Равноденствие

Беллатриса перекатывается со спины на живот, прилагая к этому усилия, и, едва поморщившись, подкладывает правую руку под голову. Тело гудит от блаженной усталости после активной ночи, а на физические увечья после подобного Лестрейндж снова закрывает глаза. Она любит, когда Повелитель ее любит, и ей плевать, как именно он это делает. Каждая глубокая рана, каждая наливающаяся гематома, тянущая от боли мышца — все это дорого сердцу Беллатрисы, потому что это его прикосновения. Прикосновения ее персонального Бога. Ее Повелителя. Женщина вытягивается на постели кошкой, игриво склоняя голову, и смотрит на то, как обнаженный Том стоит возле темного окна к ней спиной, скрестив на груди руки. Он все меньше говорит, все больше думает о чем-то своем, пребывает в своем мире. Том часто отсутствует в Мэноре, посещает только званые вечера, заранее давая Нарциссе знать, когда именно он хочет, чтобы они были, и позволяет себе довольную улыбку лишь в одном случае. Когда возле его ног сидит покорная грязнокровка. — Повелитель, — мурлыкает Беллатриса, — вернитесь ко мне… Том даже не оборачивается. Глубоко вздыхает, с прищуром глядя на туманный лабиринт, и наконец берет со спинки кресла свою мантию. — Через пару дней я прибуду в Мэнор, — начинает одеваться он. — Проследи, чтобы все было под контролем. Беллатриса принимает сидячее положение. Она испытывает бесконечную благодарность Повелителю за проявленную доброту, потому что после того, как Поттер забирает из ее сейфа кубок, Том долгое время не проявляет к ней благосклонности. Она терпит побои, не произносит ни слова, когда он выпускает свою злость на ней с помощью Круцио и смиренно ждет прощения. Беллатриса знает, что заслужила такое отношение. Лестрейндж в ночь его праведного гнева выносит одно большое всё. Он делает с ней все, что ему вздумается, а она принимает это. Принимает, смиренно склонив голову. Безропотно выполняя совершенно всё, что он требует. Она две ночи не спускается в подземелье выбивать дурь из магглорожденных, потому что попросту не хватает сил. Беллатриса даже не выходит из комнаты, лишь пару раз принимает ванну и, фыркая, позволяет Нарциссе принести ей еду, избегая ее жалостливого взгляда. Лестрейндж не надевает мантию, не лечит свои раны, не делает ничего после актов жестокости своего Повелителя, потому что свято верит: это заслуженно. Это плата за ее непомерно длинный язык, расплата за нарушение самой сокровенной тайны ее персонального Бога. Только под конец второй недели мая Беллатриса начинает снова получать удовольствие от секса с Повелителем. Он становится чуть мягче, если можно так сказать, не так жестко имеет ее, но по-прежнему не остается в ее комнате, когда все заканчивается. Беллатриса старается думать в моменты единения с ним лишь об одном: он ее. Повелитель принадлежит ей одной. — Конечно, Повелитель, — вся млеет она. — Желаете, чтобы я сделала что-нибудь еще?.. Том хмыкает, когда наконец заканчивает одеваться. — Не желаю, — отзывается он. — Ты не сможешь сделать то, на что способна она. От лица Лестрейндж отливает вся кровь. Она?.. Женщина облизывает сухие губы. — О ком вы говорите? — старается беспечно произнести она, игнорируя приступ гнева, закручивающийся в груди. Том оборачивается, наслаждаясь ее беспомощностью. — Разумеется, о мисс Грейнджер, — глядя ей в глаза, произносит он. Беллатрису окатывает ушатом ледяной воды. Нижняя губа темной волшебницы начинает дрожать, под кожей вспыхивает жар гнева, однако она белеет от злости еще сильнее. Том чуть дергает уголком губ, бросая на нее взгляд, а после выходит из комнаты, оставляя ее наедине со своими мыслями. Лестрейндж чувствует, как собственное тело перестает ей принадлежать, как все раны начинает саднить, мышцы ломить. Внизу живота пульсирует ноющая боль, давая наконец понять, что именно она испытывает все это время. Одну лишь боль. Боль от рук ее Повелителя, который думает в моменты единения вовсе не о ней. Беллатриса со злостью сжимает зубы. Она убьет эту поганую грязнокровку. Мерлин свидетель. Она своими руками ее убьет. — Еще раз, — произносит Северус, стоя возле камина, — будьте внимательнее. Гермиона заводит за уши