Любовь с привкусом смерти

      Ночью в лесу царит особая атмосфера, и для каждого она своя. Некоторые слышат странные звуки: треск веток, шелест листьев, словно кто-то следует по пятам. Ощущают чужое присутствие, едва уловимое прикосновение. Всему виной энергия, находящаяся во всём живом: в деревьях, в сочной траве или в небольших родниках, которых было так много в этом лесу. И никогда не стоит забывать про духов, активных в ночное время суток; у многих из них люди вызывают интерес, поэтому они тихонько следят за ними. Однако стоит помнить, что большинство из них совершенно безвредны и не агрессивны. Беды надо ждать от истинных порождений тьмы, не способных выйти при свете дня. От них не спрятаться, — почуяв кровь один раз, демон будет следовать за жертвой словно оголодавший волк за косулей — такой невинной и до ужаса напуганной. От демона не спасут защитные символы, придуманные людьми тысячи лет назад; не поможет освящённая вода и реликвии; не защитят и молитвы, обращённые к богам.       Но всё же эти существа не всесильны. Помимо слабости в виде солнечных лучей есть ещё несколько способов, один из которых, правда, не убьёт их, а лишь ослабит — и это цветы глицинии. Узнав об этом будучи подростком, Идзуми, ещё не научившись держать в руках клинок, научилась добывать из нежно-сиреневых лепестков чистый концентрат. Ведь страх перед демонами не ушёл даже спустя столько лет, он преследовал её во снах в виде смутных образов, размыленных сознанием в попытке не нанести ещё большую травму. И сколько ни старайся, убежать от горящих жаждой убийства глаз невозможно; монстр сметает все преграды, и его ледяная рука впивается прямо в горло. Именно поэтому, используя третий вариант — оружие, смертельное для порождений тьмы — клинок ичирин, созданный из специальной руды, впитавшей в себя солнечный свет и пропитанный ядом глицинии, Идзуми каждый раз неслась в атаку, словно завтрашнего дня больше не будет. Страх, так и не покинувший её душу, стал тем самым катализатором, заставляющим сражаться.       Посматривая на Теку, она размышляла, как ему помочь стать сильнее. Идзуми максимально ему не подходила, и дело даже не в дыхании, а в её поведении и отношению к смертельным схваткам. Как бы ни был силён противник, какие бы изощрённые техники он ни использовал, она неслась в бой, не заботясь о последствиях и не дорожа своей жизнью. Иногда со стороны могло показаться, что она просто хочет умереть, настолько безрассудно поступала, что просто летела в объятия смерти. Но каждый раз чудесным образом удавалось ускользнуть в последний момент, как бы усмехаясь злу в лицо и говоря: «Больше я не попадусь!».       Это была проверка на прочность. Находясь на волосок от смерти, ощущая смертоносное ледяное дыхание, Идзуми чувствовала, что живёт; что тот демон из далёкого детства не забрал её жизнь. Хотелось понять, насколько далеко судьба позволит зайти и как долго везение будет идти рядом? Играясь со смертью, Идзуми в первую очередь доказывала себе, что её главная миссия ещё впереди — это убить как можно больше злых о’ни, чтобы больше никто и никогда не испытал ту же боль, что и она. И это была разминка перед настоящей схваткой.       