Ни капли совести

— Вы пьяны. — Только если вами. Бай Чжу прикрыл рот складным бумажным веером и хихикнул. У него горели глаза — то ли от алкоголя, то ли от переполнявших его чувств, по ощущениям похожих на лаву. Что-то в районе живота выжигало в нем огромную дыру, разъедало внутренности. Или это были просто бабочки, крылышками едва ли задевающие ребра. — Вы так пошло шутите, — Бай Чжу был до безумия, до помешательства влюблен. Он не понимал, как может говорить и дышать рядом с Чжун Ли. Казалось, воздух был раскален и разрежен одновременно. Ему хотелось укусить, задеть, толкнуть, поцеловать и съесть его. Ему никак не удавалось остановить свои уколы и претензии, смахивающие на неумелый флирт. — Моя неосторожность оскорбила ваши нежные чувства? Я должен принести извинения. Нежную руку украсил скромный поцелуй. Чжун Ли так широко и долго улыбался, что у него болели щеки и уголки губ. Ноги тоже ныли от продолжительной прогулки. Кажется, они обошли все окрестности гавани по два круга, прочесали все лесные закоулки и как будто ни разу не присели. Шанс отдохнуть выдался только на ужине. Бай Чжу по пути к ресторану оперся о руку Чжун Ли, вложив свое тонкое, изящное запястье в крепкую ладонь спутника. Касание сквозь толстую перчатку ощущалось жалким дразнением. Чжун Ли чуть не сорвал ее с себя, желая прикоснуться к холодной коже Бай Чжу, но опомнился и не преступил рамок приличия. Бай Чжу пристально следил за ним почти немигающим взглядом, ничего не говоря, не осуждая, но чуть позже мягкое вино развязало ему язык. Он начал говорить то, что думал, и его мысли искренне нравились Чжун Ли. Его улыбка и взгляд стали мягче, и любезность, которая их разделяла, вдруг улетучилась из тона сладкого голоса. Отложив палочки после первой закуски, Бай Чжу подлил себе в чашку немного вина из кувшинчика и вдруг выпалил: — Господин Чжун Ли, вы такой красивый. Как цветок. Вы вылитое совершенство, вы знаете? Чжун Ли опешил и едва не выронил палочки из пальцев. Вовремя их удержал. Что-то, что было намного горячее вина, разлилось от груди по рукам и ногам. На лицо полезла улыбка. После этих слов он уже не помнил себя. Не помнил, как они шли в сумерках к дому Бай Чжу, как Бай Чжу пригласил его ополоснуть лицо, как Бай Чжу поднес ему полотенце. В памяти остались мгновения, когда он разглядывал глаза Бай Чжу. Они были яркие, до дрожи и мурашек глубокие, неземные, и такие манящие, что Чжун Ли не смог удержаться. Он наяву воображал, как в его глазах тают и угасают целые миры. Бай Чжу весь был манящий. Изгибы мягких бедер не раз привлекали взгляд Чжун Ли. Точеного подбородка коснулась ласковая рука. Чжун Ли был готов растаять и расцвести, как цветок под живительным солнцем. Осторожное, но полное любви касание одарило его, несчастного и лепечущего, и вознесло его в места гораздо выше Селестии. Чжун Ли не смог сдержаться. Он прервал мгновение, точно медом пропитанное, и коснулся чужого запястья, поднеся его к своим губам. Бай Чжу уже не спорил, уже не пытался укорить. У него совсем замерло дыхание. В тишине, накаленной интимными томными взглядами и лёгкими, почти невинными поцелуями на длинных пальцах, был отчетливо слышен каждый вздох. Тонкие губы мягко ласкали каждый палец Бай Чжу и терзали косточку на его запястье. Он весь сделался чувствительным и не мог вымолвить ни слова. Чжун Ли это нравилось. Его мерное дыхание сбивалось, сотрясаемое биением неспокойного сердца. Во рту у него давно пересохло, горло драло от желания, однако он все продолжал дразнить себя и своего возлюбленного. Вдруг, когда Бай Чжу совсем забылся в неге, любовный поцелуй