Равноденствие

Гермиона откладывает перо в чернильницу и встает с места, на ходу складывая пополам пергамент. Опустившись на колени возле постели, девушка поддевает пальцами половицу. Ей приходится приложить усилия, чтобы уложить лист ровно. В маленьком тайнике совершенно не остается места. Грейнджер бросает взгляд на аккуратную стопку писем. Сжав губы, Гермиона сглатывает и опускает половицу на место, осторожно скрывая свой маленький большой секрет. Бросив взгляд на часы на полке, Гермиона вынимает из-под матраса палочку и, убрав ее за пояс, подходит к камину, поворачивая по часовой стрелке голову гаргульи. Склонившись, она без колебаний входит в туннель. Каменная лестница собирается, возвращаясь на место. Сегодня они почти не говорят. Перекидываются парой фраз по поводу письма для Гарри, Гермиона ставит знаки, кладет в деревянный цилиндр послание, и Северус зовет Себастьяна номер шесть, чтобы отправить очередное письмо. Грейнджер к вóронам больше не подходит. Не потому что у нее остается страх перед ними, а потому что каждый из них не похож на предыдущего. Себастьяна, которого знала она, давно уже нет в живых. Тренировка разума проходит также в молчании. Гермионе уже не требуется разжевывать, что и как делать, она справляется с атаками любой сложности просто превосходно. Пожалуй, даже слегка превосходит своего учителя, но лишь в некоторых аспектах. Боевые отрабатывать становится немного интереснее, потому что Гермиона без конца представляет трех людей вместо железного манекена с пустотами вместо глаз. Одно заклинание разбивает в щепки голову Беллатрисы, другое отрывает руки Корбану, третье превращает Темного Лорда в пепел. Если бы все было так просто, как в границах этой комнаты, Гермиона в ту же секунду спустилась бы вниз и с твердой рукой всех бы поголовно перебила. Однако все не так просто. И не только это. Чем сильнее приближается день начала войны, тем более напряженным становится Северус. Они, разумеется, договариваются, что все должно быть без сантиментов, но Гермиона буквально видит, о чем он думает. И с каждым днем ее доводит это все сильнее. Северус четко представляет себе, что будет с ним в день битвы, пусть и старается это скрыть. Гермиона это видит, чувствует. И ее это убивает. — Когда ты прекратишь думать об этом? — взрывается наконец Гермиона, опустив вниз палочку. Северус опускает свою, бросая на мгновение вниз голову. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — неопределенно машет рукой в воздухе он. — Брось, — пылит Грейнджер. — Твои мысли о смерти такие громкие, что мне дышать в этой комнате тяжело! — вскидывает она руки. — Почему ты так часто стал об этом думать?! Считаешь, я не чувствую?! — тычет она себе в грудь. — Северус, Господи, я все чувствую, как ты не понимаешь! Северус закрывает на мгновение глаза, присаживаясь на край стола. Отложив в сторону волшебную палочку, он опускает руки рядом с собой. Гермиона снова права. Чем ближе день битвы, тем чаще он об этом думает. Беда во всем этом в том, что эти мысли живут с ним слишком много лет. Просто впервые за все это время хоть кто-то это замечает. — Исход этой войны для меня очевиден, — после недолгого молчания произносит он. — Мой собственный исход тоже, — он поднимает взгляд. — Я знал, на что шел. Понял это много, даже слишком много лет назад. Гермиона сжимает челюсти, делая шаг к нему. — Не смей так говорить, — злится она. — Не смей даже думать об этом, я тебе запрещаю. Северус обессиленно хмыкает и проводит по лицу ладонью. — Я не спрашивал твоего разрешения, — беззлобно произносит он. Грейнджер снова подходит ближе, воинственно стоит перед ним, скрестив на груди руки. — А следовало бы, — твердо произносит она. — Ты решил это задолго до того, как наши пути пересеклись здесь… — Вот именно, — смотрит он на нее. — Все было решено много лет назад. Не думай, что эти месяцы изменят в корне… Грейнджер взмахивает рукой, намереваясь уйти. — Не желаю слушать. — Нет, тебе придется меня послушать! Северус тянется вперед, сжимая