Равноденствие

На длинной корявой ветви мертвого дерева сидит огромный ворон и чистит свои перья, покачиваясь на теплом ветру. Всюду начинают цвести поздние растения, магический мир преображается, наступает поздняя весна. И раньше многие бы возрадовались, однако война по-прежнему витает в воздухе, с каждым днем все сильнее наступая на пятки постоянно находящимся в напряжении волшебникам. Апрель приближается к концу. Лежа на полу под кроватью, Грейнджер зачеркивает еще одну полосу на каркасе пером с чернилами. Гермиона окидывает взглядом светлое дерево и, снова посчитав, понимает, что живет в Мэноре уже четвертую неделю. За это время происходит немало странностей, но Гермиона все равно видит не больше половины действительности. Она старается заприметить больше, правда старается, но ей будто нарочно в очередной раз связывают руки. Пожиратели на собраниях треплются о вещах насущных, но не говорят ничего необходимого для Гермионы. Северус лишний раз не говорит с ней, словно избегает частых встреч. Он редко заходит к ней в комнату, обычно что-то приносит и снова исчезает, накладывая чары. Ее постоянной компанией становится Нарцисса, но и она немногословна. Несколько раз Гермиона видит Пэнси, но слизеринка не удостаивает ее вниманием, даже на колкости не разменивается. Паркинсон выглядит хуже, чем всегда, но дело совсем не во внешности. Образы Пэнси всегда с иголочки, она прибывает в Мэнор добровольно, ночует пару дней и снова возвращается в Хогвартс. Однажды она видит Драко, но тот ее даже не замечает, погруженный в свои мысли. Она встречает его полторы недели назад и больше не наблюдает даже на собраниях. Гермиона понимает, что Северус не отправляет письмо, за каракулями над которым ее застает, а еще с горестью принимает мысль о том, что теряет связь с мальчиками по своей же вине. Она пока не знает, как вернуть возможность связи, поэтому придерживается первоначального плана. Наблюдает и слушает. Ее мысли не всегда идут именно в этом направлении, однажды в очередную беспокойную ночь к ней в кошмаре протягивает окровавленные тонкие руки Лайза Турпин. Гермиона в ужасе просыпается и осознает: ей жизненно необходимо узнать, что с ней. Спросить она явно ни у кого не сможет, поэтому идет на крайние меры. На одном из ужинов, когда Темный Лорд снова тянет ладонь к ее волосам, Гермиона дергается, не позволяя ему прикоснуться. Она не смотрит на темного волшебника, но знает, что такой поступок означает неповиновение. К слову, перед толпой близких последователей. Расплата не заставляет себя ждать. В тот вечер Нарцисса одевает ее в бордовое платье с открытой спиной. Вся открытая зона оказывается усеяна режущими заклинаниями, которые рассекают ее плоть, точно секирой. Гермиона не знает, каким чудом не кричит, но от боли до крови прикусывает язык и, в последнее мгновение перед тем, как отключиться, видит кровожадную и довольную улыбку Лестрейндж. Когда она наконец открывает глаза, то почти радуется знакомому затхлому запаху, представляющему из себя гремучую смесь из мокрых стен, страха, крови и немытых тел. Ее бросают в подземелье, чтобы она подумала хорошенько над своим поведением, но никто из них не догадывается, что именно этого она и добивается. Гермиона едва ворочает руками, чувствуя страшную тупую боль по всей спине, и, обернувшись, видит лишь красное месиво. Поморщившись, девушка старается дышать ртом и подходит к знакомой стене, опуская пальцы на край дыры. — Лайза, — слабым голосом зовет ее девушка, не рассчитывая на ответ. — Лайза, ты здесь?.. Ответом из соседней камеры служит лишь завывание ветра, и Грейнджер ощущает страшную пустоту внутри. Пока она две с лишним недели спит в большой постели, Лайза все еще находится здесь, получает увечья, страдает от голода и ублажает пожирателей почти каждую ночь до тех пор, пока не отключается от боли. — Лайза, — шепчет снова Гермиона осипшим голосом, — Лайза, прости… — скулит она. — Прости, что оставила тебя здесь одну… Лайза… — Оставь громкие слова на мою панихиду, будь