Равноденствие

Гермиона глубоко вдыхает носом, наполняя легкие свежим воздухом, и выдыхает ртом. Она держит глаза закрытыми, подставляя лицо лучам заходящего солнца, и чувствует, как ветер треплет ее распущенные волосы. Она уговаривает Нарциссу этим вечером позволить ей постоять возле черного входа на воздухе, вдали ото всех, и женщина, окинув свою подопечную внимательным взглядом, соглашается, выпуская ее через черный ход с кухни домовиков на неприметную территорию участка, куда никто из жителей Мэнора не заходит. Гермионе было жизненно необходимо побыть минутку наедине с собой и хотя бы пару мгновений насытиться солнечным светом и свежим воздухом. События вчерашнего дня выбили ее из колеи. До вечера они с Северусом не пересекаются, ночью он не приходит ее тренировать, первую половину следующего дня отсутствует по понятной причине: исполняет свою роль в Хогвартсе, а вот после обеда Гермиона намеренно избегает встречи с ним, потому что осознает очевидное. Она просто не знает, как себя вести с ним дальше. Они теряют драгоценные часы тренировок, и Гермиона осознает свою глупость, ведь эти занятия в ее интересах, в первую очередь, однако треклятый страх сбросить с себя не удается. К вечеру Нарцисса готовит ее молча, бросает на девушку мимолетные многозначительные взгляды, но все равно не задает вопросов. Возможно, женщина понимает все сама, ведь она не глупа, но заговорить не решается, да и сама Гермиона на диалог и откровения совершенно не настроена. Вечер проходит без происшествий, Гермиона тратит все силы лишь в одном направлении: держать мысли под контролем, поскольку Том не единожды посещает ее сознание во время вечера. Гермионе удается всегда быть готовой. Что в который раз подтверждает факт того, как сильно ей следует быть благодарной Северусу за проделанную работу. Темный Лорд распускает приспешников раньше обычного, берет в этот раз Беллатрису с собой, от чего та расцветает на глазах, и в стенах Мэнора дышать становится чуть легче. Пожалуй, именно поэтому Нарцисса оказывается так благосклонна к просьбе Гермионы выйти на улицу. Двух самых опасных представителей клана нет на территории, а это значит, что всем немногочисленным оставшимся можно ненадолго перевести дух. Гермиона снова делает глубокий вдох, прислоняясь затылком к закрытой двери. Воспоминания о вчерашнем инциденте вновь вспыхивают под веками. Гермиону пугает не факт случившегося, а осознание того, что она совершенно не понимает, как ей быть дальше. Как им обоим быть дальше. Потому что она не может больше бегать от самой себя. Она говорит себе постоянно, что Северус ей нужен исключительно для того, чтобы выжить. Теперь она не может заставить себя даже так думать. — Мисс Грейнджер? Гермиона не вздрагивает, словно только и ждет момента, когда слуха коснется собственное имя, которое должно быть произнесено только его тоном. Только его тембром голоса. Именно в такой тональности. Она поднимает веки. Весь мир оказывается подернут синеватой резкой дымкой от того, что лучи уходящего солнца пригревают ей веки. Она опускает взгляд. Северус направляется к ней медленно, не сводит с нее внимательного, наигранно серьезного взгляда. Теперь она понимает разницу. Видит ее. Он не мог не почувствовать в тот момент того же, что испытывает она. Просто не мог. Она видит в его глазах отражение себя самой, как и он видит себя в ее карих радужках. Глупо бегать от себя самого, когда даже бежать некуда. — Добрый вечер, — зачем-то произносит она. Так глупо, что она чудом не морщится от собственных слов. Северус делает это вместо нее. — Бросьте, — отводит он на мгновение взгляд в сторону, — мисс Грейнджер, почему вы пропускаете сегодняшнюю тренировку? Гермиона жмет плечами. Потому что я побоялась смотреть вам в глаза. — Потому что мне нужно было