Равноденствие

— Пэнси, — надрывно шепчет Гермиона. — Господи, Пэнси, что там такое… Паркинсон дышит поверхностно, грудная клетка девушки вздымается и опускается так часто, словно дыхание принадлежит зайцу, а не человеку. Левую руку, сжимающую палочку, сводит на мгновение судорогой, но Пэнси стряхивает невроз и снова начинает двигаться вперед по направлению к силуэту. Ее трясет от ужаса, но она делает это. Делает, потому что хочет убедиться в том, что ей просто кажется, и на деле все не так страшно. Стоящий в глубине камеры человек кажется слишком низким, либо он просто сидит на коленях. — Пэнси, скажи мне, — Гермиону всю трясет, она до побелевших пальцев держится за прутья камеры, — что в камере… Паркинсон не отвечает, делая последние два шага, которые помогут ей увидеть то, что не в силах разглядеть Грейнджер. Как только тусклый свет от палочки попадает в дальнюю часть камеры, Паркинсон с головы до ног окутывает волна ужаса и отвращения. Пэнси чувствует, как дрогнули колени, стены камеры, кажется, начинают двигаться на нее, съедая, сжирая, поглощая в себя. Вбирая ее энергию, ее страх, остатки ее жизни. Каменной кладки нет на полу этой камеры, вместо нее темная сырая земля. Почти черная, идеально подходящая для сельского хозяйства. Неудивительно. У такой земли неподражаемое удобрение. Над поверхностью виднеется белое, точно полотно, обнаженное тело девушки. Она не сидит на коленях, ее тело наполовину оказывается закопано в землю. Тонкие руки несчастной раскинуты в стороны, на стиснутых запястьях кандалы, цепи тянутся к крючкам на противоположных стенах. Голова девушки откинута назад. Карие глаза трупа — Пэнси не сомневается, что это именно труп, — открыты. Кажется, будто последней волей усопшей была мольба. Мольба Бога о скорейшей смерти. — Пэнси, я больше не могу, — не выдерживает она. — Я захожу. — Нет, Бэмби! — словно впервые за последние несколько минут делает вдох Паркинсон. Однако Грейнджер уже входит в камеру. — Бэмби, не смотри! — умоляет слизеринка. — Не надо! Гермиона не слушает ее. В несколько широких шагов она подлетает к ней и выставляет вперед палочку. Пэнси видит, как от лица Грейнджер отливает кровь. Даже ее губы становятся белее прямо на глазах. Грейнджер пустым взглядом смотрит на жертву. — Она мертва? — это первое, что она говорит. «Надеюсь, — думает Пэнси, — это в данный момент лучшая участь» Паркинсон смотрит на бескровный профиль Грейнджер. — Мне жаль, — негромко произносит она. Гермиона сглатывает. — Это не Лайза, — слишком спокойно отвечает она. — У Турпин глаза зеленые. И она обрита наголо. Непонятно, как это вообще работает в стрессовых ситуациях, но Пэнси от этой новости становится несказанно легче. Оцепенение отпускает, сердце уже не так сильно бьет по ребрам. Паркинсон делает еще шаг к светловолосой девушке, чтобы вглядеться в мертвое лицо, но тут же дергается назад. — Твою мать. — Что? — округляет глаза Грейнджер. — Она жива? — сама не верит она в то, что говорит. Пэнси закрывает нос рукой. — Нет, — отрицательно качает она головой. — Она мертва. Просто я поняла, как она умерла. Увиденное ошеломляет Паркинсон до ледяных колючих мурашек по всему телу. Грейнджер отсюда не видно, придется сказать вслух. — Кто-то забил ей дыхательные пути землей, — потрясенно отзывается она. — Она умерла не от магии и не от телесных увечий, — Пэнси сглатывает. — Она умерла от удушья. Гермиона потрясенно качает головой, потому что тут же вспоминает слова темной волшебницы, которые она говорит ей в порыве злости, когда наносит увечья. «Грязнокровки — смрад с подошвы чистокровных волшебников. Ваша участь — быть под нашими ботинками». Это могла с ней сделать только Лестрейндж. Метафорично увековечить свои слова на очередной ни в чем не повинной магглорожденной девушке с карими глазами. — Бэмби, нам надо уходить, — берет ее Пэнси за руку. — Мы не сможем ей ничем помочь. Надо уходить. Гермиона чувствует, как Паркинсон тянет ее за руку, но не может перестать смотреть на безымянную девушку. Она много дней и даже недель старается уговорить себя, что пора охладеть к чужим людям, нужно думать только о себе и о близких, но… Перед ней находится зарытая по пояс в сырую землю магглорожденная девушка, погибшая от удушья, потому что ее дыхательные пути оказываются забиты землей, и Гермиона задумывается. Сколько ей лет? На вид не больше шестнадцати. На каком факультете она училась? Возможно, на Хаффлпаффе. Хорошо ли она училась? Быть может, была лучшей в группе. Она могла отлично играть в шахматы или разбираться в растениях. На