любезна, — слышится знакомый голос по ту сторону стены. Гермиона распахивает губы, со свистом вздыхая, и из глаз сами собой брызжут слезы. — Лайза, — задыхается Гермиона. Грейнджер рассчитывает на то, что ей навстречу выйдет из полумрака рыжая макушка, но все тело Гермионы дрожит изнутри, а кожа становится гусиной, когда Лайза выходит на свет. Она совсем худая, соски усохшей груди выпирают через тонкую майку на бретельках, сильно выделяющиеся скулы, обтянутые кожей, заставляют невольно отпрянуть, но Гермиона этого не делает. Потому что даже это еще не все. Рыжих густых волос Лайзы больше нет. Ее обривают наголо, оттопыренные уши девушки выделяются на худой голове. — Лайза, — одними губами произносит Гермиона. Жалость рвет ее сердце на части. — Ой, давай только без всего этого, договорились? — обессиленно морщится Турпин. — Смотреть тошно. Гермиона осознает всю искренность ее слов моментально. Жалостью не поможешь ни ей, ни себе. Слезами тоже. В безжизненных глазах Лайзы только принятие своей судьбы. Гермиону это убивает. — Жива? — вскидывает едва заметные брови Турпин. — Мои поздравления с еще одним прожитым днем. Лайза окидывает Гермиону взглядом, замечая неплохую одежду, отсутствие кругов под глазами и чувствуя приятный запах. Хорошо устроилась, кажется. Девушка кривит искусанную линию губ. — Выглядишь отлично, — не сдерживается в саркастичности Лайза. — Платье к лицу. — Я хотела увидеть тебя, — произносит Гермиона. — Убедиться, что… — Что мне по-прежнему хреново? — не дает ей закончить Турпин. Ненависть в девушке просыпается почти моментально. — О, ничего не поменялось, знаешь, — выплевывает она. — За то время, что ты нежилась наверху, я прочла молитву за упокой еще четырнадцати девушек. Руки Гермионы холодеют. Четырнадцать трупов магглорожденных. Мерлин, четырнадцать! Именно столько несовершеннолетних, без вести пропавших девушек больше никогда не увидят света. Больше никогда не вернутся в свои семьи. — Поражаюсь, что меня нет в их числе, — хрипит Лайза, — затрахалась уже выживать, веришь, нет? Гермиона едва стоит на ногах от обрушившейся на нее информации. Боль в спине уходит на задний план, все мысли оказываются сосредоточены на том, что происходит здесь, в подземелье. Пока ее готовят к вечерам, одевают в платья, как куклу, и делают прически, здесь убивают ни в чем не повинных людей. Лишь по той причине, что чистота их крови не такая, как у последователей Темного Лорда. Гермиону доводит до ручки одна лишь мысль о том, что сам Том является полукровкой. Полнейший абсурд. — Чего молчишь? — хмурит брови Лайза. — Язык проглотила? Гермиона сглатывает. — Перевариваю, — негромко отзывается она. Лайза молча смотрит на Грейнджер, которая мониторит взглядом одну точку. Ее руки дрожат. Турпин замечает что-то темное и блестящее на ее светлых плечах. Девушка облизывает сухие потрескавшиеся губы. — Покажи, — отрывисто произносит Лайза. Грейнджер поднимает взгляд. Конкретизировать не приходится. Гермиона убирает пальцы с дыры в стене и поворачивается лицом к противоположной. Лайза сохраняет бесстрастное выражение лица, но в животе девушки сжимаются узлом внутренности, когда она видит то, во что превращается спина Грейнджер. Светлой кожи почти не видно, живого места среди доброй дюжины свежих покрасневших открытых ран почти нет, запекшаяся кровь поблескивает в бледном свете подземелья. Кто бы это с ней ни сделал, жестокости и жажды к насилию у него не занимать. Гермиона смотрит перед собой, схватившись руками за хвост волос, накинутый на плечо. — Я думала, что ты умерла, — внезапно произносит Лайза. Грейнджер хватает губами кусочек воздуха и, на мгновение замерев, оборачивается. В глазах Лайзы стоят слезы. — Лестрейндж пытала одну девушку, — тихо произносит Турпин, — она называла твое имя без конца, мучила девушку до глубокой ночи, пока она наконец не затихла, — девушка сглатывает. — Я до утра сомкнуть глаз не могла, молилась без остановки. Гермиона подходит к дыре в стене и, протянув вперед руку, ловит ладонь