Любовь с привкусом смерти

      Первые лучи солнца окрасили небо в розовый цвет, будто бы в попытке показать, что страшная ночь осталась позади; тьма рассеялась, и теперь свет вышел на защиту простых смертных. Однако всё это не радовало Идзуми. Она сидела прямо на сырой земле и рассматривала покосившиеся и поросшие мхом надгробия, обдумывая последние события. В стороне происходила церемония прощания с усопшим, поэтому атмосфера была наполнена грустью и скорбью. Местные жители уже попрощались с мёртвыми, провели обряд очищения, и начался процесс захоронения. К удивлению, были подготовлены две могилы: для сестры главы деревни и для бывшего злого духа, коим оказался местный священник, которого все считали давно умершим. Боясь накликать на свои земли ещё одно проклятие, было принято решение упокоить его душу и тоже придать земле.       Теку находился рядом. Сегодня он впервые ощутил внутреннюю борьбу, когда сердце просило спасти, а разум твердил убить. Как бы грустно ни было, бой — проигран. Душа дзиникини была осквернена чем-то ещё помимо проклятия. Это низший злой дух, слабый, пугливый и никогда не вступающий в драку, потому что человеческие чувства всё равно преобладали в нём. Чувства стыда и страха не чужды ему, но внутренний голод был настолько сильный, что сопротивляться ему невозможно. А этой ночью перед ними было нечто иное… Гораздо сильнее, злее и кровожаднее. Такие изменения происходили не просто так, что-то изменило его сущность, превратив в… настоящего демона.       Идзуми бросила взгляд на Теку, который за это время не сказал ей ни слова. Он понимал, что наставница сделала всё правильно: спасла жизни, убила нечисть и подарила спокойное существование местным; но отчего-то на душе остался неприятный осадок. Так случается, когда перед тобой встал выбор, а правильно поступить ты можешь, только принеся себя в жертву. Умирать он не хотел, поэтому неотрывно следил за тем, как гроб медленно опускался в вырытую яму. Это был тяжёлый день для мальчика: пришлось вспомнить прошлое, окунуться в самые страшные воспоминания и задуматься: «Почему он вступил в отряд мечников? Для чего поклялся защищать людей от порождений тьмы? И каковы были его истинные цели?». А ведь он тоже не смог похоронить свою семью, за него это сделали другие люди.       Наблюдая за Теку, Идзуми понимала, что их судьбы так похожи — у них не было возможности похоронить своих близких, но они вынуждены смотреть, как люди из раза в раз провожали в последний путь родственников. Возможно, это была одна из причин, почему он так тянулся к ней — понимал, что нет нужды говорить, его и так поймут — по грустному взгляду, усталому вздоху или расслабленной позе. Это объединяло всех мечников — они были такими разными, но при этом во время сражения удивительно слаженно работали, подстраивались под стиль товарища, прикрывая тыл и усиливая самые лучшие техники.       Удивительно, но ещё ни разу у неё не было миссий с Санеми. Идзуми внимательно смотрела на мечника, который медленно приближался к ней. Ступал осторожно, словно хищник, и совершенно беззвучно; во взгляде напускное спокойствие, но женское чутьё не обмануть — она видела тревогу. И, если быть честной, тревога поглотила и её душу; не хотелось пугать Теку, ведь в последнее время он всё слишком близко к сердцу принимал, поэтому приходилось носить маску спокойствия. Впрочем, всё как обычно.       — Ты чуть не померла в том доме. — Санеми присел рядом, наблюдая за тем, как закапывали гробы.       Идзуми молчала, просто смотрела на его профиль. От него веяло силой и уверенностью, неожиданно, впервые после смерти братьев, она ощутила чувство безопасности. Внутренний ребёнок встрепенулся, и глаза защипало от слёз — пришлось приподнять голову, чтобы не заплакать. Это чувство было таким ярким и всеобъемлющим, что сердце забилось чаще. Мысли в голове путались, а внутри всё сжалось в тугой ком. Санеми интерпретировал её реакцию по-своему, и потому его взгляд стал хмурым, а энергия плотнее, что говорило о недовольстве.       — Я в порядке, — ответила она, как только справилась с комом в горле. — Просто мне кое-что никак не даёт покоя…       — Ты имеешь в виду злого духа? — Санеми продолжал смотреть на людей, которые обменивались соболезнованиями и словами поддержки. — Я тоже заметил, что он чересчур силён для своего ранга.       — Они по натуре своей пугливые, и их не отпускает чувство стыда, а потому всегда держатся в стороне от людей. — Идзуми полностью разделяла его мнение. — И у них нет такой силы. Не нравится мне это…       Санеми неожиданно повернул голову и внимательно посмотрел на мечницу, как будто что-то взвешивая. Идзуми не отодвинулась, лишь рассматривала его лицо, уже второй раз имея возможность находиться так близко. Он ведь одиночка — и это касалось не только миссий, но и жизни. В больнице выбирал самое дальнее крыло, где было поменьше больных; на горячие источники ездил один; отдыхал тоже в одиночестве; и только ради тренировки мог пойти против своих принципов. И вот как раз в такие моменты они и взаимодействовали. Приходилось уходить глубоко в лес, чтобы никого не потревожить и не ранить, потому что их тренировки выходили за грани. Накопленные месяцами злость и боль выплёскивались в яростном сражении, создавая разрушительный эффект. Каждый удар был смертелен, но ещё ни разу никем не были получены серьёзные ранения.       Эти тренировки — не просто способ отточить новые приёмы и улучшить старые, но и возможность облегчить душу. Одиночкой быть тяжело, это действительно уничтожало изнутри, а так хоть какое-то спокойствие, пусть и временное. После таких тренировок они всегда выглядели неважно, поэтому не было даже мысли рассматривать друг друга. А теперь сидели так близко, что их плечи соприкасались. Идзуми смотрела в глаза цвета жидкой стали, которые так хорошо сочетались с его железной волей и небывалой силой. Его умения на самом деле превосходили многих, просто не у всех была возможность увидеть мечника во всей красе. Мелкие морщины и страшные рубцы, оставленные бездушным демоном. Он был действительно красивым, вот только мир никогда не сможет оценить это по достоинству, ведь для общества это всё изъяны, которые необходимо прятать.       Санеми тоже молча наблюдал за ней, осторожно, словно боясь спугнуть. Сначала долго смотрел в глаза, пытаясь найти для себя там какой-то ответ. Его взгляд скользнул вниз, на губы, задержался чуть дольше, чем было позволено, затем на шрам, который тянулся от подбородка до шеи, после чего вновь посмотрел ей в глаза.       — У меня есть одна мысль, лишь моя интуиция и крупица информации, — наконец-то заговорил Санеми, — точнее, слухи. У меня нет никаких доказательств, возможно, это даже ложный путь.       — Если это касается убийства демона, то я в деле. — Эти слова удовлетворили мечника, даже лицо стало менее напряжённым. — И не стоит недооценивать интуицию. Многие из нас живы только благодаря тому, что умели прислушиваться к себе и к окружающим.       — Я бы не стал тебе ничего говорить, но, сдаётся мне, у тебя есть нужная мне информация.       Идзуми сразу поняла, о чём шла речь. Внезапно стало очень жарко — неужели Санеми хотел поделиться своими мыслями насчёт человека в маске? Она смотрела в его глаза, пытаясь понять, не шутит ли? — едва ли сможет пережить такое. Скорее ещё больше уйдёт в своё безумие, и даже Теку будет бессилен. Но мечник был серьёзен.       И тут надо хвататься за шанс найти демона, но так тяжело было сказать хоть слово. Придётся рассказать свою историю, открыться и поделиться, а значит, стать полностью уязвимой. Слабой. Такие раны никогда не заживают — душа кровоточит постоянно. Но их можно запечатать глубоко в сознании; запереть на сотни замков, чтобы просто смочь дышать; просто чтобы жить и не видеть образы перед глазами и не тянуться так отчаянно к прошлому, которое уже не вернуть.       