Темные времена

      Множество людей в мире каждый день задают себе один и тот же вопрос: «Для чего я родился и в чем цель моей жизни?». Кто-то находил на него свой ответ или, хотя бы, похожее на ответ оправдание. Кто-то до конца своих дней так и мучался в непонимании и уходил из этого мира без решения главной задачи жизни. А кому-то было абсолютно наплевать на такие сложные философские вопросы, на которые никто и никогда бы не смог ответить правильно. Но это было в обычном мире. В мире магглов, подчиняющихся своим простым законам и правилам, без вмешательства сверхъестественных сил.       В мире волшебников все могло происходить совершенно иначе. Они иначе мыслили, иначе действовали, иначе проживали жизнь. Многим их поведение могло казаться крайне странным и нелогичным, кто-то считал их отсталыми шарлатанами, а кто-то так и вовсе относился с таким же презрением, как многие чистокровные относились к магглам и магглорожденным колдунам. Но была у волшебников одна особенность, за которую многие обычные люди готовы были отдать очень многое. Если верить огромному залу в Отделе тайн, разрушенному еще несколько лет назад, то чуть ли не у каждого мага было свое предназначение, описанное в виде пророчества и хранящееся веками на одной из тысяч пыльных полок до того момента, как оно будет исполнено.       Гарри Поттер знал об этом как никто другой. С самого конца пятого курса он понимал, что был рожден исключительно с одной целью — победить Темного Лорда Волдеморта или пасть от его руки в смертельной схватке. Именно так было сказано Сивиллой Трелони в захудалом кабаке на окраине Хогсмида, что рано или поздно, но наступит та битва, из которой живым выйдет только один из двух человек, а до тех пор не будет им покоя. Вот только цена этого знания оказалась слишком высокой и сейчас, все еще держа на руках смотрящую в каменный потолок пустым взглядом Гермиону, и слушая шипящий голос своего злейшего врага, разрывающийся от внутренней боли Гарри искренне хотел, чтобы из этой пещеры не вышел вообще никто.       Он не представлял, каким образом Волдеморт смог обнаружить это место еще до того, как Гарри целенаправленно нарушил Табу. Не понимал, как Снейп отслеживал их перемещения. Не знал даже, кто кому конкретно сделал здесь ловушку. Но все это сейчас было абсолютно не важно, пока он проводил ладонью по лицу Гермионы и прикрывал ей веками любимые карие глаза, не обращая внимание на происходящее сзади и не собираясь больше никуда бежать. Все решится здесь и сейчас. Никто больше не погибнет по его вине.       — Я к тебе обращаюсь, мальчишка! — яростно шипел Волдеморт. — Повернись ко мне лицом и умри как твой безмозглый папаша!       — А что, в спину ударить так трудно? — закипала ненависть в груди Гарри. — Что, хочешь, чтобы я на коленях молил у тебя пощады?       — Я хочу видеть, как ужас исказит твое лицо, — продолжал он своим голосом. — Хочу наслаждаться твоей смертью и пониманием, что больше ничего тебя не спасет! Как и твою паршивую грязнокровку, насколько я могу наблюдать!       — Ты уже столько раз пытался меня убить, Том, — аккуратно опустил Гарри на холодный камень Гермиону и выпрямился на ногах. — Столько раз не мог расправиться с каким-то школьником. Неужели думаешь, что в этот раз получится?       — Я отлично понимаю, почему ты выжил в лесу! — с усмешкой произнес Волдеморт. — Точнее, Северус мне рассказал о хранящейся ранее в твоей голове частице моей души! Признаться, к такому я не был готов, как и ко всему вашему плану по поиску и уничтожению моих крестражей.       — Идиотская идея Дамблдора поставить все на троих школьников была явно не тем, чего ты ожидал, верно? — продолжал стоять спиной к нему Поттер. — Ты надеялся на армию. На полномасштабную войну и генеральное сражение за каждый из твоих осколков. А в итоге сам стал тем, кто уничтожил один из них.       — Повернись ко мне лицом! — раздраженно рявкнул он, взмахивая палочкой. — Я не собираюсь тратить время на пустую болтовню! Сейчас ничто не помешает мне убить тебя, в твоей колоде больше не осталось козырей.       — Так приступай, — безотрывно смотрел Гарри на такое умиротворенное тело Гермионы, какого не видел чуть ли не с пятого курса, когда она лежала в палате мадам Помфри после проклятия Долохова. — Делай, что должен. И вали отсюда нахер.       От такой наглости у величайшего Темного Лорда, казалось, случился кратковременный ступор. Он должен был сразу же нашинковать Гарри десятком смертельных заклинаний, однако прошло больше пяти секунд, а ничего так и не происходило. Словно воздух, да и само время замерли на месте в статичной картинке перед тем, как взорваться бурным потоком действия, что часто случалось в маггловских боевиках, которые Гарри видел по телевизору у Дурслей. Но это было не кино, а реальность, и потому время все также продолжало свой ход, а легкие не останавливали своего движения даже тогда, когда Волдеморт со свистом вскинул палочку и произнес:       — Пришел твой конец, Поттер. Авада Кедавра!       