на ее запястье пальцы, и тянет к себе, вынуждая почти налететь себе на грудь. Волосы хлещут ему по лицу, но он не обращает внимания. Ее глаза оказываются запредельно близко к нему. Она дышит тяжело и редко. Северус видит, как ее ранит то, что он говорит. — Я не смогу, — старается подобрать он слова, — пережить эту битву. Глаза Грейнджер лихорадочно сухие. Она бегает взглядом по его лицу, но не выдает ни вздохом, ни вскриком, какую боль причиняет ей то, что она слышит. Сердце бьется о ребра грудной клетки так рьяно, точно колибри, попавшая в неволю. Она размыкает губы. — Умрешь ты, — шепчет она, глядя ему в глаза, — умру я. Северус прерывисто вздыхает, разжимая пальцы с ее запястья. Ладони тянутся к ней, обхватывая лицо. Он прислоняется к ее лбу своим, стараясь подобрать слова. Грейнджер закрывает глаза, сцепляя на его руках пальцы так, чтобы чувствовать родной сердцу пульс. — Что же ты говоришь такое? — едва слышно произносит он, склоняясь к ней все ниже. — Умрешь ты, — повторяет она, прикасаясь губами к его губам всего на мгновение, и замирает в нескольких миллиметрах от них, глядя ему в глаза, — умру я. Северус зажмуривается, гладит ее по волосам, и внутри у него все сжимается от невозможности опровергнуть ее слова, потому что он сказал бы ей точно тоже самое. Вместо ответа он притягивает ее к себе, впиваясь в любимые губы. Задыхаясь, растворяясь и покоряясь в очередной раз. Огонь в камине едва тлеет, рассыпаются пеплом остатки дров. Дневной свет бьет сквозь окна и едва мерцающие чары по периметру кабинета. Северус лежит на спине на софе, едва прикрыв нижнюю часть тела пледом со спинки. Гермиона лежит рядом с ним, опустив голову на плечо, а ладонь на грудь. Дыхание постепенно возвращается в норму. Гермиона закидывает на него ногу, вытянувшись вдоль его тела, и не чувствует ни капли холода будучи полностью обнаженной. Она вырисовывает пальцами незамысловатый узор на его груди, пока никто из них не говорит. Сначала только слова Северуса не идут у Гермионы из головы, а теперь и ее собственные тоже. Смерть бредет за ними по пятам, наступает на мантии, тянет костлявые руки к их спинам, не прекращая дышать в затылок. Гермиона принимает эту мысль. Мысль о реальной смерти. — Обещай умереть после меня, — вдруг произносит она. Северус замирает, прекращая перебирать ее волосы. В камине трещат поленья. — Я не дам тебе такого обещания, — не сразу отвечает он. Гермиона сама не понимает, почему делает это, но ее вдруг распирает смех. Грудная клетка девушки дергается, и Северус непонимающе хмурится, приподняв голову. Грешным делом он сначала решает, что она плачет, но Грейнджер вдруг приподнимается и кладет подбородок на его грудь. На ее лице играет улыбка. Северус оказывается в замешательстве. — Не беспокойся, Северус, — вдруг снова становится серьезной она, — если что-то случится, мой призрак будет преследовать тебя, — смотрит Гермиона ему в глаза, — до твоего последнего вздоха. Северус пристально смотрит на нее в ответ. — Поклянись, — совершенно серьезно произносит он. Гермиона тянется к нему рукой, проводит подушечкой указательного пальца по линии его губ, придвигаясь ближе. Жар его тела окутывает ее, согревает, защищает от всего. — Клянусь, — шепчет она ему в губы, прикрыв глаза. Северус находит ее губы, притягивая к себе. Гермиона тянется ближе, склонив голову. Мужчина опускает ладонь на ее затылок, мягко втягивая в себя ее нижнюю губу с крепко зажмуренными глазами. Смерть кажется такой реальной, такой простой и сложной. И кажется единственным возможным выходом из их положения. Внезапная мысль взрывается снопом искр. Северус прерывает поцелуй немного скомкано и резко, широко распахнув глаза. Гермиона непонимающе на него смотрит. — Постой, — вдруг произносит он. Гермиона вздыхает. — Да, прости, — качает она головой, — мы договаривались без сантиментов. — Нет, послушай, — принимает он сидячее положение, потянув за собой Гермиону. — Кажется, у меня есть одна идея… Гермиона сосредоточено на него смотрит, чуть нахмурив