Любовь с привкусом смерти

      Ветер приятно ласкал лицо, будто пытаясь остудить пыл Идзуми. В данный момент она шла за главой деревни по направлению к гостевому дому, где и остановился Санеми. На её лице была едва заметная улыбка, не сулящая ничего хорошего; это подтверждали и глаза, смотрящие цепко и бескомпромиссно. Даже Текуми плёлся молча, периодически поглядывая на наставника и гадая, почему у той такая реакция. Идзуми сама хотела бы знать, почему известие, что её коллега решил остановиться в этой деревне, вызвало такую яркую реакцию. Она понятия не имела, что скажет Санеми, когда увидит его, как объяснит своё недовольство. У неё было много вопросов, но вряд ли он ответит хотя бы наполовину в силу своего противного, просто невыносимого характера. Но всё-таки поговорить надо было.              Изначально это задание хотели дать Санеми, но тот, взбунтовавшись, отказался, сославшись, что это слишком легко и не по статусу для него. А теперь по неизвестной причине он сделал круг, дабы «отдохнуть». От чего — вопрос для великих умов, ведь всем известно, что несравненному Санеми отдых не требуется, он готов рубить демонов днями и ночами напролёт. И хоть в этом Идзуми была с ним солидарна, ей не нравилось, что всё чаще видела его поблизости, когда выполняла поручения. И ладно если бы приходил на помощь, так нет, он просто находился на расстоянии, с усмешкой наблюдая за её действиями, будто бы только и ждал, когда та совершит ошибку и упадёт в грязь лицом. Но Идзуми, назло всему миру и Санеми в частности, стойко и безукоризненно выполняла любое задание.              Но сейчас её сердце требовало ответа. Она хотела знать, для чего тот проделал такой крюк, чтобы оказаться здесь. Не доверял? Проверял? Что ему вообще надо? Всё нутро горело от негодования; хотелось выплеснуть всё это на него, чтобы понимал, как неприятно, когда к тебе относятся как к чужаку, даже когда вы столько лет жили под одной крышей. Санеми сложный человек, многие не были от него в восторге, но никто не жаловался, что тот следил за ними. Так что да, у Идзуми было много вопросов!              Глава деревни постучал в дверь, ожидая, когда гость разрешит войти, но Идзуми так извела себя по дороге, что, не услышав ответа, вошла первая и закрыла дверь. Дом был и правда гостевой, в нём была всего одна комната, но довольно большая. Она совмещала в себе спальню и некое подобие кухни. Несколько шкафчиков, стол, четыре стула и совсем крохотная печь, на которой едва помещался чайник, уже почерневший от времени и копоти. Вдоль стен находились кровати, всего их было шесть штук, возле дальней из них спиной к ней стоял Санеми. Он даже не шелохнулся и никак не отреагировал на неё, продолжая заниматься своими делами. Идзуми моментально растеряла весь пыл, с которым шла; все мысли улетучились, и она почувствовала себя лишней.              Глядя на такие грубые рубцы старых шрамов, душа начинала болеть. Потому что Идзуми на своей шкуре знала, что за таким скрывается. Её тело, как и душа, было изранено злобным демоном, на нежной коже красовались бледные дорожки — напоминание от ужасающих ран. Она стыдилась их и прятала за толстым слоем бинтов, чтобы никто не увидел их. Санеми был другим, он всегда с гордостью демонстрировал боевые шрамы, ведь они служили доказательством его силы; Идзуми же видела в своих шрамах слабость и горькую потерю, как братьев, так и собственного будущего.              Она сделала несколько шагов и вновь остановилась, завидев на полу окровавленные бинты.              — Так и будешь стоять и молчать или, может, скажешь, зачем пришла? — поинтересовался Санеми, наконец-то повернувшись к ней лицом. Сейчас он был в одних штанах и с босыми ногами, обернувшись, она увидела обувь у двери. Даже будучи раненным тот не забывал про правила, в отличие от неё. Укол совести кольнул где-то под лопатками, призывая поскорее разуться и пройти в комнату как подобает нормальному человеку.              