Гарри не был уверен точно, сможет ли их защита выстоять против Бузинной палочки. Все же в легендах ей приписывались такие свойства, что никакого противодействия быть просто не могло. Она была самой мощной в мире, самой непобедимой и самой невероятной палочкой. Вот только если это было так, то как Дамблдор смог одолеть не менее талантливого Гриндевальда? Не прирезал же он его в темной подворотне, а вышел на грандиозную дуэль с десятками свидетелей. А значит, что даже такое оружие имело свои слабые стороны, отличаясь от других лишь силой заклинаний, а никак не изменением их свойств, о чем ему неоднократно говорила Гермиона, когда Гарри пересказывал свое сражение с Волдемортом в Косом переулке, и что он наблюдал сейчас, краем глаза замечая лишь едва светящиеся желтым символы на стенах, а никак не зеленую вспышку смерти за спиной.       — Какого дьявола? — недоуменно и удивленно воскликнул Темный Лорд, посмотрев на зажатую в руке палочку. — Что это такое? Авада Кедавра!       — А других заклинаний ты не знаешь, Том? — последний раз улыбнулся телу Гермионы Гарри и развернулся лицом к своему врагу, испытывая искреннюю ярость и желание вгрызться тому в глотку зубами. — Или выучил одно и теперь бегаешь с ним как с манной небесной?       — Как ты это сделал? — шипел он в ответ. — Каким образом тебе вновь удается избежать его?       — Магия, Реддл, — достал свою палочку Поттер и покрутил ею в руке. — Магия, которую магглорожденная Гермиона сейчас успешно применяет против того, кто кичится своим величием. А теперь поклонись мне, как это подобает по правилам дуэлей. И начнем наше противостояние.       Если ради чего и стоило жить в этом мире, жертвовать своей и чужой жизнью, страдать от невыносимой боли и пыток, так это ради одного единственного момента, когда на лице Волдеморта появлялось выражение искреннего изумления и непонимания. От такой немереной наглости, исходящей от едва подросшего юнца. От того, что проверенное годами заклинание вновь дало сбой в его присутствии. От осознания факта, что даже непобедимая палочка отказывается убивать того, кто стоял спиной и не защищался. А еще от дерзких слов этого мальчишки, что именно эта грязнокровая выскочка, лежащая недвижимым и, безусловно, мертвым телом, сейчас каким-то образом не позволяла ему колдовать, при помощи непонятно какой магии.       — Ну? — поднес палочку к лицу Гарри и встал в приветственную стойку. — Ты так хотел провести со мной дуэль, когда я был четырнадцатилетним школьником. Неужели боишься сделать все сейчас, когда я вырос и готов к бою с тобой, Том?       Волдеморт практически никогда ничего не боялся. Он знал, что сильнее всех вокруг. Был уверен в своем невероятном могуществе и познании темных сил. Особенно с тех пор, как завладел самой смертоносной палочкой на свете. Да, Дамблдор все еще был тем, с кем бы Реддл никогда не хотел вступать в дуэль, но он давно уже мертв и не может внезапно появиться здесь. Остатки сопротивления разбиты, власть в стране полностью принадлежала ему, Темному Лорду, поставившему на колени целую нацию. Всех, кроме небольшой кучки людей, прячущихся в своем тайном доме.       И вот сейчас ему в глаза смотрел тот, кто выживал чуть ли не с самого своего рождения. Кто прошел путь от наивного мальчишки до настоящего воина, которого Волдеморт сам и взрастил своими постоянными попытками найти и убить. Гарри Поттер, сам того не желая, научился противостоять ему, не выражал и капли страха, а яростный огонь в его глазах без всяких «но» давал понять, что он полон решимости закончить начатое семнадцать лет назад противостояние. Он был уверен в своих силах, закален в боях и мотивирован на победу. А лежащая за ним девчонка, кажется, своей смертью лишь разъярила до невозможности, что выливалось в потрескивающий от магии воздух рядом с ним. Северус передавал, что эти двое стали любовниками, и сейчас Волдеморт был точно уверен, что в месть за ее смерть Гарри Поттер пойдет до конца. И все это пробудило в нем уже забытую эмоцию, почти пропавшую с момента гибели Альбуса Дамблдора и окончательно исчезнувшую после получения контроля над Бузинной палочкой. Волдеморт вновь почувствовал страх, пусть и не показывал его вида.       — Пусть будет по-твоему, — повторил он движение за Гарри и поднес палочку к своему лицу. — Закончим наше противостояние здесь, Поттер. И ты умрешь.       