Ноябрь 6, 2023. Понедельник. Сан-Хосе, штат Калифорния. Луи.
В спальне душно даже при открытом окне. Время двенадцать, Луи собирается с мыслями перед тем, как позвонить альфе. Только он собирается нажать на кнопку вызова, как Гарри сам звонит ему. Сняв трубку, Томлинсон судорожно вздыхает, вытирая слёзы и пытаясь выдавить из себя хоть что-нибудь. В горле застревает ком, он издаёт лишь какое-то непонятное крехтенье и вновь эмоционально рассыпается от накативших унизительных воспоминаний. Он закрывает рот рукой, садясь на край кровати и просто рыдая. Что-то на том конце провода шуршит. Кажется, это одеяло. — Луи, — зовёт его Гарри. Голос альфы звучит твёрдо, немного устало и… израненно. Стайлс старается звучать максимально отстранённо, опасаясь, что это очередная тупая манипуляция. Он просто хочет знать, почему Томлинсон ведёт себя как мразь по отношению к нему, к его детям. Но всё же то, как «израненно» звучит голос альфы сваливает на Луи ещё большее чувство вины за его существование. — Луи, хватит, — говорит Гарри, отметая всю жалость прочь. Чтобы не было больно, если вдруг что. — Просто объясни мне всё, иначе мы всё закончим. Я не могу быть с тем, кто отталкивает меня и не хочет хотя бы попытаться открыться. Я не собираюсь тащить наши отношения на своём горбу. — П-прост-ти, — он всхлипывает, вытирая лицо заранее подготовленными салфетками. — Я ст-тар-раюсь, пр-равд-да, я стар-раюс-сь. П-прост-то… я н-не х-хочу, чтоб-бы т-ты уш-шёл… — Я не уйду, если ты тоже будешь вкладываться в наши отношения. Гарри хочется пожалеть его, но обида за последние дни засела слишком глубоко, поэтому его голос такой отстранённый прямо сейчас. Но он всё-таки даёт Луи несколько минут, чтобы тот успокоился. Вскоре всхлипы прекращаются. — Прости меня, я лгал тебе столько раз, что даже со счёту сбился… Ты думаешь, что я такой невинный, что я просто эгоистичный психованный парень, который никогда никого не любил. Но я любил. И я нихера не невинный. И я просто… Гарри, я… — Не ругайся, дети услышат. — Дети у няни. Гарри, пожалуйста, не перебивай, мне и без того сложно говорить об этом… — Стайлс обещает молчать. — Дело в том, что я… с пятнадцати лет… Гарри, было… дело в том, что… Гарри, блять, я шлюха! — Что? — не понимает альфа, в его голосе слышится напряжение. — Прошу прощения?! Стайлс готов рассмеяться от шока и ужаса. Его истинный омега, залетевший от него несколько лет назад… Его истинный омега, боготворимый альфой столько лет… Его истинный омега, полюбившийся не только внутренним зверем Гарри, но им самим… Какой же Гарри Эдвард Стайлс, блять, везучий! А в каком Аду всё-таки жили его дети!.. — Не сейчас, я не сейчас шлюха… — это утихомиривает панику Гарри, но он всё ещё напряжён до предела, словно натянутая струна. Ещё немного и она порвётся. — Дело в том, что мой отец продавал меня с пятнадцати лет! Мне приходилось делать минеты разным альфам и… Прости, я знаю, я грязная потаскуха и не заслуживаю твоей любви, но… и, да, я обещал одному человеку, что никогда не вернусь к этому, но потом… потом я встретил тебя и… я просто лёг под тебя! Без колебаний, как последняя шваль! А потом я ебался с тобой почти две недели и… это было потрясающе, это было потрясающе, потому что… ты… ты был так похож на того человека и… меня так сильно влекло к тебе! Блять, я чувствую себя сволочью! А потом я залетел и… Гарри? Луи неожиданно станосится страшно. Он выливает всю эту грязь в уши Стайлса, даже мог не заметить, как мужчина бросил трубку из-за взявшего над ним верх отвращения. — Я здесь, — не зная, что