на его запястье превратился в несдержанный укус. Кончик острого клыка невесомо коснулся его молочной кожи, чуть уколов. Бай Чжу отчетливо ощущал опасность от зубов Чжун Ли. Они точно были нечеловеческие, животные и до ужаса острые. Они знали и пощаду, и нежность, именно поэтому они все ещё не вгрызались в тонкое запястье. — Вы… — Бай Чжу, пересилив себя, подал голос и нежно, осторожно позвал возлюбленного. Глаза заволокло желание. Чжун Ли оторвался от самозабвенных ласк чужого запястья, напоследок облизнув расцелованную косточку. Его язык коснулся кожи, и это было лишь мгновение, однако Бай Чжу все равно успел заметить, что этот язык был слишком длинным для обычного человека. Чжун Ли сделал вид, будто он сейчас не трепетал перед красотой чужой руки. Он был святейшим и чистым на вид, но Бай Чжу глядел в его прищуренные, чуть потемневшие глаза, и ясно ощущал, насколько запутались его помыслы. — Вы ведете себя так пошло, что у меня пропал дар речи, — Бай Чжу пришлось прокашляться прежде, чем высказать свое притворное недовольство. — Я искренне прошу прощения. Сам не понимаю, что за наваждение на меня напало, — голос Чжун Ли был тверд и вкрадчив, как темнота за окном, которая надежным полотном накрыла город. Фонарики и свечи зажглись у дверей чужих домов, на окна поставили огоньки. Чжун Ли чувствовал, как его родное детище, его город остывал, изможденный полуденным зноем. У него самого же внутри все пылало и горело, кипело и бурлило. Он глядел в чужие глаза, такие красивые и необыкновенные, и терял себя. — Дайте мне вашу вторую руку, — попросил он, насилу очнувшись от транса. — Зачем же? — Я хочу и ее расцеловать, — Чжун Ли перестал скрывать то, что вертелось у него на языке. Три чашки вина делали то, что им делать положено. Бай Чжу неловко замялся и опустил взгляд, завел руку за спину и встал скалой, непобедимой и непоколебимой, чтобы противостоять самому Мораксу. Ничего, приходилось сталкиваться с вещами и пострашнее. — Боюсь, я не могу этого позволить. Ваше поведение ставит меня в неловкое положение и вгоняет в краску. — Чтобы не причинять вам неловкостей с положением, я сделаю вам предложение, если вы позволите вашу руку. — И сердце? — Бай Чжу не смог сдержать улыбки. Чжун Ли тоже улыбнулся и случайно обнажил небольшой клык. Если бы только это осталось незамеченным, то, возможно, они бы просто выпили по чашке чая, и Чжун Ли ушел бы восвояси, шатаясь от любви. Бай Чжу увидел, что его кусало. Что-то вздрогнуло в нем, в самом темном уголке, и дрогнуло так приятно, задев как будто все остальное нутро. Ведомый чем-то иным, но точно не своей нравственной волей, он все-таки протянул нетронутую руку и прикоснулся к скуле возлюбленного. Чжун Ли подался навстречу касанию, приластился, прижал чужую ладонь покрепче. Ему так мешался наруч, что он, не спрашивая разрешения, потянул завязку. Бай Чжу одернул руку и отстранился. — Вы неисправимы. Что вы делаете? Желание вгрызться в руку Бай Чжу уже сдавило горло Чжун Ли. Ему так хотелось пить, что он невольно перешел на шепот: — Ничего такого, за что вам придется краснеть. Бай Чжу почему-то поверил ему. Чжун Ли не мог врать, находясь в подобном положении. Правда, положение Бай Чжу не сильно уступало ему, не шибко отличалось. Бай Чжу хотелось поверить глазам, в которых не было ничего доброго и почти ничего человеческого. Бай Чжу хотелось поверить сильным рукам, наверняка могущим сдавить его красивые, плавные изгибы в нежной, угоднической хватке. Бай Чжу так сильно хотелось поверить Чжун Ли, что он заставил себя это сделать, и благодаря единому порыву оказался в его объятиях. Руки