Лайзы, сжимая худые пальцы. На слова не хватает сил. Ни на что не хватает сил. Гермиона ненавидит каждого обитателя Мэнора, презирает их всех. Всех до единого. Они все получат по заслугам, каждый испытает на своей шкуре мучения куда безжалостнее, чем те, что выносят они. — Она, — Гермиона сглатывает, — она еще здесь? Эта девушка?.. — Нет, — отрицательно качает головой Лайза. — Сивый выносит тела отсюда обычно сам, но в ту ночь Лестрейндж унесла тело без его помощи. — Унесла? — не понимает Гермиона. Если их выносят, то определенно не оставляют в пределах дома. Куда же отправляются тела и неприкаянные души усопших насильственной смертью магглорожденных? — Да, — соглашается Турпин. — Они редко оставляют трупы надолго. Запах идет вверх, Малфой старший от этого в ярости. Гермиона нервно облизывает губы, снова сжимая пальцы Лайзы. И она сжимает ее ладонь в ответ. Они без слов выражают друг другу поддержку, в которой нуждаются, как никогда. В этом месте Гермиона может позволить себе рассчитывать не только на себя, но и на Лайзу. На Бога она рассчитывать больше не может. Пусть и старается в какой-то момент. — Слушай, у меня есть одна идея, я… — Гермиона, — одними губами шепчет Лайза, широко распахнув глаза. Грейнджер видит ужас в ее радужках, резко оборачивается, но увидеть тихо вошедшего в камеру и почувствовать резь в спине от открывшихся ран не успевает, потому что ее ослепляет белоснежная вспышка. И все погружается в мрак. Гермиона чувствует спиной нестерпимый жар и, часто заморгав, резко оборачивается, но шагу ступить назад не может. Она стоит на крутом краю обрыва и с ужасом смотрит вниз. Ров до верхов наполнен раскаленной буро-алой жидкостью, пары поднимаются ввысь, забиваются в нос, вынуждая поморщиться от отвращения. Гермиона знает этот запах. Так пахнет кровь. В кипящем вареве огромное количество людей болтают руками, раскрыв в безмолвном крике рты. Они хотят кричать, это видно по набухшим на шеях несчастных венах, но не могут произнести и звука. Гермиона пытается сдвинуться с места, сделать хоть что-нибудь, помочь им, вытащить их отсюда. Однако не может пошевелить даже пальцем руки. Прекратив лихорадочно бегать взглядом по всем болтающимся в кровавой яме несчастным, она останавливает свой взгляд на одном из них. Дыхание перехватывает. Широко распахнув темные глаза, в крови захлебывается Беллатриса Лестрейндж, из последних сил находясь на плаву. Глазные яблоки темной волшебницы выкатываются, сосуды полопавшиеся, лицо имеет смертельно-серый оттенок. Складывается ощущение, будто она уже давно сдается, да только обжигающие кровавые волны не захлестывают ее, а держат на поверхности. Гермиона переводит взгляд от одного несчастного к другому, и в какой-то момент ей становится даже радостно от того, что она видит. Весь ров кишит пожирателями смерти, сброшенными в кипящее кровавое варево. Слышится чей-то незнакомый клич, и Гермиона поднимает взгляд вверх. На каменном выступе стоят три кентавра, вооружившись луками. Едва один из пожирателей вылезает из крови сильнее положенного, ему в голову прилетает прямо в темечко стрела. Гермиона наблюдает за тем, как тело скрывается в густой крови целиком, но спустя несколько секунд выныривает снова и вновь продолжает барахтаться с той же немой мольбой в глазах. Они не умирают. Они мучаются. Бесконечно, бессрочно отбывают наказание за то, что совершали… При жизни. Гермиона снова смотрит на каменный выступ. Она узнает этих кентавров. Это Несс, Хирон и Фол. Стражники кровавого рва, блюстители порядка в загробном мире. Грейнджер сглатывает. Она находится в первом поясе седьмого круга Ада согласно божественной комедии Данте. Наблюдает за муками тех, кто причиняет при жизни боль другим. Грейнджер снова переводит взгляд на трех кентавров и прищуривается, когда из-за их спин выходит какая-то девушка. Глубокие карие глаза незнакомки смотрят на Грейнджер в упор. Каштановые волосы, обрамляющие круглое лицо, развеваются на горячем ветру. Незнакомка поднимает руку, и Гермиона