ещё сказать, хрипло отзывается альфа. Описать чувства и эмоции Гарри ни то что сложно, скорее невозможно. Он буквально не знает, что должен испытывать, кроме сочувствия и страха. Луи говорит страшные, дикие вещи, и Стайлс понятия не имеет, как поддержать его. Да и что тут вообще возможно сказать? «Конечно, я всё понимаю, но это в прошлом, ты должен отпустить это и жить дальше»? Бред, такое не отпустишь. — А потом я залетел от тебя и испугался. Потому что ты известная личность, а я пансионовская шлюха. Буквально шлюха! А когда близнецы были ещё совсем маленькими… было время, когда мне было сложно платить по счетам и… тот уёбок, из-за которого я выронил Грейси на диван… Он был моим потенциальным клиентом! Мне так стыдно, Гарри! Мне очень стыдно! Но я постоянно возращаюсь к этому! Постоянно! А потом ты оказался в Сан-Хосе, и я так сильно испугался… я боялся, что за это время ты успел всё узнать про меня, я боялся, что ты заберёшь детей… я просто… поэтому я пытался оттолкнуть тебя снова. Потому что я опять оказался под тобой буквально сразу после нашей встречи! И мы опять постоянно ебались, постоянно! И то, как ты смотришь на меня… ты словно воспринимаешь меня как личную проститутку, которой можно насладиться и уехать! Гарри, пожалуйста, прости меня… — Ты, блять, в курсе, — спустя очень продолжительную паузу хрипло и растерянно медленно проговаривает Гарри, — что о таком по телефону не говорят? — снова пауза, но в этот раз более осознанная, менее длинная. — Луи, Господи, неужели ты правда считаешь, что я стал бы унижать тебя, узнай я об этом раньше? Ты был ребёнком! Думаешь, я стал бы винить тебя в чём-либо? Господи, Луи, ты всё-таки такой тупой… — П-прости м-меня… Пожалуйста, Гарри, прости меня. Прости, пожалуйста! — Я не злюсь. — Прости. — Я прощаю тебя, Лу, — он говорит это, чтобы заглушить не только вину омеги, но и свою собственную. — Пожалуйста, не плачь, хорошо? Позови Найла, пускай он обнимет тебя за меня. Прими душ и ложитесь спать. Я закажу билеты для вас, чтобы ты, дети и Найл, если хочет, могли прилететь. Нам нужно обсудить всё это с глазу на глаз. — Я не могу… мне завтра на работу… — Я сказал, что ты прилетишь, Луи, — твёрдо, безаппеляционно, заявляет Гарри. — Если Найл не может, то ладно. Но ты и дети прилетите, и это не обсуждается. Бери отпуск и прилетай. Это.не.обсуждается. Не после того, что ты рассказал мне. — Гарри… — Нет. Ты прилетишь, мы всё обсудим, вместе пойдём к психологу, запишем детей к психологу. Всей семьёй пройдём курс психотерапии. И только потом, когда я буду уверен в том, что ты здоров, я отпущу тебя в Сан-Хосе. И не смей закрываться от меня снова. — Прости, альфа… — Это ты прости, что давил на тебя с переездом и всем остальным. Но тебе следовало рассказать мне обо всём этом. — Мы были совсем не знакомы… — Ты мой истинный омега, я твой истинный альфа. Ты можешь доверять мне. Неважно, сколько мы знакомы, сама Вселенная распорядилась так, чтобы мы идеально подходили друг другу. У нас уже есть дети, Луи, поэтому глупо говорить о том, что мы мало знакомы. Это можно легко исправить. А детскую травму близнецов — сложнее. Им нужен не только папочка, но и отец тоже. Гарри винит себя за то, что очень быстро сдался, когда искал Луи. Он винит себя в том, что не потратил на это достаточно сил, чтобы найти его ещё до рождения близнецов, а ведь они были практически у него под носом — Лос-Анджелес и Сан-Хосе разделяет менее шестисот километров. Луи не был на другом конце света…. . .
Ноябрь 8, 2023. Среда. Лос-Анджелес, штат Калифорния. Луи.