подготовиться к вечеру, — на одном духу произносит она. Северус фыркает. — Врать вы так и не научились, хотя следовало бы, — сдержанно произносит он. Солнечные лучи лижут горизонт. Гермиона намеренно смотрит на закат, заранее зная, что перед глазами будут бегать блики, когда она отведет взгляд. Так даже лучше. Ей не хочется видеть его извинения в каждом взгляде. Ей не хочется что-то ему объяснять. Она целует его вчера, потому что этого хочет. Гермиона не жалеет об этом, нет у нее на это времени. Каждый день она живет с установкой, что на следующий может что-то произойти. Что этот самый день может просто не наступить. Она имеет право вырвать драгоценные пару часов, чтобы немного прийти в себя и все это переварить. Гермионе это удается. Осознание приходит окончательно. Она бы повторила это, если бы он ей позволил. Ей жаль, что она не может залезть к нему в голову, как это делает он, чтобы понять, чего хочет сам Северус на самом деле. — Хорошо, — сдается она, время приобретает ценность прямо на глазах. — Мне надо было подумать над тем, что случилось между нами. Северус сглатывает, совершенно не ожидая услышать такой ответ. Он подходит ближе, загораживая своей фигурой последние лучи уходящего солнца. Гермионе ничего не остается, кроме как начать смотреть на Северуса. Ладони моментально облачаются в перчатки холодного пота. Северус смотрит ей в глаза, подбирая слова. — Подумали? — первым нарушает он молчание. Гермиона слышит совершенно новые нотки в его тоне. Нет той язвительности, скорее неуверенность в собственном вопросе, опасения. И немой вопрос в глазах. Гермиона кивает. — Да, подумала, — глядя ему в глаза, отзывается она. Северус поражается ее переменам в стенах этого поместья. Прежней Грейнджер словно больше нет. На него смотрит уверенная в себе девушка со стальным стержнем характера. Воин, потенциал которого он раскрывает все сильнее с каждой последующей беспощадной тренировкой. — А вы? — задает она встречный вопрос. Северус распахивает губы, намереваясь ответить, как вдруг Грейнджер бросает взгляд за его спину, и в ее взгляде читается страшный испуг. Мужчина резко оборачивается на сто восемьдесят и чувствует всеми фибрами души, что делает это вовремя. Фенрир стоит позади них, внизу лестницы, не сводя внимательного взгляда с них обоих. Гермиона моментально понимает свою первую оплошность возле лабиринта и вторую, которую совершает в этот самый момент. Сивый — оборотень, обладающий феноменальным чутьем. Он тогда говорит ей о том, какой сильный у нее запах, сейчас он находит ее по той же причине, хотя в этой части участка никогда никого не бывает. Грейнджер сама приводит его сюда, она для Фенрира — маяк в непогоду. Гермиона чувствует себя крайне бестолковой. — Что ты здесь вынюхиваешь? — резко произносит Северус грубым тоном. Рукой Снейп непроизвольно тянется назад, касается запястья Гермионы и жестом заводит ее за себя. Грейнджер слушается, делая пару мелких шагов в сторону. Широкая спина Северуса закрывает ее от Фенрира. Сивый тяжело дышит, явно собирает воедино картинку в своей голове и скалит зубы. Он не глупый, таких Темный Лорд возле себя не держит. Повадки и манеры у него, может, и не безупречны, но голова соображает. И это сейчас не на руку ни Гермионе, ни Северусу. — В лабиринте непорядок, — неоднозначно произносит Сивый. — Надо решить один вопрос. Спускайся. Гермиона бросает взгляд на по-прежнему заведенную за спину руку Северуса. Ей хочется прикоснуться к нему, сжать пальцы, дать понять: иди, я прикрою спину, однако она не успевает этого сделать. Ей не хватает доли секунды. — Только быстро, у меня масса дел, — холодно чеканит он, направляясь к нему. Гермиона отдергивает руку, заводя ее за спину. — Не сомневаюсь, — скалит зубы Сивый. — Это будет быстро, обещаю. Гермиона с тревогой