Темные времена

      Тяжелый и опасный день давно уже закончился и сменился вечером, освещаемым стремящимся к закату Солнцем. Дворы соседских домов начинали заполняться машинами возвращающихся с работы людей, на фонарях и в окнах зажигались огни и распространялись звуки включаемых телевизоров. Словом, в Литтл-Уининге шла своя размеренная и самая обыкновенная жизнь, наполненная рассказами о работе, школьных буднях и домашних делах. В гостиных звенела посуда, тарелки наполнялись ароматным ужином, а все находящиеся в городке люди расслаблялись и готовились провести время в кругу семьи и друзей, не думая ни о чем. Все, кроме парочки волшебников, скрывающихся у них на самом виду. Хотя для постороннего взгляда дома номер четыре на Тисовой улице не существовало в принципе, никто не отменял происходящих в нем странных для магглов событий, связанных с одной тщательно скрываемой тайной, ставшей для них полной неожиданностью.       Неожиданная весть о том, что бывший преподаватель и директор Хогвартса жив и возможно даже невредим, довольно сильно шокировала Гарри и Гермиону, поскольку они своими глазами видели, как Нагайна убила Снейпа, несколько раз прокусив тому шею и впрыснув свой яд, ранее не оставляющий шансов на выживание. Друзья абсолютно не понимали, как он мог выкарабкаться из, казалось бы, безнадежной ситуации, и только через несколько минут разглядывания несработавшего Воскрешающего камня, до них наконец дошло, что просто Северус инсценировал свою смерть для того, чтобы передать Гарри воспоминания и направить по нужному пути, следуя заветам Дамблдора, а также обезопасить себя и скрыться, в случае их проигрыша.       — Какой же я идиот! — в сердцах воскликнул Гарри, хлопнув себя по лбу. — Снейп же был невероятно хитер, годами находился под рукой у Сама-знаешь-кого и не раскрыл себя! Разумеется, у опытного мастера зелий всегда под рукой было противоядие от яда змеи, с помощью которого однажды излечили Артура Уизли, а раны он смог залечить тем же заклятием, что применил к Малфою, когда я покромсал его Сектумсемпрой!       — Но, Гарри, ты же помнишь, что Артура не смогли исцелить даже в больнице Святого Мунго! — недоверчиво произнесла Гермиона. — Его раны не хотели затягиваться, поскольку были сделаны магическим существом!       — Да, но не забывай, Снейп мог узнать у целителей методику, когда те наконец нашли решение, — размышлял Поттер. — Возможно, тогда же изобрел более эффективное противоядие, на всякий случай. Будь я постоянно рядом с огромной змеей, которую Реддл кормил своими врагами, то тоже бы принял меры предосторожности.       — Ты? — фыркнула она. — Меры предосторожности? Не смеши меня, Гарри. Это явно не твой стиль.       — Ну ладно, будь я Снейпом, — усмехнулся он. — Вот уж кто точно умеет вытаскивать свою жопу из любой ситуации, даже самой безвыходной.       Как бы ему не хотелось это признавать, но Гарри по достоинству оценил заранее приведенные в действие предостережения ненавистного ему человека, однако все еще не мог простить ему отвратительное поведение. Каким бы Северус не был хитрым и изворотливым, все же он оставался отвратительным по характеру придурком с кучей детских комплексов и даже каким-то карикатурно-злодейским поведением в жизни. Однако, Снейп мог быть полезен им в текущей ситуации, поскольку вариантов было не сказать, что огромное количество. Тем не менее, друзья были уверены, что теперь он спрячется настолько глубоко, что отыскать его можно будет либо случайно, либо он сам захочет, чтобы его нашли.       — Так, надо думать, как найти эту летучую мышь, — потер виски Гарри. — Я даже не представляю, с чего нам начать. Может послать связного Патронуса?       — Глупая идея, — притушила его запал Гермиона. — Во-первых: мы не умеем это делать. А во-вторых: можем выдать себя, если Снейп сейчас пойман Пожирателями.       — Да, согласен, — почесал затылок Поттер. — Ладно, будем решать дальше. И неплохо было бы все же научиться передавать экстренные сообщения. Этот навык может быть очень полезным в определенных ситуациях.       — Знать бы еще как… — вздохнула девушка, странным взглядом покосившись на лежащий на столе могущественный артефакт. — Ничего, разберемся. А эту штуку лучше пока приберем. Мало ли…       — Согласен, — чуть дергано кивнул Гарри. — Пусть и сильно хочется призвать еще кое-кого, но самоубийств нам тут еще не хватало.       Почти две недели друзья, несмотря на довольно сильное и жгучее желание в груди, больше не прикасались к камню, опасаясь возможных последствий. Одно дело использовать его в экстренной ситуации или с конкретной целью, а совсем другое — пытаться тревожить мертвые души просто так, ради удовлетворения собственных терзающих чувств. И как бы сердца не тянулись к Дару Смерти, покоящемся в одном из шкафчиков, усилием воли они старались не думать о возможности призвать своих близких, опасаясь повторения истории с Кадмусом Певереллом. Все же они не знали всех его свойств и методов воздействия на сознание, постоянно одергивая свои мысли и направляя их в другую сторону.       Все это время Гарри и Гермиона старались отвлекаться и рассуждать над их дальнейшими действиями, периодически выбираясь из дома для поиска выживших товарищей, когда мысли о древнем артефакте начинали занимать сознание все больше и больше. К сожалению, им так и не удавалось найти никого из бывших союзников и то, что Снейп выжил, было, безусловно, большим везением. Увы, друзьям пока было неизвестно, как его отыскать, поскольку тот мог сейчас прятаться в любой точке земного шара, да и мысли о потерянных близких продолжали постоянно лезть в их головы и не давать покоя. Они все время сбивали мышление, направляя поток сознания на небольшой камушек, лежащий на полочке и не позволяя нормально сосредоточиться на поисках Снейпа. Собственно, в один из вечеров Гермиона не выдержала своего желания, а потому подошла к Гарри, положила руку ему на плечо и, собравшись с силами, произнесла:       — Гарри, я хочу попрощаться с Роном.       — Но Гермиона, ты же знаешь о опасности такого действия! — сразу же запротестовал Поттер, хотя сам уже который день хотел того же самого. — Нам нельзя поддаваться желанию воскресить их, поскольку может возникнуть наваждение и мы не захотим их отпускать, что в конечном итоге приведет к нашему самоубийству!       — Но, Гарри, ты же вызывал родителей там, в лесу! — взмолилась Гермиона. — И сейчас находишься рядом со мной! Я не дам тебе забыться!       — Да, но они привели меня на смерть! — отрезал Гарри, однако в душе он был солидарен с ней каждой капелькой сознания. — Нельзя, понимаешь? Дамблдор не просто так запрятал камень в снитч, дабы я не добрался до него раньше положенного времени! Понимаешь?!       — Пожалуйста, — потекла слезинка по щеке девушки. — Я не могу больше это выносить, зная, что решение столь близко! Один раз! И больше никогда!       — Нельзя этого делать, — со щемящим сердцем произнес он, видя ее страдания. — Мы чудом выжили в битве за Хогвартс, едва спаслись от Пожирателей в лесу, еле-еле пытаемся придумать как обратить ситуацию в свою пользу, а ты предлагаешь такой риск? Послушай себя! Это звучит просто безумно! Что с тобой? Обычно это я лезу вперед, а ты держишь меня подальше от опасности, а сейчас все наоборот! Гермиона!       Но не смотря на свою пламенную речь, Поттеру не меньше хотелось проститься с Роном и Джинни, дабы наконец отпустить их из глубины своей жизни, поскольку чувство потери сильно давило на него все это время, не позволяя полностью отказаться от прошлого в пользу будущего. А еще в внутри сидело что-то непонятное и противоречивое, что давно уже скребло кошками по душе. Нечто, что не могло принять осознанную форму, однако подсознание подсказывало, что использование камня позволит разобраться в себе и своих эмоциях. Но больше всего уныние вызывало не это, а поникшая голова сидящей напротив девушки, с трудом переживающей его слова.       — Хорошо, Гермиона, — сдался Гарри под молящим взглядом подруги. — Мы сделаем это вместе, а затем я уничтожу его.       — Уничтожишь? — икнула она. — Но…       — Иначе мы не сможем уклоняться от желания вновь их призвать, — пояснял Поттер. — Сорвавшись один раз, дальше будет легче.       — Я… Я… Я… Понимаю, — благодарно выдохнула Гермиона. — Хорошо, я согласна.       — Дай мне свою руку, — попросил Гарри и вложил в ее ладонь Воскрешающий камень. — Просто подумай о тех, кого хотела бы увидеть и проверни его три раза.       Девушка посмотрела могущественный артефакт, собралась с силами и решительностью, а следом второй рукой крутанула его трижды с закрытыми глазами и взялась за ладонь Гарри, словно теперь он должен был послужить соломинкой, связывающей ее с реальностью, на случай непредвиденных обстоятельств. Она представила себе Рона и Джинни, понимая, что Гарри тоже был бы не прочь попрощаться с ними, вспомнила их голоса и улыбки, а затем заметила, как воздух перед ними замерцал и вместо пустоты на них теперь смотрели две погибшие, но, безусловно, настоящие фигуры.       Как и рассказывал однажды Гарри, брат и сестра Уизли выглядели как нечто среднее между призраком и человеком. Они не были прозрачными, как Почти Безголовый Ник или Кровавый Барон, но не были и полностью живыми, состоящими из крови и плоти. Больше всего они были похожи на свои образы, словно слепленные из очень густого и почти материального тумана, который принял форму знакомых ей людей, но от которого словно веяло холодом и смертью.       — Рон! — воскликнула Гермиона, из глаз которой тут же потекли слезы. — Джинни!       — Привет вам, — грустно поздоровался Рон.       — Здравствуй, Гарри, — обратила на него серебристая фигура Джинни, но тот был не в силах ей ответить и лишь судорожно кивнул. Не потому что перехватило дыхание или что-то еще, нет. Причина была в том, что он неожиданно для себя кое что осознал.       Прошло несколько секунд, пока четверо людей смотрели друг на друга не отрывая взгляда. Гарри продолжал держать подругу за руку, чувствуя ее сжавшиеся в напряжении теплые пальцы, резко контрастирующие с окружающим пространством. По какой-то причине, фигуры Уизли, в отличие от родителей, Сириуса и прочих, немного напугали его и заставили молчать, позволяя Гермионе начать диалог.       — Простите нас, мы не смогли вас спасти…       — Не переживай, Гермиона, вы ничего не могли сделать, — обошел столик Рон и сел рядом с ней на диванчик. — Ты сама все видела, шансов на спасение не было.       — Но ты же защитил нас! — попыталась обнять его девушка, вздрогнув от неожиданности, ведь его «тело» было практически ледяным. — Ты отвлек внимание на себя, дав возможность сбежать!       — Да брось, совеночек, — вздохнул он, накрыв ее руку с древним артефактом внутри зажатого кулачка. — Вы бы сделали для нас тоже самое, будь ситуация чуть иной.       — Как мы здесь оказались? — словно почувствовала что-то неладное Джинни. — Нас тут быть не должно.       — Мы с Гермионой нашли Воскрешающий камень, — ответил ей отмерший Гарри, приводящий разбушевавшиеся эмоции в норму. — Это один из Даров Смерти, с помощью которого мы призвали вас в мир живых.       — Но зачем вы это сделали? — спросила она слегка странным голосом. — Сейчас мы находимся там, где нам место.       — Мы хотели проститься с вами, поскольку не успели сделать это при жизни, — понуро сказала Гермиона. — Хотели использовать свой шанс…       — Вам не следовало так рисковать ради этого, — донеслось со стороны Рона. Его голос звучал словно из пустоты, практически монотонно и без интонаций. — Поверьте, сейчас мы там, где должны быть, и наша прошлая жизнь практически не имеет никакого значения.       — Мы понимаем, потому это будет первый и последний раз, — пообещал ему Гарри. — После этого разговора мы уничтожим камень и больше не станем тревожить мертвые души.       — Это правильно, — села рядом с ним Джинни. — Мы еще успеем наговориться там, за гранью.       — И все же останьтесь с нами ненадолго, — сглотнула слюну Гермиона. — Пожалуйста… Нам вас так не хватает…       — Хорошо, — кивнул Рон. — Мы побудем здесь. Пока что.       Практически час они разговаривали о произошедшем, прося прощения и прерываясь на длительные молчания, когда не находились нужные слова. В основном говорила эмоционально разбитая Гермиона, а Гарри больше задумчиво следил за происходящим, замечая видимый контраст как между живыми и мертвыми, так и между двумя парами людей.       Духи их друзей вели себя так, словно им очень неуютно, как будто были непрошенными гостями, которым очень хотелось домой, но они сидели из вежливости. Они говорили совсем не так, как общались с ним родители и Сириус. Не было душевного тепла, близости или хотя бы дружеских улыбок. Просто монотонная речь и чувство холода, заставляющего неприятно поеживаться каждый раз, как Гарри заглядывал в глаза живому призраку Джинни.       