Противники безотрывно смотрели друг другу в глаза, прожигая взглядами мнимые отверстия в головах. Гарри не чувствовал абсолютно ничего, кроме всепоглощающей ярости и ненависти в отношении стоящего перед ним человека. Ни радости, ни страха, ни печали, ни скорби. Только праведный гнев и желание любой ценой добиться его смерти во имя мести за Гермиону. Короткий поклон, как дань традициям, нацеленные друг на друга палочки и безмолвный отсчет времени в ожидании того, кто первым выпустит заклинание, вновь заставили пространство замереть на одно мгновение. Лишь неяркое свечение озера отражалось светлыми зайчиками на стенах пещеры, пока двое стояли друг на против друга в боевых стойках и готовились привести в исполнение старое пророчество.       — Сектумсемпра! — начал бой Гарри, не размениваясь на что-то менее опасное и тут же рванул в сторону от прицела врага.       Волдеморт легко перехватил заклинание и выстрелил в ответ сразу несколькими темными чарами, каждое из которых обещало если не мгновенную смерть, то страшную боль и мучения уж точно. Гарри отражал их щитовыми чарами, бегал по не такой уж большой площадке их боя и лупил в ответ всем, чем только можно. Их многочасовые тренировки явно не прошли даром. Привычное к нагрузкам тело и раскачанные рефлексы давали возможность не пропускать удары Волдеморта, а примененное заранее Кошачье зрение позволяло видеть все не хуже, чем днем, даже при столь недостаточном освещении. Он пока опасался применять Адское пламя, дабы не случилось повторения ситуации в Косом переулке, да и силы были далеко не бесконечными. Еще будет время, а пока нужно было действовать несколько иначе.       Взрывное заклинание не помогло пробить щиты Волдеморта ни с первого, ни со второго раза, ни с третьего раза. Бузинная палочка не оставляла здесь вариантов. Зато отправив Бомбарду в потолок, Гарри смог обрушить несколько массивных камней на голову своего врага, как это сделала Гермиона на пляже Дувра. К сожалению, но Темный Лорд был не идиотом без мозгов, а потому сразу же перехватил их в воздухе, взмахом палочки трансфигурировал в тысячи острейших игл и с огромной скоростью направил в сторону готовящего следующую атаку парня.       Шипы летели широчайшим потоком, перекрывая практически все от стены до стены, не позволяя отбежать в сторону и уклониться. Пущенная в них Бомбарда уничтожила лишь несколько штук, тут же замененных соседними собратьями, а потому Гарри, надеясь на отсутствие антитрансгрессионных чар в пещере, провернулся на месте и появился с другой их стороны, позволяя тем пролететь за спиной над озером и с многочисленными щелчками воткнуться в противоположную стену, осыпаясь в воду с тихим шлепками.       — Неплохо, мальчишка, — со злорадной ухмылкой протянул Волдеморт, следующим взмахом все же накладывая барьер. — Но теперь это тебя больше не спасет! Конфринго!       Вспышки и лучи различных заклинаний проносились по пещере с бешеной скоростью, вышибая из каменных сводов огромные куски и отламывая висящие там и тут сталактиты. Огненные потоки обжигали тело даже проходя за несколько футов сбоку или останавливаясь щитовыми чарами, а десятки и сотни летающих предметов раздирали открытые участки кожи до глубочайших ран, заливающих кровью одежду и тело. Мощные вихри воздуха, создаваемые палочкой Гарри, позволяли сбивать с курса все новые и новые каменные снаряды, но некоторые из них все же достигали цели и наносили довольно неприятные, но пока не критичные увечья. Десятки различных заклинаний танцевали в безумном смертоносном вихре, со звоном отражаясь друг от друга и летя по непредсказуемым траекториям, порой заставляя воду в озере взрываться тысячами брызг.       «Конфринго! Сектумсемпра! Конфринго!» — мысленно кричал про себя Поттер, стараясь завалить врага самыми различными заклинаниями. — «Дефодио! Аква Эрукто! Люмос Солем! Глациус!»       Бурный поток воды, вырвавшийся из его палочки, заставил Волдеморта вновь переключиться на щитовые чары и отклонять напор в сторону. Это дало всего несколько секунд на передышку, в процессе которой Гарри сначала попытался ослепить своего врага ярким лучом света, а затем заморозить всю воду вокруг, превратив ее в подобие ледяного кокона. К сожалению, Волдеморт был явно готов к такому ходу, а потому испарил ее еще до того, как последнее заклинание успело долететь до нужного места, пройдя мимо его головы всего на пару футов левее, в очередной раз доказывая свое превосходство.       Следующая атака Темного Лорда была столь стремительной и многогранной, что Гарри просто не успел отреагировать на нее. Созданная Волдемортом молния едва не прошибла грудную клетку Гарри насквозь, если бы он в последний момент не отклонил ее щитами, а вихрь штормового ветра мог бы сдуть его в озеро, однако это оказалось лишь отвлекающим маневром, когда со спины прилетел огромный булыжник и с глухим стуком врезал Гарри по лопаткам и затылку, заставив отлететь вперед на несколько ярдов и рухнуть грудью на твердый каменный пол, вышибающий дыхание и ломающий с хрустом ребра. Его палочка выскочила из руки и покатилась куда-то в сторону, а пыточное заклинание уже неслось с оглушительным свистом и ударяло прямо в сердце, причиняя дичайшую боль каждой клеточке организма, от чего Гарри заорал до срыва голосовых связок.       