Но едва ли это можно было сделать. Ведь весь её путь — это попытка прикоснуться к прошлому. И как бы ни хотелось всё забыть, кошмары по-прежнему мучили её каждую ночь, даже сонный порошок не всегда помогал. Они терзали её и не давали забыть, кем она являлась.       Сможет ли Идзуми собрать все силы и обнажить своё нутро перед другим мечником? Мир не прощает слабых, как и люди. Таких уничтожают без права на голос. Поэтому она не спешила что-то отвечать, а Санеми продолжал терпеливо ждать, потому что всё понял. Он был далеко не глупым и сильным, такому человеку ведь можно довериться?       Санеми был замкнутым, грубым и всегда держался в стороне. Потому что так проще, она сама так же поступала. Но ещё ни разу он не отказал кому-либо в помощи, всегда приходил на выручку и страховал со спины. А это куда важнее.       Закрыв глаза, Идзуми начала свой рассказ:       — В детстве я жила в приюте. Мы жили скромно, зарабатывали земледелием — продавали овощи и сувениры, которые сами же и делали. Я была счастлива: крыша над головой и еда есть, ещё и родные братья рядом. — Воспоминания душили изнутри, поэтому она сделала глубокий вдох и выдох, пытаясь справиться с эмоциями. Одно дело, когда ты прокручиваешь события в голове, и совсем другое, когда говоришь об этом вслух. — Но однажды на нас напал демон. Там было столько крови, Санеми, ты бы только видел… Он без жалости убил всех детей, оставил чудовищные раны и изуродовал их тела.       Воспоминания лавиной обрушились на неё, стало трудно дышать. Голова закружилась, а тело охватила боль, языками пламени касаясь каждого шрама, оставленного демоном. Хотелось окунуться в ледяной водоём, чтобы унять жжение; чтобы просто стало легче. Но это было личным проклятием, от которого никуда не деться, не спасут даже боги.       Собираясь с силами, чтобы продолжить рассказ, Идзуми ощутила лёгкое прикосновение — едва уловимое. Это Санеми аккуратно коснулся её руки то ли показывая, что разделял боль от утраты близких, то ли для поддержки. Он мало говорил о себе, о своих мыслях, предпочитая закрыться от всех. Но из-за многочисленных тренировок она начала слегка понимать его; хватало одного взгляда, чтобы понять — он доволен или недоволен проделанной работой; взмах руки говорил о том, что он скорее хочет уединиться; прикрытые глаза свидетельствовали об усталости. Но что подразумевало собой лёгкое прикосновение?       Смотря в его глаза, Идзуми видела в них боль; или это было отражение её собственных страданий? Однако он точно понимал, почему сердце её разрывалось на части, потому что его испытание было куда сложнее — ему пришлось не просто увидеть тела мёртвых братьев и сестёр, но и собственными руками убить родную мать. Сам он никогда об этом не говорил, но слухами земля полнится. Смогла бы она поступить так? Едва ли.       — Он убил старшего брата на моих глазах, — голос дрожал, но она продолжила рассказ, вновь закрыв глаза. Одинокая слеза медленно покатилась вниз. — Этот демон почему-то хотел, чтобы с ним сразились, возможно, просто хотел поиграть. И тогда мне пришлось бросить ему вызов, чтобы спасти младшего брата. Этот маленький негодник кинулся на демона с кухонным ножом, представляешь?       Идзуми улыбалась, ведь воображение нарисовало Текуми, радостно улыбающегося и застенчиво чешущего голову.       — Он воткнул ему лезвие прямо в живот, чтобы защитить меня… Именно тогда я ощутила внутреннюю силу, которая помогла мне задержать демона и дать брату возможность убежать. — Неожиданно она открыла глаза и вновь посмотрела на Санеми, замечая, что рядом стоял поникший Теку. Он впервые слышал историю наставника. — Демоны врут. Всегда. Он пообещал пощадить ребёнка, но в итоге, когда наигрался со мной и кинул умирать, как какую-то собаку, направился убивать моего брата.       Идзуми вновь замолчала, пытаясь взять эмоции под контроль; если сначала ей стало душно и жарко, то сейчас её будто трясло от холода.       — Позже мечники сказали, что они неподалёку нашли его тельце и закопали вместе с остальными в братской могиле. — Она посмотрела на Теку серьёзно, чтобы до него дошёл смысл слов. — Наш разум всегда должен оставаться холодным, в нашей деятельности нет места жалости и второму шансу. Однажды я уже поверила монстру и в итоге лишилась самого дорогого. Больше я такой глупости не совершу.       — Понял, — ответил Теку и опустился на траву рядом с мечниками, виновато опустив голову.       — Того демона я запомнила навсегда: длинные рыжие волосы, золотая маска Хання и чёрное кимоно с вышивкой в виде дракона. Я пытаюсь напасть на его след, ведь до сих пор помню его энергию. Но как только приближаюсь, начинаю ходить кругами. Он будто хаотично появляется в разных местах, никак между собой не связанных. Всё пытаюсь найти логическую связь, но её, кажется, просто нет.       Идзуми смотрела в небо, наблюдая за проплывающими облаками. Почему-то небо её успокаивало, как будто готово было забрать все тяготы и подарить долгожданное облечение и покой. Ещё в детстве она могла часами смотреть на него, представляя себя маленькой птичкой, свободной и счастливой, что кружилась в небесной синеве.       Тишину нарушил Санеми:       — Я повстречал кого-то в такой же маске и одежде, только с тёмными волосами. Если честно, я встречал их и до этого, только думал, что это люди.       — Их? — переспросила Идзуми, переводя на него хмурый взгляд.       — Я видел по меньшей мере пятерых. Одинаковая одежда, маски — и полное отсутствие энергии. До этого я их видел только среди людей, поэтому не обращал внимание. Но дважды мы встретились один на один, — и я не смог почувствовать их.       — Звучит, как легенда про Ёшитака, — сказал Теку. — Там говорилось про демона, который всегда появлялся на праздники, чтобы полакомиться людьми. Он сливался с людьми благодаря маске, которая скрывала красные, светящиеся во тьме глаза и острые клыки. Его можно вычислить по одежде — чёрное кимоно, на котором вышит золотыми нитями летящий дракон. Символ того, кем он был, пока людоедство не сгубило его.       — Драконом? — удивилась Идзуми, внимательно слушая мальчика, ведь всем известно, что в каждой истории, даже самой безумной и невероятной, есть доля правды.       — Да. Он жил высоко в горах и был покровителем путников, но однажды, защищаясь от человека, принявшего его за демона, был серьёзно ранен, а потому не придумал ничего лучше, чем сожрать его, — пояснил Теку с важным видом, радуясь, что смог получить внимание взрослых. — После этого его тело было проклято самой Аматэрасу, потому что убитый был из императорского рода.       — И с тех пор его мучает голод, — усмехнулся Санеми, вставая на ноги и отряхивая одежду от земли.       — Именно так. — С важностью кивнул Теку.       Мечник протянул руку, помогая Идзуми встать. После разговора по душам стало спокойнее; боль по-прежнему сковывала сердце, но дышать стало легче, а сознание прояснилось. Теперь можно вновь идти в бой, смотря только вперёд — без страха и сомнений. И пусть Теку и Санеми рядом только потому, что у них появилась очередная внеплановая миссия, но ей кое-что показалось... Буквально на мгновение ощутила тепло, такое приятное и давно забытое, словно оказалась среди братьев.       Теку был собран и серьёзен, от детской обиды не осталось и следа. Пусть он был ещё ребёнком, но вот полученный опыт лишал возможности быть наивным и верить в чудо, потому что сумел познать мир с худшей его стороны.       Её взгляд переместился на Санеми. Он по-прежнему был максимально собран; маска на лице не позволяла даже предположить, о чём тот думал.       — Как насчёт того, чтобы всем вместе отправиться на предстоящий праздник? — улыбнулась Идзуми. — Если легенда хоть немного правдива, то он будет там.       — Выдвигаемся. — Кивнул Санеми и тут же развернулся, собираясь покинуть деревню. Идзуми с Теку, переглянувшись, бросились за ним, не поспевая за широким шагом мечника.