только сейчас видит кровавые раны на ней. Опустив взгляд ниже, Грейнджер в ужасе ахает, потому что смертельными ранами оказывается усыпано все обнаженное тело девушки. Если бы Гермиона могла пошевелиться, она бы свалилась от ужаса наземь. Теперь вместо карих глаз на нее смотрят пустые глазницы. Грейнджер пытается пошевелиться, но не хватает сил. Жар из кровавого рва обжигает кожу на лице, дышать попросту нечем, немые распахнутые рты оглушают не хуже криков. Гермиона не может ни заплакать, ни закричать, ни двинуть конечностями. Запястья девушки кто-то касается. Грейнджер дергает глазными яблоками в сторону и задыхается от ужаса. От края рва ее пытается оттащить истекающий на шее кровью Северус Снейп. Гермиона чувствует, как зудят голосовые связки, и локти с коленями обжигает острая боль. Грейнджер распахивает глаза и жадно дышит ртом, истерично бегая взглядом по окружающей обстановке. Над головой виднеется знакомый балдахин, белый потолок залит серым дневным светом. Гермиона резко садится, чувствуя, как кружится голова, и оглядывается по сторонам. Она снова находится в своей спальной комнате в полном одиночестве, а локти и колени болят от того, что она сваливается с постели на пол. Грейнджер бросает взгляд на собственные ладони, словно впервые их видит. В какой-то момент ей мерещится на них та самая горячая кровь, но, мотнув головой и зажмурившись, Гермиона понимает, что просто не до конца сбрасывает с себя кошмар. Она заторможено смотрит перед собой, стараясь вернуться полностью в реальность. Затылок немного пульсирует, когда она начинает вспоминать события, происходящее с ней до того, как она отключается, рука девушки тянется назад. Гермиона замирает, так и не доносит руку до головы. Она дергает рукой снова. В спине ничего не отдается болью, как это было до отключки. Гермиона вскакивает на ноги и быстрым шагом идет в ванную, открывая дверь с такой силой, что она бьется об стену. Не обращая внимания ни на что другое, Гермиона подбегает к треснувшему зеркалу, на ходу снимая с себя светлую длинную рубашку, и поворачивается к нему спиной, глядя через плечо. Она ошарашенно распахивает глаза. Светлая кожа усеяна дюжиной белесых шрамов. Кажется, будто они были получены много лет назад. Грейнджер проводит кончиками пальцев по закрытым старым шрамам, задержав дыхание. Она хмурится, совершенно ничего не понимая. Гермиона помнит открытые рубцы и чудовищную боль в теле, помнит испуганный взгляд Лайзы и вспышку света. Что было потом? Гермиона встревожено начинает бегать взглядом по полу, стараясь хоть что-то вспомнить. Взгляд зацепляется за белую рубашку, которую она скидывает с себя. Девушка присаживается на корточки, сжимая ее в ладони. — Я была в платье, — вслух произносит она, хмуря брови. — На мне было платье… Укол тревоги пронзает все ее существо, руки холодеют. Из спальни доносится глухой хлопок. Гермиона вздрагивает, резко обернувшись, и, схватив с пола рубашку, быстро натягивает ее на себя, срываясь с места. Едва просунув голову в ворот, Грейнджер вбегает в спальню, и хлопок повторяется снова. На столике возле камина стоит поднос с едой. Приходил домовик. Гермиона машинально опускает ладонь на живот, когда видит горячий суп, свежий хлеб, миску с фруктами и чайник чая. На другие мысли не хватает сил. Она только сейчас осознает, как сильно голодна. Присев на край кресла, она хватает ложку и тут же принимается за еду. Грейнджер шипит и морщится, обжигая нёбо, но остановиться никак не может. Она чувствует себя так, будто неделю не ест. Опустошив поднос за считанные минуты, Гермиона прислоняется головой к спинке кресла, ощущая, как веки наливаются свинцом. Приятная усталость разливается по телу, и веки сами собой закрываются. Она пытается сопротивляться, но сонливость берет верх. Закрыв глаза всего на мгновение, Гермиона вдруг резко открывает их, хватаясь руками за ручки кресла в поисках опоры. Через стекла бьют мрачные лучи надвигающихся сумерек, подноса на столе нет, в камине тлеют угли. Гермиона поднимается