Сила Бузинной палочки превращала это заклинание в что-то действительно ужасное и нестерпимо мучительное. Ничего подобного Гарри ранее никогда не испытывал, хотя свой первый Круциатус получил еще в конце четвертого курса. В агонии катаясь по полу, он с трудом понимал, что Волдеморт больше не станет делать паузы. Он будет держать свое второе любимое заклинание так долго, пока сознание не способного на защиту Гарри не сойдет с ума от этих мук. Едва вытянувший Малфой стал самым ярким свидетельством того, что достаточно было всего минут трех, прежде чем от ощущения вскипания крови внутри и миллиона проклятых кинжалов, режущих тело, мозг откажется воспринимать реальность и навсегда превратит Гарри в безумного овоща без возможности восстановления.       Бывшая палочка Драко лежала всего в паре ярдов от его лица, но дотянуться до нее не представлялось возможным, особенно в свете хохочущего Волдеморта, приближающегося все ближе. Остатки адекватного сознания пытались прорваться сквозь невыносимую пытку и придумать план по спасению, но рвущийся из глотки крик и конвульсивно сжимающееся тело не было способно подчиняться ему никаким образом. Однако, Гарри удалось искренне пожелать получить защиту от Круциатуса и щелкнуть дергающимися пальцами, чтобы поднять в воздух осколок одной из стен, нарушивший прямой контакт между Бузинной палочкой и его телом.       Весь организм ныл от боли, сознание практически отключалось и уходило куда-то в темноту, но у Гарри просто не было времени на отдых. Только одна секунда нужна была Волдеморту, чтобы разрушить преграду и вновь наслать свое заклинание, но этого времени Гарри хватило, чтобы вторым щелчком пальцев приманить свою палочку и наложить уже нормальные щитовые чары, отразившие красный луч Круцио куда-то в сторону.       Темный Лорд был явно не готов к такому повороту. Сквозь сверкающее Протего, Гарри вновь видел его изумленное лицо, наблюдающее за тем, как, по словам Снейпа, «бездарный мальчишка» использовал беспалочковую магию и теперь поднимался с колен, тяжело дыша и пошатываясь после пытки, указывая своим оружием в его сторону. Впервые с начала боя Поттер смог разглядеть проявляющийся страх на его лице. Неподдельный, настоящий и искренний. Гарри различал следы попаданий его заклинаний, текущие струйки крови по его рукам, появляющиеся от летящей во все стороны острой шрапнели. За исключением пыточных чар, Волдеморт, похоже, пострадал не меньше самого Гарри, что случалось крайне редко.       Даже из дуэли с Дамблдором он вышел только лишь с уязвленным самолюбием, а никак не с израненным лицом и порванной в нескольких местах мантией. Даже там Реддл оказался цел. А сейчас он проводил рукой по щеке, смотрел на отпечаток крови на своих пальцах и изумленно переводил взгляд на пытающегося восстановить дыхание Гарри, продолжающего держать почти непроницаемый щит между ними.       — Признаюсь, я удивлен, — произнес тихим голосом Волдеморт. — И не стану скрывать, я не был готов к такому.       — Неужели наша небольшая схватка в Косом переулке тебя ничему не научила? — усмехнулся Гарри, выпрямляясь окончательно. — Кажется, ты и там охуел знатно.       — Любой идиот может выпустить Адское пламя! — рявкнул он, опуская Бузинную палочку ниже. — И только мне удалось его перехватить!       — Это не так, — непонятно откуда уверенный в своих словах произнес Гарри, не прекращая целиться ему в голову сквозь щит. — Перехватить Адское пламя невозможно. Гермиона рассказывала мне, что это не заложено в принципах его действия.       — Откуда твоей грязнокровке знать все тайны темной магии? — холодно рассмеялся Реддл. — Она никто! Никто! Слишком много возомнившая о себе идиотка, теперь валяющаяся мертвой у моих ног! Смотри, Поттер! Круцио! — кинул он заклинание в неподвижное и незащищенное тело Гермионы. — Круцио!       — Нет, — твердо ответил Поттер, вновь разжигая в себе бурлящий вулкан ненависти и ярости, понимая одну простую истину. — Она умнейший и самый лучший человек на земле. И она всегда права в своих суждениях. Ты просто дождался, пока у меня кончатся силы и создал свое пламя, поступая как обычный шарлатан. АДЕСКО ФАЙР!       Ревущая огненная змея вырвалась из кончика палочки Гарри и закружилась вокруг него в пылающем вихре. Волдеморт явно был готов к новой атаке, а потому сразу же обрушил огромный поток чар в сторону практически неконтролируемой стихии. Только одна эмоция чистейшей ярости во имя мести за Гермиону была способна обуздать эту магию. И сейчас внутри молодого мага ее было с избытком. Он чувствовал каждый удар по языкам пламени, знал, что на долго его не хватит, учитывая уже потраченные силы на бой, но Гарри не собирался особо задерживаться в финальном аккорде схватки.       