Глава 92 — Мученик и Мантия
Первым признаком того, что что-то идет не так, стало небольшое дрожание земли. Лишь немногие из добровольцев заметили легкую дрожь, а те, кто заметил, не обратили на нее внимания, настолько они были увлечены своим преимуществом, настолько были уверены в том, что Дева и ее чемпион ведут их вперед. Вдруг Блейк почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок, а затем что-то закричало. Она назвала бы это Господом, Жон — инстинктом, а Маг — Умением Откровения (не то чтобы кто-то из них знал это, да и вообще, что такое Маг), но… какое бы имя она ему ни дала, она уже давно научилась доверять ему. И сейчас оно говорило ей, что нужно отступить, немедленно. Жон заметил, как изменилось лицо Блейк, и повернулся к ней с вопросительным выражением на лице. Затем дрожь усилилась. Жон повернул голову в ту сторону, откуда она исходила, и быстро кивнул Блейк. — Перегруппируйтесь! — Крикнула Блейк, размахивая своим знаменем в воздухе, чтобы привлечь внимание своих людей. — Перегруппируйтесь! Мужчины повернулись к ней, смущенные ее действиями. — Перегруппируйтесь! — Снова крикнула Блейк. Люди начали нерешительно возвращаться, поверив ее указаниям. Затем из-за дальнего хребта показались первые проблески шлемов и доспехов, сверкающих на солнце. Жон и Блейк уже привыкли видеть Бургундских и Нормандских рыцарей, но что-то подсказывало им, что эти хорошо вооруженные люди, гордо скачущие на массивных бронированных конях, не были Бургундскими или Нормандскими рыцарями. Однако, судя по тому, как ликовали Бургундцы и Норманны, которых они объезжали, они, вероятно, были их друзьями. Мужчины начали бежать к ней, так как началась паника. Все больше и больше конницы стало давать о себе знать, собираясь на вершине хребта. Может, Блейк и не умела считать, но даже она могла сказать, что ее сильно превосходит числом. Следующий приказ дался ей легко: — Отступаем! Отступаем к Компьеню! Удивительно, но даже когда число неизвестных врагов стало возрастать до смехотворных размеров, люди колебались, собираясь вокруг нее. Наконец, кто-то спросил: — Тогда… что насчет вас, Ла Пюсель? — Мы будем прикрывать отход. — Заявила Блейк, крепко прижав свое знамя к земле, пока Жон стоял рядом с ней. Затем она улыбнулась и продолжила: — Не волнуйтесь, я буду прямо за вами. А теперь идите! Успокоенные, добровольцы, наконец, выполнили ее приказ и начали отступать в направлении города. Несколько мгновений она смотрела им вслед, пока Жон продолжал настороженно следить за неизвестной кавалерией. Затем, когда ведущий всадник поднял меч в небо, а лошади начали рысцой спускаться вниз, Жон спросил: — Как ты думаешь, они уже достаточно далеко продвинулись? — Еще нет… — Призналась Блейк, отказываясь смотреть в сторону давки. — У тебя есть план, Жон? — Разве ты не могла спросить меня об этом до того, как вызвалась остаться позади? — Простонал Жон, всаживая меч в землю, и между ними и кавалерией возникла стена льда. Затем вдалеке послышались звуки пушечной пальбы. Вдалеке, когда кавалерия приблизилась, Жон увидел Норманнские пушки и лучников, которые сопровождали их, расположившихся на хребте, и все они были нацелены в их сторону. Пушечные ядра начали разбиваться о ледяную стену, пробивая и раскалывая ее. Жон снова сфокусировал свою Ауру и быстро создал еще три стены, после чего повернулся к Блейк и сказал ей: — Думаю, нам пора идти, Блейк! Блейк кивнула в знак согласия и помогла Жону взобраться на лошадь как раз в тот момент, когда артиллерийский огонь наконец прорвался сквозь первую стену. Слышны были звуки стрел и пушек, летящих по воздуху и разбивающихся о лед и деревья, когда пара начала отступать назад к городу. Однако как только они достигли города, Блейк почувствовала покалывание, и ее сердце упало. Разводной мост в город был поднят. Жон поклялся, когда Блейк дернула поводья своей лошади, останавливая ее перед тем, как она могла вскочить на крайние оборонительные сооружения