Теку был прекрасным мальчишкой, с чистой душой и таким добрым нравом, что все вокруг удивлялись его внутренней силе. Надо быть воистину хорошим человеком, чтобы стать свидетелем жестокой расправы над близкими и не сойти с ума от жажды мести. Он был самым настоящим лучиком света в их организации: всегда улыбался, никогда не отказывал в помощи и умел сочувствовать чужому горю. Даже демонов ему было жалко, отчего-то ему казалось, что они ступили на этот кровавый путь из-за каких-то переломных событий. И его убеждения были настолько сильны, что даже Идзуми иногда, буквально на секунду, верила в это. И лишь образ безумных глаз демона, безжалостно убившего братьев, возвращал её в жестокую реальность. Что могло такого произойти, чтобы ты начал наслаждаться чужими смертями? Чтобы получать кайф от того, как жизнь медленно покидает человеческое тело?       Несмотря на такой одинаковый опыт, они были абсолютно разные; их сердца бились в разном ритме и действия были направлены на разный результат. Вот только мальчишка всё равно тянулся к ней, несмотря на отстранённое поведение и жестокий нрав. За холодной маской он будто бы видел её истинную сущность, которую та запрятала глубоко-глубоко, чтобы взрастить в себе новое «я» — более сильное и готовое дать отпор.       — Идзуми-сан, смотрите, дом! Там и свет в окошке. — Теку неожиданно бросился вперёд, скрываясь за пышным кустом. — Давайте спросим у него дорогу!       — Не спеши, Теку! — Идзуми бросилась за ним, удивляясь, как он в темноте смог увидеть дом.       Деревья в этом лесу росли слишком близко друг к другу, и поэтому их кроны создавали плотный барьер из листьев, не позволяя лунному свету коснуться земли и очертить тени. Стоило ступить за куст, как внезапный порыв ветра взметнул кимоно и растрепал волосы. Это было предупреждением — здесь может быть опасно. За свою жизнь она научилась доверять своей интуиции, а выученное дыхание лишь усилило её. Повинуясь неведомой силе, тело тут же напряглось, а рука легла на катану, готовая в любой момент обнажить лезвие и нанести сокрушительный удар. В нос ударил запах благовоний, которые прихожане зажигали в храмах вместе со свечами во время молитвы.       — Стоять на месте. — Теку замер, услышав приказ своего наставника, и с непониманием посмотрел на неё. — Твоё обучение начинается прямо сейчас. Скажи, что ты чувствуешь?       На лице мальчика появилась такая сосредоточенность, что Идзуми с трудом подавила улыбку. От усердия он даже закрыл глаза и весь напрягся. Но как бы ни старался, почувствовать так ничего и не смог. На самом деле Идзуми тоже не знала, что ощутила, но что-то подсказывало быть начеку.       — Понял, там кто-то есть! — Теку неожиданно тыкнул пальцем куда-то позади наставника, заставив её вздрогнуть.       «Я что, слишком расслабилась?» — подумала она, потому что только после слов мальчика поняла, что позади кто-то стоит. Тело охватила дрожь, но то было не от страха — жажда крови всему виной. Боясь спугнуть существо, и прежде, чем он ощутит её клокочущую энергию, Идзуми резко метнула свою катану, пробивая несколько деревьев насквозь. Это действие сильно взволновало Теку, это было видно по его округлившимся глазам.       — Это не демон, — пояснила Идзуми, направляясь за своим оружием — мальчик тут же последовал за ней, в страхе озираясь. — Слишком слабая энергия, в нём явно нет зла, но какой-то негатив он несёт.       — Мы должны убить его? — Мальчик поравнялся с ней, едва касаясь рукояти собственной катаны, полученной буквально несколько месяцев назад.       — Пока оно не несёт зла живым, не стоит. Иначе нарушим баланс этого мира, — вздохнула она, поднимая брошенную катану. Как и следовало ожидать — на лезвии ни единой царапины. — А теперь скорее идём в деревню.

