Людей сближает школьная скамья и другие несчастья

      Тошинори мучался. Страдал. Просто изнемогал от того, как ему хотелось зарыться в волосы сидящего перед ним парня. Когда он добрался до класса, тот уже был на своём месте и, уперевшись рукой в щеку, тихо дремал. Никто не обращал внимания, точно это было в рамках обыденного. Неосознанно даже шагая мягче, он постарался прошмыгнуть мимо него к своей парте, но его раскрыли. Айзава приоткрыл один глаз, реагируя на чужое присутствие, но лишь лениво и безэмоционально проводил его взглядом, и вновь погрузился в бессознательную дремоту, продолжавшуюся весь урок литературы.       Пожалуй, даже не усмири Яги свой порыв и коснись его волос, он бы этого не заметил. Зато заметил бы весь класс. И особенно один зеленоглазый блондин, который как черт из табакерки оказывался перед его взором каждый раз, стоило Тошинори засмотреться чуть больше положенного на его друга или оказаться непозволительно близко. Точно чувствовал, ей богу. Странно, как утренний инцидент ещё прошёл без его участия!       Айзава чуть вздрогнул во сне, и из-под его локтя с тихим шелестом выкатился карандаш. Он медленно двигался к краю тетрадного листа, затем парты и вот-вот должен был оповестить о себе громким стуком от приземления на пол. Это незамедлительно заставило бы всех обратить внимание на ставшего источником шума одноклассника. Айзаве пришлось бы проснуться, и ему, наверняка, было бы неловко. Яги представил себя на его месте и мысленно кивнул себе — ему определенно было бы неловко.       Карандаш покачнулся в неуверенности на краю и как камикадзе безропотно сиганул в бездну.       Стука не раздалось. Перевернув страницу, учитель Ишияма продолжил читать следующий отрывок, и никто не обратил внимания на спящего юношу. Карандаш покоился в чужой ладони — Яги поймал его в воздухе, вывалившись за край парты и удерживая себя в равновесии свободной рукой. Тихо потянулся вперёд и положил карандаш на место.       Все было в порядке.       На этот раз зеленоглазый блондин отвернулся до того, как его заметили. Оставшуюся часть урока он не слышал, погруженный в собственные мысли не меньше, чем его друг — в дремоту. Кажется, у него начинали появляться кое-какие вопросы.       * * *       Миссия «извиниться перед блондинистым чёртом» была провалена, ещё не начавшись, поскольку при любом раскладе включала в себя первоначальный пункт — поговорить с ним. Что было категорически невозможно.       Шота скептически смотрел на него уже вторую перемену, устав даже в голове перебирать возможные варианты. Он никогда не оставался один! Господи, как же это бесило. Вокруг него постоянно околачивались или мальчишки класса, или болтливая Акеми с подружками. А в неожиданно свободные от них «минуты посещения» обязательно открывалась дверь, и чья-то заинтересованная голова засовывалась внутрь: «извините, а Яги здесь?». По ним уже можно было часы сверять.       Поэтому поговорить в классе было невозможно. Максимум, что он мог бы сделать — это подойти к Яги, замереть под взглядами неожиданно притихших одноклассников, молча развернуться и уйти, оставляя после себя почву для очередных пересудов. Что может быть лучше.       Поговорить с ним наедине тоже не представлялось возможным, ведь тогда надо было бы его попросить выйти из класса, а для этого, да, смотрите пункт первый — к нему все равно надо было бы подойти.       Шота тяжело вздохнул и с обречённым стуком опустил голову на открытый лист тетради. Постучал насколько раз для уверенности, а затем приподнялся, позволяя строчкам перед глазами сфокусироваться и сложиться, наконец, в фразу:              «They were often late because of their dog»       Черт. Черт, черт, черт. Он так увлёкся мыслями об этом дурацком извинении, что совершенно забыл закончить задание с прошлого урока. А ведь до звонка оставалась всего пара минут.       — У тебя вот здесь ошибка: «They were often being late…»       Волоски на его загривке приподнялись, когда мягкий голос раздался возле уха, а пальцы, отголоски прикосновений которых он ещё ощущал у себя на волосах, скользнули по листу перед его глазами, указывая на проблемное место в упражнении.       «Слишком близко», — у Айзавы никогда не было приступов клаустрофобии, но сейчас он ощущал себя так, словно его заперли в тесной коробке и постепенно оттуда выкачивали весь воздух. Ему просто нечем было дышать.       — Это время может использоваться не только для обозначения продолжительности действия, но и для выражения неодобрения прошлых действий. Обычно используется со словами… — Тошинори склонился ещё ниже и теперь его золотистые пряди слегка щекотали висок Шоты. Глядя сквозь них на свет, ему начинало казаться, что на улице вышло солнце. Все приобретало восхитительно сияющие тёплые оттенки. Так бывает, когда в детстве находишь на пляже разноцветные стеклышки, омытые океаном — некогда просто осколки бутылок, но теперь ставшие сокровищем, и смотришь сквозь них на мир, как в калейдоскопе.       — … вот так, — оказывается, все это время блондин что-то говорил, но Шота совершенно не слышал его. Неожиданно пришло осознание, что сейчас они, наконец, относительно одни. Слава богу, когда инициатива приватной беседы происходила от самого Яги, это никого не беспокоило. Все просто уважали его желание. Так что сейчас было самое время воспользоваться возможностью и сказать ему то, что Шота все утро собирал в своих мыслях.       — Я…       — … с тобой позанимаюсь?       — Что? — Шота медленно моргнул, загружая в сознание полученную информацию, и понял, что совершенно не помнит, о чем он только что собирался говорить. В голове раздался звук системной ошибки, какой он часто слышал в кабинете информатики, и следом по пустой равнине перед его внутренним взором пронеслось подгоняемое ветром перекати-поле.       Что он вообще имел ввиду?!       — Я заметил, что тебе плохо заходит тема времён, а так как я в прошлом году несколько месяцев провёл в Штатах, то изучал это все углубленно и сейчас щелкаю как орешки. Если хочешь, я могу с тобой позаниматься. Уверен, через пару недель ты и сам будешь разбираться во всем не хуже меня.       Айзава впервые видел новенького так близко — ведь впервые их не разделяла пара десятков сантиметров чужого роста. Тошинори опирался ладонью о его парту, не отводя взгляда от парня, и тот снова чувствовал запах его шампуня, но уже сильнее чем тогда, в морозном парке у школы. Кокосовый, определенно. А ещё он впервые видел, что глаза у него не голубые, а скорее небесно-синие, но не однородные, а с тонкими светлыми вкраплениями, из-за чего цвет смешивается и становится не таким ярким. И что на его левой брови есть небольшой шрам, давно заросший светлыми волосками — возможно, из-за неудачного падения в детстве или какой-то другой бытовой неурядицы.       — Не переживай, чел. Тут уже все схвачено, — непосредственно схвачен сейчас был Шота. Хизаши обхватил его рукой за шею и потянул на себя в дружеском захвате, увеличивая расстояние между ним и блондином. Айзава не знал, что его друг смотрит сейчас в чужие глаза с нескрываемым вызовом, несмотря на широкую улыбку. А вот Тошинори это знал. — In the bag, — он показал свободной рукой знак ОК, — мы как раз собирались после школы tear apartэтот английский.       — Да? — Айзава нахмурился, искренне пытаясь припомнить такую договорённость, и совершенно не обратил внимания на то, что дружеский захват на его шее стал чуточку сильнее, чем следовало бы, — но если ты говоришь, наверное, так и есть. Я мог забыть.       В конце концов, он последнее время так плохо спал, что если у него начались провалы в памяти, он этому не удивлён.       — Что ж, вижу ты в хороших руках, — Яги поднялся, отвечая одной из своих ослепительных улыбок, адресованных сейчас исключительно Ямаде. И что вы, в ней совершенно не было никакого второго дна, — тогда я снимаю свою кандидатуру в репетиторы, хах. But I'm not done.       Он вернулся к своему месту, не смотря на ребят, но полностью уверенный — Хизаши его понял. И понял правильно.       * * *       — Ты — в левую команду, ты — в правую, вы, бездельники — в центр. А ты… — взгляд учителя Сакамата придирчиво просканировал стоявшего перед ним ученика. Тот и так обычно не блистал в физических дисциплинах, едва дотягивая до «удовлетворительно», и не то чтобы это был его предел, нет. С рождения он, конечно, нужной конституцией не был одарен, но при должном упорстве и питании все могло получиться, но… тому это явно было неинтересно. Сегодня же он и вовсе выглядел так, что дунь на него — и упадет. Хорошо было бы к медсестре отправить, да вроде он сам не рвется, черт с ним, — а ты, Айзава, на скамейку запасных. Смотреть на тебя страшно, помрешь еще тут, а мне бумажки заполняй.       