Не выпуская палочки из рук, он кружил и кружил своей универсальной защитой, перехватывающей каждое заклинание Волдеморта, отступающего спиной к стене и едва удерживающего пламя от нападения. Казалось, что четыре ярких головы неслись вперед и хотели сожрать Темного Лорда, но тот умело отбивал каждую атаку, успевая при этом и бить в сторону самого Гарри, которому было невероятно жарко стоять в этом огненном кольце, ставшим его последней возможностью на победу. Он понимал, что скоро не выдержит. Пот градом лился по его спине, но это сейчас было не особо важно. Ярость позволяла идеально контролировать языки пламени и одной только силой мысли направлять в нужную сторону, концентрируя перед собой непроницаемый барьер.       «Хотя почему я просто не попрошу его об этом?» — мелькнула в голове Гарри шальная мысль, почему-то не приходящая ранее. — «Пламя, блять! Не жги меня!»       Неудержимая и сжирающая все стихия, которая спокойно испаряла даже новые тысячи проклятых шипов, летящих из палочки Волдеморта, подчиняясь своему хозяину снизило температуру с обратной стороны и теперь Гарри абсолютно не чувствовал его жара. Однако, расход энергии продолжал быть невероятно большим, противодействуя магии Темного Лорда, и высасывал из его тела все до капли. Удары Бузинной палочкой по его Адскому пламени казались даже сильнее, чем тройная атака Гермионы, Драко и Ромильды, с каждой секундой Гарри чувствовал, что может держать все меньшую и меньшую стену, а Волдеморт без особых проблем отбивался от ее атаки, пусть и действительно не мог перехватить контроль, как и предсказывала Гермиона.       Повинуясь своей ненависти и ярости, еще сильнее распаленной тем фактом, на каком огромном количестве лжи и лицемерия строилась политика Волдеморта, Гарри просто пошел вперед, приближаясь к обратной стороне своего огненного защитника. Он двигался все дальше и дальше, уже буквально стоя вплотную к нему, испуская из палочки самую настоящую кипящую плазму с температурой поверхности солнца. Сам не понимая своих действий почти съехавшим с катушек от пыток и ярости сознанием, Гарри сделал короткое движение палочкой себе за спину, окутал себя Адским пламенем по периметру тела и двинулся дальше, в сторону стоящего у самой стены Волдеморта.       Его глаза расширялись от ужаса, наблюдая за тем, как Гарри Поттер приближался к нему в виде горящего огненного элементаля, поглощающего любые выпущенные в него заклинания. Сверкающие доспехи тьмы позволяли Гарри не бояться ничего еще несколько секунд, а руны Гермионы надежно блокировали новые попытки Темного Лорда создать убивающее проклятие, против которого даже такая защита бы не спасла. Гарри чувствовал его страх каждой клеточкой тела. Видел, как Волдеморт вжался в стену и словно пытался просочиться сквозь нее. С усмешкой отмечал жалкую попытку трансгрессировать сквозь наложенный самим собой барьер, который снять было не так-то и просто.       Сейчас Том Реддл понимал, что это конец. Что ничто не сможет его спасти от окутанного Адским пламенем Гарри Поттера, пришедшего исполнить пророчество. Ни крик, ни десяток мощнейших заклинаний, ни очередной поток самых разных стихий не были способны остановить то, что было сильнее даже такой темной магии, как крестражи. И можно было бесконечно ненавидеть Винсента Крэбба, показавшего эффективность этого заклинания, но было уже поздно. Поздно, когда смерть уже дышит буквально в затылок, а изумрудные ранее глаза твоего главного врага горят тем же огнем, что начало сжигать одежду Темного Лорда еще на подходе.       — За Гермиону… — шептал Гарри, делая шаг за шагом к вжавшемуся в стену Волдеморту. — За Гермиону…       Не теряя времени и остаток сил, он приблизился вплотную к своему врагу, последний раз взглянул в его красные змеиные глаза и схватил объятой пламенем левой рукой его за шею. Восстановленные Гермионой пальцы были весьма кстати, позволяя ему вдавливать свою руку прямо в его бледную кожу во всю силу, с наслаждением и ненавистью слушать, как хрипит от безумия и бессилия погибающий Реддл. Смотреть, как плавится его кожа на лице от языков огня с руки Гарри, как запекаются веки, как пылает одежда, как конвульсивно дергается тело и как он пытается оторвать руку от своей шеи, до плоти опаливая ладони. Чувствовать запах жаренного человеческого мяса и ощущать, как он замирает в хрипящем предсмертном вопле, оседая по стене, но продолжая гореть неистовым огнем.       