вокруг города и увидеть то, что видела и она. Тем временем звуки выстрелов и шум кавалерии приближались. Жон и Блейк быстро изучили ситуацию. Даже если Жон построит простой ледяной мост через ров, разводной мост все равно будет блокировать главные ворота. Жон подумывал о том, чтобы сделать ледяной мост до вершины стен, но, хотя он, возможно, и смог бы взбежать по нему, он сомневался, что Блейк справится с углом наклона, да и не хотел просить ее бежать по ледяному склону, пока люди стреляют в нее. Блейк кричала, чтобы они опустили разводной мост, ее голос дополняли добровольцы, которых она привела с собой, и даже стражники у ворот были склонны ослушаться приказа губернатора города и рискнуть тем, что враг войдет в город, пытаясь спасти Орлеанскую Деву. И тут появилась конница. Шесть тысяч рыцарей ринулись вперед. Даже с добровольцами, которых привела Блейк, они все равно были в меньшинстве шесть к одному. Гарнизон не мог рисковать, подвергая опасности свой город. И все же они молились, молились о прощении, молились о чуде, молились за Ла Пюсель. Жон повернулся к Блейк и предложил: — Блейк, хватайся за… — Ведьма и носитель Безымянного Клинка. — Прогремел властный голос. — Во имя Бога, я умоляю вас сдаться. Сегодня не должно быть дальнейшего кровопролития. Жон и Блейк моргнули. — Ведьма? — Спросил Блейк. — Что? — Жон был очень озадачен. — Если вы сдадитесь сейчас, я гарантирую вам двоим справедливый суд. — Навстречу ему выехала бронированная фигура, отличавшаяся от остальных цветным плюмажем на шлеме. — Я клянусь в этом своим именем, как сэр Ричард Вайдевиль, Лейтенант Короля Кале и действующий лидер Английских Экспедиционных Сил. — Подождите, вы англичанин? — Заговорила Блейк, даже когда Жон поставил себя между Блейк и рыцарями. Возмущение прозвучало в ее голосе, когда она потребовала: — Почему вы вступили в эту войну? Почему вы нарушили перемирие именно сейчас?! — Норманны умоляли нас вступить в войну, говоря нам, что ведьма околдовала народ Франции и использует нечистое колдовство для победы в битвах. — Сэр Ричард объяснил, воспользовавшись тем casus belli, о котором публично заявили Англичане. — Очевидно, что их подозрения небезосновательны. — Я не ведьма! — Горячо запротестовала Блейк (к тихому ужасу Жона), взбешенная тем, в чем ее обвиняют. — Я следовала указаниям Господа, когда Он вел меня из моей деревни в Орлеан, а оттуда в Реймс! Только руководство Господа и моего наставника позволило мне пройти этот путь! Как вы смеете оскорблять его труды?! — Не мне решать, юная дева. — Заметил сэр Ричард. — Они также подняли этот вопрос перед церковью. Все, что я могу предложить, это покориться и добровольно отправиться с нами. Мы гарантируем справедливое расследование, и ваше сотрудничество будет воспринято благосклонно, я уверен. Еще раз повторяю, вы не сдадитесь? Блейк сильно закусила губу, взвешивая варианты. Она не могла бросить Францию… И она знала, что ее наставник, вероятно, сможет вырваться и спасти ее, ведь он много раз сдерживал целые армии во время осады Орлеана. Но в то же время… Она не могла допустить обвинения в колдовстве. Страна будет сомневаться в ней. Дофин был бы под подозрением за то, что послушался ее совета. А ее наставник был бы под подозрением за то, что поддержал ее действия. Она подняла глаза на Жона, и тот ободряюще посмотрел на нее, хотя его рукоять меча сжималась все крепче. Конечно, Жон мог бы вырваться, но… Но это были свежие Английские рыцари. И она видела, как он старается улыбнуться ей. Она вспомнила его слова и свои собственные. — Это убийство. Это никогда не должно быть легко, Блейк. — Возможно, Господь послал тебя сюда, чтобы помочь тебе обрести покой, Жон… Он может бороться за выход… Но познает ли он мир, если перебьет целую армию Английских рыцарей (а это будет бойня; ее наставник был силен, и Английские рыцари никогда не сдадутся, пока верят, что их дело правое)? Познает ли он мир, если до конца жизни ему придется жить с клеймом колдовства на голове? Будет ли он знать покой, если до конца своих дней будет преследоваться Церковью и Рыцарями Камелота, а его руки будут запятнаны еще большей кровью? Ради себя, ради своей страны и ради своего наставника она должна была очистить свое имя. — Мы сдаемся. — Блейк говорила тихо, но твердо, руки сжались в кулаки вокруг рубашки Жона. — Мы пойдем с тобой.«ЧЕТЫРЕ ЧАСА СПУСТЯ»