Он фыркнул, нетерпеливо взмахивая рукой в сторону стоящего ученика, чтобы тот поскорее покинул активную зону и не мешал занятию. На физкультуре сегодня играли в вышибал. Все восприняли эту новость с энтузиазмом, довольно потирая руки от предвкушения возможности легально побить друг друга на глазах учителя — ну и ладно что просто мячами. Но Сакамата всех резко урезонил свистком:       — Играем в две команды по двое вышибал. В кого первым влетит — минус балл на экзамене. Кто останется последним — автомат. Не думайте, что вы тут мячиком пришли побросаться! Тренируем реакцию, скорость, смекалку, командную работу. Ну и ваш болевой порог заодно, хаха. А теперь по местам, бегом!       Айзава был рад, что его отправили восвояси. И не только потому, что он точно схлопотал бы «минус балл», а при его взаимоотношениях с физрой это было критично, но и потому, что если бы в него в таком состоянии попали, он бы просто упал там, где стоял.       «Хм, а, может, все же стоило поиграть? Если бы повезло (точнее не повезло), то можно было бы оказаться в больнице, а там уж точно поспать дадут», — уже не скрывая зевоты, он отошел до тянущейся вдоль раздевалок скамьи и устроился там, откидываясь спиной на стену.       Хотя больше всего хотелось просто растянуться на скамейке. Или, как вариант, под ней.       Через пару метров от него сидела Эми, девочка из класса, но не одна из тех, с которыми дружила Акеми, нет. Даже для них она была слишком шумная и эксцентричная. Вот и в этот раз она пришла на урок в ярко-розовых лосинах и трико, точно на цирковые пробы собралась, и Сакамата, рявкнув на нее, отправил прочь, чтобы она ему визуальный ряд не портила.       «В глазах аж от тебя рябит!»       Заметив Шоту, она радостно помахала ему рукой, и тот сдвинулся вбок, увеличивая дистанцию между ними. И снова, пока не добрался до края, жалея, что земля между ними не может разверзнуться. Молясь всем богам, чтобы она не стала его преследовать — иначе он точно пойдет бросаться под мяч. Слушать весь урок её болтовню и нелепые шутки, точно она была комиком стендапа, сегодня было определенно выше его сил.       Сирена скорой помощи звучала в его голове спасительным набатом.       К счастью, обошлось. У Эми зажужжал телефон, и она полностью погрузилась в него, лишь изредка хихикая себе под нос. Что ж, у каждого из них были свои странности.       В это время на поле уже началась настоящая бойня.       Ведущие, стоявшие с обеих сторон от основной массы учеников, не жалея энтузиазма, бросали в самую гущу тел мячи, постепенно сокращая число участников. Одним из таких энтузиастов был Хизаши — Айзава не сумел сдержать улыбки — он явно отрывался, отправляя по-настоящему лихо закрученные мячи в своих одноклассников, стараясь выбить как можно больше одним ударом. Его буквально распирало от адреналина, так что он не мог устоять на месте и постоянно припрыгивал, не забывая задорно голосить для поддержания запала в своей команде и дезориентируя противоположную.       Восемь человек уже стояло в стороне, потирая ушибленные бока и руки. Кто вылетел первым, Айзава так и не заметил, пока спасался бегством от Фукадо. Но его интересовало не это, а то, кто еще не выбыл из игры.       Яги был в центре поля. Выбор местоположения, кстати, был весьма необычный, поскольку сам Айзава предложил бы его на роль выбивающего: у него был отличный рост, хороший замах и цепкий глаз, он точно обеспечил бы своей команде победу. А вот в роли водящих он был слишком простой целью — как минимум, на голову выше остальных. Потому в него потенциально целились больше всего. Особенно Ямада. Удивительно, что до сих пор не попали.       Количество участников сокращалось, а он все еще был на поле боя. Не только юрко уворачиваясь от мяча и, казалось бы, предугадывая его траекторию, но еще и защищая своих сокомандников. Айзава аж глазам не поверил, но нет, это было определенно так — он сперва дернул за рукав Рэй, уводя в сторону от удара, а потом заставил Тацуми пригнуть голову, когда мяч взял слишком высокую ноту. А новенький действительно знал, что такое командная работа.       