Словами не описать радость детей, которую они испытали, узнав о том, что впервые полетят на самолёте, да ещё и к папе. Грейс изъявила желание взять с собой только свою лучшую одежду, никаких вещей, которые Луи предлагал, она брать не хотела. Например, она взяла пять своих любимых платьев, потому что очень хотела показать их папе, а также только самые красивые колготки и маечки. Эдварду же было всё равно, в чём там ходить, хоть голышом, но он тоже радовался путешествию, пускай и немного по-своему. Он хотел взять с собой смеси для кексов, чтобы вместе с папочкой на завтрак сделать капкейки для папы. А вот Луи радовался меньше, учитывая ситуацию. К счастью, Найл согласился побыть группой поддержки, пускай всего на неделю. Просто, чтобы убедиться, что Гарри адекватно воспримет всё то, что Томлинсон скажет ему. Потому что теперь Найл тоже в курсе событий. Всю ночь после разговора со Стайлсом Луи объяснял всё другу. Это второй раз, когда Томмо летит в частном самолёте. Но в тот раз он чувствовал себя свободным. Сейчас же он ощущает себя загнанным в угол. Его тошнит от нервозности, и он в очередной раз опустошает желудок. Он даже сделал тест на беременность несколько минут назад, ждёт результат. — Вы типа… не предохраняетесь или что? — интересуется Найл, глядя на спящих близнецов. — Я понимаю, что вы взрослые и всё такое, но… предохраняться бывает полезно. — Ох, заткнись, Найл, — стонет Томлинсон, прежде чем вновь склониться над ведром. Тест издаёт сигнал, и Хоран смотрит результат, затем показывая его другу. Пронесло, не залетел. Значит, таблетки действуют. — Может, ты отравился? — Или это психосоматика… — Лучше твоей «психосоматике» поскорее закончиться. Потому что мы через полчаса будем на земле. Состояние Луи улучшается ровно настолько, чтобы не выблевать остатки самообладания прямо на Гарри, когда они приезжают к нему домой с его водителем. Стайлс встречает детей с такой радостью, словно не видел их много лет, хотя он правда боялся, что больше их не увидит. Да и сами малыши успели соскучиться по кудрявому, поэтому альфе удалось выпутаться из их объятий лишь после долгих пяти минут. Дети убегают играть с игрушками, на которые папа им указал, и знакомиться с няней. И Гарри наконец-то смотрит на бледного вновь исхудавшего омегу и его друга. Оба выглядят мягко говоря не очень, но так не принято говорить в глаза, так что… — Привет, — альфа мягко гладит угловатое плечо парня, и тот виновато отводит взгляд, боясь разрыдаться. — Идёмте, я покажу, где вы можете отдохнуть. У меня есть сауна, если хотите расслабиться. Что насчёт гольфа, Найл? — Гольф? — удивляется ирландец. — Играл пару раз, но это было давно. А у тебя, что, личное поле есть? — Нет, — он усмехается. — Можем съездить поиграть все вместе. Гарри выделил Луи и Найлу одну спальню, чтобы им было комфортнее, чему омеги очень обрадовались. Хоран быстренько ретировался в ванную, желая поскорее расслабиться после полёта, а Томлинсон заторможено, словно зомби, уселся на большую кровать. Удобная. А вот этот взгляд Гарри, не знающего, что сказать, неудобный. — Ужасно выглядишь, — всё-таки признаётся Стайлс, и омега впервые улыбается за последнюю неделю. — Теперь немного лучше. Серьёзно, ты плохо себя чувствуешь? — Думаю, я просто отравился. Ничего серьёзного. Слушай… то, что я рассказал… мне не нужна твоя жалость. Я просто хотел объяснить, чтобы ты понимал, из-за чего всё это и из-за чего именно… из-за чего именно ты в итоге пойдёшь на разрыв связи. — Не пойду. Не пойду, если ты не будешь пытаться снова отталкивать меня. Луи, то, что с тобой происходило, ужасно. Твой отец омерзителен, но это не делает из тебя плохого человека. — Но это делает из меня плохого папу, плохого омегу. — Это не так. Луи, послушай меня. Когда я встретил тебя… тогда, в коридоре клуба в свой День Рождения… я почувствовал то, чего никогда до этого не ощущал. Ты был таким крошечным, сжавшимся в маленький комок растерянности… Я думал, что это всего лишь жалость. А потом я увидел твои глаза. Я даже не думал, что ты будешь так интересен мне. Я