Охранники открыли дверь в камеру и ввели Блейк внутрь, после чего закрыли за ней дверь, нервно игнорируя яростные взгляды, следящие за ними, Наконец, когда они ушли так быстро, как только могли, Жон осмотрел малышку, проверяя, нет ли на ней следов насилия, и спросил: — Ты в порядке, Блейк? — Я в порядке, Жон, честно. — Блейк успокоила его, взяв его за руку. — Они просто задали мне несколько вопросов… — Например? — Спросил Жон. — Ты знаешь… откуда я пришла, как часто я молюсь… оказывалась ли я когда-нибудь в компании ведьм и дьяволопоклонников… — Блейк улыбнулась ему. — Как я колдую стены изо льда… — Ох, так это моя вина? — Простонал Жон, прислонившись к стене. — Ну, как ты мне и говорил… — Улыбка Блейка превратилась в ухмылку. — Ты обычный человек; это меч волшебный. — Да, не думаю, что это оправдание сработает… — Жон закатил глаза. — Вообще-то, его приобрели Англичане. — Блейк сощурилась. — Они внимательно изучали твой клинок, когда я его видела. — Подожди, серьезно? — Жон поднял бровь, а затем вспомнил, как рыцари почти разбежались и запаниковали, когда он яростно бросил свой клинок на землю, когда его наконец убедили последовать примеру Блейк и сдаться. Но все же… — Разве вы, ребята, не сражались на протяжении многих поколений или что-то в этом роде? — Англичане — это не Норманны или Бургундцы, Жон. — Блейк поправила его, даже когда заняла свое обычное место, прижавшись к его руке. — Они… ну, у них репутация более честных в своих делах, хотя в кавалерийском бою они, вероятно, сокрушили бы даже Бургундцев. Честно говоря, если бы именно они оккупировали Францию, я, возможно, даже не покинула бы дом… — Ты доверяешь им? — Жон моргнул. — Я верю, что они говорят правду. — Уточнила Блейк. — И я верю, что они, по крайней мере, сделают все возможное, чтобы выполнить свои гарантии. Удастся им это или нет… — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. — Пробормотал Жон. — Я уверен, что Бургундцы и Норманны сделают все возможное, чтобы сложить колоду против нас… Кстати, какое наказание полагается за колдовство? — Ну, все, с кем я когда-либо была связана, будут заподозрены в ереси, и меня сожгут на костре. — Блейк пожала плечами. — Подожди, что?! — Глаза Жона вылезли из своих глазниц. — Ну, как говорит Церковь… если обвиняемый невиновен, Господь укроет и защитит его. — Объяснила Блейк. — … и разве такое когда-нибудь случалось? — Жон скептически поднял бровь. — … нет… насколько я знаю… — Призналась Блейк. — Почему ты сдалась, Блейк… — Жон не мог не вздохнуть в разочаровании, глядя на нее сверху вниз. — Я мог бы вытащить нас оттуда, ты знаешь… — Я знаю… — Мягко сказала Блейк. — Но это не остановило бы Англичан и церковь. — Даже так… — Мое имя и имена всех, кто меня окружает, все еще были бы под подозрением. — Блейк продолжила, прежде чем печально посмотреть на него. — И, как ты сказал мне… мы должны делать все возможное, чтобы идти по стопам нашего Господа. Когда Римляне пришли за Господом, и один из учеников достал меч, чтобы защитить его, он сказал ему отступить. — Блейк… тебя могут сжечь на костре. — Жон напомнил ей, не зная о том, что случилось с ее Господом. — Я знаю… но я знала о риске, когда убегала из дома, Жон. — Мягко сказала ему Блейк. — Знать о риске — это одно, Блейк. — Ответил Жон. — Это не значит, что ты идешь на любой риск! — Я не боюсь… Я была рождена для этого. — Возразила Блейк. — И даже если я умру здесь… каждый мужчина отдает свою жизнь за то, во что он верит. Каждая женщина отдает свою жизнь за то, во что верит. Иногда люди