Все было кончено. Волдеморт повержен, а силы Гарри были на исходе. Он так и продолжал стоять, объятый Адским пламенем, которое начало чувствовать слабость хозяина и довольно резко стало вновь жечь его самого. На какую-то секунду Поттер подумал, что можно было бы позволить ему выполнить свою желание. Цель выполнена, мир спасен от тирана, ничего больше не хотелось, кроме как просто отдохнуть от всего этого дерьма. Однако, Гарри быстро выкинул из головы неуместную идею, ибо отправиться на тот свет можно всегда, а вот вернуться уже будет проблематично. Темная магия, которой они все так сторонились при обучении в Хогвартсе, спасла его жизнь и позволила победить жестокого убийцу, уже начиная пожирать своего создателя. Неистовая стихия выполнила свою задачу и теперь ей следовало уйти. С огромным усилием Гарри нашел в себе остатки контроля, затушил уже набравшее значительную температуру пламя, охладил раскалившуюся до красна кожу и огляделся по сторонам.       Непривычная тишина вновь накрыла пещеру своим безмолвием и лишь продолжающее гореть и шипеть тело Волдеморта нарушало покой и умиротворенность довольно красивого ранее места. В процессе боя Гарри даже не успел заметить, как много повреждений они нанесли своей схваткой. Там и тут были выломаны целые кратеры, всюду валялись обломанные сталактиты и сталагмиты, некоторые части пещеры были обожжены пламенем, некоторые залиты водой, какие-то заморожены, а какие-то истыканы тысячами шипов, вошедших вглубь чуть ли не на несколько дюймов.       Казалось, что здесь сражались не два человека, а целые армии, причем довольно долгое время. Руны Годрика и Салазара были довольно сильно повреждены и лишь каким-то чудом защита Гермионы оставалась целой до самого конца, позволив Гарри таки завершить свою задачу и избежать глупой смерти, когда он самоуверенно двигался прямо на догорающего в сторонке Волдеморта, даже не думая уклоняться от его атак.       Обернувшись к павшей девушке, Гарри с грустью обнаружил, что ее тело тоже успело пострадать в процессе дуэли. Увы, просто не было времени спрятать ее в безопасном месте и потому несколько заклинаний и взрывных волн помотали Гермиону по полу, а десяток шипов исполосовали тело и одежду вдоль и поперек. Прагматичное сознание понимало, что ей уже все равно, но тем не менее, чувства близости в груди не могли простить такое издевательство над ней, желая вновь воскресить и еще раз сжечь Волдеморта за это.       Адреналин схватки понемногу отпускал тело, а тошнотворный запах жаренной человечины все сильнее забивал ноздри, от чего ноги Гарри подкосились и его вывернуло прямо на каменный пол пещеры, выдавливая из себя все, что хранилось внутри побитого организма. Едва придя в себя и утерев рот, он поднял палочку, потоком воды с шипением затушил тело своего врага, а вихрем воздуха выдул в тоннель остатки витающей в нем мерзкой субстанции, от чего дышать сразу стало проще и спокойнее.       После такого боя, нервного напряжения и страшной пытки Круциатусом, наполовину сошедшее с ума сознание, работающее в основном на рефлексах и внутренних желаниях, взяло контроль над его организмом и заставило обхватить руками Гермиону, прижав к себе ее окровавленное и истерзанное тело. Все эмоции буквально вышибло из его души. Гарри не хотел плакать, не хотел радоваться, не хотел бежать рассказывать всему миру о победе. Не чувствовал боли от сломанных ребер и не обращал внимания на тремор тела от последствий сражения. Он не хотел ничего, кроме одной и простой вещи, ради которой он был готов пожертвовать своей жизнью.       Гермиона была полностью права, когда говорила, что они изменились. Они стали настоящими убийцами, беспринципными монстрами и вряд ли бы когда смогли вернуться к нормальной жизни. Точнее, Гарри уж точно бы не смог, до конца своих дней хватаясь за палочку при каждом шорохе и решая все свои проблемы посредством третьего непростительного. А вот она, как человек умный, рассудительный и все понимающий, еще могла бы привести этот мир к чему-то чистому и светлому. И решение этой проблемы было всего одним и единственным.       Жизнь — это самое ценное, что осталось у Гарри. А если быть точным, то ничего кроме жизни у него больше и не было. Ноги сами несли его к кромке воды, а руки продолжали прижимать к груди копну любимых каштановых волос, ради которых он был готов на все. Поттер все дальше и дальше заходил в светящееся озеро, расплескивая воду дрожащими ногами и продолжая идти вперед, пока не достиг глубины примерно по нижнее ребро. Он не знал, как правильно нужно делать, но опустил Гермиону так, чтобы она практически плавала по поверхности и прикрыл свои глаза.       — Пещера, — произнес он первые слова, отражающиеся эхом от молчаливых стен. — Я не знаю, оценишь ли ты мою жертву. Но возьми мою жизнь взамен ее. Сделай так, чтобы Гермиона очнулась и прожила счастливую жизнь.       