Чжун Ли были твердыми, как древние скалистые обрывы, и осторожными, как лозы, обычно их обвивающие. Они тут же легли на обнаженную талию, от чего у Бай Чжу по шее пробежали мурашки. На запястьях Чжун Ли все еще были перчатки. Это ему так не нравилось, что он едва ли не пожалел о своем решении поддаться и поверить нерадивому, но такому невыносимо красивому мужчине. Еще бы секунда — и он бы отстранился, он был в этом уверен до тех пор, пока мягкий, осторожный поцелуй не расцвел у него на щеке. Чжун Ли был так аккуратен, так предельно учтив, что Бай Чжу, подивившись на его благородность, не выдержал сам и с жадностью поцеловал его тонкие губы. Он проиграл, но ему было уже все равно, все едино и одинаково. Ему так хотелось сделать это на террасе ресторана, ему было невозможно смотреть на лицо Чжун Ли и не иметь разрешения целовать его всюду, а теперь он делал что хотел и целовал его столько, сколько желал. Чжун Ли тут же ответил по воле непонятного импульса, занявшегося где-то в животе. Его щеки пылали, как угли в самом сердце костра, и воздуха стало не хватать, но ему просто не хватило решимости отстраниться. Бай Чжу был так прекрасен, что вполне мог оказаться сном. Он был легким и красивым, как алкогольная дымка на грани воспаленного разума, поэтому рука Чжун Ли скользнула чуть ниже талии, как будто он желал убедиться, что тело возлюбленного материально и никуда не делось. Тело подалось навстречу ласковому касанию, и Чжун Ли ухватился за бедро покрепче. — Вы сказали, я не буду краснеть, — Бай Чжу прикусил ему губу, и Чжун Ли был вынужден отстраниться. Его лицо первый раз за все время их знакомства горело таким пышным румянцем. — Умоляю вас, — взмолился Чжун Ли. — Умоляю. Еще раз. Еще один поцелуй, и я уйду. — Не уходите, иначе пропустите самое интересное, — Бай Чжу хитро и очаровательно ухмыльнулся, схватился за галстук Чжун Ли и притянул его для очередного поцелуя. В суматохе и смущении он не заметил, как вторая рука Чжун Ли легла на его бедро. Только очнувшись и заметив это, он не стал поучать мужчину, лишь прошелся языком по собственным губам. Чжун Ли едва не задохнулся, увидев это. Дыхание сперло, и весь мир замер, весь мир растворился, остался только Бай Чжу, у которого глаза горели холодным, бесчувственным пламенем. Об этот огонь так хотелось обжечься, что Чжун Ли стиснул его в своих объятиях и прижался к его шее губами, пытаясь быть еще и еще ближе. Кожа к коже, дыхание воедино. И все остальное тоже почти в унисон, почти одинаково и одновременно, потому что просто страшно было упустить хоть каплю чужого внимания. О чувствительную кожу шеи Бай Чжу царапались острые клыки — Чжун Ли просто не смог бы это контролировать, даже если бы очень захотел. Он вновь и вновь вдыхал, но воздуха ужасно не хватало. Бай Чжу дышал свободнее, но его грудь беспокойно вздымалась с каждым новым поцелуем, и весь он трепетал, сдерживаемый сильными руками, так, словно мог исчезнуть в любую секунду, раствориться и растечься по пальцам, как эфемерный кусочек сновидения. — Чжун Ли, у вас на щеке… что-то колется, — сказал Бай Чжу с трудом, сглатывая и облизывая губы. Было жарко. Чжун Ли насилу оторвался от его кожи, оставив множество следов в знак своей горячей любви, и Бай Чжу положил ладонь ему на щеку. Под пальцами ощущалось нечто, непохожее на щетину или прилипший лист дерева. Несколько чешуек отливали золотым блеском в ущербном свете ламп. Бай Чжу наклонился к чужому лицу и вновь жадно поцеловал Чжун Ли, словно созерцание столь необычного явления придало ему новых сил и открыло второе дыхание. Его не смутило ни капли, что