просто хотел помочь, успокоить, поднять настроение, хотел провести с тобой время и узнать получше. Но в отеле… я понял, что хочу, чтобы ты остался на ночь. Это показалось мимолётным влечением. А потом ты надел мою рубашку утром. И я захотел, чтобы ты всегда надевал её. И следующие полторы недели я не просто трахал тебя. Твой аромат был везде, он пропитывал меня, он въедался в мою кожу, в мышцы, в кости… Я наслаждался тобой так, как никем другим. И я не хотел, чтобы ты уезжал, я не хотел, чтобы это закончилось. Я хотел купить чертов номер отеля, остаться жить там до тех пор, пока твой запах не выветрится. Ты бросил меня, и всё, что у меня осталось, — номер отеля и личный дневник. Я был разбит. Ты первый, кто заставил мою душу чувствовать столько положительных эмоций, ты первый, кто уничтожил меня. И, если после этого ты продолжишь говорить, что мы не можем любить друг друга так, словно люди, которые знают друг друга десятилетия, я приму тебя за умалишённого. — Но я не заслуживаю этого, — Луи устал быть таким плаксой, но, да, он снова плачет. — Я проститутка, Гарри. Я обещал не возвращаться к этому, но я боюсь, что вернусь. Потому что мне ничего не стоило залететь от первого попавшегося альфы, который… был похож на мою первую влюбленность. Мне стыдно за это. — Ты видишь того альфу во мне? — интересуется Гарри, подходя к нему и беря за руки, он делает это из искреннего любопытства, а не из ревности. — В первую ночь видел. А потом был только ты. У вас нет ничего общего, кроме цвета глаз и волос. Вы оба красивы, но вы абсолютно разные. Единственное, что ещё вас объединяет в моей голове… то, как вы заботитесь обо мне… Но я сравнивал вас только в первую ночь. Правда. Я не лгу об этом, Хаз. — Я верю тебе. Это он помог тебе сбежать из дома? — Да, — убрав свои руки от его, он сжимает и разжимает кулаки, боясь, что Гарри всё-таки приревнует. — А от меня? — он звучит осторожным, но Луи всё равно напрягается ещё больше. Ему нужно немного времени, прежде чем признаться: — …да. — Вы всё ещё общаетесь? — Стайлс чувствует себя странно из-за того, как немногословно Томлинсон отвечает ему, но он правда хочет понять, кем был тот альфа для него. — Гарри… — Скажи мне, — он вновь берёт его за руку, ласково поглаживая. — Общаемся. — Он был твоим клиентом? — Я не буду отвечать на это, — куда более уверенно заявляет Луи и отсаживается от альфы, боясь, что положительный ответ вызовет у возлюбленного отвращение. — Скажи, я хочу знать. — Он был не таким, как остальные… — Ох, Луи… — Гарри вздыхает, садясь рядом и качая головой. — Скажи, что ты не спал с ним после всего… — Не спал. Я не чувствую к нему ничего, кроме благодарности, я клянусь… — А ко мне ты что чувствуешь? — Ты же знаешь. Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя. И я очень сильно боюсь, что потеряю тебя, но именно поэтому и бегу первый. Я не хочу чувствовать себя брошенным, поэтому стараюсь бросить первым. Прости меня. Я больше никогда так не поступлю. Я постараюсь говорить с тобой… — Я принесу тебе таблетки, хорошо? Отдохни. Я позабочусь о детях.. . .
В гостиной темно, если не считать единственного источника света — большого телевизора, являющегося ещё и источников негромкого шума. На большом диване развалились альфа, омега и близнецы. Гарри даже не смотрит шоу, которое идёт по ТВ, он только думает о том, что поведал его возлюбленный несколько часов назад. На полу валяются игрушки и платья Грейс, которые она примеряла, чтобы показать отцу, какая она в них красивая. И вправду красивая, но Гарри всё же представляет себе реакцию девочки, когда на Рождество подарит ей платье получше и подороже. Эдвард же показывал ему кондитерские принадлежности, которые втайне от Луи привёз с собой, и Гарри искренне удивился, услышав от Найла о том, как его сын любит помогать Томлинсону на кухне. Хотя мальчика, кажется, смутило и очень возмутило, что Хоран рассказал его секрет, поэтому остаток дня он передразнивал абсолютно всё, что парень говорил, пока омега не погнался за ним, угрожая «защекотать негодника». — Ты не злишься на