***

      Они должны были дойти до деревни глубокой ночью, но что-то пошло не так. Тропинка постоянно исчезала из поля зрения, хотя Идзуми и Теку шли только прямо, никуда не сворачивая. Однако каждый раз каким-то магическим способом оказывались в гуще леса, а потому приходилось вновь и вновь пробираться сквозь кусты и бурьян.       Казалось, что кто-то специально заставлял их блуждать, постоянно ходить кругами и оказываться совершенно не в том месте, куда направлялись. Только вот была одна странность: от любого живого существа исходит энергия, будь то демон или дух, даже от природы исходила едва уловимая вибрация. Но тьма этой ночи будто бы впитала в себя не только все звуки, но и признаки чужого присутствия.       По спине змейкой прополз холодок — признак того, что кто-то наблюдает. Только вот сколько бы Идзуми ни напрягалась, никак не могла почувствовать виновника, из-за которого приходилось блуждать вот уже несколько часов. Изредка до неё доносились до боли знакомые запахи: воск свечи, сандаловое масло и запах благовоний. Именно так пахло в храмах, куда она ходила каждый год, чтобы поставить свечу и благовония для братьев. И, как ни странно, она начала всё чаще слышать эти ароматы за пределами священных земель, находясь далеко-далеко от них.       Отгоняя от себя неприятные мысли, Идзуми продолжала идти по тропинке, чуть позади мальчишки. Тот смело вышагивал вперёд, хотя и сам не понимал, что происходит. Теку просто не мог поступить иначе, чувствуя себя мужчиной, который просто обязан защитить девушку, пусть и способную постоять за себя.       «Ну и дурак ты, Санеми, от такого ученика отказался», — думала Идзуми, впервые разглядев в Теку внутреннюю силу. Если постараться, совсем скоро он обойдёт их всех.       Он пока слишком юн, наивен и добр. Ему не хватает опыта в битвах, но это не значит, что Теку слабак. Наоборот, в нём больше силы, чем в ней. Ведь её заставляет идти вперёд ненависть и злость, в то время как мальчишка руководствуется внутренней силой, берущей своё начало в душе и желании защитить.       Любые сражения в состоянии аффекта просто меркнут по сравнению с истинными, искренними чувствами, которые заставляют людей делать вещи сверх своих сил и возможностей. Эта сила подобна матери, готовой броситься с голыми руками на зверя, чтобы спасти своё дитя. Или подобна брату, напавшему с ножом на демона, чтобы защитить сестру. Эта сила несёт вперёд и нет ей конца, а вот злость и ненависть не могут выступать в роли вечного двигателя, потому что являются самым сильным и быстродействующим ядом, убивающим человека изнутри.       Пусть сейчас Теку многое не понимает, но Идзуми обязательно поможет встать на тот самый истинный путь, на который не смогла встать сама.       Так они и ходили кругами до самого утра. Лишь когда небо окрасилось в розовые и оранжевые оттенки, защебетали птицы, встречая новый день, и земли коснулись первые солнечные лучи, тропинка больше никуда не петляла и не пропадала. Чувство, что за ними наблюдают, тоже исчезло, как и запах благовоний.       Вскоре они вышли на местное кладбище, значит, само поселение совсем близко. Надгробные камни были в прекрасном состоянии, как и сами могилы. За исключением лишь нескольких, которые были почему-то вырыты — земля крупными кусками валялась в разных местах, будто кто-то нарочно раскидал её, а надгробия были раскрошены на мелкие куски. Плохой знак. Очень плохой.       Желая убедиться в своих подозрениях, Идзуми подошла к одной из ям и заглянула внутрь. В нос тут же ударил едкий трупный смрад, заставляя глаза слезиться, а желудок болезненно сжаться. Продолжая медленно дышать, она цеплялась за детали: вырыли её неаккуратно, явно не лопатой и не другими инструментами. Если присмотреться, то можно увидеть белую ткань, в которой принято в этих местах хоронить людей. Но без нужных инструментов откопать тело — дело непростое, а потому некто забрал лишь нижнюю часть тела. Почему забрал? Всё просто: чуть поодаль валялась ступня девушки или ребёнка, потому что была маленького размера, явно не мужская.       — Это что, нога? — ахнул Теку, отпрыгивая за спину наставницы.       — Нога, — подтвердила та. — И давай не прячься, это часть твоей будущей работы.       