Санеми молча наблюдал за действиями незваной гостьи, скрестив руки на груди. Его серые глаза были по обыкновению широко открыты, словно у безумца. Другие могли подумать, что он может навредить, сделать что-то неправильное, но она понимала, что грозный вид — это напускное, маска, появившаяся в результате страшных событий. Сейчас он был спокоен, хоть и напряжён, о чём говорили прямая осанка и цепкий взгляд. Видимо, они оба не ожидали встречи.              — У тебя кровь, — заметила она, указывая рукой на грудную клетку.              — Говори, зачем пришла, и проваливай, — грубо ответил мужчина. — Не до тебя сейчас.              В иной раз Идзуми пришла бы в ярость, но сегодня, так много вспоминая о братьях, злиться не хотела. Она вспомнила Кэтсу, который тоже мог сказать грубость, когда у него что-то не получилось, ему было больно или обидно. Всего лишь защитная реакция, как у собаки, которая клацнет челюстью, если ты попробуешь дотронуться до больной лапы. Её цель — не укусить тебя, а обезопасить себя. Санеми продолжал смотреть на неё с толикой враждебности и недоброжелательности, всем своим видом показывая, что ей тут не рады.              — Позволь, я помогу? — Идзуми осталась стоять на месте, показывая, что уважает его границы. Глупо полагать, что такие ранения в прошлом не отразятся на его душевном и эмоциональном состоянии. От собственного безумия её спасают люди вокруг, а кто помогает ему? И помогает ли кто-то вообще?              — Я не нуждаюсь в помощи. — Он просто отвернулся, продолжая копошиться в сумке и пряча туда окровавленные бинты.              Молчание затянулось. Идзуми почему-то не хотела уходить, а Санеми больше не предпринимал попытки её прогнать. Он продолжил вытирать сухими бинтами кровь с кожи, создавая лишь больше разводов. Что-то перевернулось внутри. Между Идзуми и Санеми никогда не было тёплых отношений, они чаще ругались, спорили или сходились в поединке. Но в этом была своя изюминка, ведь Санеми единственный, кто гонял её без зазрения совести, сражался так, будто от этого зависела судьба целого мира. Нельзя было сказать, что их объединяли ненависть и неприязнь. Просто коллеги.              «Помогать тем, с кем работаешь, это ведь нормально?»              Схватив деревянный кувшин со стола, она направилась в сторону колодца, который заприметила слева от крыльца, когда вошла на территорию гостевого дома. Рядом крутился Теку, который с любопытством расспрашивал о мечнике. Но та лишь отмахнулась от надоедливого ученика.              — Я потом тебе всё расскажу. — Идзуми щёлкнула его по носу и вновь скрылась в гостевом доме.              — Опять ты, — недовольно протянул Санеми.              — Опять я, — кивнула она, — держи, я воду тебе принесла.              Санеми обернулся и вновь посмотрел на девушку, будто видел впервые. Он долго всматривался ей в глаза, будто пытаясь найти там понятные только ему ответы. А потом просто молча забрал ковш, даже не поблагодарив, но ей и не хотелось слушать благодарность, ведь она собиралась залезть к нему в душу, что мужчины совсем не любят. Но пока медлила, давала ему возможность привыкнуть к чужому присутствию. Сама в это время наблюдала, как Санеми медленными движениями смывает кровь, как красные капли скатываются по рельефу мышц, падая на пол.              Сначала он вымыл руки, а потом перешёл к телу. Водил сжатыми в кулак бинтами нарочито медленно, позволяя полностью рассмотреть себя. Не сразу, но Идзуми поняла — он просто играет с ней. Понимает, что красив. «Одного тела будет маловато, чтобы соблазнить меня», — усмехнулась она и тут же уселась на соседнюю кровать. Раз это представление для неё, негоже отказываться.              — Знаешь, а у нас тут не просто злой дух завёлся, а самый настоящий дзикининки, — начала разговор Идзуми.              — Да ну? — без интереса протянул Санеми. — Что ж, убить его проще простого. Удачи вам.              — А кто тебе на пути встретился? — Идзуми не хотела просто так уходить, пока не получит ответы на свои вопросы.              — Никто. — Мечник по-прежнему даже не смотрел на неё, продолжая копаться в своей сумке.              — Зря ты так. Вдруг он и нам на пути встретится. Хочется знать, с кем надо сражаться, — протянула Идзуми и горько вздохнула.              Санеми вновь повернулся и смерил её таким серьёзным взглядом, что она аж подобралась вся и с вызовом приподняла подбородок. Тот лишь нахмурился, покачал головой и произнёс:              — Демон. Наверное.              — Как это «наверное»? — Идзуми тут же встала на ноги. — Не пугай меня, Санеми. Неужели тебе пора на покой?              Услышав своё имя, мужчина вздрогнул, его и без того широко раскрытые глаза стали ещё больше. Сейчас он выглядел настолько свирепым, что пришлось сделать шаг назад и выставить руки перед собой. Не вытаскивать же ей катану в самом деле, потому что позвала его по имени?              — Я не смог почувствовать его, — после недолгого молчания произнёс Санеми. Признаваться в своих неудачах было нелегко. — Увидел, когда уже было поздно.              — У вас завязалось сражение? Ты убил его? — Идзуми ощущала, как желудок болезненно сжался, будто вот-вот что-то должно было произойти.              — Нет, он молниеносно нанёс мне несколько ударов, дезориентировал, а потом скрылся.              — Ты уверен, что это был демон? — Идзуми нахмурилась, не находя объяснение услышанному.              — Я ни в чём не уверен. Он очень силён, сильнее людей, быстр, как демон. — Санеми вновь занялся своими делами.              Повисло молчание. Мечник мастерски проигнорировал несколько вопросов, но Идзуми не хотела просто так отступать.              — Но он не убил тебя.              — Не убил.              — Как он выглядел? — Идзуми продолжала допытывать Санеми. Отчего-то лёгкое волнение окутало её сознание, из-за чего следующие слова долетели до неё с трудом.              — Я не успел рассмотреть его. Увидел только маску и чёрное кимоно. Могу ошибаться, но вроде бы на нём золотыми нитями вышита змея.              Услышав это, Идзуми едва сдержала себя, чтобы не подскочить к нему вплотную. Её сердце с неистовой силой забилось в груди, набатом отдаваясь в голове. Казалось, что все внутренности просто рухнули вниз: живот скрутило в спазме, а руки мелко задрожали. Сейчас она выглядела не менее безумно, чем сам Санеми, и ему явно не нравились такие перемены в ней, о чём свидетельствовал хмурый взгляд. Она схватила его за плечи так сильно, что её ногти впились ему в кожу, принося лёгкий дискомфорт, но в данный момент это её вообще не заботило.              — Может, это был дракон? — Она была так близко к нему, что могла рассмотреть каждую светлую ресничку на его лице, увидеть вкрапления тёмного серебра в его серых глазах, почувствовать горячее дыхание на своей коже. — Это мог быть дракон, Санеми?!              Собственный голос звучал так жалко и надрывно, что ей самой стало от себя противно. Но Идзуми не могла ничего с собой поделать. Впервые за столько лет она могла получить зацепку, которая приведёт к цели всей жизни. Но Санеми молчал, продолжая испепелять её взглядом.              — Может, и дракон или ящерица. Не было у меня времени рассматривать чужую одежду, — недовольно буркнул тот, скидывая её руки со своих плеч. — И вообще — иди куда шла. Я хочу побыть один.              Идзуми лишь кивнула и молча направилась на выход. Она забыла про всё: про Текуми, про главу деревни и духа, пожирающего трупы, ведь вдалеке маячил он — демон, убивший братьев. Сильный порыв ветра попытался привести в чувство, но щёки продолжали лихорадочно гореть, распространяя жар по всему телу. Все краски вокруг смешались воедино, искажая пространство; само восприятие всего сущего изменилось — весь мир сузился только до одной единственной цели — демона в чёрном кимоно. Хоть Санеми и сам не понимал, кого видел, Идзуми была уверена, что он — её ночной кошмар, преследующий её даже при свете дня, скоро навсегда исчезнет.       