него? — вдруг интересуется Найл, и альфа поднимает на него удивлённый взгляд (он, признаться честно, забыл, что ирландец разлёгся неподалёку). — Я злюсь, что он сказал мне об этом только недавно, хотя мы общались, когда этот… — он косится на сопящих рядом детей и прикусывает губу. — Когда этот хаос происходил. — Не злюсь. Это его прошлое. Оно у всех есть. Но если бы я встретил его отца, придушил бы голыми руками. Я не злюсь на Луи, у него были свои причины не поднимать эту тему. Он очень гордый, не терпит жалости к себе, так что я могу понять его, но… но на его родителей я злюсь. — Я тоже… Да и мать не лучше. Хорошо, что Джек пошаманил, и их лишили родительских прав, а девочек отдали в хорошую семью… Живут в Неваде под новой фамилией. — У Луи есть сестры? — удивляется Стайлс. — Он не говорил… — Удочерение было анонимным, но Луи всё равно узнал штат. — Небраска, — сонным голосом исправляет его Луи, очень незаметно подкравшийся сзади, поэтому его друг хватается за сердце от неожиданности. Он выглядит посвежее, менее зелёным от тошноты и более нуждающимся в ласке. Поэтому неудивительно, что Томлинсон забирается под плед альфы, максимально прижимаясь к нему. От омеги исходит приятный карамельный аромат, и у него, кажется, жар. — Ты весь горишь, — оставляя поцелуй на его лбу, говорит Гарри. — Ты мог заболеть из-за стресса. — Или из-за настежь открытого окна ночью, пока он говорил с тобой, — комментирует Найл. — Глупый, — Стайлс мягко щелкает своего мальчика по носу. — Сиди, я принесу антибиотики. Пока Гарри ищет таблетки, Луи шмыгает носом, пытаясь вдохнуть ореховый аромат, которым наверняка пахнет плед. Но у него не получается, и это расстраивает. Нос заложен, тело ломит, голова раскалывается… Угораздило же его так заболеть… Найл старается поднять ему настроение, но в ответ получает лишь натянутую улыбку. — Детей бы в спальню перенести, — сипло говорит Томлинсон, но у него совершенно нет сил, чтобы вновь подняться на ноги, не то что детей на руки поднять. — Не волнуйся, мы с Гарри всё сделаем… Лу, он любит тебя. Пожалуйста, не будь дураком, хватит убегать от того, что может сделать тебя счастливым. Ты заслуживаешь этого. Твои дети заслуживают этого. И Гарри тоже заслуживает. Да, он мне не очень нравится. Да, я всегда буду придираться к нему, потому что ты мой лучший друг, но он кажется искренним рядом с тобой. — Спасибо, Ни… я попробую. Наверное, я посплю на диване сегодня, чтобы не заражать тебя.. . .
Когда Хоран уходит спать, а дети уже находятся в одной из спален, Луи отказывается идти спать в комнату Гарри, поэтому они просто сидят в зале, смотря телевизор. Молча. Стайлс обдумывает всё то, через что прошёл его омега, а Томлинсон борется с температурой и желанием выблевать все свои внутренние органы. — Таблетки не помогают? — интересуется альфа, прислонив тыльную сторону ладони к его влажному, но уже прохладному лбу. — Помогают, но меня морозит… и мне жарко. Меня тошнит. И нос не дышит… — Вот, побрызгай, — он протягивает ему спрей для носа, и Луи протестующе хнычет. — Не упрямься, ты же не хочешь проболеть всё время, пока будешь здесь? Согласившись, Томмо всё-таки брызгает лекарство в нос. А затем замечает, что Гарри хочет что-то спросить, но не решается. — Говори, хуже уже не станет… — Я просто подумал о том, что нам делать и… я могу снять вам с малышами дом, если вам будет неуютно жить со мной. Будем ездить к психологам и всё такое, но жить раздельно, чтобы ты мог привыкать ко мне постепенно. И ходить на свидания. Я знаю очень хорошие заведения с отменными блюдами, тебе должно понравиться. — В том-то и дело, что я не знаю, чего хочу, — сдаётся Луи. — Я хочу быть с тобой, жить так, как ты предлагаешь, но я не могу. Потому что я буду зависеть от тебя абсолютно во всём. Как от отца когда-то. И к чему привела эта зависимость? — Но я не твой отец, Луи, я бы не стал продавать тебя или Грейси! Боже, да даже мысль об этом тошнотворна для меня! Я не говорю, что ты не можешь работать или не можешь пойти учиться куда-нибудь, когда мы съедемся. Для тебя открыты все