волосы, стоя недалеко от него, и, поставив удобнее ноги на ширине плеч, кивает. Северус вскидывает палочку без предупреждения и проникает в ее мысли. Сначала все идет точно по плану, защита Грейнджер становится все более сильной, однако изъянов все равно предостаточно. — Стоп, — опускает он палочку, едва скривив губы. Грейнджер удерживает равновесие, хотя ее немного бросает в сторону, когда он покидает ее мысли. Она нервно сжимает и разжимает пальцы рук, потому что всегда слишком сильно впивается ногтями в ладони. — Что в этот раз не так? — нетерпеливо вздыхает она. — Язвительность приберегите для других, — предупреждающе произносит он, — вы опять забываетесь? — Простите, — машинально произносит она. В последнее время она так часто извиняется, что перестает вкладывать в это хоть каплю искренности. С кем поведешься, как известно… — Так… что мне следует сделать, чтобы стало лучше? — исправляется она. Северус бросает на нее быстрый взгляд. Действительно, девчонка схватывает все очень быстро. Снейп не глуп, понимает прекрасно, что она лишь подстраивается под ситуацию, но он не может не отметить, как хорошо она это делает. — Попробуем изменить тактику тренировки, — наконец произносит он. — Вы должны представить что-то такое, что станет барьером для моей легилименции. Мужчина кладет руки за спину, начиная прохаживаться по комнате. Гермиона за ним наблюдает. — Вам необходимо представить не просто ситуацию, которую вы хотите показать проникающему в сознание, — рассказывает он, — а какой-то предмет или человека с конкретными опознавательными признаками. Не забывайте об окружающей обстановке, — напоминает он. — Что-то конкретное? — интересуется она. — Нет, что угодно, — чуть машет он рукой, — но будьте внимательны. Сконцентрируйтесь. Я дам вам время, чтобы… — Я готова, — тут же произносит она. Северус останавливается и удивленно смотрит на девушку. На лице Грейнджер играет слабая, но самодовольная улыбка, которую она всеми силами старается скрыть. Мужчина чуть хмурится, направляясь к ней. — Уверены? — с сомнением интересуется он. — О, совершенно, — расслабленно отзывается она. Скрывать улыбку у нее получается все хуже. Что она задумала?.. — Слышали поговорку «Поспешишь — людей насмешишь»? — задает вопрос Северус. Брови Грейнджер ползут вверх. — Она зародилась в мире магглов, — замечает она. — Удивлена, что вы о ней слышали. — Я не являюсь невеждой в маггловских вопросах, — небрежно произносит он. — Не спорю, — снова чуть улыбается она. — Мы начинаем или продолжим тратить время? Северус нетерпеливо вздыхает. Когда мы успеваем поменяться ролями? Обычно я ее одергиваю. Стараясь выбросить эту мысль, мужчина чуть качает головой и выставляет вперед палочку. Мягко скользнув в ее мысли, Северус готовится увидеть что-нибудь обыденное, простое и незаурядное, однако его ожидания оказываются бессмысленны. В мыслях Грейнджер находится… Он сам. Стоит посреди кабинета зельеварения в Хогвартсе недалеко от своего стола, вот только выглядит он совсем не так, как обычно. Белоснежные кроличьи уши стоят торчком на его голове. — Да, вашей фантазии не занимать… Однако на этом сюрпризы от Гермионы не заканчиваются. Мгновением позже на суровом лице зельевара появляются кошачьи усы. Не в силах больше выносить этого абсурда, Северус покидает мысли Гермионы и, не сдержавшись, закатывает глаза. — Очень остроумно, мисс Грейнджер, — замечает он. — Просто сражен вашим тонким чувством юмора. Гермиона не ожидает сама от себя такого, поэтому закидывает вверх голову и, зажмурившись, не может контролировать себя совершенно. Она смеется. Смеется заливисто и звонко, прихлопнув в ладоши. Радость захлестывает ее гигантской волной. Северус удивленно смотрит на Гермиону. Девчонка заразительно смеется, сморщив аккуратный нос. Как бы абсурдна ни была ее защита, отрицать бессмысленно: Северус не может в тот момент сконцентрироваться ни на чем другом, а это значит, что справляется она с поставленной задачей превосходно. Он смотрит на смеющуюся Гермиону и сам непроизвольно улыбается в ответ. Кажется, впервые с момента пребывания в Мэнор Грейнджер позволяет себе от души посмеяться. Северус снова чуть дергает уголком губ в полуулыбке. Странное чувство вновь прокатывается волной внутри него, вынуждая обреченно вздохнуть. Грейнджер вызывает в нем совершенно новые, необычные чувства, и он сам не понимает, как на них реагировать. Она слишком часто появляется в его мыслях. Северус все чаще ловит себя на том, что не может это контролировать. — Как успокоитесь, дайте мне знать, — небрежно взмахивает он рукой. Гермиона разгибается, утирая тыльной стороной ладони брызнувшие от смеха слезы, и пытается успокоиться. Она замечает, что и сам Северус выглядит чуточку мягче и раскованнее после этой минутной беспечности. — Я же справилась с поставленной задачей, верно? — самодовольно улыбнувшись, спрашивает она. Северус нехотя кивает. — Не могу не согласиться, — уклончиво отвечает он. Гермиона склоняет голову, снова слегка улыбаясь. Он никогда не скажет мне прямо, что я сделала что-то хорошо. Грейнджер и рада этому. Она привыкает находиться в ежовых рукавицах по жизни. Особенно в тех, что находятся на руках у Северуса. — Продолжим? — интересуется она. — Обещаю больше так не делать. Северус перехватывает в руке палочку. — Боевые, — наконец произносит он. — У меня есть чуть меньше часа до отправления в Хогвартс. Гермиона кивает, направляясь к нему. Отрабатывать боевые заклинания сложно в маленьком кабинете, но это никогда им не мешает. Наложив повторно защитные и оглушающие чары, Северус взмахивает палочкой, и в середине комнаты вновь появляется знакомый манекен для отработки заклинаний. Он садится на бортик кресла и небрежно машет рукой, давая Гермионе понять, что она может начинать. Северус внимательно за ней наблюдает, дает необходимые указания, осаждает за неправильную позицию и непременно награждает ее дюжиной замечаний, которые она смиренно принимает и тут же старается исправить. — Еще раз, — нахмурившись, произносит он. — Держите спину и стойте ровно, почему я вечно должен напоминать об этом? — Ясно, — коротко бросает она, расправляя плечи, — поняла. Гермиона чертит руну и произносит заклинание, но молчаливый манекен с насмешкой смотрит на нее пустыми глазницами, даже не сдвинувшись с места. Грейнджер это злит. Если я не могу обезвредить неодушевленный предмет этим заклинанием, как я могу быть уверена, что останусь жива, когда столкнусь с реальной опасностью! — Увереннее, — грозно произносит он. — Если манекен не может вам бросить заклинание в ответ, это совсем не значит, что нужно работать не в полную силу! Представьте, что перед вами настоящий враг! Желваки Грейнджер дергаются, когда она сжимает на мгновение челюсти, и, переступив с ноги, прищуривается, глядя на темный манекен. Воображение Гермионы работает слишком хорошо, всего через пару мгновений железный череп в ее глазах обрастает плотью и кровью, и перед собой она видит пожирателя, который заслуживает это заклинание. На Гермиону смотрят жестокие глаза Корбана Яксли. Магия вырывается из кончика палочки, и фурию отбрасывает в сторону. Северус небрежно взмахивает рукой, чтобы вернуть ее на место, и удовлетворенно кивает. Гермиона чувствует, как злость на простую железку горит под кожей. «Я думала о Яксли», — мысленно произносит она. — «Это предназначалось Яксли». — Неплохо, — резюмирует он, поднимаясь с места, — но и не хорошо. Северус останавливается возле Гермионы, вставая немного позади нее. Грейнджер чувствует тепло его тела с левой стороны спины. — Меньше размахивайте палочкой, — прикасается он к ее кисти, — держите руку прямо, выпрямите локоть. Северус ведет ладонью по ее предплечью, выпрямляет руку девушки полностью. Пальцы скользят ниже вдоль руки к запястью, поворачивая кисть так, как нужно. Гермиона непроизвольно облизывает губы, наблюдая за этим. — Ваша палочка — продолжение вашей руки, — звучит его низкий голос у нее над самым ухом, волнистая прядь девушки колышется, — а не дополнительный аксессуар. Гермиона нервно перехватывает волшебную палочку, переминаясь с ноги на ногу. В легкие снова попадает запах одеколона Северуса, и от этого сердечный ритм сбивается. — Стойте ровно, — опускает он руку на ее талию, слегка поворачивая корпус девушки. Грейнджер прерывисто и коротко вздыхает. Раньше он не касается ее, только дает