Драбблы по Моцарт, рок-опера

Все знают, что маркиз П.-Ф. страстно любит женское общество. Однако ему недавно исполнилось пятьдесят и — это уже знают немногие — мужские силы не всегда приходят к нему в нужный момент. Маркизу ещё далеко до того времени, когда сладострастие оказывается способно только наблюдать за чужими утехами. И всё-таки, во избежание неудач на любовном фронте он вынужен прибегать к некоему средству. Так что когда маркиз выходит в свет для приятного времяпрепровождения, то берёт с собой шкатулку с порошком, который заранее добавляет в свой напиток, если собирается провести ночь в компании одной-двух очаровательных особ. Другой виновник случая, о котором пойдёт речь, — это граф-директор Розенберг. Проблема графа-директора совсем иная — он хочет отомстить. Его достоинство было оскорблено одним молодым композитором, который не хочет знать своё место в придворной иерархии. Этот творец-гений, вскруживший голову венской публике, позволил себе передразнивать графа-директора на людях, и не в первый раз. Частота подобных выходок и особая несносность последней истощили и без того скудное терпение графа. Поэтому он решил преподать герру-композитору Моцарту болезненный и даже грязный урок. Розенберг принёс с собой склянку лаксатива и подкуп для слуги. Расчёт графа-директора таков, что Моцарт либо вынужен будет пропасть с вечера, либо — ещё лучше — публичное унижение заставит его отучиться привлекать к себе внимание в будущем. Про оба этих намерения этим вечером знает только капелльмайстер итальянской оперы Антонио Сальери. Он один из самых всеосведомлённых придворных Императора Иосифа II, но при этом старается ни в чём не участвовать без необходимости. Его отношение к Вольфгангу Амадею Моцарту противоречиво. Можно даже сказать, что оно находится между устремлениями уже названных маркиза и графа. Поэтому до сих пор капелльмайстер Сальери предпочитал наблюдать за судьбой Моцарта со стороны, избегая контакта и даже стараясь не вспоминать о гении, чтобы не испытывать мучающие ощущения. И всё же, когда он видит оказывающихся поблизости маркиза, Моцарта и связующего их-двоих официанта, который разносит по залу бокалы с золотистыми орнаментами, восхищение, уважение и влечение уверено берут верх над разрушительными чувствами внутри капелльмайстера Сальери. Он вносит изменение — не видное со стороны, но переопределяющее исход вечера. Он прибегает к уловке и к запугиванию слуги и в нужный момент подменяет бокалы. Однако на момент этой истории Сальери отнюдь не тот персонаж, для которого естественно оказывать бескорыстную помощь. Его не лучшие чувства тоже влияют на ход событий. Ведь Сальери выжидает четверть часа, а затем вызывает Моцарта на приватный разговор. Он расчитывает понаблюдать за чужой беспомощностью с позиции превосходства. В конце концов, он сам испытывал подобное перед образом дерзкого гения многие ночи подряд. Можно сказать, что Сальери видит в этом мстительном удовольствии как бы плату за спасение моцартовской репутации перед публикой, от которой тот зависит. Сальери хочет задержать Моцарта в разговоре надолго и по мере того, как отводит его всё дальше, изобретает тему, которой тот просто не сможет отказать в обсуждении. Оставшись с ним наедине, он-интриган, серый кардинал императорского двора, ошеломляет Моцарта тем, что предлагает заключить перемирие. Предмет обсуждения даёт капелльмайстеру итальянской оперы возможность открыто обсудить сложившиеся противоречия: заговорить с ним на равных, в открытую разобрать ситуацию, сухо и весомо признать его гений. С другой стороны — убедить Моцарта во вреде его незрелого поведения и затребовать понимания и уважения в ответ (Сальери даже между делом защищает честь и резоны графа-директора Розенберга, которому в известном смысле обязан этим разговором). Моцарт дерзит, Моцарт удивляется, спорит, нехотя соглашается, шутит, посмеивается и с каждым новым замечанием перестаёт быть неуязвимым насмешником, становясь человеком, который нападает, чтобы в первую очередь защититься. Этот разговор обозначает и соединяет самые разумные помыслы. Вот только он был начат не из-за них. И поэтому одновременно с пересмотром последних полутора лет Сальери про себя нервно и жадно наблюдает за тем, как в его собеседнике заметно нарастают неудобство от нужды и испуганное её непонимание. Моцарт велик, но и он человек со своими опасениями и слабостями, и этот факт обозначается ещё и таким, наглядным образом. Сальери снова имеет перед собой выбор — «заметить» состояние Моцарта и отреагировать на него или же изобразить неведение. Отреагируй он, то мог бы выставить себя милостивым или даже заботливым, что укрепило бы их отношения на будущее. Или же он мог бы обличить Моцарта в похоти в свой адрес, возвыситься над ним, что привлекает его тёмную сторону. Но в конце концов он решает «не замечать» и продолжать разговор, становящийся физически неудобным для его визави. Это его месть за сокрушительное «Ну, так? Маэстро» на репетиции. За то, что Моцарт сделал его уязвимым и заставил усомниться… во всём. Моцарт избегает встречаться с ним глазами и того чтобы оказаться на виду: он надеется на помощь полумрака, отворачивается и часто меняет положение. Сальери не даёт ему расслабиться, неспешно следуя за ним. Впервые за всё их знакомство он чувствует себя тем, кто контролирует ситуацию. В какой-то момент Моцарт жалуется на нездоровье и пытается удалиться, сохранив достоинство. На тот момент Сальери даже жалеет его и раскаивается, всё-таки обнаружив в себе совесть. Жертвой Моцарт нравится ему меньше, чем как возможность для дружбы. Моцарт удивляет его перед уходом: он приносит извинения и обещает ему, что ещё обязательно объяснится перед Сальери в другую их встречу. Сальери принимает обещание кивком, но про себя относится к его словам с насмешкой и гадает: какое-такое объяснение Моцарт собирается предложить ему? В своих догадках капелльмайстер итальянской оперы бесконечно далёк от настоящего положения вещей. А именно: их разговор и инцидент с афродизиаком вынудил Моцарта наконец-то признаться себе, что именно заставляло его бросать Сальери вызов за вызовом, провоцировать и дерзить ему. Иными словами, делать всё только чтобы не допустить осознания, что он влюбился в Сальери с самой первой встречи.