брови. Это нельзя назвать планом. Это идея, безумная идея, которая может не сработать. Которая может поставить все под угрозу и разрушить то немногое, чему пока удается уцелеть. Однако Гермиона соглашается. Боится, старается не показывать этого, но соглашается. Она доверяет Северусу больше, чем себе. Он говорит, что заниматься приготовлением в стенах Мэнора не станет, все необходимое у него есть только в кабинете в Хогвартсе. Грейнджер понимает, что слишком рискованно и опасно делать это здесь, поэтому ей ничего не остается, кроме как принять это. Принять и просить быть осторожнее. Северус предполагает, что успеет подготовить первую часть уже через сутки, если не вернется ночевать к ней в Мэнор. Грейнджер соглашается. Отдает ему время, потому что так нужно. Однако взамен она тоже кое-что просит. — Нам нужно забрать отсюда Пэнси и Лайзу, — произносит она твердым голосом. Северус морщится. Для приготовления всего необходимого для двух людей уйдет слишком большое количество времени, которого и без того у них нет, а для четырех… — Прошу тебя, — сжимает она его пальцы. — Северус, я не смогу жить дальше, зная, что у меня была возможность вытащить их отсюда, а я ею не воспользовалась. Северус нетерпеливо переминается с ноги на ногу, отводит взгляд на мгновение в сторону. — Мы должны забрать их, — умоляюще произносит она. — Забрать их обеих. Она ловит его взгляд. Северус видит в них искреннюю мольбу. — Пожалуйста… И он сдается. — Хорошо. Ближе к вечеру Гермиона терпеливо ждет в своей спальне прихода Нарциссы, поэтому, едва дверь открывается, тут же встает на ноги. Миссис Малфой входит в комнату с очередным чехлом в руках и тут же ловит взгляд девушки. Они молча смотрят друг на друга какое-то время. Обе просто понимают, что сегодняшний вечер, наверное, самый важный из всех, что были до этого. — Вы ведь знаете, да? — первой нарушает молчание Гермиона. Нарцисса кивает. — Да. Гермиона заламывает руки, не выдерживая пристального взгляда женщины. Ее эмоции ей крайне сложно понять, она так и не осознает до конца, что именно Нарцисса о ней думает на самом деле. Лишь недавние объятия дают Гермионе понять, что женщина к ней относится очень благосклонно, но это всё. — Что скажете на это? — осторожно спрашивает Грейнджер. Нарцисса проходит к креслу и кладет на спинку чехол, после чего оборачивается к девушке, скрестив перед собой руки в замок. Женщина держит спину прямой. — Это безумие, — просто отвечает она. Гермиона опускает взгляд. — Но гениальное безумие, — чуть позже добавляет Нарцисса. Грейнджер вмиг чувствует прилив странной радости. Ей так импонирует Нарцисса, что любое доброе слово от нее взрывает зарытую глубоко внутри Гермионы любовь к маме. Девушка улыбается. — Твоя идея? — дернув уголком губ, интересуется она. Гермиона кивает. — Я не сомневалась, — выдыхает она, расстегивая молнию на чехле. — Ладно, хватит болтать. Тебе сегодня предстоит блистать, — показывает она ей платье. Гермиона задыхается от восторга. Нарцисса впервые приносит ей платье такого кроя и цвета. Обычно все наряды пастельных, неброских тонов, но сегодня она приносит ей яркое платье. Рубиновое приталенное платье в пол с длинным рукавом. Сегодня они с Нарциссой впервые разговаривают не просто односложными предложениями во время сбора к вечеру. Миссис Малфой дает ей советы, подсказывает, как держаться, с какой интонацией говорить, как правильно вести себя во время разговора с Темным Лордом. Гермиона прислушивается, запоминает и с каждой последующей минутой все сильнее чувствует, как треклятый страх пытается забраться ей под кожу. Грейнджер одергивает себя. Больше нет сил бояться. Нет ни сил, ни времени. Гермиона спускается вниз плечом к плечу рядом с Нарциссой. Руки Грейнджер свободны, их давно не сковывают заклинанием. Когда дубовые двери открываются, десятки пожирателей оборачиваются и теряют дар речи. Гермиона не удостаивает их вниманием, не опускает сурового, холодного взгляда, смотрит прямо перед собой, бросив руки вдоль тела. Она находит