Их осталось двое: Тошинори и тот самый Тацуми, невысокий миловидный парень с кудрявыми волосами. Сейчас, когда все остальные выбыли и пространства для маневров стало более чем достаточно, попасть в них стало еще сложнее, и Сакамата, чтобы не затягивать эту бессмысленную трату времени, дал обратный отсчет на количество бросков.       Десять, девять. Им ничего не стоило увернуться еще от восьми мячей и не дать команде вышибал безоговорочной победы. Тем более что в таком контексте учитель признал, что автомат получат оба. Шесть, пять.       Айзава уже забыл, что хотел спать, и, не отрывая глаз, смотрел на оставшихся в игре учеников. Ладно, кого он обманывал, он смотрел только на одного. Яги уже запыхался от постоянного движения, но при этом не переставал излучать энергию и азарт. Его футболка взмокла, словно вторая кожа обхватывая рельефное тело, светлые пряди потяжелели от скопившейся влаги и прилипли к шее, по лицу вниз стекали капли пота. Четыре, три. Уворачиваясь от очередного броска, он стер их тыльной стороной ладони и инстинктивно облизал губы — хотелось пить.       Айзаве тоже. Потому что у него пересохло в горле.       Два. Новенький развернулся вокруг своей оси и повернул голову в сторону скамейки запасных. Их взгляды встретились. Всего мгновение, но оно стоило успеха. Тошинори потерял сосредоточенность, запнулся о пол, падая, и Ямада воспользовался этим, чтобы сделать прицельно точный бросок.       Прозвучал свисток.       На площадке стоял, потирая бок, Тацуми, который в последний момент бросился закрыть товарища от мяча.       — Победил Яги! Ну, наконец-то, я думал, состарюсь с вами, — учитель сделал пометку в своем журнале, — мячи на место и можете в душ. Все равно толку от вас больше никакого!       И всё-таки он был доволен тем, что сегодня увидел.       — Но почему? Ты же упустил автомат, — Тошинори был искренне удивлен произошедшим, подтянув к себе ноги и выравнивая дыхание. Он смотрел на Тацуми снизу вверх, задрав голову, что было для него непривычно.       — Если бы не ты, я бы уже давно выбыл, — парень легко пожал плечами и протянул ему руку, — так что я типа вроде как был тебе должен.       — Да ладно тебе, — он принял руку и поднялся, одаривая неожиданного спасителя улыбкой и трепля его по волосам в дружественной манере, — но спасибо.       Айзава отвел взгляд. И мысленно выругался. Дважды. Потому что сейчас он чувствовал себя котом в подворотне, ожидающим привычную ласку и видящим, что её получает кто-то другой. И это было совершенно не то, что он хотел бы чувствовать. Во всех смыслах.       * * *       Это было гребаное провидение, не иначе. Только оно умудряется все делать не вовремя.       Ещё не выйдя из дверей школы, Айзава заметил в окно стоящего на крыльце Тошинори. Одного. Наконец-то! Он резко затормозил.       В нем сейчас боролись две мысли. Поскорее добраться до дома, сделать вид, что ничего не случилось, и, проигнорировав открытую пачку аспирина на столе, просто лечь спать — ибо его уровень энергии уже давно болтыхался где-то ниже ватерлинии.       Или все-таки подойти к блондину и извиниться за утро. А может, еще и за спортзал. В нем он тоже был виноват или нет? Айзава уже сам запутался, и замутнённое желанием сна сознание не старалось распутать этот клубок.       Запутаннее становилось и в душе. Там словно в диком коктейле, одном из тех, что готовил на вечеринках Хизаши, смешались искренний интерес к новичку, будоражащее тепло от его прикосновений, раздражение от его вездесущности, совершенно иррациональная ревность, в которой он мог признаться только сейчас, и что-то ещё, чему он никак не мог дать название — пряное, жгучее, точно щепотка перца на поверхности «кровавой Мэри». Не то чтобы он пил, но с Хизаши было проще согласиться, чем объяснять, почему «нет». Мутило его сейчас кстати почти так же, как если бы он выпил. Возможно, именно это вдруг и придало ему какой-то глупой уверенности в себе, и он решился на предложение, которое было намного лучше обычных слов извинения. И на которое он вряд ли бы пошел на трезвую голову.       