верят в малое или ни во что, и поэтому отдают свои жизни малому или ничему. Одна жизнь — это все, что у нас есть, и мы проживаем ее так, как мы верим… а потом она уходит. Но отказаться от того, кто ты есть, и жить без веры — это страшнее смерти, даже страшнее, чем умереть молодым. Разве ты не такой же, Жон? Не поэтому ли ты сделал то, что сделал? — … — Жон растерялся. — Ну, в любом случае… я верю. — Блейк улыбнулась ему, уверенная в своих действиях. — Вера в то, что Господь сохранит нас. Вера в то, что Англичане сдержат свое слово. И вера в то, что мы уже выполнили многое из того, что задумали. У Жона подсознательно сжался кулак, когда он узнал это отношение. Это была та же вера, что и у него, во всех друзей, которых он оставил. Однако прежде чем он успел что-то сказать, за дверью послышался шум. Затем дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвался сэр Ричард без шлема, с расшифровкой показаний Блейк в руках. — Обладатель Безымянного Клинка. — Сэр Ричард быстро дышал, перепроверяя ту часть, где Блейк назвала своего наставника, своего чемпиона… фигуру, которую почему-то все упустили из виду. — Мне нужно, чтобы ты пошел со мной. — Я? — Спросил Жон, указывая на себя, даже когда вставал. — Да, нам нужно подтвердить несколько вещей. — Сэр Ричард кивнул. — Во-первых, ты можешь подтвердить, что тебя зовут «Жон Арк»? — Э-э, да? — Ответил Жон, все еще смущенный, даже когда он вышел вместе с рыцарем. — Что-то не так? — Нет, нет, ничего такого. — Сэр Ричард покачал головой, пытаясь скрыть свое волнение. — Я просто хотел бы, чтобы ты продемонстрировал, как ты активируешь клинок. — … вы уверены? — Жон моргнул, когда его подвели к его мечу, где он лежал на шелковой подушке. -… это для того, чтобы я продемонстрировал, что мы с Блейк не виновны? — Это… связано с этим. — Сэр Ричард и охранники теперь напряженно наблюдали за ним. — … вы что, даже не беспокоитесь о том, что я возьму меч и просто сбегу? — Заметил Жон, все больше сбиваясь с толку, так как ни один из них не сделал ни одного движения, даже когда он подошел к своему мечу. — Вы могли бы сбежать и без меча, если бы действительно были ведьмами. — Сэр Ричард ответил прямо, вспомнив о ледяных стенах, с которыми они столкнулись. — … — Жон не смог опровергнуть эту логику, и вместо этого схватил свой меч и сосредоточился на нем. Несмотря ни на что, он должен был очистить имя Блейк. Несмотря ни на что, он должен был убедиться, что Блейк вернется к своей семье. Несмотря ни на что… он должен был сделать так, чтобы Блейк перестала идти по его стопам. Его Аура засветилась вокруг него, иней покрыл всю длину его клинка, а затем вокруг него вспыхнуло пламя, и по его длине пробежала молния. Через мгновение он дал ему угаснуть и положил его обратно на стол, а перед ним на коленях стояли разные рыцари, многие открыто плакали и молились. Жон моргнул, совершенно сбитый с толку. — Сэр Жон… — Начал сэр Ричард, поколения воспитания и десятилетия обучения были единственным, что сохраняло его стоицизм. — Я должен смиренно попросить вас взять свой меч и вернуться с нами в Кале для дальнейшего… допроса.«НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО»
Блейк нервно оглядела Английских рыцарей, стоявших по бокам от нее, а затем вопросительно посмотрела на Жона, который был нехарактерно тих с тех пор, как вернулся в камеру. Жон, в свою очередь, молчал, хотя его рука утешительно сжимала ее плечо. Успокоенная, она шла рядом с ним и только потом моргнула, когда наконец поняла, куда их ведут. Перед ними лежал Английский город Кале. — Подождите, что происходит? — Потребовала Блейк, повернувшись лицом к сэру Ричарду. — С вас сняты все обвинения в колдовстве, Орлеанская Дева. — Сэр Ричард почтительно кивнул ей, даже когда рыцари, окружавшие ее, призывали ее назад. — И поэтому вы свободны. Англичане больше не будут вмешиваться в вашу войну. — Вот так просто? — Недоверчиво спросила Блейк. Она знала, что Господь действует