смотрит на лопатки удаляющегося все дальше Северуса, но держит бесстрастное выражение лица. Даже когда Сивый смотрит на нее в последний момент перед тем, как Северус поворачивает в сторону лабиринта, ей удается безразлично посмотреть в глаза оборотню и не отвести взгляд первой. Когда они оба скрываются за поворотом, Гермиона срывается с места, направляясь следом за ними. Северус нутром чует, что так просто все не закончится. Он идет впереди в сторону лабиринта, но чувствует взгляд Фенрира на своих лопатках. Снейп ощущает уверенность, когда понимает, что предусмотрительно оставляет свою волшебную палочку в правом рукаве мантии. — Что за вопрос необходимо решить? — строго интересуется Северус, дернув на мгновение головой в сторону Сивого. Оборотень продолжает идти следом, точно ищейка, пока тянется рукой к своей волшебной палочке в кармане разорванной мантии. — Яма с грязнокровками, — придумывает на ходу Сивый. — Объяснять долго, проще самому все увидеть. Северус понимает очевидную вещь. В лабиринт войдут двое, а вот выйти, скорее всего, придется кому-то одному. Он заходит в туманный рукав неприветливого лабиринта под сгущающиеся сумерки и начинает про себя считать до пяти. Раз. Несколько широких шагов. Клубы тумана закручиваются под ногами. Два. Виднеется первый поворот. Шаги Фенрира подстраиваются под его собственные, внутри лабиринта становится все темнее. Три. Чувства обостряются. Сердце начинает стучать в груди быстрее. Еще три широких шага. Четыре. Поворот. Мантия шелестит следом. Фенрир отстает ровно на семь шагов. Палочка скользит из рукава в ладонь. Северус плотно сжимает ее между пальцами. Пять. Вспышка. Северус уворачивается и ускоряет шаг, намереваясь завести оборотня поглубже в лабиринт подальше от особняка. Еще одна вспышка, за ней следует еще одна. Лоб обжигает резкой болью. Ветка сильно хлещет ему по лицу. Живая изгородь могла бы загореться, если бы не была заколдована. Заклинания летят мимо, Сивый бросает вслепую. Снейп минует еще один поворот, встает спиной к стене, слышит приближающиеся грузные шаги оборотня. Его зубы клацают, слышится утробный рык. Сивый настроен решительно. Его желание очевидно: убрать Снейпа, чтобы получить долгожданную кровь магглорожденной, которую сейчас, кроме Северуса, никто не охраняет. Северус вслушивается, сжимая в ладони палочку. Четыре шага Фенрира до оптимальной точки. Ничего не видно, но этого и не требуется. Главное, слышать. Мужчина резко вскидывает руку. — Петрификус тоталус! Грузный звук дает Северусу понять, что цель достигнута. Выждав несколько секунд и поняв, что посторонних звуков больше нет, Снейп медленно выходит из-за поворота и бросает в воздух шар света из кончика палочки. Блуждающий огонек освещает туманный коридор. Северус видит небрежно раскинутые ноги оборотня, неловко брошенные по сторонам руки и его осоловелый взгляд. Он слишком много знает, необходимо лишить его этих воспоминаний. Выставив вперед палочку, Северус одними губами шепчет: — Обливиэйт. Светлая витиеватая полоса магии забирает воспоминания оборотня, не причиняя ему вреда. Северус глушит шар света, восстанавливает поврежденную живую изгородь и широкими шагами направляется обратно к особняку. В какой-то момент он открывает и закрывает рот, чтобы звон в ушах прекратился, и это не с первого раза, но помогает. Над Мэнором блуждают густые сумерки, когда он возвращается к задней двери для прислуги, но не застает там Гермиону. Встревоженно вздохнув, он идет обратно в дом, стараясь себя одернуть. Здесь больше нет никого, кто причинил бы ей зла. Она в доме. Он не понимает, почему ноги сами несут его в свой кабинет, но идет он именно туда. Подсознательно, наверное, чувствует, что может пройти по туннелю в ее комнату, если это будет необходимо. Открыв дверь, Северус