на еще неокрепшие ноги и, слегка похрамывая, направляется к окну, чувствуя себя абсолютно дезориентированной. Схватившись за штору, девушка смотрит на серый и унылый лабиринт, по-прежнему окутанный туманом. На сухом мертвом дереве сегодня никого нет. Странно, но Гермиона даже немного беспокоится о том, куда птица может исчезнуть. Она уже собирается вернуться обратно к огню, потому что делать пока что больше нечего, как вдруг замечает за окном движение. Дернувшись в сторону, Гермиона осторожно выглядывает из-за шторы, задержав дыхание. Его тяжелую походку она знает. Фенрир грузным шагом направляется по тропинке в сторону лабиринта. На плечах оборотня висят тела, руки жертв безвольно болтаются вдоль его спины. Гермиону окатывает волной ледяных мурашек, в глазах сами собой закипают слезы. Еще две жертвы. Еще две смерти магглорожденных. Закрыв ладонью рот, Гермиона наблюдает за тем, как Сивый скрывается в туманном входе в лабиринт. Она решает понаблюдать за ним, усаживается на низкий пуф возле окна и взгляда от лабиринта не отводит. Фенрир появляется через несколько минут, скрывается из поля зрения, а затем снова идет к зеленым зарослям. В этот раз жертва на его плече еще пытается сопротивляться, Гермиона видит, как шевелятся губы какой-то девушки. Сивый, обернувшись, что-то рявкает, и, тряхнув девушку, продолжает идти в лабиринт. Гермиона вскакивает на ноги. Что, если и другие девушки живы? Может, они просто отправляют их в другое место, чтобы жертвы в подземелье думали, будто это конец? Грейнджер понимает, что мысль бредовая, но ей хочется верить, что Малфой Мэнор не обитель трупов магглорожденных. Грейнджер подходит к креслу, сбрасывает с себя рубашку и надевает темное трикотажное платье в пол с рукавом в три четверти, затянув на боку завязки. Волосы девушка утягивает в узел на затылке, на ноги натягивает тонкие чешки, которые Нарцисса оставляет ей двумя днями ранее, потому что пол холодный, а камины скоро перестанут топить. Не рассчитывая на еще один пережитый день, Гермиона забирает с собой еще один приготовленный заранее осколок зеркала и, открыв дверь, выскальзывает из комнаты. Мэнор к вечеру обычно оживлен, потому что большинство приближенных собираются к ужину или возвращаются после очередного акта насилия, но сегодня особняк по-особенному тих и пуст. Гермиону злит, что она выпадает из ритма жизни этого дома, она даже не знает, как долго находится без сознания. Понимает только, что, видимо, упускает что-то очень важное, раз сегодня здесь никого нет. Нарцисса к ней не заходит, Северус тоже. От упоминания последнего на корне языка непроизвольно загорается горечь, но Гермиона сглатывает это чувство и продолжает двигаться вперед. Ей удается пройти коридор второго этажа, лестничный пролет и главный холл первого совершенно незамеченной, и это смахивает на что-то из ряда фантастики. Оглянувшись по сторонам, Гермиона осторожно приоткрывает от себя парадную дверь и выходит на улицу. Порыв ветра застает ее врасплох, и Грейнджер хватает ртом воздух, стараясь нормализовать дыхание. Вечерняя свежесть вынуждает кожу становиться гусиной, приятная прохлада задувает под полу темного платья и щекочет щиколотки. На губах девушки непроизвольно мелькает улыбка. Как она скучала по свежему воздуху. Одному лишь Мерлину известно. Гермиона себя одергивает. Нет у меня возможности наслаждаться свежим воздухом, время поджимает. Поскольку из окон поместья широкий обзор, Гермиона принимает решение пройти вдоль первого этажа, согнувшись вдвое. Так она пробирается в дальнюю часть участка, откуда виднеется вход в лабиринт. Спрятавшись за массивным стволом, Грейнджер, едва дыша, сосредоточенно смотрит в туманную зеленую бездну, понимая, что придется дождаться, пока Фенрир выйдет из лабиринта. В противном случае он может ее заметить. Этого ей не нужно. Не успевает пройти и пяти минут, как массивная фигура появляется в туманном проходе. Гермиона теснее прижимается к стволу дерева, внимательно наблюдая за оборотнем. Сивый грузно