неисповедимыми путями, но это было просто… — Именно так. — Сэр Ричард кивнул. — Лошадь доставит вас обратно в Компьень. Блейк издала радостный вопль, а затем шагнула вперед и весело объявила: — Ну, тогда пойдем, Жон. Давай вернемся! Однако, к ее удивлению, Жон остался на месте, посреди всех Английских рыцарей. Внезапно она почувствовала, что у нее заныло в животе. — … Жон? — Блейк попыталась еще раз. — Что ты делаешь…? — Прости, Блейк… — Наконец сказал Жон, отступая назад. — Они попросили меня вернуться с ними. — Что? — Потребовала Блейк, поворачиваясь к нему. — Почему? Я думал, они сняли с нас все обвинения! — Я… возможно, заключил с ними сделку… — Тихо признался Жон. — Они выходят из войны и снимают с тебя все обвинения, а взамен я иду с ними. — Но… зачем ты им вообще нужен?! — Растерялась Блейк. — Честно говоря… я тоже понятия не имею… — Жон пожал плечами. — Но, наверное, они хотят убедиться, что я и мой меч не колдуем или что-то в этом роде… — Ты не можешь пойти с ними, Жон! — Тут же зарычала Блейк. — Ты не можешь! Это слишком опасно! Я не позволю тебе… — Блейк. — Жон нежно прижал палец к ее губам, опустившись перед ней на колени. — Я уже согласился на это. Блейк крепко сжала кулаки, глядя на своего наставника. — Не волнуйся… — Жон попытался ободряюще улыбнуться, даже постукивая по ножнам. — В знак доброй воли они позволили мне оставить мой меч, понимаешь? Если бы они планировали сжечь меня на костре, я не думаю, что они сделали бы это, верно? — … тогда можно я пойду с тобой, по крайней мере? Просто чтобы убедиться? — Умоляла Блейк. — … мне жаль. — Тихо сказал Жон. — Я не могу тебе позволить. — И я не позволю тебе идти одному! — Крикнула Блейк. — Блейк… ты нужна своей стране. — Жон попытался образумить ее. — Помнишь, почему ты ушла из дома? — И ты не нужен ей? — Возразила Блейк, разрываясь между долгом перед своей страной и верностью своему наставнику. — Не нужен, только когда у них есть ты. — Ответил Жон. — Я верю, что ты преуспеешь даже без меня. — Жон… но…! — Помни, что я сказал, Блейк. — Жон продолжал, не в силах встретиться с ней взглядом. — Обязательно спаси свою страну, и обязательно вернись домой, когда все закончится, хорошо? — Но… — Обещай мне, Блейк. — … Я… — … пожалуйста, Блейк. Не жалей о своих поступках, как я… — … — Пожалуйста… — … хорошо… — И д’Арк никогда не отказывается от своего слова, не так ли? — … Пока пара обнималась, а Жон делал вид, что не замечает слез Блейк, сэр Ричард и Английские рыцари виновато переминались с ноги на ногу, переживая за свой обман. Но Рыцарь Сострадания отсутствовал уже девять веков, и исчез он при… сложных обстоятельствах. Инструкции Короля были ясны; его нужно было держать в неведении, пока он не получит аудиенцию у самого короля, чтобы ему все как следует объяснили. Чтобы не огорчать Первого из Круглого Стола, они были вынуждены продолжать делать вид, что он все еще находится под подозрением в колдовстве. Как бы им ни было неприятно обращаться с ним как с еретиком… Как бы им ни было неприятно действовать и обманывать… Как бы им ни было неприятно пользоваться его состраданием… Они поклялись поддерживать его. — Пора. — Сэр Ричард наконец вмешался, стараясь сдержать эмоции в своем голосе. Он не чувствовал стыда, когда его голос слегка дрогнул; он знал, что многие из его людей открыто плачут за своими шлемами, и он не мог их винить. Жон отпустил Блейк, которая неохотно последовала его примеру, и, когда он отстранился, она осталась стоять на месте, наблюдая, как он уходит. И за это Жон мог бы сказать, что Блейк была сильнее его. Он бы никогда не смог сдержать себя. Точно так же, если Блейк сказала, что не чувствует страха… Жон не мог отрицать, что чувствовал страх. Но даже так… Как сказала ему Блейк, «отказаться от того, кто ты есть, и жить без веры — страшнее смерти». Даже после всего, через что он прошел… у него все еще были свои убеждения. И даже если они что-то с ним сделают… что ж, он уже умер. Это