Это было так просто и очевидно. И пусть это еще на несколько часов отдаляло его от постели, но он готов был на этот подвиг. А урчащее от этой мысли где-то под ребрами ощущение тихо подсказывало ему, что он даже хотел этого — так что на чистосердечное раскаивание это вряд ли тянуло.       «Я просто предложу ему показать район. Он же тогда об этом спрашивал».       Он толкнул деревянную дверь и вышел наружу. И замер в нерешительности. В его голове все звучало намного проще — там, только показавшись на крыльце, он тут же брал метафоричного быка за рога и, взмахнув своим шарфом, заявлял: «Кажется, ты предлагал прогуляться по району. Знаешь, тебе очень повезло, я сейчас совершенно свободен». Но кого он обманывал — этот уверенный в себе человек из его фантазии был так же далек от него реального, как сейчас его голова от так желанной им подушки.       Айзава молча стоял и теребил в пальцах края карманов пальто. Резко вскинувший голову на скрип двери Тошинори заметно расслабился, когда увидел, кого принесла нелегкая, и теперь смотрел прямо на него. Чуть согнувшись, он опирался поясницей о балюстраду лестницы, пальцы, теплые мягкие пальцы, путающиеся в прядях волос, отогревались в карманах брюк, чуть оттопыривая их. Он слегка морщил нос каждый раз, когда на него приземлялась очередная снежинка с мутнеющего вечернего неба, и мягко смотрел на молчащего одноклассника, ожидая, что тот скажет. Или сделает. Ему был интересен абсолютно любой итог, даже если тот решит привычно сбежать. Потому что это было неважно — здесь сейчас он стоял напротив него и хотел сделать первый шаг на сближение, и все внутри Тошинори замерло от этого предвкушения. И даже если сегодня не получится, не страшно. Он не будет его торопить, чтобы не спугнуть.       — Я… — начал он нерешительно, повторяя рефреном неоконченный диалог в парке перед его побегом, который и стал причиной этого невыраженного порыва. Но не успел продолжить. Дверь с грохотом распахнулась, и на крыльцо выскочила Акеми, на ходу поправляя растрепанные волосы. Повисшую между ними атмосферу сдуло в мгновение ока вместе с поземкой от еще не слежавшегося снега.       — Прости, еле убежала от Немури-сенсей! А черт, Айзава, — она чуть не врезалась в брюнета, в последний момент подняв на него глаза, резко сменила свое направление и юркнула к Яги, внезапно беря его под руку.       Внутри парня что-то тихо и противно зазвенело, и он только усилием воли не дал отразиться нахлынувшим эмоциям на своем лице. В любое другое время это вышло бы само собой, но сегодня он уже был слишком измотан.       — Мы идем? — она устала ждать и раздраженно перевела взгляд с одного молчащего парня на другого.       — А, да… — Тошинори как-то неловко улыбнулся. Он уже совсем забыл, что согласился на прогулку с этой шумной девчонкой. И в тайне надеялся, что она тоже, — Акеми обещала показать мне район. Но… ты что-то хотел сказать, Айзава?       Звон сменился грохотом, с каким падает на зальный пол тяжелая хрустальная люстра — сперва почти с приятным переливом бьются тонкие прозрачные подвески, затем шум нарастает как прибывающая волна, превращается в какофонию, и вот уже вся громада рассыпается на осколки, разлетающиеся по отполированному паркету.       Его не просто мутило, к горлу отчетливо подкатывала тошнота. Теперь уже точно хотелось выпить, чтобы это ощущение было оправдано чем-то еще кроме его собственных чувств.       — Нет, тебе показалось, — он поправил лямки рюкзака и развернулся на пятках, начиная стремительно спускаться по лестнице до того, как ему успеют что-то ответить. Надо было сразу так и сделать, а не тешить себя глупыми идеями. На что он только надеялся — Шота горько усмехнулся себе под нос.       Такой как он никогда не сможет быть рядом с таким сияющим и излучающим тепло человеком, как Яги. Рядом с ним должны быть яркие и жизнерадостные люди как Акеми, Тацуми, да… да даже Хизаши. Но не он.       Глаза обожгло. Он не видел, куда шел, ориентируясь лишь на внутреннее чутье, которое несло его к ограде школы, и, только вывалившись за нее, позволил себе утереть лицо жестким рукавом пальто.