моментально бросает взгляд на диван возле камина и едва сдерживает вздох облегчения. Гермиона поднимает взгляд от книги и, как ни в чем ни бывало, смотрит на него так, будто они заранее договариваются встретиться на тренировку. Грейнджер чуть хмурит брови, пусть и старается держаться спокойно. — Что с вами? — интересуется она. Звучит абсурдно, но так даже проще воспринимать всю ситуацию в целом. Северус закрывает за собой дверь и проходит к своему столу, усаживаясь в кресло. — А что со мной? — немного расслабленно и безразлично задает он встречный вопрос, намереваясь без надобности разгрести бумаги на столе. Гермиона поднимается с места. — Ваш… лоб, — произносит она, оставляя книгу на столике, ни единой строчки которой не прочла. Северус хмурит брови, и боль тут же дает о себе знать. Подняв руку, он прикасается пальцами к пульсирующей точке, чувствуя что-то горячее и липкое. Он подносит пальцы к глазам. На подушечках пальцев кровь. Ветка ударяет его сильнее, чем он думает. — Пустяки, — небрежно произносит он, хватая из пачки салфетку, чтобы вытереть пальцы. Гермиона без слов подходит к книжной полке, берет оттуда аптечку, которой сама же периодически пользуется во время тренировок, и подходит к столу Северуса, присаживаясь на его край. Мужчина поднимает взгляд. — Не стоит… — Надо обработать, — произносит она таким жестким тоном, что сама поражается, но не подает виду. Северус не находится с ответом. Гермиона достает вату и баночку с обеззараживающим средством. — Как так вышло? — старается заполнить молчание Гермиона беспечной болтовней. Северус понимает, что это сейчас — лучшее решение. Он поддерживает ее глупую затею. — Мне пришлось говорить с Фенриром чуть жестче, чем хотелось бы, — неоднозначно отвечает он. — Кто знал, что он схватится за волшебную палочку. Звучит это, может, и беспечно, но и он сам, и Гермиона понимает, что все к этому и идет изначально. Глупый треп вынуждает их обоих избегать разговора, который прерывает Фенрир. — Я так и поняла, что следует воспользоваться тем самым крайним случаем, — произносит она и вынимает свою волшебную палочку, оставляя ее на столе. Северус смотрит на нее, стараясь теперь действительно влиться в суть разговора. Значит, ему не показалось. Гермиона смачивает вату спиртовым раствором, не глядя на Северуса. — Вы все видели? — старается до конца разобраться он. — Конечно, — спокойно отзывается Гермиона, оставляя на столе баночку с раствором. — Я наложила оглушающие чары на лабиринт, чтобы в доме никто не услышал и не увидел того, что там происходит. Она усаживается на столе ровнее, поворачиваясь к Северусу. — Поднимите голову, чтобы мне было удобнее, — сдержанно произносит она, потянувшись к нему. Северус и сам не понимает, почему так делает, но выполняет ее просьбу без лишних слов. Гермиона, слегка прищурившись, рассматривает неглубокую рану под светом лампы, а затем прикасается пальцами к лицу мужчины, чтобы было удобнее. Прикосновение ее теплых рук вызывает дрожь вдоль позвоночника Северуса. — Значит, мне не показалось, — хмыкает он. — В какой-то момент, когда полетели заклинания, я даже сначала решил, что это вы. Гермиона на мгновение смотрит ему в глаза. — Что заставило передумать? — интересуется она и прикасается ватой к ссадине. Действительно, что заставило его передумать? Я же дважды пыталась его убить. Северус чуть морщится, но не произносит ни звука. Гермиона заботливо убирает тонкий ручеек крови и, перевернув вату, снова касается ссадины. Он смотрит на нее. — Все летели мимо, — жмет он плечами, — а вы не промахиваетесь. Гермиона на мгновение замирает, чувствует на себе взгляд мужчины, но старается смотреть только на ссадину. Она не отвечает. Кровь в ране уже остановилась. Гермиона бросает вату в мусорное ведро и берет в руки