***

      Взять себя в руки было тяжело, ведь мыслями Идзуми уже выследила и расправилась с кровавым демоном, когда в настоящий момент должна была искать зацепки по дзикининки. Он хоть и не ест мясо ещё живого человека, но всё равно мог быть смертельно опасен. Ночь наделяла его сверхъестественной силой, а голод был таким сильным, что все преграды на его пути вмиг станут пылью. Хотелось предугадать, с какой стороны тот пожалует этой ночью. Только вот найти хоть что-то казалось невозможным. Видимо, местные жители сами пытались найти виновника всех бед, а потому все следы были спутаны. Идзуми с Теку ещё походили немного для приличия, а потом пришли в поселение, чтобы дождаться ночи.              Первым делом Идзуми дала инструкции: не выходить из дома после заката, что бы ни случилось, что бы они ни услышали; выходить один на один со злым духом запрещено, даже чтобы помочь. Все были согласны с её словами, но по опыту Идзуми знала, что в любой деревне, в любом городе найдётся смельчак, решивший поиграть в героя. И по статистике в большинстве случаев такое геройство заканчивалось смертью. Поэтому она старалась всячески напугать местных, чтобы те и не думали мешаться под ногами.              Санеми в это время ходил, как бы просто осматриваясь, но Идзуми видела, что это отточенные до зубов движения. Он проверял местность на опасность. Поначалу это раздражало и злило — он сам отказался от этого задания, а теперь делает видимость работы. Но со временем Идзуми понимала, что Санеми делает это не чтобы насолить, а просто машинально, потому что привык всегда всё проверять.              Первая половина дня тянулась мучительно медленно. Идзуми не знала, чем себя занять, а потому просто бродила между домами, наблюдая за детворой, среди которой затесался и Текуми, за старушками, которые что-то старательно пололи у себя в огороде, и за птичками. Удивительно, но здесь возле каждого крыльца были скворечники с зёрнами и ёмкости с водой. Птицы же в благодарность звонко щебетали, сидя на заборе или на ближайших деревьях. Здесь царила прекрасная атмосфера, успокаивая даже беспокойную душу Идзуми. Именно поэтому вторая половина дня прошла незаметно.              Идзуми сидела прямо на траве, смотря куда-то вдаль, сквозь деревянные дома и лес, и думала о братьях. Как бы сложилась их жизнь? Возможно, старший брат бы стал воспитателем, как их наставник. Ему было уготовлено великое будущее, Идзуми в этом не сомневалась. Было в нём что-то грозное, заставляющее подчиниться, даже если из вредности хотелось поступить наоборот. Некая сила сидела глубоко в нём, просачиваясь в виде цепкого взгляда, отсутствия эмоций в самые сложные времена и неумении сдаваться. За ним хотелось идти, ему хотелось доверить даже свою жизнь. Младший брат был совсем другим — легкомысленным, весёлым, думающим, что мир прекрасен и нам обязательно повезёт — мы сможем найти дом, жить долго и счастливо. Такие разные, но так одинаково родные.              Как бы Идзуми хотела увидеть их ещё раз, хоть на краткий миг. Обнять, сказать, как сильно любит и скучает. Извиниться за свой упрямый характер, за поступки, принёсшие много боли. Кто бы мог подумать, что однажды всё так изменится: великая троица, пережившая голод, холод и скитания, не пережила одного демона. Детские мечты разбились о суровую реальность, осколками врезаясь в и так израненную душу, создавая новые порезы, которые, кажется, будут кровоточить всю жизнь.              Взгляд устремился в небо — казалось, что кто-то разлил красные и оранжевые краски; возникало ощущение, что небосвод был охвачен огнём. Адские языки пламени тянулись к кромке леса и к облакам, пытаясь поглотить их. Невероятная красота. Сумерки сгущались над деревней, и местные жители начинали прятаться по домам, опасаясь того, что будет ночью. Даже дети не осмелились ослушаться родителей, за что Идзуми была очень благодарна. Дзикининки постепенно терял контроль над своей сущностью — об этом говорило нападение на живых людей, чтобы полакомиться телом, которое только недавно испустило дух. Человеческая личность тонет во тьме сущности злого духа, совсем скоро её и вовсе не станет. Поэтому желательно сегодня раз и навсегда спасти человеческую душу от разрушений.              