Болтливый остролист

      Гарри смотрел на ясное голубое небо. На двор замка, утопающий в ярких лучах солнца.       Так странно. В Хогвартсе траур, на душе погано. А миру всё равно. Все продолжают жить так, будто ничего и не было. Гарри чувствовал противоречие.       Дора молчала. Она знала, что лето будет тяжёлым и что Гарри понадобится поддержка, но сейчас… сейчас рядом были друзья, которые могли помочь лучше неё. Подставить плечо. Обнять.       Поэтому она давала парню время побыть одному.       – Умирать страшно? Больно? – нарушает молчание Поттер.       Дора теряется на мгновение.       – У всех по-разному, я думаю. Седрик… Всё произошло быстро и безболезненно, мне кажется. Да и, если честно, сложно ответить. После смерти смотришь на жизнь иначе. Призраки в замках – хороший пример. И я. Мне кажется, живые думают о смерти гораздо больше. А уж после, ну, бояться нечего, – она, конечно, была мертва не окончательно, но после тех лет в лавке Оливандера относиться к смерти стала по-другому. Вряд ли она могла судить. – Седрик был смелым. Он знал, на что шёл.       Оправдание так себе. Всё равно Диггори вряд ли был полностью готов к такому исходу. И, разумеется, он это не заслужил. Бедный парень.       – Слушай, Дора… – неуверенно заговорил Поттер после долгой паузы. – Могу я спросить?       – Конечно, что угодно. Я всегда отвечу тебе, малец, – девушка пыталась звучать бодрее в надежде придать так Гарри сил.       – Ты… это… тебе не понравится вопрос, но… как ты умерла?       – Ох.       – Ты всегда избегала этой темы. Если ты не хочешь, если тебе больно вспоминать, то можешь не отвечать, – по контексту понятно, что ему важно услышать это. Он хочет знать. Хочет понять смерть.       – Ох, Гарри, сейчас не лучший момент для такого разговора. Не потому что это плохие воспоминания, просто… Мерлин, малец, ты явно услышишь не то, что ожидаешь.       Гарри нахмурился и приобрёл свой отважный вид, тот самый, когда влезал в какие-нибудь неприятности и не собирался сдаваться.       – Ладно, – вздохнула Дора. – Это полностью испортит весь настрой, но ты сам попросил. Я… подавилась.       Тишина.       – Что?       – Я подавилась. И умерла. Конец.       Гарри замер.       – Я же говорила, что это всё испортит. Ты придумал какую-то драматичную и храбрую смерть. Что я спасала кого-то? Поэтому я всегда избегала этой темы. Понимаешь, это не круто. Вспоминать-то неловко.       – Нет. Нет, Дора. О чём ты? Мне кажется, любая смерть будет печальной. Неважно, каким способом. А ты… ты, получается, была одна, тебе никто не успел помочь. Что здесь неловкого? А твоим близким каково? Разве им есть дело, как это произошло? Они потеряли тебя, – запальчиво сказал Гарри, взмахивая руками.       Дора, тронутая этими словами, почувствовала давно забытое чувство скорби по прошлой себе и тем, кого она оставила позади. Впрочем, оно быстро прошло. Этот этап сожалений был позади, Дора успела принять настоящее, осмыслить новую жизнь. Она давно не скучала по близким.       Смерть действительно меняла всех. В худшую или лучшую сторону? Решит каждый сам.       – Спасибо, – мягко отвечает она. – Что переживаешь.       – Тебе следовало рассказать раньше. Я так волновался.       – Хах, не стоило… да и знаешь, палочкой быть круто. Как я уже говорила. Никаких налогов. Никакой работы. Никакой возможности снова подавиться. Я выиграла в лотерее перерождений! И, кто знает, вдруг Седрик тоже получил второй шанс? В другой ипостаси.       Гарри кривовато улыбнулся и вновь поднял голову.       Небо всё ещё было ясным. На душе всё ещё было отвратительно. Но почему-то стало легче.       Мир перестал казаться безразличным. Наоборот, может, он просто даёт надежду, что им хватит сил бороться. Просто показывает, что надо жить дальше.       Что не так уж сильно надо бояться смерти.