на человеческом лице росла чешуя — Чжун Ли просто слабо походил на человека. Гораздо больше ему шел истинный драконий облик со всеми вытекающими последствиями в виде острых клыков, золотой чешуи и… — Так вы меня разгадали, — прорычал Чжун Ли, насилу прервав поцелуй. Бай Чжу затаил дыхание, когда драконий язык, раздвоенный и нечеловечески длинный, показался из глубины влажного рта и обвел контур истерзанных поцелуями губ. Оказалось, что нужно просто посмотреть, чтобы ощутить, как земля ушла из-под ног. Не нужно было больше ничего, чтобы одежда на них обоих стала лишней. Пальто Чжун Ли безбожно отправилось на пол, никто даже не думал заботиться о его сохранности. Ничего бы с ним не сделалось, и даже сам Чжун Ли понимал это. В ту же сторону полетела и рубашка, и только запонки с заботой расстегнули и положили на ближайшую поверхность. Необходимость в лишних телодвижениях и внимании к суетным мелочам подбешивала Чжун Ли, а горячая кровь стучала в висках. Несмотря на ночную прохладу, ему так хотелось пить, что он был готов окунуть голову даже в омут морской воды. Бай Чжу заделал косу на затылке в небольшой пучок. А Чжун Ли только любовался им, и простая бытовая, неприглядная на первый взгляд мелочь немного утихомирила его буйство, раззадоренное невосполненными потребностями. Хватило пары изящных движений, чтобы растопить его каменное сердце. Бай Чжу даже не подозревал, что его неловкие попытки заколоть волосы кому-то покажутся красивыми. Из раза в раз пряди падали ему на лицо, и он бесился, и все выходило наперекосяк. Это предисловное действо все затягивалось и затягивалось, поэтому все и валилось из рук. На помощь пришел Чжун Ли, который отмер из зачарованного транса и решился прикоснуться к обнаженным плечам Бай Чжу. Сначала — неосторожно, нерешительно, но чувство, с которым Бай Чжу подался к касанию, уверило Чжун Ли и лишило его всяческих сомнений. Его прикосновение тут же сделалось настойчивее, его руки огладили плечи, и он без всяких слов выхватил заколку из рук Бай Чжу. Молча, без слов и объяснений. Бай Чжу чувствовал, как накаленный до горячности воздух, тихо оплетал два тела. Чжун Ли, несмотря на нечеловеческие части тела, был нежен, как самый добрый и самый чуткий мужчина на свете: его пальцы не знали нервных тиков, словно не умели причинять боль, поэтому он смог собрать непослушные волосы и не поранить кожу головы Бай Чжу острой заколкой. Все показалось ему бесполезным и невыносимо лишним, но он поддавался любому желанию Бай Чжу и просто ждал окончания тягостной прелюдии. Бай Чжу обернулся, чтобы отблагодарить Чжун Ли поцелуем, и в ту же секунду нежность, трепетность и чуткость испарились. Чжун Ли не мог не считать этот поцелуй разрешением на действия, ему угодные, поэтому сильные руки мгновенно оплели талию Бай Чжу, а пальцы спустились к бедрам. Теперь, когда их не разделяла одежда, им сделалось еще жарче. Они вновь потерялись в поцелуе, снова стали изучать тела друг друга нежными, осторожными прикосновениями, пробовать ласками достучаться до самых сокровенных желаний. Руки Чжун Ли сводили с ума Бай Чжу, терзали самой нежностью его мягкие бедра. Он хотел бы закрыться, но Чжун Ли, чья жадная натура возжелала всего и сразу, не мог этого позволить, поэтому, устав от промедления, парой заботливых движений уложил Бай Чжу на мягкий диван, так кстати оказавшийся рядом. Бай Чжу без слов понял, к чему идет этот вечер и каково будет его окончание. Какая-то часть его сознания заволновалась, но очередной трепетный, горячий и до одури чувственный поцелуй в шею развеял и эти сомнения, и Бай Чжу поверилось, что