было не так уж плохо. Отвернувшись, он начал идти в сторону Кале. Как только он сделал шаг за границу региона Кале, под его ногами внезапно возник сияющий голубой круг. Англичане поняли свою ошибку. — Нет! Быстро назад! — В тревоге закричал сэр Ричард, повернувшись во главе колонны, чтобы попытаться оттеснить сэра Жона назад. Жон посмотрел вниз на светящийся круг, затем снова вверх на паническое выражение лиц Английских рыцарей. Но прежде чем он успел среагировать, древнее заклинание овладело им и швырнуло его сквозь время и пространство. Наступила пауза, рыцари в ужасе уставились на место, где он находился, а у Блейк открылся рот. — … БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА, МОРГАНА ЛЕ ФЕЙ! — Наконец прорычал сэр Ричард, мысленно проклиная древнюю ведьму, ставшую причиной падения Камелота, в то время как остальные Англичане проклинали и клялись именем древней ведьмы, а Блейк пыталась понять, что она только что увидела.«АВАЛОН»
— Хорошая работа, Моргана. — Мерлин закатил глаза, когда заклинание отобразило события, происходящие в Кале. — Воистину, ты перехитрила даже саму себя. — Завали ебало, Мерлин. — Моргана сердито сплюнула. — Отличный ход и в отношении гейса… — Мерлин продолжал легкомысленно, как будто не слышал ее слов. — Его нельзя сломать, даже если бы ты захотела. Хороший штрих. — Клянусь Корнем, Мерлин, я покончу с тобой.«ПАРИЖ, ЧЕТЫРЕ ДНЯ СПУСТЯ»
Король Карл без чувств уставился на лежащие перед ним депеши, пытаясь понять, о чем, ради всего святого, говорят отчеты, которые он получил в течение недели. Они могли констатировать только два факта. Англичане вышли из войны после единственного сражения. Но Дева и ее чемпион, очевидно, были схвачены в Компьене и судимы за колдовство. После этого… Норманны и Бургундцы трубили о том, что эту пару сожгут на костре, Англичане говорили, что Дева точно не ведьма (хотя ее давно никто не видел), а Французы были либо деморализованы, либо мстили, либо говорили, что произошло чудо. Что бы ни случилось, одно было ясно. Девы не было в битве за Париж. И их оттесняли назад. Даже когда он смотрел на поле боя из своей палатки, он видел короткие разряды огня и дыма со стен и слышал свистящий звук приближающейся артиллерии. Но прежде чем артиллерия приземлилась, из земли внезапно поднялась стена льда, перехватив ее и защитив солдат, на которых она должна была упасть. Его глаза, как и глаза всех присутствующих на поле боя, расширились. Вдруг его внимание привлек соседний холм. Полуденное солнце светило вниз, казалось, освещая фигуру, которую до этого момента никто не замечал. Затем поднялся ветер и развернул на копье белое знамя, украшенное золотыми нитями и флер-де-лис. Золотая коса развевалась на ветру, а бронированная фигура смотрела вниз на них, аметистовыми глазами осматривая поле боя перед собой. Затем она еще раз вонзила свое знамя в землю, и ее глаза вспыхнули желтым светом, после чего между ней и городом поднялась стена льда, не позволяя пушкам и стрелам достичь ее. Когда стена льда опустилась обратно в землю, она подняла свое знамя, и ее голос донесся до французских лоялистов: — Мужайтесь! Не отступайте! Действуйте, и Бог будет действовать! ДЕРЗАЙТЕ!***
Примечание автора: И с этим Блейк д’Арк завершает свою последнюю трансформацию, избавляется от Белладонны Блейк, которая была в ней, и становится Жанной д’Арк (в комплекте с покраской волос в блондинку), в то время как Жон пытается изобразить Пирру. Также да, Блейк/Жанна и Жон, если подумать, довольно лицемерны. Оба готовы пожертвовать собой, чтобы защитить важных для них людей… но в то же время они очень расстраиваются, когда кто-то пытается пожертвовать собой ради них. Но в конце концов… это вполне в их характере, я бы сказал. И прежде чем кто-то спросит, почему Жон не признан большинством людей, Жон в основном обладает навыком Ланселота «Ради Чьей-то Славы: Не Ради Собственной Славы» (хотя и с некоторыми изменениями). Конечно, он не