И все же был в их словах и фразах четко прослеживаемый общий смысл, словно гипнотизирующий сознание и заставляющий бездумно следовать за их голосами. Гарри видел, как Гермиона всем телом тянется к Рону, когда тот вставал и ходил по комнате, как она безотрывно следит за его движениями и наклоняется корпусом в его сторону. Да и его самого постоянно тянуло будто не отрывать взгляда от что-то там рассказывающей Джинни, говорящей монотонным голосом и спутывающей мысли, словно Империус от Волдеморта. И лишь теплая рука Гермионы, все еще зажатая в его ладони, позволяла отличать реальность и фантазии, явно не относящиеся к этому миру. Только лишь Гермиона и ее слова, позволяющие разделить истину и ложь, не давали ему целиком и полностью уплыть сознанием, слушая и слушая свою бывшую девушку, которая была явно недовольна такому телесному контакту.       — Так что, если вам надоело бороться, со злом, то приходите к нам, — как-то неестественно улыбнулась Джинни. — За гранью действительно хорошо и спокойно.       — Успеем еще, — буркнул Гарри, которому все больше хотелось закончить этот диалог.       — В любом случае, нам пора, — заключил Рон по истечении отведенного времени, отпуская вторую ладонь Гермионы. — Мы не можем дальше находиться здесь и я буду ждать тебя там, любимая.       — Нет, пожалуйста, не уходи! — взмолилась она, следуя за его рукой и не сводя с него взгляда. — Я не хочу снова тебя терять! Не хочу навсегда отпускать!       — Тогда вы знаете, что нужно делать, — произнесла Джинни. — Прощайте.       Духи друзей растворились во мраке комнаты, Воскрешающий камень выпал из ладони Гермионы и она горько заплакала, уткнувшись головой в руки и постоянно шмыгая носом. Гарри сидел совершенно опустошенный этой встречей, ведь случилось именно то, о чем он давно подозревал, но боялся себе в этом признаться. Невероятное разочарование в самом себе действовало так, что Поттер даже не особо запомнил смысл их диалога с Роном и Джинни, больше мысля о своем, что сохраняло разум и дух. Однако Гермиона, похоже, куда сильнее прониклась встречей и продолжала плакать, а потому Гарри подвинулся ближе к девушке и вновь обнял ее, пытаясь успокоить. Он бормотал что-то ободряющее, пытался привести в себя, но она никак не могла взять под контроль эмоции, заливаясь слезами вздрагивая от каждого слова.       — Гарри, я не смогу дальше жить! — раз за разом повторяла она. — Ведь он там, ждет меня, а я здесь сижу и плачу!       — Не говори так, Гермиона, ты сама слышала его слова, — гладил ее Гарри по голове, прижимая к груди. — Не торопись, все там будем.       — Но он уже там! — рыдала она. — Он ждет! Я должна идти к нему!       — Гермиона, послушай! — пытался Поттер отрезвить подругу, схватив за плечи и довольно сильно встряхнув. — Рон хотел бы тебе счастья, а не смерти! Ты же понимаешь это?       — Нет! Я не хочу ждать! — вскочила она с дивана и выхватила палочку. — Я отправляюсь за ним!       — Гермиона! Даже не вздумай! — дошла до Гарри вся серьезность ситуации, от чего парня моментально бросило в жар. — Это не ты, это остаточные эффекты от вызова Рона! — подпрыгнул он и сжал в руках девушку, не давая ей причинить себе вред.       Рука Гермионы, пытаясь преодолеть сопротивление Гарри, изо всех возможных сил пыталась направить на себя палочку и совершить непоправимое, но Гарри был физически сильнее и не давал ей этого сделать, держа ее руки вдоль тела и с ужасом замечая абсолютно безумный взгляд Гермионы, где не читалось и капли осознанности. Она явно была не в себе, явно не контролировала мышление, находясь под какими-то чарами, и ему ничего не оставалось, кроме как вцепиться в ее выворачивающиеся запястья, направить руки вниз и параллельно соображать, как вывести девушку из транса.       — Гарри! Отпусти меня! — надрывалась она, пытаясь ударить его коленом по животу и паху. — Я не хочу больше жить! Не хочу терпеть боль и разлуку! Я уйду к ним! Камень показал мне то, что мне нужно!       «Точно, камень!» — внезапно осознал Гарри причины ее сумасшествия.       Подгадав удобный момент, когда подруга совершит очередную попытку вырваться, Гарри толкнул Гермиону обратно на диван и ловким движением выхватил палочку из ее руки. Пока она теряла равновесие и падала на спину, от чего была не способна вновь предпринять попытку совершить самоубийство, Гарри направил ее палочку на все еще лежащий на столе обычно невзрачный камень, который, оказывается, все это время бешено крутился на месте и светился яркими цветами, после чего прокричал первое пришедшее в голову заклинание.       — Редукто!       Древний артефакт, целое тысячелетие переходящий из рук в руки, принял в себя разрушающее проклятие, подпитанное злостью и яростью Гарри, мгновенно превращаясь в пыль и разлетаясь почти по всему столу. Одновременно с этим Гермиона, словно потеряв сознание, обмякла на диванчике и закрыла глаза, прекращая любое движение. Гарри абсолютно не понимал, что с ней случилось, но тут же принялся тормошить и пытаться привести в чувство, прислушиваясь к ее дыханию и слыша стук сердца в груди. К его счастью, довольно скоро подруга пришла в себя и ошалело уставилась на него совершенно ошарашенным взглядом.       — Гарри… — еле-еле просипела она, замечая крайне взволнованное лицо Поттера — Что произошло? Почему ты так смотришь на меня?       — Ты хотела покончить с собой и отправиться за Роном в мир мертвых, — мрачно ответил он, все еще готовый к повторению приступа, а потому держащий палочку наготове. — Я еле удержал тебя от непоправимого.       — Я… Что? Но я этого не помню! — панически воскликнула Гермиона, часто хлопая глазами. — Только что они попрощались с нами, а теперь ты стоишь и смотришь на меня, как на сумасшедшую!       — На самом деле, все произошло меньше чем за минуту, — пояснил Гарри, понемногу сводя воедино смысл увиденного. — Магия камня взяла тебя под контроль, использовала твои чувства и вложила в голову идею о том, что нужно покинуть этот мир, чтобы воссоединиться с Роном. Я успел сообразить что к чему и превратил его в пепел.       Гермиона смотрела на садящегося в кресло напротив Гарри неверящим взглядом, словно тот высказал очень плохую и совершенно неуместную шутку. Ей казалось, что Гарри по какой-то причине выдумывает какую-то околесицу, однако ее палочка в его руке, очевидно потеря сознания, а также продемонстрированные остатки артефакта убедили ее в правдивости его слов. Ведь Гермиона просто не помнила событий, которые привели к подобным изменениям, а значит явно была под воздействием какой-то ментальной магии, заставляющей ее отправиться на тот свет. И осознание этого заставило ее сердце биться с невероятной частотой.       — Но как ты смог сопротивляться? — нервно задала она крутящийся на языке вопрос. — Почему мы тут не совершили парное самоубийство?       — Не знаю, — пожал Гарри плечами, хотя некоторые мысли на этот счет все же были. — Но я теперь, похоже, осознаю, как он мог вызывать мертвых с того света и почему их видели только обладатели камня и те, с кем они были в физическом контакте.       — В физическом контакте? — уточнила Гермиона.       — С камнем или же человеком, держащим его в руке, — пояснил он. — Да-да, я в один момент случайно отпустил тебя на секунду и призраки Рона и Джинни тут же пропали для меня, как и гипнотическое воздействие камня.       — И все же, я не понимаю о чем ты…       — Я считаю, что мы говорили не с ними, а лишь с тем их образом, который магия камня взяла из наших мыслей, — предполагал Гарри, убеждаясь в вернувшемся адекватном мышлении Гермионы, внутренне расслабляясь и начиная расхаживать по комнате. — По сути, это была очень реалистичная иллюзия, созданная нами самими. Хотя я могу и ошибаться, но ты же заметила странности в их словах и поведении? Будто они не были нашими друзьями, а какими-то безэмоциональными големами.       — Эм… — погрузилась она в воспоминания о встрече. — Да… Есть такое… Будто из них вышибли все эмоции… И они лишь постоянно хотели уйти, маня за собой…       — Их голоса действовали подобно Империусу, — мрачно вздохнул Поттер. — Я прямо видел, как тебя словно гипнотизируют и ты была не способна на анализ увиденной картины. Мне же было проще сопротивляться, поскольку Крауч довольно неплохо выработал у меня иммунитет на магию подчинения. Знал бы он, что тем самым огородил меня от самоубийства…       — Но тогда в лесу… — судорожно набрала воздуха в грудь Гермиона. — Ты рассказывал, что твои родители были как живые… Поддерживали и вели к цели…       — Потому что я сам хотел этого! — воскликнул Гарри, падая в кресло. — Я хотел поддержки, хотел увидеть их перед смертью и я получил желаемое! Понимаешь? Камень просто создал то, что я хотел всем сердцем! И именно эта поддержка позволила мне идти дальше на смерть! Ровно как и нужно было камню!       — Но как ты сейчас понял, что это не они? — задала вопрос девушка. — Как ты понял, что перед нами не наши друзья? Ведь пару часов назад ты был уверен, что тогда общался с родителями и Сириусом!       — Джинни, — поникшим взглядом ответил Гарри, сжав в ладонях подлокотники кресла. — Я…       Дыхание перехватило от той неприятной правды, что открылась ему за эту короткую встречу с призраком некогда любимой девушки. В первые же секунды, как появились столь знакомые очертания погибшей Джинни, сердце Гарри словно сжало стальными оковами стыда и страха за то, что он чувствовал по отношению к ней. Ненависть к самому себе за вызванные эмоции даже преодолевала воздействие камня, а также позволяла больше заниматься самоанализом, чем разговором с вызванными духами, давая возможность не особо обращать внимание на гипнотизирующие речи Джинни, пока Гермиона внимала каждому слову ложного Рона.       — Гарри? — позвала его девушка. — Что с тобой не так?       — Понимаешь, — собрался он с силами. — За эти несколько недель я боялся того, что чувствовал и считал что это лишь негативный фон, наложившийся на мои воспоминания. Однако, когда я увидел ее, то внезапное осознание буквально врезалось мне в голову…       — Осознание чего? — вытягивала из него слова Гермиона.       — Та истина, от которой я бегал уже давно и потому старался как можно меньше думать о Джинни, — виновато посмотрел на нее Поттер. — Я понял, что больше не люблю ее и ощущаю к ней исключительно дружеские, ну или братские эмоции. И длится это уже достаточно давно. Возможно чуть ли не с зимы.       — Гарри… — прошептала Гермиона       — К сожалению, но это так, — уткнулся он взглядом в пол. — Когда я увидел ее в Выручай-комнате, то обрадовался и был искренне рад ее объятиям, но у меня не возникало и мысли ее поцеловать… Я думал это адреналин… Страх… Неподходящее время, но… Даже во время битвы я почти не думал о ней. По крайней мере не так, как о тебе и Роне.       — А что произошло сейчас? — не могла сдержать любопытство Гермиона.       — Подсознательно я боялся того, что Джинни тоже разлюбила меня, и думал об этом в момент призыва, — провел он рукой по лицу. — Но когда она появилась, то я сразу заметил, что ее эмоции соответствуют моим… Рон старался быть к тебе ближе, обнимал, касался рукой, а она сидела напротив и даже не пыталась совершить хоть что-то подобное, словно совсем чужой человек…       — Хочешь сказать, что смог сопротивляться магии камня, потому что не поверил, что Джинни может тебя разлюбить? — шокированно спросила девушка.       — Как бы это нагло и цинично не звучало, но да, — заключил Гарри. — По крайней мере не до такой степени безразличия, как сейчас. И потому я практически уверен, что передо мной была не Джинни, а лишь ее образ, взятый из моей головы в момент вызова.       Поттер, закончив свои рассуждения, скрестил руки на груди и уставился на сидящую напротив Гермиону, пытающуюся переварить его слова. На ее лице читалось довольно большое количество сменяющих друг друга эмоций, но главенствовал явный скептицизм и нежелание принять такую позицию. Она несколько раз раскрывала рот, пытаясь привести контраргументы, однако не могла подобрать слов и потому лишь стала говорить то, что думала сама в этом момент.       — Я не хочу тебе верить! — замотала головой Гермиона. — Они не могли уйти навсегда! Ты же сам разговаривал с Дамблдором и он явно знал и говорил то, о чем ты и не представлял.       — То был иной случай, — пожал плечами Гарри. — Возможно, там все было взаправду, поскольку я все же получил Аваду в голову. Но подумай, хотел бы Рон твоей немедленной смерти? Хотел бы, чтобы ты совершила самоубийство?       — Но он говорил, что за чертой находятся все наши близкие люди! — протестовала девушка. — Что там уже никого не волнует ни Сам-знаешь-кто, ни все остальные проблемы нашего мира. Там можно бесконечно познавать новое и вечно быть в спокойствии!       — Задумайся над этим, — огорошил Гермиону Гарри. — Ведь он рассказывал тебе все так, как ты представляла себе описание загробной жизни. Однако ты явно не слушала, но Джинни, несмотря на весь холод в голосе и всю безэмоциональность в мою сторону, пыталась убедить меня в том, что там она гоняет в квиддич со всей нашей командой и им не хватает меня, как капитана. А ведь это мое подсознательное понимание загробного мира, где ты занимаешься любимым делом, нет никаких тревог и рядом все твои близкие! Пусть довольно примитивное желание и его реализация, но суть-то ясна!       — Значит, это все был лишь плод моих скрытых фантазий, которые камень вывел наружу? — продолжала не верить Гермиона. — Значит, все наши близкие действительно исчезли и мы не сможем их увидеть? По крайней мере, без смертельного проклятия в лоб?       — Я не знаю, — пожал плечами Поттер. — Но этот камень точно не мог вызывать их с той стороны. Просто обманка и красивая легенда для таких дурачков как мы и Дамблдор…       Выводы Гарри заставили их обоих затихнуть и дать время на размышления. Они молча сидели на диване, каждый погруженный в свои мысли. Гарри рассуждал над осознанием того, что полностью отпустил Джинни из своего сердца, ведь доказательства были налицо. Он подозревал это уже очень давно, буквально с тех пор как произошел их последний поцелуй на свадьбе Билла и Флер, однако можно ли было назвать происходящее между ними настоящей любовью? Смог бы Гарри в конце шестого курса так легко отказаться от любимого человека, едва начав с ним отношения? Смог бы не думать о ней каждый день, а лишь изредка проверять точку на Карте Мародеров?       Ему пришлось наконец признать, что это была всего лишь подростковая влюбленность, обоснованная повышенным гормональным фоном, привычным человеком рядом, а также ее яркой и привлекательной внешностью. Увы, но все это никак не напоминало глубокие и сильные чувства взаимного доверия и настоящей привязанности, какие были даже с Гермионой, а потому ему было до боли в сердце жаль Джинни. Она-то искренне его любила с десяти лет, добивалась его, заставляла ревновать, ждала, верила а он…       «Ну и как теперь будешь с этим жить?» — задавал сам себе Гарри крайне неприятные вопросы. — «Она погибла, сражаясь за тебя, за свою любовь, а ты даже и не полюбил ее по-настоящему!»       Сидящая напротив задумчивая Гермиона все же пыталась логически объяснить произошедшее. Она рассматривала десяток разных вариантов, обдумывала множество сценариев, но вскорости ей таки пришлось признать, что идея Гарри кажется наиболее правдивой и камень не мог вызвать умерших с того света. А если и мог, то вели они себя совершенно не так, как вели бы истинные души Рона и Джинни, если смотреть на это отстраненно, а не под властью чувств. Ведь как бы хорошо и спокойно не было за гранью, Уизли бы никогда не стали торопить их туда отправиться, а скорее были бы рады, если они проживут долгую и насыщенную жизнь.       — Гарри, спасибо тебе, — тихо произнесла Гермиона. — Спасибо, что смог удержать меня от неизбежного и мне так жаль, что мое желание вызвать их привело к тому, что ты осознал потерю чувств к Джинни.       — Ничего, пускай это был негативный опыт, но на душе стало намного легче, — ответил он, вновь опустив голову к полу, осознавая что сейчас беспросветно врал ей.       От случившегося на душе было настолько мерзко, что он уже и без всякого камня хотел вздернуться на ближайшем дереве. Да, Гарри прекрасно знал, что чувствам не прикажешь, но сейчас он ненавидел себя всем сердцем. Он считал себя предателем и мразью, ради которого рисковала жизнью та, кто надеялась на совместное будущее. По одному лицу Джинни было видно, что она внутри буквально расцвела, когда увидела его живым и невредимым в Выручай-комнате. Она хотела поддерживать его, сражалась за него до конца, а Гарри даже не смог по-настоящему ответить на ее чувства, окунувшись в эмоциональный романчик на пару месяцев в конце шестого курса, а затем оставив ее в Хогвартсе, под властью Пожирателей, даже не думая вытащить оттуда, несмотря на все риски для «девушки Гарри Поттера».       Гермиона, четко осознавая, что Гарри не рассказал ей правды и что сейчас ему невероятно плохо, попыталась поддержать друга, подойдя ближе и усевшись на подлокотник его кресла. Никакие слова не смогли бы успокоить душевные метания Поттера, а потому она просто прижала к своему животу голову единственного близкого ей живого человека. Он снова спас ей жизнь, как тогда, на первом курсе с троллем, ворвавшись в туалет и вступив в схватку с явно превосходящим его противником. Да, это Рон заколдовал дубину, но именно Гарри обнаружил, что она пропала и убедил его искать ее. И сейчас именно он первым заметил неладное, обращая внимание не на ту, кого когда-то любил, а на ту, кого всегда стремился защищать.       Гермиона была ему бесконечно благодарна за такую преданность и старалась всячески помочь ему преодолеть тяжелый эмоциональный удар. Она гладила его по взлохмаченным черным волосам, чувствовала, как тяжело и вздрагивая дышит Гарри, как его слезы капают ей на ноги, как он тихо шепчет слова благодарности. Гермиона понимала, что он не хочет, чтобы она видела его слезы, а потому он и не поднимает головы. Ведь последний раз Гарри плакал лишь в день смерти Сириуса, а теперь он снова дал волю эмоциям, выпуская все наружу. Эмоциональный удар и ненависть к себе прорывали тщательно выстраиваемые барьеры, позволяя двинуться дальше и полностью отпуская свое прошлое. И лишь через несколько минут его дыхание стало ровнее, тело перестало дрожать, а голос стал более твердым и уверенным, позволяя сказать первые осмысленные слова.       — Прости, я больше не мог сдерживаться, — грустно произнес Гарри, поднимая раскрасневшееся лицо. — Все это копилось так долго, что вывалилось на меня как последнее ведро воды, свернувшее целую плотину. Я прятался и бегал от этих мыслей, а сейчас…       — Я все понимаю, Гарри, ты все же живой человек и такое случается… — ободряюще улыбнулась Гермиона. — Пойдем, прогуляемся, нам нужен свежий воздух.       Даже не обсуждая возможную опасность от вылазки вне защитного периметра, они наколдовали на себя дезиллюминационное заклинание, беглым взглядом окинули окружающее дом пространство и вышли на вечернюю улицу. Солнце уже практически завалилось за горизонт, отдавая этому миру последние теплые лучи, над дорогой горели желтоватые фонари, готовые освещать тьму все время, что звезде понадобится на восстановление перед следующим днем, а из соседних домов доносились лишь отдаленные голоса находящихся там людей. Все казалось таким тихим и умиротворенным, что совершенно не вязалось с настоящей бурей эмоций внутри невидимых волшебников, переживающих истинный катарсис.       