указания. От теплого прикосновения вдоль позвоночника нестройным галопом бегут мурашки. Гермиона сглатывает. — Оба глаза держите открытыми, смотрите на жертву прямо, глаза в глаза, — снова звучит его голос слишком близко. Рука слегка дрожит, и он снова обхватывает ее запястье, слегка поворачивая под нужным углом. Гермиона старается сосредоточиться, запомнить все это в мельчайших подробностях, однако столь близкий контакт сбивает с толку, жар от его ладони чувствуется на коже прямо через ткань платья. Северус расцепляет пальцы с ее руки и, убрав ладонь с талии, делает шаг назад. — Заклинание, — требовательным тоном произносит он. Гермиона наполняет легкие воздухом. — Дуро! Яркая вспышка вырывается из кончика палочки и ослепительным шаром бьет в голову манекена, разбивая ее на сотни мелких кусков. Гермиона от неожиданности ахает, но Северус реагирует молниеносно, использует замедляющее заклинание, и мелкие осколки замирают в воздухе, после чего плавно возвращаются на место, собираясь воедино. Грейнджер прерывисто вздыхает, позволяя себе улыбку. — Совершенно другое дело, мисс Грейнджер, — произносит Северус. — Удивлен, что вам следует все показывать на пальцах. Гермиона сглатывает и поднимает на него взгляд. Северус смотрит ей в глаза, и она совершенно не может понять, что в них видит. Очень жаль, что она не знает самого главного: в ее глазах он видит точно тоже самое. — Практика никогда не будет лишней, — замечает она. Северус отводит взгляд первым, направляясь к столу. — Не спорю, — коротко отвечает он. Гермиона закрывает на мгновение глаза, стараясь вернуться в норму. Кожу на запястье обжигает прикосновение Северуса. Грейнджер старается сбросить с себя эти ощущения. Ей ничего другого просто не остается. Пусть и получается у нее с каждым разом все хуже и хуже. На следующий день Гермиона сидит в своей комнате, проснувшись слишком рано, потому что мысли не дают ей покоя. Однако в этот раз дело совсем не в человеке, с которым она проводит баснословное количество времени вместе. В середине ночи ее поражает очевидная, на первый взгляд, догадка. Крестражи. Она анализирует каждый из них, прокручивает в голове возможные места их нахождения и приходит к очевидному выводу. Темный Лорд кажется неожиданным и импульсивным, на первый взгляд, но на деле оказывается крайне предсказуемым. Он связывает крестражи с чем-то таким, что занимает немаловажную роль не только в истории магического мира, но и в собственной жизни. Личный дневник, кольцо его деда по материнской линии, Марволо Мракса, медальон Салазара Слизерина, кубок Пенелопы Пуффендуй… Очевидная связь поражает Гермиону. Меч Годрика Гриффиндора он не смог сделать крестражем, ведь он способен уничтожать темную магию, а это значит, что остается что-то такое, что связано с четвертым основателем. Кандидой Когтевран. Гермиона мучается без сна всю ночь, стараясь понять местонахождение особой вещи основательницы, и единственный возможный ответ вынуждает ее тело покрыться мурашками. Ей едва удается дождаться обеда до прибытия Северуса, чтобы поделиться этой новостью с ним. — Хогвартс? — с сомнением спрашивает он. — Разумеется, — нетерпеливо семенит она по комнате. — Это же очевидно! Том связывает крестражи не только с определенными предметами, но и с местами, — не может успокоиться она. — Если вы думаете, что Хогвартс не проверялся сотни и тысячи раз, то вы глубоко ошибаетесь, — настаивает Северус. Гермиона раздраженно вздыхает, останавливаясь на месте. — Нет же, вы не понимаете, — старается объяснить она. — Обычные волшебники и не смогут найти что-то подобное, крестраж может почувствовать только Гарри. Северус старается всеми силами не закатить глаза. — Что-то за все годы пребывания в школе он так и не почувствовал, — язвительно выделяет слово интонацией Северус, — наличие крестража в стенах замка. Гермиона злится. Она знает, что права, а еще понимает, что у нее нет времени объяснять что-то Северусу, если он и не собирается хоть немного постараться ее услышать. — Вы уже приготовили новое письмо? — раздраженно скрещивает она на груди руки. Северус также закрывается от нее аналогичной позой, с вызовом глядя в глаза. — Даже если и