Мальчик нехотя вышел, но всё равно оставался чуть позади, не желая подходить ближе.       — Посмотри внимательно и скажи, что ты видишь, — Идзуми выпрямилась и отошла, позволяя ему самостоятельно изучить пугающую находку.       Тот, скорчив на лице вселенскую муку, осторожно подошёл. Долго никак не мог сконцентрироваться из-за зловонного запаха смерти, исходившего от тела в могиле. Он постоянно морщился, пытался справиться с тошнотой, иногда отходил, хватаясь за живот и склоняясь над землёй, чтобы опустошить желудок. Теку понимал, что всему виной газ, накапливаемый в покойниках после смерти, и разложение, но взять себя в руки всё равно долго не мог. Идзуми его не торопила — это была первая проверка на прочность; каждый это понимал. Поэтому, превозмогая отвращение, заглянул в яму, где лежало изуродованное тело наполовину.       — Вижу оторванную ногу, — чуть погодя ответил Теку, — небольшого размера и вся в земле.       — Продолжай, — кивнула Идзуми.       — Человек умер не так давно, — продолжал мальчишка. Видя лёгкую улыбку на лице наставника и явно довольное выражение лица, он аж весь подобрался и стал чувствовать себя увереннее.       — А что ещё ты видишь? Едва заметное, если не знать, что искать, то и пропустишь, — Идзуми продолжала задавать наводящие вопросы, желая, чтобы тот сам пришёл к нужному выводу.       — Кости у человека очень крепкие, надо немало времени, чтобы отпилить конечности, — задумчиво протянул Теку. — На такое способны только клинки истребителей и то, если усилить их с помощью дыхания. Но тогда был бы виден ровный срез, а тут будто бы её оторвали. Вон как лоскуты кожи и ошмётки мяса болтаются.       Мальчик замер, видимо, наконец-то поняв, что произошло. Идзуми была довольна им, Теку невероятно способный ученик с большим потенциалом.       — Её отгрызли! Это демон так поступил? Но они же едят живых людей, а не мёртвых. — Он с непониманием уставился на наставника.       — Ты практически угадал. Это наверняка дзикининки — злой дух, поедающий трупы людей. Если честно, то я ещё не встречалась с таким, это невероятно редкий случай.       — Почему редкий?       — Потому что дзикининки — это человек. — Теку удивился, но не стал перебивать. — В его теле две личности — это человеческая и проклятая сущность — именно её и принято называть «злым духом».       — Но как такое возможно? Этот человек проклят? Его прокляли боги?       — Ты абсолютно прав, — поразилась Идзуми его интуиции. — Если священнослужитель совершает грехопадение и не искупляет свои грехи перед смертью, то в следующей жизни он становится проклятым духом, поедающим трупы.       — Но вы сказали, что он человек… не совсем понимаю.       — Утром он обычный человек, а ночью просыпается и берёт вверх вторая его сущность.       — И нам придётся его убить? — голос Теку стал совсем тих. — Он же не вредит живым.       — Мёртвых тоже надо оберегать, Теку, — произнесла Идзуми, строго смотря на своего ученика. — Мы защищаем не просто людей, но и их покой, и привычную им жизнь. Мёртвых это тоже касается.       — Неужели нет другого способа? — мальчик поднял на Идзуми свой взгляд с мольбой. — Мне так не хочется убивать того, кто не отнял чью-то жизнь.       — А тебе и не придётся. — Идзуми смотрела в сторону леса, не в силах выдержать этот взгляд. — Его убью я.

***

      В деревню Идзуми и Теку пришли с опозданием, но местные жители всё равно встретили их доброжелательно. На их лицах читались изнеможение и недосып: тёмные круги под глазами, кожа приобрела сероватый оттенок, а во взгляде читалось ничем неприкрытое отчаяние. По спине змейкой прошёлся холодок, таких напуганных людей Идзуми не встречала давно, а потому попросила выйти вперёд главу деревни, чтобы тот всё объяснил. Она ожидала, что это будет какой-нибудь старец, проживший в этой деревне долгую жизнь, но вперёд вышел совсем молодой парень. Он был одет в белоснежное шёлковое кимоно — явно дорогое, подвязанное чёрным поясом, в то время как обычные люди были одеты в одежду крестьян. В глаза тут же бросился серебристый цвет волос, так хорошо гармонирующий с одеждой. Было трудно понять — седые они или таков цвет от рождения? И чем больше Идзуми на него смотрела, тем больше понимала: его юное лицо не должно обмануть её, потому что в глазах читалась многовековая мудрость и какая-то не видимая, но разрушительная сила.       