дороги, детка. Всё, что ты хочешь: университеты, Голливуд, — всё, что ты только пожелаешь! Я не пытаюсь купить тебя, я просто констатирую факты. Я дам тебе всё, чего ты хочешь и в чём нуждаешься. И не попрошу взамен ничего, кроме одного. Луи смотрит на него ожидающим взглядом, и Гарри берёт его за руку, тихо говоря: — Просто никогда больше не думай о том, что я уйду. Потому что я хочу всегда быть рядом с тобой. Что бы ни случилось. Я хочу быть рядом. Неважно, будем мы вести половую жизнь или нет. Это не так важно, понимаешь? Для меня важно лишь то, чтобы ты был рядом. — Я не говорил, что не хочу секса, — стеснительно проговаривает Томлинсон, опуская взгляд на их руки. — Мне нравится спать с тобой, но… ты очень настойчивый в постели, очень… грубый и неконтролируемый. Ты любишь доминировать и не можешь без этого. Я понимаю, правда, я понимаю, что тебе нравится иметь власть надо мной, нравится, когда я совершенно беспомощный и безотказный, но… иногда, крайне редко, когда всё заканчивается, я словно возвращаюсь на десять лет назад и переживаю все те унижения снова, и снова, и снова. А потом я смотрю на спящего тебя и… не понимаю, по-настоящему ли всё это или, может быть, ты мой очередной клиент, который откупится от меня очередными подарочками и деньгами или ужином со свечами. Я люблю тебя, и я хочу верить в то, что ты тоже любишь меня так же сильно. Но мой мозг сломан, Гарри. Он сломан, и его невозможно починить. Я пытался. Правда пытался. Я ходил к психологу, пил разного рода таблетки, чтобы побороть альфафобию, социофобию и тревожное расстройство. Я думал, что справился с этим. Но потом всё это снова нахлынуло, и теперь я утопаю в этом, захлёбываюсь своей беспомощностью и бесполезностью. Что я могу дать детям? Страх перед другими детьми и кучу запретов? Я совершенно ничего не могу дать им, и это пугает меня. Я боюсь стать таким же чудовищем, как моя мать или мой отец. — Давай разбираться с проблемами по мере их поступления, идёт? — предлагает Гарри и нежно поправляет его влажную чёлку, убирая её с лица. — Знаешь, мы действительно делаем это слишком часто, поэтому я понимаю, почему ты боишься, что я использую тебя. Но я хочу, чтобы ты знал, что я просто очень скучал по тебе, как по омеге. Ты нравишься мне, как личность, ты нравишься мне, как папочка наших детей, и ты нравишься мне, как омега. Если хочешь, мы можем придумать стоп-слово или реже заниматься любовью. Или мы можем попробовать заняться сексом так, как ты пожелаешь. Возможно, тебе стоит попробовать… использовать меня? — Что? — Луи невольно смеётся. — Использовать тебя? — Да. Серьёзно, можешь связать меня и сделать всё так, как этого хочешь ты. Ты, кажется, хочешь нежности? Давай. Хочешь, чтобы я был менее доминирующим? Давай. Давай попробуем, а потом ты скажешь, как себя чувствуешь после этого. Идёт? — Спасибо, Гарри. Я не думал об этом, но спасибо. Давай как-нибудь, когда я поправлюсь? Займём детей чем-нибудь, чтобы… ну, сделать это… — Конечно, всё будет так, как ты пожелаешь. Хочешь чаю? Тебе необходимо покушать, ты снова очень похудел. На мгновение, когда Гарри встаёт с дивана, потягиваясь, Луи вновь видит в нём Джека Босфорта. Это заставляет его сердце сжаться от вины. Но он признаётся: — Гарри? — альфа поправляет футболку, смотря на омегу вопросительным взглядом. — Наверное, я иногда вижу его в тебе… Но в такие моменты я вижу тебя не как своего альфу. А как лучшего друга, понимаешь? — Тот альфа… он твой лучший друг? — Да. Он был лучшим другом с привилегиями, не больше. Я был влюблён в него, но после встречи с тобой это исчезло. Ты… ты понимаешь, о чём я? — Понимаю. Всё хорошо, Лу. Правда, всё хорошо. Если он просто друг, если ты просто скучаешь по нему, то всё в порядке. Но если ты скучаешь по клиенту, то это стоит проработать с психологом. — Я скучаю по другу… — Давай поговорим о нём, если хочешь. Если тебе станет лучше от этого. — Если это не странно для тебя, то я бы очень хотел рассказать тебе о нём. Он был лучшим, что со мной случалось за всю мою подростковую жизнь. — Идём на кухню, расскажешь.