так, что дальше? Грейнджер заводит за уши волосы, намереваясь довести дело до конца. — Мне нужна моя сумка, — направляется она к Северусу, — там моя книга по символизму, хочу еще раз ознакомиться с перечнем, чтобы поставить неприметный знак, который поможет Гарри. Гермиона много раз рассчитывает на свою память, и пока ее не подводят воспоминания, но сейчас голова раскалывается от бесконечных тренировок, и она начинает сомневаться в своих знаниях. Северус использует невербальное акцио, хватает в ладонь сумку и одним резким движением протягивает ее Грейнджер. Гермиона сначала стоит неподвижно, а затем берет сумку в руку и начинает копаться, выискивая необходимую книгу. Озлобленность снова витает между ней и Северусом. Его раздражает ее импульсивность, ее слепая уверенность в себе и своих предположениях. Ее выводит из себя тот факт, что он ей не верит, не хочет услышать и гнет свою позицию. Да, они в одной лодке, но они слишком разные. И это бесит их в равной степени. Грейнджер открывает книгу и, усевшись на край кресла, начинает листать страницы в поисках подходящего знака. Северус подходит к столу, вынимает из верхнего ящика письмо и бросает его на страницы книги. Гермиона смотрит на мужчину исподлобья, раздражаясь все сильнее от его манеры общения, но он не видит этого взгляда, направляясь к окну и, скрестив руки на груди, молча начиная смотреть перед собой. Грейнджер тратит не больше пятнадцати минут на всё, убеждается в подходящем знаке целиком и полностью и, вскочив с места, оставляет в чернильнице перо, направляясь к Северусу. Протянув ему письмо, она терпеливо ждет, пока он обратит на нее внимание. Она нарочно громко вздыхает, теряя терпение, и Северус, по-прежнему глядя перед собой, резким движением хватает письмо, разворачивает его и бросает вниз быстрый взгляд. — Я не стану это отправлять, — коротко произносит он, бросая письмо на стол и снова начиная смотреть в окно. Грейнджер чувствует, как от злости моментально вспыхивают щеки. — Почему это?! — не понимает она. — Слишком очевидно, — резко произносит он, бросая на нее испепеляющий взгляд. — Вы бы еще карту нарисовали и прямым текстом написали, чтобы ваш благоверный избранный шел прямиком в Хогвартс! Гермиона зло смотрит на него в ответ, вскинув голову и нахмурив брови. — Всего два знака, они ничем не выделяются, как и все предыдущие! — рычит она. Северус делает шаг вперед, нависая над ней сверху. — Я не намерен терять еще одного ворона, мисс Грейнджер! — в той же манере отвечает он. Гермиона чувствует, как холодеют ладони. — Еще одного? — тише, чем следует, спрашивает она. Северус тяжело вздыхает, снова с прищуром глядя в туманное окно. — Себастьян не возвратился после отправки третьего письма, — помолчав, наконец произносит он. Гермиона переминается с ноги на ногу. — Но мы отправили пять писем, — вспоминает Гермиона. Северус сжимает челюсти. Он по-прежнему надеется на того самого, обожаемого Грейнджер Бога. Рассчитывает, что тот соблаговолит послать ей еще немного мозгов для более быстрого понимания очевидных вещей. Видимо, порой Бог слышит несказанные вслух молитвы даже неверующих людей. — Вы всем вóронам даете это имя? — негромко произносит она. — За это время не вернулись два вóрона, и теперь не возвращается третий?.. Северус ей не отвечает, но его молчание кажется очевиднее всяких слов. — Что же делать? — старается найти она решение. — Я должна дать Гарри понять, что ответ в Хогвартсе, — нервно облизывает она губы. — Возможно, и сам крестраж находится именно там… Северус резко разворачивается, окончательно потеряв терпение. — Вы подвергаете все опасности! — грозно произносит он, вынуждая ее отпрянуть. — Нельзя так опрометчиво себя вести! Злость вспыхивает на щеках Грейнджер с новой силой. — Но я должна им помочь! — Так почему вы просите моей помощи?! — со злостью произносит он. — Справляйтесь самостоятельно, раз вы такая умная! Мне безразлична ваша судьба и ваш блаженный альтруизм! Жар Северуса исходит волнами, воздух между ними почти искрится. Гермиона делает широкий шаг вперед, останавливаясь возле него настолько близко, что в приличном обществе это можно счесть неуместным. Она поднимает голову