в себе все силы и ловит взгляд Темного Лорда, устремленный на нее. Беллатриса мечет из глаз молнии, сжимаясь в пружину, Нарцисса старается скрыть улыбку, переглядываясь с мужем, а Северус… Северус глаз от нее оторвать не может. Грейнджер направляется вперед, держит спину прямой, чуть вздергивает вверх подбородок. Пожиратели почти с трепетом смотрят на нее. Темный Лорд не скрывает своего восхищения. Магглорожденная плавно плывет к нему, облаченная в рубиновую роскошь, преподнесенную золотыми руками Нарциссы. Она останавливается возле ступенек пьедестала Тома, элегантно прихватывает руками подол платья и кланяется, не прерывая с ним зрительного контакта. Жилистая спина Грейнджер, усеянная белесой дюжиной кривых шрамов, приковывает взгляды стоящих сзади гостей. — Мой Повелитель, — нараспев произносит она, намереваясь исполнять стандартную процедуру и сесть возле его ног, но… Советы Нарциссы оказываются не медью, а золотом. — Поднимись, — произносит Том, разглядывая ее с нескрываемым интересом. Грейнджер выпрямляется, снова устанавливая с ним прямой зрительный контакт. Страха больше нет. Лишь слепая, незыблемая уверенность во всем, что сейчас происходит и будет происходить дальше. Том протягивает ей руку. — Мисс Грейнджер, — впервые обращается он к ней по имени, что вызывает гул шепота среди пожирателей. Гермиона опускает подол платья и впервые осознанно и самостоятельно поднимается по ступенькам к трону Повелителя. Знакомый запах смерти слышится от него, но Грейнджер игнорирует его всем своим существом и вкладывает свою холодную руку в ледяную ладонь Повелителя. Он ведет ее вдоль длинного темного стола в противоположный конец и даже выдвигает стул, помогая сесть. Грейнджер держит спину прямой, садится уверенно и плавно. Она обводит ледяным взглядом присутствующих, не боится смотреть никому из них в глаза, заглядывает в душу каждому. Некоторые опускают глаза первыми, не выдерживают. Только Беллатриса сгорает от ненависти, когда Грейнджер наконец находит ее взглядом. Черные глаза темной волшебницы впиваются в Гермиону, но она продолжает смотреть в упор в ответ. Выводит ее, испытывает, понимает, что добивается желаемого. Грейнджер теперь не просто под крылом Повелителя, она занимает более высокое положение. Гермиона не сдерживается, наслаждается моментом, и уголок ее губ ползет вверх в победной усмешке. Беллатриса взрывается, намереваясь вскочить с места и схватиться за палочку, но ее плечо сжимает сильная бледная рука, и Лестрейндж моментально понимает, кому принадлежит это прикосновение. Она покорно опускается вниз. Темный Лорд снова ставит ее на место. — Я рад приветствовать вас на сегодняшнем вечере, — начинает Том, направляясь к своему стулу, когда все занимают свои места за столом. — Этот ужин отличается от большинства предыдущих, потому что… Он присаживается на место, окидывая взглядом присутствующих. — Мы приближаемся к финишной прямой, — улыбается он. Вдоль стола проносится одобрительный гул пожирателей. Каждый из них смакует грядущую битву, ждет ее с нетерпением, желает пролить столько крови противников, сколько будет в их силах. Повелитель поднимает бокал в руке. Все следуют его примеру. — Я хочу знать, готовы ли вы следовать за мной, — громко произносит он. — Готовы ли сражаться за чистоту магического мира! Готовы ли пролить кровь врагов! Стол взрывается криками, одобрительными воплями, топотом ног. Пожиратели скалят зубы, беснуются. Они готовы. Они готовы так сильно, что даже не подозревают, кто за этим столом ждет этого больше всех остальных. Ножки стула с противоположного конца стола скребут по полу. Шум стоит такой сильный, что заглушает вопли последователей. Пожиратели оборачиваются. Напротив Повелителя в другом конце стола стоит магглорожденная в рубиновой платье с бокалом вина в руке. Мертвая тишина повисает в зале. Грейнджер смотрит в темные глаза Повелителя прямо. Жесткий взгляд не вяжется с образом девушки, которая попадает сюда два с половиной месяца назад. — Я хочу сражаться! — гремит