поглаживает ребенка по голове, опускаясь на спину и словно мантру шепчет успокоительные слова, которые и впрямь действуют спустя пару минут. парень завороженно наблюдает за ровными бережными движениями, исподлобья бросая взгляд на ровное лицо юной хозяйки, излучающее умиротворение. он почувствовал, будто по его прядям мягко прошлись подушечками пальцев. мальчик отстраняется, а после, запоздало замечая гостя и испуганно прячась за спасательный подол платья, неуклюже крякает, неразборчиво лепеча. — простите за это, — девушка прыскает, еле слышно посмеиваясь и почесывая голову. — они бывают шумными. — он первый начал, я тоже хотел поиграть с железной дорогой! со стороны коридора разится недовольный мальчишеский голос. его обладатель выглядит несколько старше своего брата, но все еще далеко не дотягивая до сестры. его личико перекошено обидой и злостью, он метает гневный взор на расплакавшегося, а после уже с некой смущенностью на девушку. — какая разница кто начал, — сестра устало, но беззлобно упрекает мальчишку, однако тут же с приглашением распахивает ему свободную руку. — не ругайтесь, хотите я потом с вами поиграю? оба сразу же оживленно подпрыгивают и восторженно кивают, напрочь забывая причину перебранки. она ласково одаряет их улыбкой, оглядываясь на йегера. — может вам чая налить? вы не голодны? — нотка беспокойства умиляет итак растроганного парня, он уверительно мотает головой, не желая утруждать наверняка заваленную бытовыми проблемами девушку. — сестренка… отвлекшуюся от братьев, ее робко окликивает младший, перебирая складки сарафана. он что-то хочет спросить, но явно боится. — что такое? случилось что-то? — она опускается на корточки, оказываясь на одном уровне с мальчиком и с толикой тревоги впериваясь в спрятанный взгляд. — …когда папа вернется? без него очень страшно, — юный голосок дрожит, а округленные глазки с надеждой опускаются в чужие напротив. второй мальчик с осторожностью косится на сестру — он хоть и не хотел поднимать этот разговор, но тоже слепо надеется на хорошие вести. девушка молчит, пальцы беспомощно впиваются в пышный тюльпан платья. она рвано дышит, все еще стараясь не показывать свою тревогу родственникам, но по пролегшей тени страха на их лицах видно, что они поняли ее метания. — ребят, все будет хорошо, слышите? — хриплый, но твердый голос показывается среди волн отчаяния спасательным кругом — дети поворачиваются к нему, не до конца раздавившие внутри себя надежду. — я, зик, сделаю все возможное, чтобы прекратить это, все будет хорошо, верьте мне, я не подведу вас, — девушка растерянно моргает, с благодарностью шепча одними губами: «спасибо». ее побледневшие щеки снова приобретают розоватый оттенок, а сама она, подхватившая решительность знакомого, поднимается и настойчиво упирает руки в бока. — верно! на наших воинов можно положиться, вот увидите. совсем скоро мы сможем увидеть речку за гетто, я даю слово, что мы искупаемся в ней! — девочка с воодушевлением выставляет грудь, с блеском заглядывая в глаза потерявшим робость братьям. младший радостно и лучезарно улыбается зику, и у йегера что-то обволакивающее теплит грудную клетку. — вот бы зик поженился на сестренке и смог нас защитить! девушка тут же пылко краснеет, шикая на брата и стесняясь посмотреть в сторону парня, что не меньше ее смутился, спрятав пунцовые щеки за широкой ладнью и устремив взгляд в окно. через пару часов увлекательных историй йегеря об захватывающих миссиях, что поручали ему, хозяйка стоит на крыльце, обдуваемая мимолетным прохладным ветром угольной ночи. дети уложены в кровати, не без помощи гостя, и девушка переминается с ноги на ногу, еще раз шепотом благодаря зика за неожиданный, но приятный визит. — приходите еще. она с плохо скрываемой и наивной мольбой смотрит на светловолосого, несколько смущенно теребя развевающийся подол сарафана. ему совсем не хочется давать ей ложных надежд, он не хочет, чтобы она всю жизнь прождала его, так и не узнав о его возможной, в связи со службой, скрытой смерти. но эти раздирающие все оболочки напускного спокойствия глаза просят об обратном, о том, чтобы он снова смог увидеть их. — вам очень идут его очки.