Людей сближает школьная скамья и другие несчастья

      Он точно знал: молния в одно место не бьет дважды.       Хотя нет, с его везучестью он скорее поверил бы в то, что его дважды шандарахнет молнией в лесу, напичканном громоотводами, чем в то, что за столь короткий срок по его душу появится еще один человек, готовый стать его другом. Он и в первого-то не сразу поверил, но тот был настолько прямолинеен и простодушен, что найти в его побуждениях тайный мотив совершенно не представлялось возможным. Но этот. Ооо, с ним все точно было не так просто, как могло сразу показаться.       Эта его улыбочка. За ней определенно скрывалось намного больше того, что он говорил вслух. Поэтому, какую бы реакцию ни производил он на его сердце, легкие и желудок, вместе взятые, Айзава для себя решил: он в это вляпываться не будет.       Чем пытаться потом разбираться с проблемой, лучше просто её не допускать. Меньше сложностей, меньше проблем со сном. А с ним у него и так в последнее время не шибко ладилось.       Интересно, что с того дня новенький особо и не старался идти на сближение.       Задевало ли это Айзаву? Возможно. Когда тебя в первые пять минут знакомства уже фактически обнимают, а в тот же день зовут прогуляться, волей-неволей что-то себе нафантазируешь и никак не будешь ожидать, что спустя сутки в фокус внимания попадут уже другие, а ты снова сольешься с фоном. Впрочем, ему было не привыкать к этому амплуа.       Устраивало ли его это? В глубине души нет. Но он себе говорил иное.       «Серьезно, так всем будет лучше».       — На что засмотрелся? — ехидный голос прозвучал с соседнего стула в кафетерии. Шота мог поклясться, ещё секунду назад там никого не было.       — На омлет. Он сегодня удивительно радостного желтого оттенка, не находишь? — он опустил глаза на стоявший перед собой поднос и поковырял вилкой упомянутое блюдо. Радости было через край.       — Ага, я и заметил, — Хизаши развернулся на стуле, опираясь локтями о стол позади него. Проходивший мимо учитель кинул на него возмущенный взгляд, но тот его стоически проигнорировал.       — Что думаешь о нем?       — Об омлете?       — Чел, хватит придуриваться. Ты знаешь, о ком я, — лёгкий кивок головы был направлен в сторону Тошинори, обедавшего за одним столом со спортивной командой школы.       Он пришел меньше недели назад, но уже был вписан в ближайшие тренировки и соревнования — неудивительно, учитывая его атлетический потенциал. На нем была белая футболка и синяя спортивная форма, этот самый потенциал максимально удачно подчеркивавшая.       Мысленно отвечая на прозвучавший вопрос, Айзава думал о том, что в такой обстановке он совершенно не может обедать. Учиться. Дышать.       — Да ничего особенного, — от омлета отвалился кусочек, придав ему вид расстроенного смайлика. Шота решил дополнить картину двумя проломами в виде глаз, чтобы образ был полноценным, так сказать.       — Фига, — Хизаши чуть не присвистнул, — да ты на него запал!       Айзава сильнее, чем надо было, надавил на вилку, и та противно скрипнула по тарелке, безнадёжно портя «творение». Он перевёл ошарашенный взгляд на друга, в чьей адекватности он и так периодами сомневался, а сейчас окончательно убедился — он спятил. О чем ему и не преминул сообщить.       — Ты спятил? С какого я… на него… — он растерянно переводил взгляд с так и не съеденного обеда на Хизаши и обратно. Обреченно вздохнул, — эта такая чушь, что я даже комментировать не буду. Я пойду, — он поднялся с места, но Ямада оттолкнулся от стола и, оперевшись руками о свои колени, перегородил ему дорогу. Хитрый взгляд поверх очков не предвещал ничего хорошего. Айзаве на мгновение стало не по себе от того, что тот стал настолько хорошо его понимать. И когда он упустил этот момент?       — Чтобы великий зануда-Шота и не поделился своими наблюдениями относительно кого-то? Тут даже я могу назвать несколько пунктов, почему он достоин внимания, — Хизаши начал загибать пальцы, перечисляя, — у него одни из лучших спортивных показателей за всю историю нашей школы. Его харизма позволяет ему становиться любимчиком учителей, даже получая оценки просто «выше среднего». Он легко вливается в любой коллектив. И хоть ему и далеко до меня, — при этих словах Хизаши почесал свой нос, словно нехотя признавая, — но он весьма не дурен собой. Особенно в этом спортивном костюме — и уж это, мой друг, ты точно никак не мог не заметить. А учитывая, что ты все эти факты сознательно проигнорировал, я могу сделать только один вывод, — к хитрому взгляду присоединилась самодовольная улыбочка, — он тебе настолько сильно нравится, что ты даже сам себе в своей мрачной башке запретил мысли о нем.       Повисло молчание. Если бы кто-то ещё слышал их разговор, наверняка, тишина расползлась бы дальше застывшей пары учеников, но никому не было дела до этой странной парочки ребят, и столовая продолжала жить своей жизнью: с шумом задвигаемых стульев, стуком столовых приборов и тарелок, заливистым смехом и скрипучим шарканьем кроссовок по полу. Айзава сел на место и уставился на раскуроченный омлетный смайлик. Тот смотрел на него с тарелки с какой-то грустью и обречённостью.       — Черт, Хизаши, я на тебя дурно влияю — ты стал проявлять невероятные чудеса дедукции. Может, тебе в детективы пойти?       Блондин хохотнул, расслабляясь.       — Что будешь делать? — он смотрел через плечо на шумную компанию спортивной секции. Там все были как на подбор: высокие, хорошо сложенные, преуспевающие в том или ином виде спорта, что безусловно отражалось на их комплекции и, соответственно, на внимании как со стороны противоположного пола, так и, чего скрывать, периодически и их собственного. И Тошинори в этом плане преуспевал по обоим пунктам.       Хлопая по плечу сидевшего рядом с ним товарища — кажется, тот был классом старше и фокусировался на занятиях кендо — он заливисто смеялся вместе со всеми. Вдруг он перевел взгляд на соседний ряд столов, провел им по сидящим школьникам, словно кого-то выискивая, наконец, остановился на понурившем голову Айзаве, а затем снова уперся в подозрительный прищур зеленых глаз. Уголок губ дернулся в нервной улыбке, но он тут же совладал с собой, вовлекаемый обратно в шумную беседу.       — Ничего.       — Почему? — не сказать, что Ямада был удивлен. Он всегда знал, что логика у его друга извращенная и ходит немыслимыми для обычных людей тропами. Вот и в этот раз он не ошибся.       — Потому что так всем будет лучше, — брюнет поднял глаза от уже порядком набившего ему оскомину омлета и улыбнулся.       С какой-то грустью и обречённостью.       * * *       Они столкнулись после уроков — нелепое стечение обстоятельств.       Тошинори до последнего оставался в зале, отрабатывая удары на манекене. Его партнёр по спаррингу откланялся ещё часом ранее, оставляя на скамейке в раздевалке ключ от помещения: «Повесишь его в комнате охраны, когда будешь уходить».       Айзава не то чтобы горел желанием задерживаться допоздна, но и возвращаться сегодня домой вовремя ему тоже совершенно не хотелось. На то были свои причины. Поэтому когда их классный сообщил, что кому-то придётся остаться после уроков, чтобы рассортировать привезённые учебные материалы к следующему семестру, он выбрал наименьшее из зол и добровольно поднял руку. Хоть и без большого энтузиазма.       Ямада завис с ним на час. Хотел было и больше, но постоянно поглядывал на часы, словно куда-то опаздывал, и в итоге Шота буквально насильно отправил его восвояси, не в силах выдерживать более этот чужой спор совести с чувством долга. Впрочем, он не мог отрицать очевидного — с ним было веселее.       Когда с учебниками было покончено и они в соответствии с учебным планом разместились на шкафу в конце класса и чётким перечнем — в журнале, он погасил свет, впустив в комнату густые зимние сумерки — казалось, что на улице уже господствует ночь, хотя стрелка часов упрямо указывала в сторону пятерки — повернул ключ в замке и двинулся в сторону помещения охраны.       — Ну надо же, не думал, что кто-то ещё здесь будет в такое время, — Тошинори стоял в полуосвещеном коридоре, поправляя на плече спортивную сумку. На нем снова была школьная форма и накинутая поверх темно-серая куртка. Где-то на сумке болтался переброшенный через ручки красный вязаный шарф. О том, что он недавно закончил тренировку, говорили лишь влажные пряди волос — по всей видимости, он заскочил перед уходом в душ, да тепло, исходившее от разгоряченного упражнениями тела и ощущаемое даже на расстоянии.       Айзава уже сомневался, что выбрал меньшее из зол. Лучше бы пошел домой.       — Ага, это вообще мое самое любимое время, чтобы бывать в одиночестве, — ненавязчиво делая акцент на последнем слове, он крепче вцепился пальцами в лямки рюкзака и, опустив голову ниже в намотанный на шею шарф, прошествовал мимо.       По пустому коридору раздались его тихие шаги.       Спустя несколько секунд к ним присоединились еще одни. Яги шел позади него на расстоянии пары метров — что было, в принципе, логичным, поскольку им было идти в одну сторону, но при этом молча и не нарушая чужого личного пространства. Не покушался на обозначенное пожелание одиночества.       Какая завидная тактичность — Шота тихо хмыкнул про себя и резко замедлил шаг, проверяя, что будет дальше.       Отзвук чужой поступи повис в воздухе — вероятно, Яги, приноровившись к ритму ходьбы, привычно занес ногу, но стушевался, поняв, что сейчас налетит на неожиданно затормозившего одноклассника. И так и замер с поднятой стопой, позволяя восстановиться дистанции между ними.       Наконец, опустил ногу.       Шота понял, что улыбается. Он вернулся к привычному ритму и услышал, что чужая поступь так же ускорилась. Он не знал, но Тошинори в этот момент тоже улыбался, поймав чужие правила игры. Он внезапно осознал, что несмотря на кажущуюся холодность, темноволосый парень не был против его присутствия рядом — не позволял подойти ближе, но и не давал безусловно понять, чтобы тот ушел. Это было интересно.       Они распрощались у ворот школы. Точнее Айзава просто, не говоря ни слова, свернул направо, в сторону автобусной остановки, когда его догнал чужой оклик:       — Отлично прогулялись, Айзава, давай повторим? Только на этот раз вне территории школы.       Шота остановился, намереваясь дать хлесткий ответ, но слова никак не лезли на ум, поэтому в итоге он лишь решительно тряхнул головой и, засунув руки глубже в карманы пальто, двинулся дальше по освещённой улице. Он надеялся, что все будет понятно без слов.       И так и было. Потому что Тошинори в этот момент понял главное: он не сказал ему «нет». И это уже было не просто интересно. Это — давало надежду.