можно наконец-таки отпустить себя. Клыки снова прошлись по чувствительной бледной коже, отчего у Бай Чжу сперло дыхание. Он вообще чуть не забыл, как дышать, пока Чжун Ли, самый красивый мужчина в мире и самый желанный гость в домах молодых девиц, расцеловывал его плечи. Бай Чжу почти что ощущал чужое едва сдерживаемое желание пустить острые когти и сдавить что-нибудь мягкое. От этого будоражило все сознание, от этого мутнело во взгляде. Однако что-то в подсознании, что-то не от человеческого разума подсказывало Бай Чжу, что Чжун Ли не будет держать себя в узде дольше, чем пару минут. Так и случилось. Он сорвался, и его поцелуи сменились робкой попыткой укусить. Острые клыки чуть коснулись кожи, но стоило Бай Чжу шикнуть от боли, и Чжун Ли убрал зубы. В голове Бай Чжу мало осталось для здравых размышлений, однако, понаблюдав эту картину, он решился на эксперимент. Ему до невозможного захотелось повить из покладистого Чжун Ли веревки, повертеть им, поиграться с его жадной натурой. Он снова сделал это, дождавшись поцелуя в шею, но на этот раз более тихо, наполнил вздох сладким голосом. Руки Чжун Ли дрогнули у него на пояснице, и это так понравилось Бай Чжу, что он повторял снова и снова. Благо, ничего имитировать не пришлось, потому что ласки Чжун Ли вызывали в нем неисчислимое множество эмоций от простой радости до космической эйфории. Вполне естественно было то, чем он занимался, а дразнение Чжун Ли просто пришлось к месту — так он и рассудил сам для себя. — Мне кажется, что еще секунда, и вы меня сожрете, — посмеиваясь и оглаживая лицо Чжун Ли, беззаботно сказал Бай Чжу и обвил ногами его талию. — Ваше чутье вас не подводит, — рыкнул Чжун Ли раздраженно. Ноги Бай Чжу мешали ему снимать брюки, но самого Бай Чжу это только позабавило. Он взирал на Чжун Ли свысока и лишь поддакивал его животному желанию, бессовестно улыбался и играл. Он юлил и хитрил. Чжун Ли пресек это одним жестом — уперся своей эрекцией в бедро и зарычал. Зарычал не раздраженно по-человечески, зарычал по-звериному, предупреждая, что шутить с ним дальше опасно. Его глаза уже не сияли и не поблескивали — в них резвилось пламя, в них плавилось все суетное и не находило отклика ничего, кроме улыбки Бай Чжу. Золото причудливых радужек выжгло из сознания все лишнее и ненужное. Он, почуяв, как задрожал диван, прекратил свои издевательства и убрал ноги с брюк Чжун Ли, только шепотом попросил: — Войдите в комнату напротив. У двери слева будет висеть шкафчик, там в дальнем углу возьмите флакончик с особым маслом. Чжун Ли, еще не успевший расстегнуть штаны, вздохнул, ощущая почти физический дискомфорт из-за необходимости расстаться с желанным телом любимого человека, но немедля исполнил его просьбу. Пришлось покопаться, потому что Бай Чжу нигде, кроме спальной комнатушки, не зажигал света. Чжун Ли примирился с темнотой и совсем скоро отыскал в глубинах шкафчика неприметный флакон. Бай Чжу ждал его, поджав и сведя ноги. От этого зрелища драконья часть сознания Чжун Ли всколыхнулась и даже пошатнулась, потому что вот, его жертва здесь, не предпринимала попыток бежать и послушно ждала его, вожделела его. Это было так потрясающе. Чжун Ли больше не хотел медлить и не мог позволить даже секунде пройти просто так — он оголил себя и Бай Чжу, то и дело прерываясь на краткие поцелуи. Это было необходимо, как дыхание. Масло на пальцах отозвалось сперва непривычным морозцем, но Чжун Ли, чуть растерев его, понял, что это лишь эффект от специфического состава. Оставалось только гадать, кто был изготовителем, и от неосторожной мысли, что Бай Чжу создавал и такие