Главу деревни звали Масаши, свой пост он занимает уже пять лет, после смерти дедушки, который передал все обязанности на единственного наследника. Это удивило и Теку, и Идзуми, ведь местные жители всецело доверили ему свои жизни, это виделось в том, как почтительно они склонили головы, когда тот прошёл через них, чтобы проводить гостей в свой дом для дальнейшего разговора без свидетелей. Весь путь мечница смотрела по сторонам, пытаясь понять, в каком порядке здесь построены дома; сила злого духа была неизвестна, как и способности, о них слишком мало писали, поэтому на всякий случай надо придумать путь отступления.       Атмосфера вокруг царила довольно приятная, для небольшой деревни люди здесь жили небедно. Ни одного покосившегося дома, сломанной крыши или разбитого окна, а возле каждого крыльца красовались не большие, но ухоженные клумбы. Из всех цветов Идзуми узнала только азалию, которая сейчас пышно цвела розовыми лепестками. Вокруг было ухоженно, в воздухе приятно пахло нагретым деревом и сладким ароматом цветов. Даже нельзя было подумать, что вот уже долгое время на них нагоняет ужас злой дух.       Дом Масаши тоже ничем не отличался от других. Открыв дверь, он попросил гостей войти и затем вошёл сам. Вскоре они уже сидели на небольшой кухне, вызывая у Идзуми неприятные воспоминания из детства.       Ей семь лет. Она стоит на такой же маленькой кухне со старой мебелью, оставшейся в наследство от бабушки с дедушкой, и с силой прижимала руками уши, стараясь заглушить крик матери. Кэтсу случайно задел кружку с горячим чаем, и та упала прямо на его младшую сестру. Девочка хоть и обожглась, но не сильно; у неё не было ни обиды, ни злости на брата, ведь одежда, вовремя скинутая на пол, защитила нежную кожу. Но мать охватила невероятная ярость, она схватила сына за руку, больно дёргая каждый раз, когда называла его «идиотом» и «неуклюжей тварью». Кэтсу никогда не отвечал на такую агрессию, молча выслушивая оскорбления и терпя побои.       Почему-то мама относилась хорошо только к ней. Хорошо кормила, водила в баню и сама лично мыла её, покупала пахучие мыла и шампуни, когда её братьям доставались огрызки, забытые в общественной бане. У неё была лучшая одежда, пока братьям приходилось штопать по десятому кругу свои и так сильно изношенные вещи. Идзуми возвышали, и она стыдилась и не желала такого обращения к себе. Хотела быть ближе к братьям, защитить их, разделить с ними каждый удар, забрать их душевную и физическую боль. И они чувствовали это, поэтому сами старались не расстраивать её и вести себя хорошо, чтобы не вызвать гнев родителей.       Очутившись на чужой кухне, Идзуми будто бы вновь стала маленькой девочкой, которая не может даже себя защитить, не то что других. Перед глазами стоял образ Кэтсу, позволяющего сестре обработать очередные раны, оставленные матерью. Лицо было бесстрастным, он будто бы находился далеко от этого места, но его выдавали глаза, что смотрели на Идзуми с жалостью. Кэтсу будто бы знал больше, чем мог сказать, и ему отчаянно хотелось высказать всё вслух, но почему-то молчал.       Руки мелко затряслись, Идзуми до сих пор не научилась справляться с внезапными приступами паники, которые следовали за ней по пятам, стоило вспомнить прошлое; эти приступы, словно ток, били по обнажённым нервам, срывая все маски и раскрывая душу, всю избитую и исполосованную осколками воспоминаний. Дыхание перехватило, и в этот момент её руки коснулись. Её взгляд упал на Теку, который по-доброму улыбался, будто бы понимая, что происходит внутри неё. Она сжала его ладонь крепче, чувствуя, что дыхание нормализуется, и теперь они могут нормально сесть на любезно предложенные хозяином дома стулья.       «Ты до ужаса похож на моего брата Текуми. Такой же наивный и заинтересованный взгляд, добрая улыбка и открытое сердце. У вас даже имена похожи…» — думала Идзуми, отпуская его ладонь и устремляя взгляд на Масаши, который уже разливал горячий чай по кружкам.       — Если позволите, я начну с самого начала. — Начал глава деревни, осторожно присаживаясь на стул. Идзуми сразу подметила, что он даже движется бесшумно: не слышно ни шагов, ни шуршания одежды, будто тот был призраком, наблюдающим за живыми людьми. — Более сорока лет на нашу деревню нападает какое-то существо. По словам моего дедушки, бывшего главы деревни, это случалось крайне редко и страдали только старые могилы, которые находятся не на общем кладбище, а за его пределами — глубоко в лесу. Но два месяца назад оно прокралось в один из домов, где проходило омовение перед смертью, и растерзало труп прямо на глазах у двух женщин. Те потеряли сознание прямо на месте и чудом выжили.       — Они выжили, потому что это существо — злой дух, который питается только мёртвыми, — пояснила мечница, задумчиво смотря на парня. — Почему вы не обратились к нам два месяца назад или ещё раньше?       — Мы не знали о существовании вашей организации. Пытались справиться своими методами: дежурили, создавали амулеты против злых сил, молились. Раньше у нас был священник, но он умер около сорока лет назад. Потом, когда нападения участились, я отправился в город, в храм, и, сделав большое подношение, которое мы долгое время копили всей деревней, молился три дня. Я не ел, не пил, даже не спал, только молился, и тогда ко мне подошла девушка, которая убиралась в храме, и спросила, что за боль привела меня сюда. Я ей всё рассказал, и она поведала, что есть люди, способные помочь нам. — На щеках Масаши появился румянец, и он застенчиво улыбнулся.       — Понятно, — улыбнулась она, — тогда смею предположить, что за последние пять лет эти набеги на мёртвых участились?       — Совершенно верно, — кивнул глава, а затем, резко вскочив на ноги и низко склонив голову, печально произнёс: — Я так рад, что вы пришли так быстро! Спасибо… спасибо, что не отмахнулись от нашего горя!       Идзуми и Теку удивлённо переглянулись, потому что Масаши заплакал. Крупные слёзы падали на деревянный пол, тут же впитываясь и оставляя после себя тёмные следы, а тело содрогалось от рыданий. Идзуми тихонько встала и помогла парню сесть обратно на стул. Давая возможность выплеснуть все эмоции и боль, истребители молчали, относясь к ситуации с пониманием. Они не испытывали ни отвращения, ни раздражения, лишь сожалея, что человеку пришлось испытать в жизни нечто ужасное, выворачивающее всё нутро наизнанку.       — Вчера умерла моя сестра, — хриплым голосом произнёс Масаши, смотря в небольшое, ничем не занавешенное окно. — Она была слабой с самого рождения, часто болела и не могла долго чем-то заниматься — её сразу одолевала усталость. А недавно она промокла под дождём и заболела. Не сильно, обычная простуда… Но организм был так слаб, что не смог справиться с этим…       Идзуми неосознанно сжала кулаки. Она разделяла его боль, потому что сама в душе похоронила родных братьев.       — Я не хочу, чтобы это существо растерзало её тело. Хочу похоронить и иметь возможность навещать могилу, не боясь, что она будет осквернена. — Масаши перевёл взгляд на девушку. — Вы сможете помочь нам?       Хотелось отдать всё на свете, чтобы иметь возможность похоронить своих братьев как подобает и приходить к ним на могилу, чтобы просто поговорить, поделиться своими мыслями, рассказать о прожитых днях, делать подношения, чтобы души их были спокойны. Но Идзуми была лишена такой возможности. Она не смогла проводить их в последний путь, не сказала последних слов. Потому что все тела, найденные в приюте, закопали в братской могиле. Проводить обряд очищения душ не было времени, ведь впереди было ещё столько людей, нуждающихся в помощи.       — Конечно, мы поможем и уничтожим эту тварь, — твёрдо произнесла Идзуми, призывая Теку встать. — Если позволите, мы хотели бы обыскать местность на наличие следов. Надо понять, с какой стороны он приходит чаще всего.       — Рассчитываю на вас. — Масаши вновь склонил голову, а потом едва уловимо улыбнулся. — Может, вы захотите объединиться с другим мечником?       — С каким «другим»? Мы пришли только вдвоём. — Идзуми вновь обменялась с Теку удивлёнными взглядами.       — Санеми-сан. Он сказал, что направлялся в город, но устал и попросил остановиться у нас ненадолго, — пояснил глава деревни. — Мы не могли ему отказать.       — Санеми, значит. — В голосе мечницы сквозило недовольство, и, приторно улыбнувшись, она спросила: — Не подскажите, где этот… истребитель?