Бредя по дороге без какой-либо конечной цели, Гарри невольно держал Гермиону за руку, как при взаимодействии с Воскрешающим камнем, словно боялся ее потерять и больше никогда не увидеть, а она и не думала отвергать его, прекрасно понимая, что им просто необходим был этот телесный контакт для собственного спокойствия. Теперь, после уничтожения обманного артефакта, была потеряна последняя ниточка и надежда на то, что им удастся поговорить с погибшими близкими, а потому надежда оставалась только друг на друга. И не было никаких причин держаться порознь в тот момент, когда они так нуждались во взаимной поддержке и осознании близости друг друга. Потому они так и шли в тишине все дальше и дальше, пока не добрели до небольшого парка на окраине Литтл-Уининга, где Гарри иногда прятался от Дадли, и свернули на безлюдную тропинку, получив возможность говорить друг с другом, не вызывая подозрений.       — Гермиона, скажи, что ты почувствовала, когда увидела Рона? — спросил наконец Гарри мучавший его вопрос. — Ну, если забыть о дальнейших событиях…       Он не мог видеть реакции на ее лице, ввиду дезиллюминационного заклинания, однако даже так понимал, что там сейчас явно отразилось недоумение и удивление. Гарри столько раз наблюдал за подобным вживую, настолько хорошо выучил реакцию Гермионы на ту или иную ситуацию, что воображение прекрасно нарисовало необходимую картинку. Пожалуй он мог бы даже спокойно предугадывать любое ее действие или фразу, если происходящее не было чем-то из ряда вон выходящим.       — Знаешь… Первое время я была рада вновь встретить его, что могу говорить с ним, мне не хотелось его отпускать, — после некоторой задумчивой паузы размышляла она. — Я хотела коснуться его, обнять. Может быть даже поцеловать, но… — вздохнула она. — Но теперь, когда ты открыл мне глаза на то, что это иллюзия, то многое изменилось внутри меня.       — Хочешь сказать, сейчас ты мыслишь иначе? — уточнил Гарри.       — Ага, — тихо подтвердила Гермиона. — Тогда я искренне считала, что мои действия были связаны с глубокой любовью к Рону, но теперь… — чуть замялась она. — Теперь мне кажется, что это было навязано камнем и не было реальностью… Сейчас я вообще не знаю, что со мной происходит. Нет, я все еще не готова полностью отпустить его из своего сердца, но не знаю, как правильно назвать мои эмоции… Кажется, будто во мне сидело нечто чуждое, что теперь выкинуло наружу…       — Я ощущал нечто похожее, только сильно притупленное и казавшееся нелогичным, — признался Гарри. — Особенно то, что я тоже подсознательно не хотел отпускать Джинни, учитывая, что разговор у нас ну никак нельзя было назвать сердечным. Пожалуй, это и открыло мне глаза на происходящее.       — Я теперь совсем не уверена в себе, — неровным голосом говорила Гермиона. — Мне казалось, что увидев Рона я смогу разобраться в том, что ощущаю, но теперь настолько все запуталось, что мне порой кажется, что ты мне стал куда ближе, чем Рон, — неожиданно для себя выдала Гермиона.       Если бы они были видимыми, то оба бы заметили, как смутились и отвели взгляды. Гермиона явно высказала это из-за расшатанных этим днем нервов, но Гарри лишь промолчал в ответ, пытаясь осознать услышанное. Он вспоминал их приключения и совместную жизнь в школе, когда она всегда понимала его с полуслова, никогда не бросала в трудной ситуации и была на его стороне каждый раз, когда от этого могла зависеть его жизнь. И сейчас Поттер с унынием понимал, что Гермиона была ему куда более близким человеком, чем кто либо еще, а он этого совершенно не замечал и воспринимал как должное. Гарри лишь однажды попытался без слов дать ей понять, насколько ценит Гермиону и ее помощь, а голове услужливо появилась картинка, как они вдвоем танцуют в палатке, когда Рон бросил их одних разбираться с крестражами, пока сам сбежал в неизвестном направлении. И ведь даже тогда Гермиона оставалась рядом, хотя внутри нее явно играли сильные романтические чувства в сторону Уизли, влияющие на мышления. И от этих мыслей неожиданная злость на друга вскипела внутри Гарри и он, повинуясь им, резко и сильно сжал руку Гермионы.       — Ай! — воскликнула она. — Гарри, что с тобой?!       — Извини, — ответил он и ослабил хватку. — Дурные воспоминания.       — Не у тебя одного, — грустно произнесла она, остановившись на месте.       Гарри почувствовал, как Гермиона прижалась и обняла его руку, поглаживая по спине. Произошедшее явно весьма сильно выбило ее из колеи, да так, что девушка, похоже, невольно ляпнула лишнего. Но тем не менее, она продолжала оставаться рядом, как и всегда, за исключением всего нескольких случаев, таких как ее самовольное решение рассказать о «Молнии» на третьем курсе или недоверие по поводу Малфоя на шестом. И даже тогда они не становились друг для друга чужими людьми, а после устранения недопонимания продолжали вместе двигаться дальше.       — Спасибо тебе за все, — прикрыв глаза говорил Гарри. — Спасибо за то, что продолжаешь оставаться рядом со мной даже тогда, когда я в полном дерьме…       — Ты так говоришь, будто я должна была уйти, — усмехнулась она в темноте. — Ты же знаешь меня, Гарри, я бы никогда так не поступила.       — Вот именно за это я и хочу наконец тебя отблагодарить, — произнес он тихим голосом. — За твой характер, за твою преданность, за твой ум и за твою силу. Без тебя я давно бы был покойником.       — Спасибо, мне приятно это слышать, — явно чуть смутилась Гермиона. — И я рада тому, что все еще остаюсь рядом, не смотря ни на что.       — Хотя мое предложение все еще в силе, — нащупал Гарри ее невидимое плечо и положил на него руку. — Ты можешь уйти в любой момент, если посчитаешь это нужным.       — Не посчитаю, — серьезно ответила она. — Лучше забудь это и пойдем домой. У нас был тяжелый день и нам надо поесть и отдохнуть       Когда друзья медленным шагом подошли к дому, на улице уже стояла глубокая ночь, а тишина, нарушаемая лишь редкими проезжающими автомобилями, давила на уши, заставляя беспокоящим мыслям еще сильнее проявлять себя. Все же произошедшие события не прошли для их душ даром и уже за столом Гарри буквально кусок в горло не лез, как бы он не пытался съесть эту вкуснейшую жаренную курицу. Но Гермиона уговорами все же заставила его проглотить хотя бы несколько ложек заботливо приготовленной и оставленной для них домовиком пищи, пусть и сама ограничилась лишь парой тостов с маслом и чашкой ароматного чая.       