палочку, намереваясь воспользоваться банальным заживляющим бытовым заклинанием для такой мелочи. — Значит, вы подумали над тем, что вчера произошло, — снова нарушает он молчание. Запястье Гермионы непроизвольно дрожит на долю секунды, но она быстро берет себя в руки. Этот разговор должен случиться, нет смысла оттягивать. Грейнджер взмахивает палочкой. — Да, — кивает она. Светлая магия затягивает маленькую ранку прямо на глазах. — Сначала я хотел принести извинения… — Не стоит, — тут же отвечает она, глядя ему в глаза. — Но передумал, — заканчивает он мысль. Гермиона откладывает палочку на стол и опускает руку рядом с бедром, продолжая смотреть ему в глаза. Она осознает, что сомнений у нее больше не остается. Никаких. Совершенно никаких. Ей нет дела до сторонних взглядов и слов, ей совершенно на всех других плевать. Ее сердце делает выбор в условиях этой поганой войны, и у нее больше нет сил его за это корить. Однако она хочет знать, что он думает по этому поводу на самом деле. — Почему вы это сделали? Только в лоб. Если и разбираться со всем сразу, то без лишних слов придется задавать вопросы. Только прямо, без уверток. Северусу все эти разговоры досаждают, они вызывают раздражение, пусть он и понимает, зачем она это делает. — Вечно вы доводите меня своими пустыми вопросами, — в сердцах пылит он. — Почему? — спокойно повторяет она. — Ответьте мне. — Почему? — поднимаясь с места, переспрашивает он, нависая над ней сверху. — Вы хотите знать почему? Гермиона поднимает взгляд, продолжая сидеть на столе в расслабленной позе. Она все решила. Какое бы решение он сейчас не принял, для себя она уже все решила. — Да. Существует неоспоримая истина о том, что мозг со временем все обесценивает. Например, вы наконец получаете долгожданный подарок. Ваш мозг готовится к этому событию, собирает в себе со временем огромный запас серотонина. И вот вы открываете этот подарок, и ваш организм взрывается долгожданной реакцией. Мозг вырабатывает в это мгновение большое количество гормона радости. Вы счастливы. Вам кажется, что вы никогда не были счастливы так сильно, как в этот миг. Однако когда вы смотрите на этот подарок на следующий день, реакция уже не такая бурная. Ведь мозг уже отдал то, что ему следовало. И через пару недель или месяцев вы смотрите на этот подарок и думаете: хм, и стоило ли так реагировать? Обычная вещь. Знаете, почему мозг так делает? Ради выживания. Эта особенность сформировалась в сознании человека миллионы лет назад, ведь нам нужно всегда быть готовыми к новым ощущениям, новым эмоциям и событиям, чтобы не пропустить сигнал об опасности. Было бы здорово избавиться от этой функции, не находите? В современном мире чувствуешь свою неполноценность из-за этого. Какова вероятность выйти из дома и стать обедом для доисторического млекопитающего? Вот именно. Печально, что даже сейчас наш мозг по умолчанию сосредоточен на выживании и опасности, а не на радости и обычном счастье. Именно это и происходит с Гермионой. Она все время так старается заметить все сигналы об опасности, что ее мозг прекращает обращать внимание на то немногое хорошее, что происходит с ней в жизни. Наверное, поэтому и другие перестают видеть в Гермионе тот самый долгожданный подарок. За одним исключением. Ведь Северус, оказывается, понимает ее, как никто другой. Он испытывает точно тоже самое. Быть может, именно поэтому она так сильно выводит его в первый месяц пребывания в Мэноре. Потому что страшно сильно оказывается на него похожа. — Я не знаю, — честно признается Северус, снова бросая взгляд на ее губы. Гермиона кивает, судорожно сглотнув, и делает точно тоже самое, чувствуя, как почти сразу начинает сбиваться дыхание. — Я тоже, — шепчет в ответ она. И они тянутся одновременно, чувствуя непреодолимую потребность друг в друге.