Идзуми поднялась и направилась в сторону самого дальнего дома на окраине, выкрашенного белой краской. Символично, ведь это цвет траура. Именно там проходили ритуалы и омовение перед похоронами. Войдя в помещение, Идзуми удивилась, увидев там Теку. Он сидел на полу, хмурый, чумазый из-за игр с местной ребятнёй и отчего-то совсем неразговорчивый. Не имея желания вникать в его проблемы, она просто принялась зажигать свечи, оставленные местными жителями для удобства. Тьма медленно окутывала пространство, даже жалкое освещение от свечей не спасало ситуацию, и тогда Идзуми села на пол прямо к ученику.              Её взгляд исследовал комнату — множество стульев, на которых лежали травы, для изгнания злых духов, которые только и жаждали вселиться в пустое тело; несколько тазиков с пахучей водой для омовения и какие-то тряпки. Она старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на стол посередине комнаты, на котором лежало тело. Девочка и правда была совсем малышкой: совсем маленькая и худенькая, очертания её тела едва виднелись из-за ткани. Идзуми поморщилась — пусть здесь витал терпкий аромат, но она всё равно отчётливо чувствовала запах смерти, к которому не могла привыкнуть даже спустя столько лет.              По коже пробежали мурашки. Свет от свечей не дарил успокоения, лишь играл с и так воспалённым сознанием, рисуя на стенах причудливые тени. Иногда возникало ощущение, что они живые — прыгали по стенам, пытаясь догнать друг друга, иногда замирали и наблюдали. Поэтому Идзуми закрыла глаза, привыкшая доверять интуиции, а не глазам и слуху. Ведь в этом мире есть те, кто могут влиять на наши чувства, заставить видеть и слышать то, чего нет. И лишь шестое чувство было им не обмануть. Это то, что досталось нам от рода, от наших предков, вынужденных тысячелетиями бороться за свою жизнь.              — Вы мне наврали, — неожиданно начал Теку разговор. Послышалось, как тот завозился на полу, присаживаясь поудобнее.              — В чём же? — без интереса спросила Идзуми, предполагая, что плохое настроение мальчишки как-то связано с ней.              — Дзикининки можно спасти, а вы сказали, что отрубите ему голову.              Идзуми от такого заявления даже глаза открыла, смотря на Теку. В его глазах красиво отражалось пламя свечи, делая его взрослым не по годам. Видимо, его доброй душе претит мысль об убийстве, вот только есть одна проблема — он — истребитель, который должен уничтожать всю нечисть, а не искать способы её спасти.              Но в его словах действительно была правда — душу этого человека ещё можно было спасти. Надо было лишь провести обряд очищения, который длится три дня и три ночи. Всё это время священнослужители должны читать молитвы и жечь специальные благовония. Это долгий и сложный процесс, ведь не каждый согласится помогать злому духу.              — Санеми рассказал? — Идзуми повернулась к Теку и внимательно посмотрела на него. — Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на свой меч. Скажи, для чего он тебе?              — Для защиты, — тихо ответил тот, опуская глаза на клинок.              — Для убийства. Он создан так, чтобы его лезвие плавно и быстро скользило в воздухе, не требуя при этом большой энергии от человека. Он способен разрубить каждую кость, даже этот стол. Для него нет преград. Это идеально орудие для убийств демонов, понимаешь?              Мальчик лишь сопел, не поднимая взгляд.              — Эта жизнь несправедлива, Текуми, и чем раньше ты это поймёшь, тем лучше. Ты не сможешь спасти всех — это невозможно. Потери обязательно будут, даже среди близких людей. — Идзуми обхватила его лицо ладонями, заставляя посмотреть на неё. — Пойми, иногда важно поступать так, как надо, а не как хочется. Идти на поводу эмоций — неправильно. Этот путь ложный, он заведёт лишь в тупик.              — Но это же живой человек… — Теку не хотел сдаваться, хотя взгляд уже не был таким уверенным.              — Он проклят богами, мальчик мой. Нужно более пяти монахов, которые будут отпевать его душу в течение трёх дней. Найдутся ли они в этой деревне?              — Нет…              — Пойми, его душа с каждой минутой лишь отдаляется во тьму. Оно уже теряет контроль и нападает на людей. Мы выбираем меньшее из зол.              Он не успел ничего ответить, как Идзуми вскочила на ноги. Это было неосознанно, на уровне рефлексов, когда мы ловим предмет, брошенный в нас. Волоски на голове зашевелились, тело покрылось мурашками, а сердце ускоренно забилось. Едва лезвие клинка отразило пламя свечей, как окно в доме разбилось. Осколки полетели во все стороны, вместе с вырванной рамой. Пришлось приложить большие усилия, чтобы не закрыть руками глаза, ведь в следующее мгновение, словно гром среди ясного неба, раздался оглушающий рёв злого духа.              Перед ними находилось человекоподобное существо. Вытянутые руки и ноги были неестественно выгнуты, туловище было худым и длинным. Налитые кровью глаза без зрачка следили за её движениями; дзикининки будто чувствовал опасность, поэтому не спешил нападать, позволяя Идзуми в ужасе ахнуть — проклятая сущность практически поглотила человеческие черты. И чтобы не вдаваться в рассуждения, она бросилась в бой. Вот только существо было настолько голодным, что, поднявшись на задние лапы, взревело так, что пасть порвалась; на пол тут же закапала чёрная кровь.              Мгновение, и оно приблизилось к мечнице, точным ударом ломая ею стену. Идзуми успела только ахнуть от силы удара, которой никак не могло быть у духа такого низкого ранга. Она попыталась встать, но перед глазами всё плыло, а ноги отказывались слушаться. Каждый вдох отдавался болью, казалось, кто-то просто насыпал в лёгкие песка. Но страх за Теку был сильнее — он слишком юн и неопытен, чтобы справиться с таким существом, поэтому Идзуми вставала, делала шаг и тут же падала на землю. До неё доходили какие-то звуки, но понять их природу было тяжело.              С трудом сфокусировав зрение, Идзуми с ужасом осознала, что дзикининки, раскрыв пасть, надвигается на безоружного мальчика. Время будто замедлилось; превозмогая боль, мечница встала, ощущая, как всё тело прошибают разряды тока. Подняв с земли катану, она бросилась к Теку, краем глаза замечая вторую тень, движущуюся так же быстро, как и она. Страх на секунду сжал грудную клетку, но потом её окутала знакомая клокочущая энергия — это Санеми не смог стоять в стороне.              Переживания за своего ученика превратились в неукротимый гнев, не знающий пощады. Пока Санеми защищал ребёнка, она нанесла существу многочисленные порезы — неглубокие, ведь они всё равно никак не навредят злому духу, ей надо было на время дезориентировать его. Существо закрыло лицо руками, явно не ожидая такого активного сопротивления, и тогда Идзуми занесла катану, чтобы отсечь ему голову.              — Не надо! — неожиданно закричал Теку, бросаясь к ней. Санеми в последний момент успел схватить его за шкирку. — Прошу, давай спасём его! Он же человек, посмотри!              Но клинок Идзуми уже рассёк шею; послышался глухой стук, и к ногам мечников покатилась отрубленная голова, медленно приобретая человеческие черты. Само тело тоже начало меняться: конечности и туловище уменьшились, кожа вновь приобретала нежный молочный оттенок, появились волосы и половые органы. Теперь проклятая сущность была уничтожена.              Идзуми, тяжело дыша и с трудом удерживая равновесие, кинула взгляд на Теку. В его глазах стояли слёзы. Сердце кольнуло — он осуждал её поступок.