вещи, ему стало непомерно весело. Бай Чжу с готовностью открылся ему и его ласковым движениям. Над каждым касанием и жестом приходилось раздумывать, чтобы не совершать лишнего и, что самое главное, не причинять Бай Чжу боли. Чжун Ли старательно отбрасывал всякую мысль о проникновении, потому что Бай Чжу просто физически не был к этому готов — его застали врасплох. Мораксу не привыкать ждать, и он подождет следующего раза, следующих секунд близости, когда Бай Чжу вновь доверится ему. И не пожалеет. — Не медлите, прошу вас, — голос Бай Чжу, тихий и умоляющий, стал оглушающим сигналом для Чжун Ли. Мужчина под ним изнемогал так же, как и он сам, и это придало Мораксу моральных и физических сил, что пришлось очень кстати: руки отказывались слушаться, и на Бай Чжу, открытого, обнаженного и красивого, хотелось просто смотреть. Как глупо. И как невовремя на него нахлынула эта сентиментальность. Бай Чжу растекся под ним, Чжун Ли медлил до тех пор, пока не почувствовал на своих бедрах настойчивые касания чужих щиколоток. Бай Чжу поторапливал, словно пришпоривал необъезженного коня. Мешкать больше не было ни времени, ни сил — Чжун Ли прикоснулся к чужому члену. Весь Бай Чжу тут же подался вперед, отозвался, откликнулся бесстыдным, почти случайно вырвавшимся хныканьем. Он изнывал так долго, что совсем позабыл о самоконтроле. Перед Мораксом желание открыться не могло быть охвачено рамками приличия. Да и о каком приличии могла идти речь, если Чжун Ли, рыча по-звериному, ласкал Бай Чжу масляными пальцами? На плечах прорезались полосы чешуи, клыки с каждой секундой становились острее, но Чжун Ли не смел прерывать заданного темпа хлюпающих движений. Все-таки переборщил с маслом, но это оказалось не так критично, как вид красного, задыхающегося Бай Чжу. С таким трудом Чжун Ли сохранял в себе остаток человеческой сдержанности. Будто шею стянул стальной ошейник, словно голодного зверя дразнят кровавым куском мяса. Чжун Ли сглотнул, и это немного помогло. Голос Бай Чжу привел его в чувства: — Пожалуйста… — он попросил, без змеиных подоплек и хитрых заискиваний. Это оказалось сильнее того, что заставляло Чжун Ли утробно рычать. Его рука вновь задвигалась, быстро и нетерпеливо, мелко подрагивая. Пальцы с когтями так бережно оглаживали твердый член, так осторожно размазывали масло, Бай Чжу просто не смог на это смотреть и быстро отвернулся. Его невозможно было винить — даже кончил он слишком быстро, Чжун Ли едва ли успел насладиться мгновением высшей эйфории своего любовника. Собственная плоть тоже требовала разрядки, и он решил уделить немного времени себе. Бай Чжу бесстыдно и бессовестно подглядывал: глаза Чжун Ли сияли блеском древних самоцветов, его чешуя, покрывшая тело, отливала золотом драгоценных металлов и самых красивых закатов, его язык, такой длинный и притягательный, слишком часто проходился по сухим губам… Теплая волна чужого семени прервала обоих. Чжун Ли почти упал на Бай Чжу, обессиленный. Тонкие бледные руки сомкнулись на его сильной спине. Чжун Ли кусался, целовался, едва шевелясь, — на большее уже не хватило сил. Безобразие великолепных следов любви так или иначе набирало цвет на коже Бай Чжу. Как метки дракона, как проклятое клеймо или как дар свыше. — Вы говорили, что мне не придется краснеть, — вглядываясь в темноту, произнес Бай Чжу. — За пеленой любви к вам я не вижу вашего чрезмерного румянца, а то, что было только что, вам лишь к лицу. — Вы… займите рот чем-нибудь полезным, в вас ни капли совести. — Хорошо, — без обиняков сказал Чжун Ли и нащупал пальцами плечо Бай Чжу, чтобы оставить там очередной поцелуй.