шагает по мелкому гравию, глядя перед собой, пока направляется в сторону дома. Ничего не предвещает беды, но в какой-то момент он останавливается. Гермиона накрывает рот ладонью и прикасается спиной и затылком к стволу, закрыв глаза. Она старается медленно, редко дышать и внимательно вслушивается, рассчитывая наконец услышать шум гальки под ногами пожирателя. Оборотень поворачивает голову в сторону массивного ствола многолетнего дуба и ведет носом, закрыв глаза. Ухмыльнувшись, Фенрир возобновляет шаг, продолжая свой путь обратно в дом. Гермиона дожидается, пока шаги стихнут, а массивная парадная дверь хлопнет. Резко открыв глаза, она оглядывается по сторонам и, едва согнувшись, почти бегом бежит к туманному лабиринту, игнорируя боль в ступнях от острых камней, потому что тонкая ткань чешек ей совсем не помогает. Все лучше, чем босиком. Туман в лабиринте оказывается настолько густой, что, едва Гермиона вытягивает полностью руку, она не видит собственных кончиков пальцев. Однако назад дороги уже нет, она придерживается правой рукой за живую изгородь и направляется вдоль нее, внимательно вслушиваясь. Хотя бы чей-то вздох, клич, что угодно. Только бы понять, куда двигаться дальше. Гермиона поворачивает то направо, то налево, но внимательно считает повороты, чтобы обратно было легче выбраться. Ничего особо не меняется, только густая зелень высоких кустов и плотный курчавый туман кругом. Гермиона останавливается, прислоняясь спиной к кустам, и запрокидывает вверх голову. Сумерки сгущаются. Она уже успевает осадить себя за импульсивный поступок, не стоило высовываться в такой час из дома. — О чем я только думала, — ругается она на себя, кусая губы. Становится все темнее, Гермиона понимает, что, кажется, теряется в бесчисленных поворотах лабиринта. Паника комом закручивается внизу живота. Грейнджер проходит три поворота правильно, а на четвертом понимает, что выглядит коридор совершенно не так, как прочие. — Где я? — испуганно шепчет она, начиная крутить головой. — Четвертый был направо, я направо повернула, — кусает она губы, ринувшись обратно к повороту. — Проклятье… Теперь и предыдущий коридор кажется ей каким-то другим. Господи, только бы этот лабиринт не был как тот, в котором был на последнем испытании Гарри на четвертом курсе. Только бы он не менял направления. — Черт, — из последних сил пытается совладать с паникой она. Грейнджер заводит за уши волосы и ускоряется, снова минуя поворот. Она корит себя за единственную и самую важную оплошность. Она опускает руку в какой-то момент. Перестает держаться за стену. Возможно, именно поэтому она и сбивается с правильной дороги. Завернув за угол, Гермиона уже ни на что не надеется, как вдруг замирает, точно вкопанная, широко распахнув глаза. В нескольких метрах от нее едва виднеются очертания чьего-то силуэта. Лунный свет помогает лучше видеть, но, будем честны, лучше бы она этого не видела. Массивная фигура ей знакома. Гермиона бросается со всех ног в обратном направлении. Она бежит, не разбирая дороги, дыхание сбивается, она оборачивается периодически через плечо и понимает, что он следует за ней. Глотку сдавливает ужас. Ноги заплетаются, она дважды запинается и равновесие чудом удерживает только благодаря высокой стене живой изгороди. Волосы выбиваются из пучка, мешают видеть. Грейнджер торопливо убирает их назад, не прекращая бежать. В очередной раз обернувшись, она запинается за какой-то торчащий из земли корень и, сильно ударившись, с размаху летит вниз, едва успевая выставить вперед руки. От боли в пальце ноги в глазах взрываются искры, и Грейнджер переворачивается на спину, начиная ползти назад, отталкиваясь ногами от земли. Силуэт несется к ней все ближе, а затем замедляет шаг. Грейнджер в ужасе смотрит на него, дышит рвано и хрипло, из последних сил ползет назад, но в какой-то момент руки словно перестают принадлежать ей, и она цепенеет, замерев на месте. Из тумана выходит Фенрир, плотоядно глядя на заплутавшую представительницу низшей расы крови.