Рождество каждый год возвращалась домой, а ее младшая сестра плела косы из ее густых светлых волос. В ее карие глаза мог влюбиться сокурсник. И у нее впереди могла быть целая жизнь, двое или трое таких же светловолосых детей и свой дом в немагической Британии. Она бы помогла своей дочери выбрать волшебную палочку, купила бы ей сову или жабу. Смотрела бы на то, как Хогвартс-экспресс мчит по рельсам в сторону волшебного мира, чтобы дать ее дочери знания, которыми владеет она. И она бы состарилась, эта кареглазая девушка. Ее светлые волосы отливали бы благородной сединой, вокруг бегали внуки, а она сидела бы в кресле-качалке, дышала свежим летним воздухом и щурилась на солнце, понимая, что прожила прекрасную жизнь. Только реальность оказывается такова, что кареглазая светловолосая магглорожденная оказывается распята в темнице под Мэнором обнаженная и зарытая в землю по пояс с забитыми дыхательными путями. Она мертва. Она мертва. Гермиона чувствует, как по щеке бежит слеза. Единственное, что может сейчас сделать Гермиона: оплакать ее несправедливую, ужасающую смерть и попросить Бога, чтобы он уберег и упокоил ее чистую невинную душу. Грейнджер смахивает с щеки слезу и, сжав ладонь Пэнси, выходит из камеры. — Лайзы здесь нет, — произносит Пэнси, когда они заканчивают осматривать все камеры. — И времени больше нет, Бэмби, мы и без того слишком много его потратили. Гермиона сглатывает, согласно кивая. Судьба Лайзы по-прежнему остается в ее руках. Гермиона знает, что она жива. Она в этом уверена, не сомневается ни на секунду. Отсутствие Темного Лорда и благосклонность Нарциссы проливает свет на возможный ответ на вопрос, где она. Лайза может быть временно наверху благодаря милосердию миссис Малфой. — Уходим, — шепчет Грейнджер. Они минуют коридор, прилагают усилия, чтобы открыть железную дверь, и поднимаются по лестнице наверх. Оглянувшись по сторонам, Пэнси снова берет за руку Гермиону, и они идут к задней части дома в полутемную помытую кухню, работники-домовики которой видят десятый сон. Девушки лавируют между разделочных столов и плит, обходят кладовку и следуют по узкому коридору к неприметной деревянной двери, из которой один раз выходит Гермиона несколько дней назад. Пэнси открывает замок, и холодный ночной воздух откидывает им назад волосы. Они стоят на пороге, стараясь надышаться. Гермиона не выпускает руки Пэнси. Ей почему-то кажется, что может случиться непоправимое, если она ее отпустит. — Как ты сможешь выйти? — спрашивает Гермиона. Пэнси оборачивается к ней. — У меня же есть право выхода, — слабо улыбнувшись, объясняет она. — Пока Яксли здесь нет, я еще могу уйти. Поторопимся. Паркинсон тянет ее за собой, и они спускаются с крыльца. Лунный свет позволяет видеть. Слабо, но видеть. Свет на палочках они не зажигают, чтобы себя не выдать. Они бредут вдоль дома в сторону невысокой живой изгороди, в двух метрах от которой находится граница барьера. Они падают на колени возле кустов, оглядываясь по сторонам. Им по-прежнему удается оставаться незамеченными. Пэнси поворачивается к Гермионе и обхватывает ее лицо ладонями. — Береги себя, Бэмби, — глядя ей в глаза, просит Пэнси. — Я твою задницу больше прикрывать не смогу. Гермиона измученно улыбается, обхватывая запястья Пэнси пальцами. В глазах закипают слезы. — Обещай убраться отсюда подальше, — шепчет Гермиона, сильнее сжимая ее тонкие руки. — Обещай, Персефона. Обещай мне. Глотку Паркинсон сдавливают слезы. — Ладно, — несколько раз кивает она. — Хорошо, Бэмби. — Я хочу увидеть тебя снова, но не в условиях этой войны, слышишь? — по щеке бежит слеза. — Не возвращайся сюда по своей воле, прошу тебя. Глаза щиплет от слез, мешая видеть. Паркинсон импульсивно притягивает Грейнджер к себе, обвивая руками шею и заключая в объятия. Оставить ее здесь кажется Пэнси самым глупым решением в целом мире. Мысль загорается сама. — Идем со мной, — выпуская ее из объятий, смотрит на нее Пэнси. — Что? — испуганно расширяются глаза Гермионы. — Идем со мной, — повторяет она, обхватывая ее лицо. — Сбежим отсюда вместе. Бэмби, прошу тебя. Гермиона надрывно вздыхает. По щекам бегут слезы, она качает головой из стороны в сторону. Она не может этого сделать. Она не сможет уйти отсюда без… — Пэнси… — Давай сбежим вместе, — блестят от слез глаза Паркинсон. — Барьер меня не пропустит. — Я тебя собой закрою, — надрывно выдыхает Пэнси, — только руку мою не отпускай, — сжимает она ее пальцы, когда в полутьме нашаривает ледяную ладонь. Гермиона бросает взгляд вниз. — Пообещай не отпускать мою руку, что бы ни