Гарри не чувствовал, чтобы происходило хоть что-то. А если быть точнее, то происходило абсолютно ничего. Пропало дуновение ветра, ушел звук плескающейся воды, даже эхо затихло в один миг, словно его и не было. Он просто стоял и ждал решения, поддерживая тело Гермионы от утопления, не открывая глаз и надеясь на то, что все сработает. Хотя поймет он это, очевидно, уже на том свете. Если только не…       — Ну, чего замер, Гарри? — раздался откуда-то сверху до боли знакомый голос. — Давай поговорим.       Открыв глаза и посмотрев перед собой, Поттер с изумлением обнаружил веснушчатое лицо давно погибшего лучшего друга, с интересном наблюдающего за ним сверху вниз. Даже не только лицо, а все его тело, почему-то одетого в гриффиндорскую форму и стоящего на воде, словно на твердом полу. Он выглядел настолько реальным, что несколько секунд Гарри не мог даже дышать, не веря в происходящее, прежде чем отмер и сказал первые слова.       — Рон? — выдохнул он. — Что? Какого Мерлина? Что ты тут делаешь?       — Ну, — усмехнулся тот. — Я не Рон, если уж так интересно. Я лишь взял его образ из твоей головы, чтобы тебе было проще общаться со мной.       — Но… — не понял Гарри причин. — Зачем так? Почему не духом Годрика или Салазара?       — Так меня заколдовали, — хмыкнул парень с улыбочкой. — Я должен принимать вид человека, с которым не возникнет трудностей в общении. Был еще вариант взять ее, — кивнул он в сторону тела Гермионы, — но тут как раз трудностей возникло бы куда больше.       — Это да, — мрачно усмехнулся Поттер. — Но это все детали, а я очень устал за сегодня и на болтовню у меня нет сил. Ты способен оживить ее?       — Легко, — пожал он плечами. — Даже проще, чем обыграть тебя в шахматы.       — Тогда ты принимаешь мою жертву? — зажглось сердце Гарри надеждой. — Обменяешь мою жизнь на жизнь Гермионы?       — Нет, — помотал головой «Рон». — Не принимаю.       — Почему? — возмутился Гарри. — Я отдаю самое ценное! Разве не так ты работаешь?       — Так, — кивнул он, начав ходить по воде с руками за спиной. — Но какой в этом смысл? Как только она проснется и увидит твое мертвое тело, то тут же загадает обмен своей жизни на твою. А потом ты на нее. И следом она на тебя. Мне продолжать?       — Да не нужно, — почему-то рассмеялся Поттер от таких перспектив. — Но может она все же изменит свой выбор?       — Неа, — достал он откуда-то из кармана шоколадную лягушку и сразу же откусил ей голову. — Вкусная. Я знаю вас обоих как облупленных, ведь вы мои лучшие друзья. И точно уверен, что ее желание будет именно таким. А мне лень заниматься бесконечным воскрешением вас обоих, лучше пойду с близнецами полетаю в квиддич.       — Какой-то ты слишком уж шаблонный Рон, — хмыкнул Гарри. — Будто не живой человек, а набор представлений о тебе.       — Издержки древней магии, — откусил он еще кусок лягушки. — В любом случае, сделка не сработает, Гарри. Свою жизнь пожертвовать нельзя. Но, быть может, у тебя есть что-то еще?       Слова «Рона» заставили его вновь погрузиться в свои мысли, уже начавшие лучше соображать после Круциатуса Волдеморта. Что можно было предложить ценного жующему шоколад духу, наколдовавшему себе кресло наподобие того, что стояло в гостиной Гриффиндора и изображающему его лучшего друга, взамен жизни? У Гарри не оставалось больше ничего ценного, ведь материальные блага явно не заинтересуют, хотя можно было и уточнить.       — Раз ты набор представлений о Роне, — посмотрел на него Поттер, — то быть может отдать тебе все мое золото и шрам в придачу?       — Обижаешь, Гарри, — скривился тот. — Это все мне не нужно, поскольку деньги и слава для тебя самого имеют крайне малую значимость. Вот ты мыслишь, что у тебя из ценного только жизнь. Но это ведь не так.       — Не так? — начинал раздражаться он. — А что у меня еще есть? Моя жизнь и Гермиона, блять! Все, остальное не важно!       — Не заставляй меня изображать еще и Барти Крауча, — сменился образ «Рона» на Грозного Глаза Грюма образца четвертого курса. — Ты же не тупой, Поттер. Каким талантом ты обладаешь?       — Да никаким! — рявкнул Гарри. — Не веришь — спроси у ублюдка Снейпа!       — Да ты что? — уставился он на него волшебным глазом. — А чем ты только что убил Волдеморта? Своим самомнением и непревзойдённой актерской игрой? Или все же такой незначимой вещью, как Адское пламя?       Вот оно, точно. Сила. Магия. Невероятные возможности по установлению своего порядка жили в его теле. Гарри не знал точно, чем будет заниматься в случае своего выживания, но он был уверен, что сделает все, чтобы добить остатки Пожирателей и их приспешников. В составе ли вновь созданного мракоборческого отдела или как одинокий стрелок, но он действительно всегда хотел бороться со злом до конца. Потому и вернулся в Британию, потому и продолжал свое сопротивление Волдеморту, а не сбежал как можно дальше. И он не хотел терять возможности донести до каждого справедливое наказание, хотя и так перебил несколько десятков человек. Хотя в случае с Гермионой вопрос приоритетов просто не стоял и решение виделось крайне ясно.       — Я согласен, — кивнул Гарри. — Согласен отдать свою магию взамен ее жизни. Согласен навсегда отказаться от своих сил, лишь бы Гермиона оказалась жива.       — Уже лучше, — усмехнулся «Грюм», вновь превратившись в «Рона». — Пусть магия и не является для тебя чем-то совсем уж незаменимым, но из оставшихся вещей она для тебя сейчас является единственной важной вещью. Я на такой обмен пойти готов. А учитывая твою победу над тьмой, ради которой меня изначально и создавали великие Годрик и Салазар, дам даже больше, оставив тебя сквибом, а не магглом. Вот только здесь есть еще одно «но», о котором ты пока не знаешь.       — Какое еще «но»? — ударил кулаком по воде Поттер от бессилия. — Ты можешь сказать прямо? Рон никогда не изъяснялся загадками!       — Прости старика, он вырвался чуть раньше желаемого, — предстал перед ним уже «Дамблдор». — В любом случае, твоя жертва принята и я горжусь тобой, Гарри. Ради любви ты готов на все и именно любовь к мисс Грейнджер помогла тебе найти силы для победы над Томом.       — Раз принята, то почему Гермиона все еще не дышит? — посмотрел он на девушку в своих руках, от ран которой вода вокруг окрасилась в красный цвет. — И ей не выжить с такими травмами после воскрешения!       — Мне нужно посоветоваться там, — кинул старик взгляд в потолок. — Все же обстоятельства весьма интересные, а потому нужно будет выслушать и ее решение. А то ведь на кону целых две жизни… А жизнь превыше всего, мой мальчик, так что подожди немного. Со временем ты все поймешь.       Оставив абсолютно ничего не понимающего Гарри, призрак пещеры растворился в воздухе, а время вновь побежало вперед, позволяя звукам отражаться от стен, а светящимся зайчикам бегать по сводам пещеры. Больше минуты не происходило совсем ничего, как бы Гарри не кричал и вновь не вызывал этот дух, а потому он просто развернулся и побрел в сторону берега, справедливо считая, что при необходимости с ним поговорят и там.       Положив Гермиону на пол и попытавшись приманить палочку, дабы хоть залечить ее раны, Гарри с удивлением обнаружил, что не может этого сделать. Сколько бы он не щелкал пальцами, волшебный инструмент все также оставался лежать в стороне и не желал слушаться команд. Уже поняв в чем причина, он все же сходил за ним ногами, направил на Гермиону и произнес исцеляющие заклинания, не вызвавшие никаких эффектов. И даже внутри Гарри не зашевелился тот внутренний источник, который он так старательно пытался обуздать при изучении беспалочковой магии.       — Гермиона! — вновь вернулся он к ней и попытался услышать дыхание или нащупать пульс. — Гермиона! Очнись! Гермиона!       Но не происходило ровным счетом ничего. Она все также лежала на полу без какого-либо движения. Холодная и мокрая от воды с закрытыми глазами и спутанными волосами. И от такой несправедливости Гарри был готов взвыть волком и биться головой о стены, забравшие у него магию, но не вернувшие к жизни ту, кого он любил больше всего на свете. Он орал от душевной боли, плакал как маленький ребенок, материл пещеру всеми возможными бранными словами, а затем тихо склонил голову и капал слезами на изрытый заклинаниями пол.       Теперь точно все было кончено. У него отобрали последний шанс на хоть какое-то счастье в жизни. Даже не будет возможности уйти и резать Пожирателей одного за другим, удовлетворяя желание мести за Гермиону и все те жертвы, что случились в этой войне. Без магии он никто, а без Гермионы уж точно не имело смысла жить, так что сейчас он приляжет рядом с ней, положит голову на грудь и останется здесь навсегда. Или пойдет и утопится прямо в этом озере, если будет уж совсем невмоготу.       — Прости меня, солнышко, — прижимался он головой к ее мокрой кофточке, едва успокаивая слезы и не обращая внимания ни на что вокруг. — Прости. Я хотел спасти тебя, но не смог. Прости…       И не имея сил даже на то, чтобы вновь начать кричать от боли или искать подходящий острый камень, чтобы перерезать себе шею, Гарри так и продолжал лежать на холодном полу рядом с пожертвовавшей собой девушкой, приведшей его к победе. Победе, которая далась ему слишком высокой ценой. Победе, которую бы он с радостью и искренне разменял на поражение, лишь бы Гермиона оказалась жива и смогла быть счастливой. Победе, о которой он никогда и никого не просил. Победе, давшей надежду тысячам людей, но забравшей у него все, особенно любимую и прекрасную во всем Гермиону. Все, кроме почти незамеченного удара сердца, донесшегося из ее груди.