***
Долго ли, коротко ли, а через полтора часа появились таки девицы на пороге палат царских. — Ну, проходите, гостьи дорогие! Девушки смотрели в пол. А вдруг всё то правда, что Федя сказывал? На плаху не хотелось совсем. — Разобидели вы вчера и бояр, и опричников моих. Максимку Скуратова прилюдно унизили, двоих верных моих соколов, Прошку и Емельку так отколошматили, что оба всё с постелей не слезут. А про бояр и говорить нечего. Этой же ночью из слободы удрали. Молодцы, нечего сказать! Каждое слово отдавало гулким эхом в голове Светы. Мозг отказывался соображать, ноги становились ватными. Вот и всё. Доцокали каблучками, дозвенели серёжками. Алёна несмело подняла взгляд, посмотрев в очи царя. К её удивлению не было в них ни злобы, ни ненависти. Плясали во взгляде Иоанна озорные черти. Государь громко хлопнул по столу. — Ох, и не зря же я вас в приказ определил! Кто же знал, что девицы так быстро смогут заговор раскрыть, над которым лучшие мои люди бились? Ай да молодцы! Спасибо вам, красавицы, попались же земские сволочи на собственной лжи и лести, попались! Не знали собаки окаянные, что не можно при девицах о делах своих грязных трепаться. Вот и угодили в темницу. А каков же Мишка! Совсем не ожидал от него предательства такого, ещё и Ваньку утянул. Хорошими они опричниками были, да вот лукавый попутал. Ну ничего, на коле исправятся! Девушки облегчённо выдохнули. Похвалу государя слышыть было приятно и… странно? Не казнит он их сегодня. Не для них во дворе кол уготовлен. Значит, можно новую пару серёжек у Феди клянчить и Дусю для следующих схваток готовить? — А не пойдёте ли вы, девоньки, в опричнину? Молодцы мои делу ратному вас научат — вижу же, Алёна всё в битвы так и рвётся. Верность свою вы доказали, смекалкой да умом блеснули. Так отчего же не вступить вам в ряды наши ратные? Вижу, пользы от вас куда больше будет, чем от этих остолопов. — Спасибо, батюшка-государь, век благодарны будем за милость твою. Принимаем мы твоё предложение, честь это для нас великая, — сердце в груди Светлы затрепыхало. Совсем не верилось, что всё это происходит с ней. Сколько книг разрядных перелистала, сколько монографий перечитала. Теперь она не безмолвный наблюдатель. Нет. Ей выпал прекрасный шанс. Теперь она может творить историю. Она сама станет историей. А по-другому быть просто не может. — Ну полно, полно. Скажите портным, чтоб сшили вам одеяния опричные да сходите к кузнецу. Пусть начинает вам оружие ковать. Должно быть оно легче обычного, чтоб вам сподручней было. Княжич Вяземский да Басманов с этого дня вас учить будут с оружием обращаться. Солнце блеснуло в окне позади Грозного. Не такое уж оно и противное. Ласковое, тёплое, родное.***
— Какой к чёрту заговор? Какие Мишка и Емелька?! Ничего не помню… — Да, Алёна, если бы мы в Петровской эпохе очутились, была бы ты главным членом Всепьянейшего собора… — Ай, да и фиг с ними! Побежали, у нас дела поважнее найдутся. Кто же Афоньку с Федькой донимать будет?!***
Кромешники бились на саблях во дворе. Равный был то бой. Не уступали опричники друг другу ни в силе, ни в ловкости, ни в смекалке. Раззадоривали друг друга оружничий и кравчий. Как же друга не подъебать в битве славной? — А что же ты во вчерашних серёжках, Фёдор Алексеевич? Все запасы княжне отдал? — А что же ты, княжич Вяземский, смелый-то такой? Говаривают, Дуся бьёт больно. — Смотри, ферязь свою не помни да причёску не сбей, хотя… Царь же всё равно её с тебя каждый вечер срывает, да из его покоев ты с гнездом на голове выползаешь! — Убью… — Как собаку! — настолько неожиданно Светлана фразу опричника завершила, что несчастный чуть не пропустил удар. К тому времени девушки уже нашли кромешников и, лениво развалившись под яблоней, наблюдали за баталией. В Басманова будто влили пять банок Адреналина — кромешник принялся яростно наступать на противника. — Что, перед девицей покрасоваться решил? — на этот выпад Вяземского кравчий выбил из рук княжича саблю. — Иуда, из… — Гроба прокляну! Афонасий, лови саблю! — подсобила Алёна оружничему. Бой остановился. — Вы что, мысли наши читаете? — одновременно воскликнули кромешники. — Что, смилостивился государь? — на губах Вяземского появилась добрая усмешка. — Ну, здравствуйте, коллеги по цеху и несчастью! Мы с вами побратимы! — Алёна шагнула навстречу опричникам с распростёртыми объятиями. — Чего? — бровь Басманова поползла вверх. — Да ты не