настолько развит, как у Берсекера Ланселота в Zero, и люди, знающие его близко, не обманутся (или если у них есть что-то вроде статуи или фотографии для сравнения), и он не знает, как использовать его правильно и активно (поскольку… ну… зачем ему это?). Но благодаря девятистам (и более) годам устной традиции о том, как он часто работал анонимно и отдавал должное и славу другим людям, пассивный эффект предотвращения его узнавания незнакомыми людьми, когда он этого не хочет, был достаточным для того, чтобы направить легенду о его деяниях в знамя Жанны, которое, благодаря ее собственной силе (божественной или противодействующей, я понятия не имею) и абсолютной вере французов в нее, позволило ей воспроизвести эффекты Безымянного Клинка и Ауры. Что касается Англичан… им было сказано, что заклинание распространяется только на остров Англия. Поскольку французы, вероятно, никогда бы не позволили ему просто встретиться с ними без аудиенции, а Норманны и Бургундцы попытались бы его убить, они решили, что Кале — лучший компромисс; территория на континенте, контролируемая Англией, где они могли бы держать его, пока не приедет нынешний Король и тайно не расскажет ему о последних 900 годах истории. Излишне говорить… они забыли, какой стервой была Моргана, когда создавала заклинание (хотя, если честно, сама Моргана, вероятно, не знала, что оно сработает и в Кале. В конце концов, последствия были бы тревожными: в эпоху расцвета Английской империи Жон не смог бы и шагу ступить на четверть земного шара). И что касается Морганы… Когда Король Лот Оркнейский объявил войну Королю Пеллинору Листенуазскому за Святой Грааль, все вышло из-под контроля, выйдя далеко за пределы ее самых смелых кошмаров, и началась гражданская война, которая расколола королевство на части. Моргана попыталась вмешаться, но оказалась не в силах, поскольку гейс запретил ей предпринимать какие-либо действия, которые могли бы помешать Королевству Артура и ему самому. Поэтому она могла лишь наблюдать, как Пеллинор убивает ее мужа и сына, что привело к кровной вражде, в результате которой Гавейн вторгся в Листенуаз, чтобы отомстить за своего отца и младшего брата. Все окончательно разладилось в битве при Камланне, в которой погибли Агравейн, Вельвет и Артурия, освободив ее от своей части гейса. Конечно, когда она попыталась обратиться к Гавейну и все исправить, разъяренный Гавейн попытался убить ее Экскалибуром Галатина, и тогда она бежала на Авалон с телом Артурии (так гласит легенда). «Наказание» Морганы, за неимением лучшего термина, заключается в том, что она получает возможность жить. Жить, чтобы увидеть, как сильно она облажалась. Жить, чтобы увидеть, как сильно ее семья пострадала из-за ее действий. Увидеть, как страна, которой она хотела править, рушится с высоты своего роста, и все потому, что она не позволила своей младшей сестре быть счастливой. Жить, видя, как ее последний оставшийся родственник берет бразды правления в свои руки, при этом не желая иметь с ней ничего общего (в лучшем случае). Жить с осознанием того, что в своем стремлении к трону, в мелкой мести за то, что она не была любимым ребенком… она разрушила все, потеряла всех, кто когда-либо имел для нее значение… и она не может это исправить. Вся эта власть, знания и амбиции, а она даже не может загладить свою вину (по крайней мере, пока). О, и ее единственный настоящий источник компании — Мерлин. Конечно, Леди Озера и ее посланник иногда общаются с ними, но единственные сознательные люди в их башне в Авалоне — это она и Мерлин. И чтобы уточнить, глаза Блейк/Жанны были темно-синими, но стали фиолетовыми к тому времени, как она достигла Орлеана (тогда же она взяла свой заплетенный волчий хвост воина). А после Компьеня ее волосы стали светлыми, и всякий раз, когда она использует свое знамя, ее глаза светятся золотым светом (скорее как отсылка к Ауре Жона и глазам Блейк Белладонны/Жанны Альтер, чем к коррупции из Святого Грааля).