голос Гермионы на весь зал, эхом разбиваясь под потолком. Северус стискивает ножку бокала, во все глаза на нее глядя. Его действия кажутся сейчас такими мелкими, такими трусливыми по сравнению с тем, что сейчас делает она. Северус понимает, что сейчас его мысли настраиваются против него. И они гремят в его сознании отбойным молотком. Господи, я впервые использую твое имя за всю свою сознательную жизнь, но… Господи, помоги ей. Помоги ей, я прошу тебя. Беллатриса алеет на глазах от ярости и стискивает ножку бокала с такой яростью, что тот разбивается в ее руках, и красное вино с осколками заливает ее темную мантию. Она не замечает этого. Смотрит на грязнокровку таким взглядом, что в жилах стынет кровь. Темный Лорд бросает на нее мимолетный взгляд и наслаждается. Наслаждается тем, что сейчас происходит. — Я хочу на битву! — тем же грозным тоном гремит Гермиона. Том поднимается со своего места, легкая улыбка трогает его губы. — За кого ты будешь биться? — вкрадчиво интересуется он нараспев. Грейнджер набирает в легкие воздуха. — За вас! — громко и четко отвечает она. — За вас, мой Повелитель! Лестрейндж почти лопается от всей этой ситуации. — Грязнокровка… — едва находит в себе силы она. — Молчать! — рявкает Том, бросив на нее быстрый взгляд. И снова возвращает свое внимание восхитительному творению своих же, как он считает, рук. — Как я могу быть уверен в твоих словах? — слегка склонив голову интересуется он. — Я докажу, — без паузы отвечает Гермиона. — Как? — Как пожелаете, Повелитель. Том смотрит ей в глаза и без предупреждения проникает в разум. И он видит, как магглорожденная с наслаждением выдыхает, закинув голову назад. Как получает удовольствие, стыдливо закусив губу. Том видит ее руку, скрещенные с ним пальцы, и мелькающую темную метку на бледной коже. Картинка меняется. Том стоит рядом с ней, наблюдая за тем, как Грейнджер бросает непростительные заклинания, обнажая зубы. Зеленые вспышки поражают одного его врага за другим. Недалеко лежит Уизли с запрокинутой вверх головой и стеклянными глазами. Мелькают галстуки факультетов на мертвых учениках. А она все идет и идет рядом с ним, усеивая трупами территорию Хогвартса. Повелитель покидает ее мысли, нетерпеливо облизнув губы. — О, я уверен, мисс Грейнджер, мы что-нибудь придумаем, — поднимает он бокал. Гермиона поднимает его следом вместе с Пожирателями Смерти и делает большой глоток красного сухого вина. За окном мелькают птицы, снуют туда-сюда, ищут укрытие, потому что собираются тучи. Птицы умные. Они улетают перед ураганом. Опасность чуют. Гермионе следует поучиться такой простой истине, потому что она делает все с точностью наоборот. Летит в эпицентр бури. На следующий день Гермиона ожидает Северуса в кабинете ровно в три часа дня, как он ее и предупреждает. Они учитывают отбытие каждого из пожирателей, Нарцисса заботиться о том, чтобы оставшиеся не слонялись по дому, заманивая их на кухню к пышному столу. Гермионе предстоит выполнить первую часть плана, спустившись в подземелье. — Уверена, что тебе стоит это сделать? — кладет он ей в ладонь предмет, напоминающий крохотный плоский камень, на изготовление которого он тратит всю ночь. — Той девушки, которую ты узнала, там не будет. Она не знает тебя. В ее воспоминаниях ты — не та, кем являешься на самом деле. — Уверена, — коротко произносит Гермиона, убирая его в карман. — Я хочу увидеть ее, мне плевать, что она скажет. Северус пристально на нее смотрит. — Твое решение. Гермиона пользуется строго отведенным временем и, сверившись с часами, спускается на первый этаж, целенаправленно следуя к двери, ведущей в подземелье. Она скользит внутрь и, придерживаясь за стену, спускается по винтовой лестнице вниз. Миновав железную дверь, Грейнджер взмахивает палочкой, зажигая на ее кончике свет, и идет вперед, поочередно заглядывая в каждую камеру. Четырнадцать клеток спустя она останавливается. Направив свет внутрь, она прищуривается. — Как спится на шелковых простынях, грязнокровка? — слышится из глубины камеры