и смотрит Северусу в самую душу, чувствуя нестерпимое желание вывести его окончательно. Дрожь в теле побуждает довести дело до конца, под коленями зудит странное чувство. — Посмотрите мне в глаза, профессор, — жестко произносит она. — Посмотрите и скажите прямо, что моя судьба и я сама вам безразличны! Северус тяжело дышит, не прерывая с ней зрительного контакта. Его зрачки жадно пульсируют, раскрываясь ей навстречу. Карие радужки Грейнджер искрят, словно вырабатывая настоящее электричество. Он молчит. И она молчит. Только одна мысль Грейнджер вопит: «Прыгни с обрыва!» И Гермиона прыгает. Неведомая сила толкает ее из глубин собственной души, она поднимается на носочки, закрыв глаза, и, потянувшись, касается своими губами его губ. Северус вздрагивает, как от пчелиного укуса. Внутри девушки все сжимается от порыва, узлом стягиваясь внизу живота. Гермиона ошарашено касается пятками пола, распахнув глаза. Северус опешил. Гермиона видит удивление в каждой черте его лица, в распахнутых темных глазах и слегка приоткрытых, едва подрагивающих губах. В этот раз Северусу Снейпу впервые не удается крепко на лице держать свою маску. Молчание мужчины пугает Гермиону. Внезапный порыв затихает, отсутствие ответной реакции оглушает и спускает с небес на землю, вынуждая щеки стыдливо вспыхнуть. — Что вы делаете? — глухо произносит он. — Не знаю. Простите, — торопливо произносит она, судорожно сглотнув. — Простите, не понимаю, что на меня нашло, я… Она не заканчивает свой бессмысленный лепет. Пораженная собственной выходкой, она не сразу понимает, что происходит, просто в какой-то момент ощущает, как лопатки и затылок обжигает от соприкосновения с твердой поверхностью, и она чувствует на своих губах его губы. Зажмурившись, Гермиона судорожно выдыхает в поцелуй горячий воздух. Северус приподнимает ее голову, обхватив ладонью лицо, и жадно углубляет поцелуй. Гермиона не чувствует земли под ногами. И будто нет у нее больше плоти, нет ни единой косточки во всем теле, только его широкая ладонь, судорожно сжимающая ее талию и притягивающая к себе, и вторая рука, нетерпеливо и нервно скользящая с контура лица к затылку, слегка сжимающая волосы и оттягивающая назад. Он прижимает ее к себе, словно боится, что это лишь наваждение, очередная болезненная ночная фантазия, что она сейчас ускользнет от него с очередным пробуждением, именно сейчас, в следующую секунду. Исчезнет. Гермиона не исчезает. Она жадно отвечает на поцелуй, понимая наконец, что он видит в ней женщину. Как и она видит в нем мужчину. Склонив голову, Грейнджер судорожно выдыхает и снова наполняет легкие воздухом, утягивая его в очередной поцелуй. Стараясь насытиться, утолить нестерпимую жажду по нему, которая терзает ее не первую неделю. Позволяя ей наконец вырваться наружу, поглотить ее целиком и полностью. Сдаваясь, покоряясь. Прыгая со скалы вниз. Дрожащие руки Гермионы блуждают по его лопаткам, вырисовывая что-то неоднозначное. Комкая, сжимая, нетерпеливо хватая темный материал мантии. Пораженный, почти испуганный Северус осознает происходящее совсем не сразу. Грейнджер рушит в нем остатки былого самоконтроля, привязывает к себе, сама того не подозревая. Забывается все. Война, положение, состояние, даже сам Бог. Северус чувствует всем своим существом только Гермиону. Впивается в ее губы жадно, страстно и жарко, изо всех сил прижимает ее к себе, стараясь утолить этот голод, насытить этот порыв. Эту слепую привязанность. Железную, нерушимую связь, о наличии которой они оба до этого момента не подозревают. С ее губ срывается слабый стон, и от этого в сознании их обоих что-то щелкает. Северус останавливается, разрывая поцелуй, и, почти не дыша, медленно открывает глаза. Гермиона с искрящимися блеском испуга и желания глазами смотрит на него в ответ, не в силах произнести хоть слово. Ее влажные алые губы дрожат, щеки пунцовые. Северус почти испуганно делает шаг назад, выпуская ее лицо из ладони. Тело пробивает дрожью от осознания. Гермиона понимает, что нужно уносить ноги. Она даже не помнит, как проходит по туннелю к себе. Просто в какой-то момент понимает, что сидит возле своей кровати, поджав к груди ноги. И ее трясет.