четыре двадцать два

двадцатое мая, 2022 год. камила закашлялась, потом чихнула, потом снова закашлялась. она чувствовала себя такой мерзкой и и все, чего ей хотелось — это умереть. вместо этого она натянула одеяло на голову и глубже закуталась в свой кокон. так вот, камила была не из тех девушек, которые обычно заболевают, но когда это случилось, это сильно ударило по ней. она была в своей комнате, завернутая примерно в десять одеял и все еще замерзающая. все болело, крутило и давило. в то утро она проснулась, кашляя, со слезами на глазах, и у нее так кружилась голова, что она едва смогла схватить мусорное ведро рядом со своим столом, прежде чем ее вырвало. она начала плакать, ведь так ненавидела рвоту. все, чего она хотела, это чтобы алена приехала и позаботилась о ней, как бы глупо это ни звучало. алена знала бы, что делать, и заставила бы ее чувствовать себя лучше. она написала смс и рассказала ей, что произошло, и алена сказала, что посмотрит, когда сможет приехать. итак, она все еще лежала в постели, желая умереть. где-то между отправкой сообщения алене и ее приездом она каким-то чудом задремала, но менее чем через час ее разбудил очередной приступ кашля. — тук-тук, — дверь комнаты открылась, и косторная скользнула в комнату. валиева слегка улыбнулась. — эй, — ее голос звучал хрипло и болезненно. — привет», — ответила алена, подходя к ней, она держала большую коробку. — это что такое? — спросила камила, когда алена нежно поцеловала ее в макушку. — предметы первой необходимости. я здесь, чтобы позаботиться о тебе. — ты не должна этого делать. ты заболеешь. — но я хочу, поэтому я останусь здесь, с тобой. мне ненавистна мысль о том, что ты останешься совсем одна, когда тебе так плохо. алена убрала с лица девушки прядь волос, выбившуюся из ее неряшливого пучка. та улыбнулась. — давай, мне нужно измерить твою температуру. она наклонилась и сняла крышку со своей коробки. блондинка достала градусник и села на кровать. — под язык, — и она сунула термометр ей в рот и похлопала ее по макушке. — а разве его не нужно… — начала было камила, но ее резко прервал голос девушки напротив: — нет. — ты обращаешься со мной как с ребенком, — пробормотала она. — извини, я просто хочу помочь тебе выздороветь, — алена поцеловала ее в щеку как раз в тот момент, когда запищал термометр. — тридцать восемь и одна, — прошептала она. — перебор? — будем пытаться снижать. алена отложила термометр и обняла девушкк за талию, притягивая ее в объятия. — да, эти одеяла не помогают. она протянула одну руку, чтобы стянуть три верхних одеяла. в общей сложности на самом деле было всего пять одеял, под которыми была похоронена камила, но казалось, что их была тысяча. — пей, — алена протягивает ей бутылку воды и таблетки, что достала заблаговременно. и она выпила совсем немного, но достаточно для того, чтобы алена знала, что у нее не будет обезвоживания. ну, до тех пор, пока ее не вырвет вновь. — холодно, — прошептала она, пытаясь теснее прижаться к блондинке, чтобы согреться. — знаю, детка, но мы должны сбить твою температуру. камила захныкала. — ты останешься со мной на ночь? шатенка вцепилась в ткань футболки возлюбленной, уткнувшись лицом в ее плечо. — конечно, я никуда не поеду. — спасибо, — это звучала так, как будто это было что-то важное, как будто это требовало от нее непосильных задач и словно это не то, что сделал бы хороший партнер. — это не проблема. это было бы нечестно, потому что я знаю, что если бы я была больна, ты бы не оставила меня. я всегда рядом с тобой. — ты обещаешь? — спросила камила, переплетая свои пальцы с пальцами алены. — я обещаю. и я никуда не собираюсь уходить в ближайшее время. так что давай, тебе нужно отдохнуть. я буду здесь, когда ты проснешься. она закрыла глаза и тихо вздохнула, пока косторная успокаивала ее. — приятно чувствовать, что тебя любят, — решила вдруг валиева. и она пообещала себе, что не отпустит алену, пока та жива, потому что алена была лучшим, черт возьми, что у нее когда-либо было.