голос. Гермиона облегченно выдыхает, на ее лице сама собой мелькает улыбка. Господи, она жива. Она в порядке. — Персефона, я вытащу тебя отсюда… — Да ты кто вообще такая, чтобы меня так называть, грязнокровка?! — выходит на свет Пэнси, сверкая недобрым блеском в темных глазах. Гермиона чуть дергается назад от этого. Паркинсон смотрит на нее таким взглядом в тот момент, когда впервые к ней приходит. Когда тушит в куске ее пирога сигарету. Мерлин, я ведь тогда голодала несколько дней кряду. Грейнджер старается сглотнуть обреченность. Она не знает меня. Она понятия не имеет, кто я такая. Сердце начинает скулить от тоски. Бог в который раз что-то у нее забирает. Когда же он насытится? Когда оставит ее в покое? Хватит отбирать у меня! Перестань! За какие грехи я попала к тебе в немилость?! — Пэнси, я вытащу тебя отсюда, — не слушает она, вынимая из кармана предмет. — Заткнись, — истерично посмеивается Пэнси. — Заткнись, слышишь, Грейнджер?! — хватается она руками за ржавые прутья. — У меня была одна дорога! — орет она. Глаза Паркинсон мечут молнии, макияжа нет, на светлом лице копоть, вся одежда в пыли. Она по-прежнему здесь, потому что Яксли отсутствует вчера на собрании. Он все еще не прибывает в Мэнор с момента происшествия. — Из-за тебя мой единственный путь уничтожен! — тычет ей в грудь Пэнси с искренней яростью. — Я могла выбраться отсюда, могла получить покровительство Темного Лорда, а ты, — дрожит от гнева и подступающих слез ее голос, — отняла у меня эту возможность! Ты — ничтожество, Грейнджер! Я надеюсь, что ты сдохнешь! Ты сдохнешь, поганая грязнокровка, в такой же камере, как и я! Грейнджер дергается назад. Каждое слово Пэнси бьет ее по самому больному. Кто же она теперь в ее воспоминаниях? Почему она ее так сильно ненавидит? Вопросов много, а ответы нет возможности найти. Гермиона нервно облизывает сухие губы. — Я все равно вытащу тебя, — произносит Гермиона, протягивая между прутьями ладонь с зажатым предметом. — Возьми. Паркинсон отталкивается от решетки, качая головой и направляясь обратно во тьму. — Пошла к дьяволу, Грейнджер. Гермиона переминается с ноги на ногу, сердце обливается кровью. — Возьми, Пэнси, — надрывно шепчет она, — я прошу… Оно защитит тебя. Используй его перед тем, как… — Убирайся отсюда! — звенит ее голос. Только теперь нет в нем гнева. Только бессилие. Бессилие и слезы. — Убирайся! Убирайся, Грейнджер! Пошла отсюда! Гермиона на ватных ногах отступает назад, ее нижняя губа дрожит. Она видит, как по щекам Пэнси льются слезы, оставляя после себя пыльные дорожки. Из уголка ее рта ниточкой течет слюна. Паркинсон кидается на решетку и бьет ее обеими руками. По подземелью бежит гул. — Пошла отсюда! Гермиона стоит под нишей возле рассохшейся табуретки, прислонившись спиной к стене в поисках опоры. Пэнси бьет по решетке еще раз и, громко всхлипнув, уходит во тьму, падая на деревянный каркас приваренной к стене постели и поворачиваясь к Гермионе спиной. Грейнджер пытается совладать с болью в груди, но у нее не выходит. В подземелье воцаряется гробовая тишина, от которой хочется заткнуть уши, потому что это давит на барабанные перепонки. Она находит в себе силы шагать вперед, снова к темнице. Гермиона останавливается возле нее, присаживается на корточки и кладет предмет на край решетки. — Используй это, когда поймешь, что он рядом, — негромко произносит она не своим голосом. — Глотай, не раздумывая, ладно? Ответа никакого не следует. Гермиона словно говорит с темнотой. Грейнджер поднимается на ноги. — Ты выйдешь отсюда, Пэнси, — сглатывает она, — я заберу тебя с собой, и можешь продолжать меня ненавидеть за тысячи миль отсюда. Только используй это. Обещай, что используешь. Паркинсон не отвечает. Гермиона смотрит на наручные часы. У нее больше нет времени. До решающей даты остаётся чуть больше недели, и им с Северусом предстоит слишком многое сделать. Бросив взгляд в молчаливую темницу еще раз, Грейнджер сглатывает ком в глотке и направляется в сторону железной двери, ведущей наверх.