Сам же Кикимер продолжал работать на развалинах Хогвартса, выполняя указания хозяев по добыче новой информации. И принесенные домовиком после подобия ужина известия также не добавляли оптимизма в их мысли. В этот день вышел закон, где «верховный правитель», как теперь называл себя Волдеморт, объявил всех, кто не носит особый знак верности, врагами государства. И с этого дня каждый, кто не желал получать себе клеймо, напоминающее Темную метку, должен был немедленно быть изгнан или осужден Визенгамотом и отправлен в Азкабан.       «Ежедневный Пророк» открыто поддерживал диктаторскую власть, размещая на своих страницах живые фотографии с операций по поимке магглорожденных, а также пропагандистские статьи о превосходстве чистоты крови, не забывая на каждом развороте размещать фотографии разыскиваемых нежелательных лиц. Уже забыв о событиях дня, Гермиона аж опрокинула стакан с чаем, когда на одной из страниц увидела, как Беллатриса Лестрейндж пытала очередного несчастного Круциатусом.       — Гарри, но как это возможно, что никто им не сопротивляется! — негодовала она. — Это же настоящий геноцид!       Поттер прекрасно понимал, что реакция девушки была вызвана не только чувством несправедливости, но весьма живыми воспоминаниями о ее мучениях в поместье Малфоев, когда Беллатриса точно также пытала и ее сначала многочисленными Круциатусами, а затем и крайне острым ножом, наполненным темной магией, шрамы от которого до конца жизни будут напоминать о произошедшем. Ведь их нельзя было излечить никакими средствами, даже, казалось бы, всемогущим бадьяном, не говоря уже о более простых мазях и заклинаниях.       — Люди боятся, что выступив против новой власти их тут же казнят, — вздохнул Гарри. — Впрочем, они абсолютно правы. Им остается либо молчать, либо бежать.       — И кем же тогда будет управлять Сам-знаешь-кто? — кипела яростью Гермиона. — Горсткой Пожирателей и им сочувствующих? Да таких и пары сотен не наберется!       — А ему и не важно, — пытался говорить спокойно Гарри. — Он безумец, которому нужна абсолютная власть, а также он хочет спровоцировать нас на бессмысленные действия.       — В таком случае, мы не можем сидеть сложа руки! — бушевала Гермиона. — Мы должны показать, что надежда еще не угасла! Мы не можем допустить, чтобы Лестрейндж продолжала заниматься тем, что делала со мной!       — Я согласен, но очередное поражение лишь укрепит его власть, — пытался утихомирить ее Гарри, понимающий как никто ее избыточную эмоциональность сейчас. — Нам нужно нанести удар, а для этого необходимо отыскать Снейпа.       — А с чего ты взял, что он вообще жив? — удивилась девушка. — Камень, как мы убедились, не показатель!       — Как и с Джинни, камень помог мне разобраться в своих мыслях и чувствах.       — В смысле?       — Я никогда подсознательно не верил, что Снейп мог так глупо погибнуть! — хмыкнул Гарри, скрестив руки на груди. — А теперь я абсолютно уверен, что он жив, поэтому камень и не выдал мне его. Да, звучит довольно странно, но он точно смог бы выкрутиться из такой ситуации!       — Тогда с утра начинаем этим заниматься! А сейчас я пойду посмотрю, чем можно найти человека, когда он скрывается, — закончила разговор Гермиона и отправилась в свою импровизированную библиотеку.       Эта ночь была крайне беспокойной. Из-за разыгравшихся днем эмоций, Гарри опять мучали регулярные кошмары, где он оказывался на знакомой полянке в темном лесу и Волдеморт вновь и вновь убивал Гермиону прямо на его глазах. Каждый раз происходило одно и тоже, словно на пятом курсе, когда ему почти год снилась эта мерлинова дверь в Отдел тайн. И вновь и вновь, раз за разом, он ничего не мог поделать, кроме как наблюдать за ее падающим бездыханным телом под громкий хохот Волдеморта.       В очередной раз проснувшись в холодном поту, он пытался заглушить стоящий в ушах крик погибающей Гермионы, пока не осознал, что это происходит не в его голове, а в реальности. Гарри вскочил с кровати, схватил палочку и побежал в соседнюю комнату, выбивая на ходу плечом дверь и пытаясь понять, что произошло. Помещение выглядело абсолютно таким же, как и всегда, а его взору предстала лишь одетая в ночную майку Гермиона, крутящаяся в своей постели и сворачивающая одеяло в плотный клубок. Из ее уст вырывался крик ужаса, но глаза были закрыты, а руки сжимали простыни, чуть ли не разрывая их на части.       — Гермиона! — воскликнул Гарри и опустился возле нее на колени, тормоша за плечи. — Гермиона, очнись! ГЕРМИОНА!       — Гарри! — резко распахнула она глаза и приняла сидячее положение. — О, Мерлин, Гарри! — кинулась ему в объятия Гермиона со слезящимися глазами. — Мне снилось, что меня снова пытает Беллатриса, я никак не могла проснуться! Это было так страшно! Я… Я…       — Успокойся, все хорошо, — гладил Поттер по спине трясущуюся девушку, которую словно в реальности вновь подвергли Круциатусу. — Это все нервы, тяжелый день, да и новости накинули твоему подсознанию идей для кошмаров.       — Гарри, ты пытался спасти меня, но она просто убила тебя на месте и снова склонилась надо мной, — панически выпалила Гермиона. — Я так сильно испугалась, что ты погиб и мне стало в сотни раз больней, чем от самой пытки! Гарри! Ты…       — Ты же знаешь, что мы тогда вытащили тебя, — старался образумить ее он. — Все хорошо, я рядом и я жив.       — Гарри! Пожалуйста! — молила она. — Пообещай мне, что в следующий раз не станешь бездумно бросаться мне на помощь, как бы плохо мне не было! Тогда нам повезло, но если еще и ты погибнешь, то все пытки будут лишь жалкой пародией на настоящую боль!       Поттер не знал, что ей ответить, ведь им обоим сегодня снилось самое страшное: то, что они не смогли защитить друг друга и, в конце концов, потеряли. И это казалось в сотни раз больнее собственных пыток и смерти. Куда хуже любой ошибки и наказания, ведь как можно продолжать жить, если не смог предотвратить гибель столь близкого человека? И потому Гарри лишь растерянно прижимал ее к себе и пытался смягчить боль на душе у девушки, загоняя свои собственные страхи как можно глубже.       — Гермиона, я никому не позволю заставлять тебя страдать, — твердо ответил он. — Ни Белле, ни Сама-знаешь-кому, ни даже самой Смерти. Ты самый ценный для меня человек и любой, кто посмеет навредить тебе получит по заслугам. И даже не проси меня отказываться от попыток спасения и побега.       — Но…       — Я никогда этого не сделаю, — не давал он ей возможности на контраргументы. — И даже не пытайся меня переубедить. Если ты будешь в беде, то я рискну жизнью, но вытащу тебя еще раз, чего бы мне это не стоило.       — Спасибо тебе, Гарри, я очень ценю твои слова, — тихо проговорила она. — Я слышала, как ты ночами тоже вскакиваешь с кровати и иногда произносишь мое имя… Тебе ведь тоже снятся кошмары, верно?       Поттер раньше не думал, что подруга могла различать его крики, однако вспомнил, что после гибели Седрика, Дадли тоже слышал его ночные стоны, а потом издевался над ним, что указывало на прекрасную слышимость сквозь стены. И потому не было никакого смысла отмазываться или как-то скрывать свои ночные метания от нее, ибо было бессмысленно, да и не особо честно.       — Да, — мрачно поведал Гарри. — Мне регулярно снится один и тот же сон, где Темный Лорд убивает тебя у меня на глазах, а я ничего не могу поделать с этим.       — Извини, — понуро выдала Гермиона. — Я не знала…       — Тебе не за что извиняться, а я уже привык, — вздохнул Поттер. — Ты как, пришла в себя?       — Более-менее, — кивнула она и, заметив, что Гарри собирается вставать, добавила: — Не уходи, прошу тебя. Я боюсь снова остаться одна и провалиться в кошмары. Пожалуйста, останься сегодня со мной.       Гарри неуверенно посмотрел на нее, размышляя над просьбой. Пусть она и была весьма необычной, но он прекрасно понимал, почему Гермиона этого хочет. Ему и самому спалось бы куда спокойнее не в одинокой комнате, а рядом с близким духом человеком. И смотря на ее умоляющий взгляд, Гарри просто не мог отказать, ведь дело было действительно серьезное, раз она боялась оставаться одна даже здесь, под защитой Фиделиуса. Значит нужно было отбросить все предрассудки и выполнить просьбу, дабы помочь преодолеть тяжелый период эмоциональной нестабильности.       Не говоря больше ни слова, Гарри расправил завернутые почти в узел постельные принадлежности, лег рядом на узкой кровати и взял находящуюся к нему лицом Гермиону за руку, пытаясь передать ей чувство защиты, а та в ответ просто уткнулась носом куда-то в район его груди и накинула сверху легкое одеяло. Друзья уже пару раз спали в одной кровати, спасаясь от особо сильного холода в продуваемой всеми ветрами палатке, когда было совсем невмоготу, а теперь они были вновь необходимы друг другу, как мощная психологическая защита. Слишком уж тяжелый день и крайне беспокойная ночь обрушились на их головы, чтобы продолжать изображать из себя сильных и независимых личностей, которые со всем могут справиться сами. Просьба Гермионы как нельзя кстати показала, насколько же это не правда, если обстоятельства ломают внутренний стержень, требуя поддержки и близости самой ценной родственной души.       Лежа на боку, Гарри чувствовал тепло Гермионы и запах ее волос, ощущал прикосновения ее кожи, слушал мерное дыхание, осматривал пусть и усталое, но весьма милое лицо, и в очередной раз шепотом обещал оберегать ее от любой опасности, на что она лишь сильнее сжала его ладонь, легонько улыбнулась и потерлась носом о ворот ночной футболки. Одноместная кровать не позволяла расположиться совсем уж с комфортом, но двум худым людям это было и не особо критично. Всего несколько движений понадобилось на поиск наиболее удобной позиции, оказавшейся по итогу прижатым к стенке Гарри и повернувшейся к нему спиной Гермионой. Правую руку девать оказалось особо некуда, а потому он, спросив разрешения, просто приобнял ее за талию, закрыл глаза и попытался вернуться в царство Морфея. И когда они окончательно успокоились и начали вновь засыпать, Гарри неожиданно для себя вновь поймал шальную мысль, что Гермиона начинала становиться для него куда большим, чем просто лучшим другом.

***

      Прошлой ночью, как и последние несколько дней подряд, в небольшом лесочке, недалеко от деревни Оттери-Сент-Кэчпоул, по влажной и грязной земле катался раздираемый изнутри волшебник и буквально кричал от пронзающей его боли и мук, срывая голосовые связки и выдавая уже нечто, напоминающее хрипящее сипение. Его душа пылала страданиями, вырывающимися через едва работающий голос и распространяющиеся на сотни футов вокруг, а сердце бешено колотилось в груди, выдавая просто невозможное количество ударов в минуту. Если бы кто-то услышал его пару дней назад, когда хрипы и крики доносились дальше, то мог бы подумать, что человека буквально режут ножами наживую, что в общем-то, по ощущениям, было не далеко от истины. Даже самый мощный Круциатус не был способен причинять столь сильные и столь длительные страдания, но иного выхода, кроме как принять на себя страхи десятков и сотен человек у него просто не было.       Он сам выбрал свой путь, сам решился пройти через то, что многих привело бы к гибели. Мужчина извинялся перед каждым, кого задел или оскорбил своим поведением. Он искренне каялся за каждое заклинание, за каждую подставу, за чувство превосходства и пользование привилегированным положением, когда издевался над теми, кто не мог дать ему отпор. И пусть последний год все шло совершенно не так, как он планировал вместе со своими соратниками, текущее положение не могло сравниться даже с тем моментом, когда Темный Лорд отдал приказ убить его на месте, несмотря на верную ранее службу.       Минуты сменялись часами, часы превращались в дни, но мучения волшебника и не думали прекращаться, вытаскивая наружу каждый грех, совершенный его душой за свою не очень долгую, но довольно мерзкую жизнь, пропуская их сквозь сердце и заставляя, с многократным усилением, прочувствовать боль каждого, кому он причинил вред или моральные страдания. Он уже не мог даже молить Мерлина о пощаде, не мог прекратить происходящее, не мог даже выпить глоток воды, а просто продолжал держаться за свою грудь, тяжело дыша и каясь в каждой своей жизненной ошибке, особенно часто вспоминая оскорбления и желание причинить вред одному ранее ненавистному человеку с неряшливой прической на голове, носящему алую мантию в цветах Гриффиндора и бесящему до невозможности своим поведением. Однако, с каждой минутой боли и страданий, вытягивающих все силы и желание жить, черная татуировка на его предплечье, впивающаяся змеиным языком в кожу и отравляющая ядом тело, становилась все светлей и светлей, пока наконец не исчезла, позволив ему наконец потерять сознание и провалиться в блаженную и такую желаемую пустоту.