случилось, — просит Пэнси. — Я вытащу нас обеих отсюда, только держи меня за руку. Грейнджер поднимает взгляд. Она не успевает принять решение, кивает на чистом автомате. Пэнси заразительно широко улыбается, и Гермиона запоминает эту улыбку. Смешинки вокруг глаз, мокрые от слез щеки, растрепанные темные волосы, разделившуюся на две части челку и веснушки на крыльях носа. Паркинсон поднимается на ноги, и Грейнджер встает следом. Мерцающий барьер манит своим голубоватым светом, купол отражается в блестящих глазах Гермионы. Они подходят все ближе и ближе, Грейнджер не может оторвать от него взгляда. И ее сердце рвется обратно. Глупый орган начинает скулить, ныть, обливаясь кровью и причиняя чудовищную боль, вынуждая ее поморщиться. Грейнджер оборачивается назад на молчаливый и холодный Мэнор с темными окнами, мерцающий ледяным бездушием в свете полной луны. Инстинкт самосохранения срабатывает, незримая нить, связывающая ее с человеком, который находится в стенах поместья, натягивается. Северус словно передает ей свое чутье. Чувства обостряются. Я не смогу пройти через барьер. Паркинсон тянет руку вперед, носок ее ботинка находится в нескольких сантиментах от мерцающего купола, время словно замедляется. Гермиона сдавленно вздыхает, расширяя в ужасе глаза. — Персефона, — с истинным испугом шепчет одними губами Гермиона, и невидимая сила делает это за нее. Ее ладонь выскальзывает из руки Пэнси в тот же самый момент, когда носок ботинка слизеринки попадает за магический барьер. Сердце пропускает удар. И весь мерцающий купол начинает ослепительно сиять. Срабатывает система защиты. Гермиона падает назад, не удержав равновесие, и больно ударяется локтями, но не обращает на это внимания. Тело Пэнси моментально начинают обвивать блестящие путы, и девушка истошно кричит, широко распахнув рот. — Пэнси! — забыв про осторожность, кричит Гермиона и тут же накрывает ладонями рот. В окнах Мэнора начинает зажигаться свет. Гермиона даже не замечает этого, поднимается на колени и тянется к Паркинсон, намереваясь схватить ее за руку, оттащить от барьера, освободить ее, спасти от всего этого. Однако она не успевает к ней прикоснуться. Сначала ей кажется, что из-за слез все плывет перед глазами, но в следующее мгновение понимает, что реальность закручивается перед ней. Через секунду она чувствует не почву под ногами, а твердую поверхность. Ее предплечья стискивают чьи-то руки, встряхивают, стараясь привести в чувство. — О чем ты думала! — кричит на нее Северус. — О чем ты только думала! Грейнджер не сразу понимает, что с улицы в кабинет Северус трансгрессирует вместе с ней. Гермиона не может дышать, она даже не слышит себя, ее душат слезы, градом льющиеся по щекам. Он снова трясет ее за плечи. — Я думала о Пэнси, Северус! — не своим голосом произносит Гермиона, рыдая без остановки. — Я думала о Пэнси! Прости меня! — истерично повторяет она. — Прости, прости, Северус, прости меня, я думала о Пэнси! Она задыхается в слезах, закрывая лицо ладонями. Северус беспомощно открывает и закрывает рот, не понимая, что ему сделать. Он оборачивается, глядя в окно, и видит, как к границе барьера стекаются пожиратели. Снейп судорожно выдыхает. Объяснение приходит моментально. Мисс Паркинсон уличают в предательстве. К сожалению, теперь они не могут ей помочь. Все оговаривается заранее. Они все знают протокол, который следует после подобного происшествия. Теперь их на одного меньше. Северус прижимает к себе истошно всхлипывающую Гермиону, и она вжимается носом ему в грудь, судорожно сжимая пальцами мантию на его лопатках. Северус знает, сколь многое для Грейнджер стала значить Пэнси Паркинсон за каких-то полтора месяца. Он обнимает ее, опустив ладонь на волосы и позволяя выплакаться. Он больше ничего не говорит, лишь держит ее в своих руках, мысленно поблагодарив того самого духовного покровителя Грейнджер за то, что он успевает передать ей его сигнал и почувствовать опасность за пару секунд до неизбежного. Гермиона вжимается носом в плечо Северуса и открывает глаза, глядя за его спину в окно. На лужайке возле мерцающего купола на земле лежит извивающееся тело Пэнси, опутанное магическими веревками. Вокруг нее стоят Пожиратели, неопрятная копна кудрявых волос выделяется среди них. Лестрейндж что-то рявкает, и алая вспышка вырывается из ее палочки. Круциатус прилетает в Пэнси, и наполненный ужасающей болью крик прорезает пространство поместья Малфоев. Гермиона зажмуривает глаза. Это не помогает. Она продолжает слышать вопли Беллатрисы и истошные вопли от мук Персефоны.