нервиначай, Феденька, мы теперь опричницы. Царь наказал вам делу ратному нас научить. — Света гордо тряхнула головой, откидывая упавшую на лицо прядь волос. Лица кромешников потемнели. Как же так? Не можно девицам воевать. Скрестил Басманов на груди руки, Афоня устремил вдаль задумчивый взгляд. — Послушай, Федь, а почему же и не научить? Ты же в бабских одеяниях ходишь. А девицы наши боевые, вон как на пиру троих уделали! В стойку вставай! — Света, руки, руки подыми! Саблю возьми покрепче, ногу отставь. Вот так. Да блять… Алёна, ты сейчас Афоньку заколешь! Завертелось, закрутилось. Во двор сбежался чуть ли не весь кремль. Не каждый день девиц сражаться учат! — Давайте, девоньки, осанку держите, головы выше подымайте! — подбадривал на удивление трезвый Васька. Хорошими ученицами девицы были. Не прошло и четырёх часов, как опричницы уже научились некоторым азам — отбивали простые удары, осуществляли несложные атаки. — Хватит с вас на сегодня. Неплохо, неплохо, будут у России защитницы славные! — Вяземский убрал саблю в ножны. — Ага, отряд Дусичей. Алёна, это был комплимент! — Федя отошёл от девушки на безопасное расстояние. Кто знает эту лихую? Может сковородку где неподалёку припрятала. — И что же это на Руси творится? Мужики в платья бабские рядятся, государь в грехе содомском погряз, а девицы… прости, Господи, в мужицкие одежды облачаются, перед кромешниками хвостами виляют да оружие оскверняют! — нестерпел Максимка, выступил вперёд. Во взгляде молодого опричника горел недобрый огонь. — Ты это, брось, не нарывайся на этих… Полоумных. — Это кто там голос подал? Совсем страха лишились? Ну же, что за спины другов своих прячешься? Выйди, собака. Сгущались тучи, назревала буря. — Почто кричите на весь двор, окаянные? Опричники опустили головы. — Прости нас, надёжа-государь, виноваты мы. Не знали, что девицам оружие держать позволено. — Гостьи наши отныне опричницы по моему повелению. Примите их в ряды свои да обижать не смейте. Девоньки-то у нас бойкие, правда, Максимка? Ежели в следующий раз вместо сковородки тебя саблей отоварят, я даже разбираться не буду. Сам виноват. Ну, что стоите, псы? Собирайтесь, пора боярина Голицына добротой нашей попочивать!***
— В седле держаться умеешь? — Я и галопом могу. — Прекррррасно, идём, девонька моя. Видишь того жеребца каурого? Отныне будет он тебя по выездам опричным провожать. Как назовёшь спутника своего? — Рарог. Спасибо тебе, Феденька… — любила Светлана коней. Их сила, жажда свободы и крутой нрав всегда напоминали девушке о важности преданности… себе. — Тебя подсадить, али сама справишься? — Света встретилась взглядом с кравчим. В его взоре читалась нежность, доверие и… Али показалось? Неважно. Девушка мало думала о том, что её ждёт на этом выезде. Да и можно ли, когда глаза кравчего так и заманивают в свои омуты.***
— Афоня, — Алёна вцепилась в руку княжича. — Я не умею… — Ничего, не бойся. Научу потом. А сейчас — к себе в седло возьму. Подсадил, помог поудобнее усесться, прошептал на ухо слова ободряющие. Мимо проносились поля, леса, речка Серая отражала солнечные лучи. «Интересно, а какова статистика попадания кромешников в ДТП. Чаще происходят лобовые столкновения? Хммм, можно открывать бизнес и оформлять опричникам ОСАГО», — такие мысли посещали Алёну во время езды. Ещё и бёдра болеть начинают. Девушка с завистью смотрела на Светлу, которая устроила догонялки с Басмановым. Ничего, когда-нибудь и она научится. А пока… Не так уж и плохо на коне скакать. Вяземский напевал какую-то песню. — Что бубнишь себе под нос? — Г… — Не важно, фигня какая-то. Научить что ли вас, людей тёмных, настоящей опричной классике? Света, давай наш гимн! Раз, два, понеслась! — Гости въехали к боярам во дворы… — Во дворы! — тут же подхватил кравчий, уже просвещённый Светой. — Загуляли по боярам топоры… — Топоры! — весело подхватил Вяземский. Так въехали кромешники в имение боярина Голицына. Жуткая песня опричников уже не сулила ничего хорошего. Ой, и загуляли топоры, ой, и въехали гости! Разграблена деревня, пролита кровь, свезён боярин в слободу.***
— Никак вы, блять, не научитесь! Заколебали уже верещать эти ироды! Смеркалось. Алёна расчёсывала волосы, сидя у зеркала, Света заплетала тяжёлую золотую косу. Засыпало государство Русское, забывались снами глубокими опричники. Только мужик на улице орал, да из палат государевых стоны доносились. Хорошо на Руси, хорошо!