***

тридцатое мая, 2022 год. — и что мне делать, если все пойдет по плану? — валиева ходит взад-вперед, наворачивая круги по комнате, а затем падает на кровать звездочкой, в следующий момент переворачиваясь на живот и обращая свой взор в сторону друга, сидящего в позе лотоса на пуфике. — эм, ну, ты должна делать все, как себе, но только в обратную сторону, — марк сидит напротив камилы и почему-то именно он стал жертвой камилы, решившей, что время пришло. пока камила размышляет над чем-то явно важным, марк делает пару движений рукой вверх-вниз, приговаривая при этом «как себе, только в другую сторону» где-то на фоне. — а если я, например, использую другие… — она слегка запинается, краснея, но продолжает, перед тем хорошенько прокашлявшись, — штуки? — ты можешь сделать это с помощью силы мысли? — то ли марк действительно придурок, то ли не понимает всей серьёзности дела. — это единственное, чего я не умею! — нет! я имею в виду… — ее взгляд падает на книжную полку и кондратюк внезапно выдает: — книгами? это, конечно, очень по фрейду, но не безопасно! — марк поднимает руки в защитном жесте от свирепого взгляда подруги и глубоко в душе надеется, что эти же самые книги не полетят ему в лицо. — о, боже, нет! — «за что мне это?» — тем слоником? — марк переводит взгяд на небольшого мехового слона, стоящего на той же полке, и улыбается, стараясь не начать смеяться. — прекрати! — камила закрывает голову руками и старается не провалиться сквозь землю. — той странной свинкой? — парень указывает пальцем на вязаную игрушку и суживает глаза, надеясь на отрицательный ответ. — моя бабушка подарила ее мне перед тем, как уехать! — кричит она достаточно громко для того, чтобы кондратюк сжался и зажмурил глаза. — если ты не скажешь мне, что это, я буду гадать до… — марк начинает восклицать, но его перебивают криком: «это панда! это просто панда, ладно?!» — все, отстань! — и она закрывает уши и глаза в надежде спрятаться от донимающих допросов. его взгляд обращен к небольшой панде, находящейся в самом углу полки, но особое внимание уделятся лишь одной детали. — прошу, давай поговорим о чем-то другом! — хорошо, один маленький вопросик. — кондратюк поднимает указательный палец вверх, а взгляд камилы пророчит убить его быстро и без сожаления. — что случилось с ее глазом? и действительно, панда вроде цела, но один из ее глаз висит на тонкой черной нитке на уровне лап. — он отвалился еще до наших игр. — она говорит тебе гадости? — что? нет! — валиева залезает под одеяло, накрываясь с головой, принимая свою участь: она совершенно точно готова сгореть со стыда, лишь бы не отвечать на что-то настолько… стыдное. — что ее вид вымирает? — марк еле сдерживает смех, но решает сжалиться над подругой и лишь глупо улыбается, почесывая затылок. — ты придурок! нет! — панды рычат? — прекрати! — ах ты маленькая шалунишка! не говорила мне, как обжималась с несчастной пандой каждую ночь! — и он смеётся настолько громко, насколько позволяет совесть, но сбавляет обороты после обреченного вздоха подруги, — слушай, секреты на пользу нашим отношениям! марк, как уважающий себя и всех вокруг, все понимает и принимает. он же решает, что честным будет поделиться чем-то таким же постыдным. — когда-то я додумался сделать это с помощью персика и это было ужасно, — он морщится, когда воспоминания пролетают в его голове мощным вихрем, но продолжает, — то есть, я имею в виду, отвратительно. типа… отвратительно, — в довершение он пару раз кивает, цокает языком и ждет реакции. — это мог бы быть замечательный секрет, если бы не рассказывал об этом уже три раза.

***

второе июня, 2022 год. будильник саши начал тихо звучать в пять утра и она быстро потянулась, чтобы выключить его. она услышала, как аня перевернулась рядом с ней. руки ее обвились вокруг талии саши, а тихий голос пробормотал: — нет. слишком рано. аня не была жаворонком, саша же была полной противоположностью. трусова любила просыпаться до рассвета, чтобы сфотографировать восход солнца на балконе. щербакова любила спать как можно дольше. — давай, пойдем со мной. тебе это понравится. — только если потом мы сможем купить выпить кофе. — конечно, — она звонко засмеялась, и за этот смех, похожий на звон тысяч колокольчиков, александра была готова продать душу дьяволу, — все, что ты захочешь. аня улыбнулась и позволила саше помочь ей встать с кровати. шатенка натянула рубашку поверх майки, в которой спала, а затем надела легкие бежевые пижамные штаны. с балкона открывался прекрасный вид на город, и он идеально подходил для того, чтобы фотографировать восход и закат солнца. аня тяжело опустилась на мягкий белый пуф на балконе. саша села рядом с ней, сложив ноги бабочкой, и начала подбирать настройки для идеального фото. саша легко убрала руки ани и схватила телефон, подняв его, чтобы сфотографировать небо, окрашенное в красивые светло-голубые, оранжевые и фиолетовые тона как раз перед тем, как начало всходить солнце. когда аня обнимает ее сзади, саше ничего не остаётся кроме того, чтобы повернуться к ней и, быстро улыбнувшись, нагнуться к уху, а затем тихо-тихо прошептать: — я тебя люблю. больше, чем ты думаешь. и у нее в душе так тепло-тепло, словно миллион капель летнего дождя стекают в одну большую лужу в ее груди, а затем вновь растекаются по капиллярам, оставляя за собой алые всполохи огненных всплесков. аня схватила телефон саши, отклонилась в сторону и направила его на девушку. — ты в три тысячи раз красивее, чем восход солнца. она сделала снимок, когда саша безумно сильно покраснела и широко улыбнулась.

как бы понять,

что это все не со мною?

заплатил бы за это двойною ценой.

когда ты улыбаешься, ноги подгибаются,

тело рассыпается, планеты взрываются.