Людей сближает школьная скамья и другие несчастья

      Ямада открыто курил у ворот школы, нервно постукивая ногой, как какой-то диснеевский заяц. Действие, наглое даже для него — если бы его засекли, тут уже даже завуч Немури не смогла бы отмазать, не привлекая излишнего внимания к своему и без того пристрастному отношению к одному из учеников. А про них и так уже всякие слухи по школе ходили — ему ли не знать, у него даже в пятничном радиоэфире была отдельная рубрика «в школе говорят…». Каждый раз приходилось вычищать из потока вещания очередные бредни про них. Как будто не было других причин, почему 16-летний школьник и 30-летняя женщина могут проводить время за закрытыми дверьми рабочего кабинета. Хотя, наверное, было действительно сложно поверить в то, что они просто разговаривали. Ну и ладно бы она там была со старостой или с лучшими учениками, но с ним! Пожалуй, был бы это кто-то другой, Ямада сам бы сказал: «Дружище, ну ты и счастливчик!»       Но, будучи на своем собственном месте, он видел ситуацию в истинном свете.              Все вышло совершенно случайно.       Как-то пару месяцев назад он зашел в отдел руководства, чтобы взять график спортивных и школьных мероприятий до конца года, но секретаря не было на месте. Скорее всего, потому, что, пока он сидел в радиорубке, пользуясь возможностью использования аппаратуры в личных целях, время уже перевалило за семь часов вечера. А он и не заметил этого. Из всех кабинетов свет горел только у Немури. Дверь была приоткрыта и он, коротко стукнув костяшкой пальцев по её поверхности, заглянул внутрь: «Прошу прощения, что поздно, но…».       Он не договорил. Завуч сидела за своим столом, глубоко опустив голову в согнутые перед собой руки, пиджак был небрежно брошен на диван, иссиня-черные волосы растрепанно ниспадали на плечи, а перед ней стояла изрядно початая бутылка виски и пустой стакан. Сомнений в том, что еще недавно он был полон, почему-то не возникало. Ямада, решив в столь неловкой ситуации, что лучшим решением будет уйти, пока его не заметили, тихо шагнул назад, прикрывая обратно дверь. Но тут до него донесся отчетливый женский всхлип, и он замер, все еще не отпуская из своих пальцев ручку двери.       Он даже не задумывался о корректности своих действий. Просто ну какой бы он был мужчина, если бы оставил в одиночестве плачущую женщину. И было совершенно неважно, что этому мужчине всего 16 лет и у него только-только начал плотнеть пушок над губой. У настоящего мужества нет возраста.       Он зашел внутрь и тихо прикрыл за собой дверь, приваливаясь к ней спиной, словно опасаясь, что кто-то еще зайдет в это позднее время. Реагируя на щелчок замка, женщина вскинула голову, бегло бросая взгляд сперва на неожиданного посетителя, затем на бутылку на столе и на пустой стакан. Ситуация была из ряда вон, и, утирая ладонью потекшую тушь, она понимала, как это выглядит со стороны. И чего это может ей стоить.              Взгляд снова метнулся к молчащему школьнику — чего он хотел? Шантажировать её? От одной только мысли мурашки пробежали по спине.       Она знала, как порой смотрят на нее: не только коллеги, но и ученики. Все-таки женщина в её возрасте и на такой высокой должности — это вызывало некоторые предубеждения о характере её карьерной лестницы. Да и её внешний вид и любовь к коротким юбкам подогревали эти домыслы. Рассказывать каждому о том, что она еще со школьной скамьи видела себя в рядах несущих свет знаний детям, даже ради этого экстерном закончила педагогический и сразу углубилась в работу, она считала выше своего достоинства — слишком уж походило на оправдание — поэтому просто делала вид, что её ничего из этого не касается.       Спасало то, что ни у кого не было на нее материалов сомнительного характера, которые действительно могли её очернить в глазах учебного сообщества. А её поступки и профессиональные решения всегда говорили лучше нее самой.       Но так было до этого момента. А теперь здесь был он — случайный свидетель её разбитого сердца и минутной слабости, которая могла стоить ей карьеры. И как она могла решить, что в такой час в школе уже никого не будет, и забыть запереть дверь!              Чего он хотел от нее? Ответов на экзаменационный тест? Автомат? Или чего-то более… личного?       Она пыталась вспомнить, что за ученик перед ней. Имени она не знала, но кажется, он отвечал за утреннее радио-шоу — значит, тот второгодка. Лет 16. Что ж, она еще хорошо помнила, какие мысли у мальчиков в его возрасте. И хорошо понимала, что, начни она потакать им, это загонит её еще больше в то болото, из которого сейчас она еще могла выбраться малой кровью. Да, её репутация будет запятнана, но, возможно, ей удастся убедить попечительский совет обойтись испытательным сроком с посещением нарколога для доказательства единичности данного случая. Возможно, обойдется без отстранения от работы и занесения в личное дело. Возможно, до этого в принципе не дойдет, если ей все же удастся воззвать к совести юноши и договориться.              Продолжая утирать пальцами макияж, Немури еще пыталась найти правильные фразы для начала разговора: чтобы сразу было понятно, она здесь — не жертва, ситуация под её контролем, когда блондин все же отлепился от двери и, преодолев расстояние до её стола, решительно оперся о него ладонями, так что звякнул, подпрыгивая, злосчастный стакан.       — «Ни один человек не заслуживает твоих слёз, а те, кто заслуживают, не заставят тебя плакать».       — А? — она на мгновение опешила, растерянно хлопая глазами. Не могла понять, что её смутило больше: то, что к ней внезапно обратились «на ты» и это заставило её против воли покраснеть, или то, что, казалось, она уже где-то слышала эту фразу.       — Так говорил один колумбийский писатель, э… — Хизаши начал беззвучно шевелить губами, пытаясь вспомнить его имя , но в итоге оставил попытки и тряхнул головой, — неважно. Важно то, что я с ним согласен. Вы — восхитительная женщина. Деятельная, участливая к ученикам, честная и, — он специально не запнулся, чтобы в его речи не углядели какого-то намёка, — очень красивая. Уверен: что бы ни произошло, это не заслуживает ваших слез. Вы — сильнее этого. Вы столько раз показывали, что вы сильнее всего того, что про вас говорят в школе! Так не дайте и сейчас сломить вас. Я знаю, что я не очень похож на человека, который умеет слушать, но поверьте, это действительно так. Поэтому, если вам надо с кем-то разделить свои чувства: злость, обиду или разочарование, сделайте это лучше со мной, чем с этим пойлом. Как минимум, после меня у вас не будет болеть голова.              Он говорил так серьезно, напористо, в едином душевном порыве и при этом ни капли не лукавя, лишь под конец позволив себе уместную улыбку, что сердце Немури дрогнуло. Она ему поверила. Ну и пусть ему было всего 16, пусть кто-то мог это неправильно понять, но этот внезапно повзрослевший в её глазах мальчишка сейчас протянул ей ту руку участия, понимания и поддержки, в которой она так нуждалась, и она не могла её оттолкнуть. Немури убрала со стола улики своего преступления, затолкав их подальше в ящик стола и решив после во что бы то ни стало от них избавиться, подперла подбородок кулаком и, заинтересованно склонив голову на бок, впервые за этот вечер, с момента злосчастного телефонного разговора, улыбнулась.       — Ну что ж, и как же тебя зовут, мой юный рыцарь?       И как бы ни выглядела со стороны их новая странная дружба, пока ни у кого не было на нее неопровержимых материалов сомнительного характера, она могла себе это позволить.              И все же почвы для домыслов они старались не допускать. Несмотря на то что Ямада действительно оказался на хорошем счету и в некотором привилегированном положении: его передача была передвинута на пятницу на самое козырное время, ему был выдан карт-бланш на музыкальное сопровождение без списков «можно/нельзя», имя Немури приводило к нему в студию самых интересных личностей как их школы, так и соседних с района, он мог без предварительного согласования арендовать актовый зал или, при необходимости, взять нужный ключ у охраны, — их никогда нельзя было застать за чем-то из ряда вон выходящего.       Сколько бы раз коллеги ни влетали в её кабинет, якобы случайно забыв про стук ввиду неотложности ситуации, когда там был Ямада. Сколько бы ни возвращались по темноте в школу, что-то «забыв» на рабочем месте, когда единственный огонек света оставался в кабинете завуча, где она болтала с учеником: о жизни, о работе, о настоящих школьных проблемах, которые не будут доносить официальные источники. Им было не к чему подкопаться. «Звезда эфира» или «Сущий Мик», как сам он себя представлял на своей программе, просто извинялся и, откланявшись, выходил из кабинета.              Да и на разносы она не скупилась. Прямо как сегодня. Подумаешь: забыл выключить микрофон в радиорубке и, когда уборщик пришёл туда наводить порядок, его пение услышало полшколы. Неплохо пел же, в самом деле. Заставила его прилюдно извиняться — какое уж тут «особое положение» после такого.       В общем, неудивительно, что разговор с Яги было решено отложить до конца учебного дня, когда не будут мешать ни уроки, ни учителя, ни — он не думал, что когда-нибудь это скажет — сам объект их разговора.       И вот теперь он ждал новичка и пытался решить, как же именно построить с ним разговор. Как жаль, что это Шота был кропотливым мозгом их скромного дуэта, а ему самому всегда лучше всего удавались импровизации.              Мимо прошла группка ребят из его класса, и Ямада коротко махнул им рукой, на мгновение пустив улыбку на своё лицо, а затем опять ссутулился, спрятав руки в карманы и пожевывая фильтр почти докуренной сигареты. Метнув очередной взгляд в сторону двери, заметил высокую фигуру Яги, зафиксировал с ним зрительный контакт и молча свернул за угол. Успеет за ним или нет — его проблемы. Но в его же интересах было успеть. Тошинори догнал его только у соседнего здания. Не говоря ни слова и ступая на некотором расстоянии друг от друга, точно профессиональные шпионы на сходке, они дошли до приземистого корпуса в два неполных этажа.       — Это дополнительный спортзал, почти не используется, — не оборачиваясь, завучный любимчик покрутил на пальце ключ и, не дожидаясь вопроса, добавил, — есть свои источники.       Тошинори только и успевал раскрывать рот и безмолвно закрывать его обратно с неловкой улыбкой — да, с таким другом как Ямада точно не пропадёшь, у него все схвачено. Оставалось только понять, что ему надо от самого парня. Хотя некоторые догадки, в общем-то, были.              Не то чтобы ему хотелось поднимать эту тему снова: понятно, что Ямада был за своего друга горой. Но вроде он и так уже все решил с Айзавой и пообещал его больше не доставать. Если тот что и хотел добавить, мог и не тащить его в такую даль. Разве что… Тошинори настороженным взглядом окинул его спину, пока тот справлялся с замком — да нет, вряд ли он повёл бы его так далеко, просто чтобы дать по роже. И спиной тогда не поворачивался бы. Да и вообще не похож он был на человека, который таким образом решает проблемы.       Наблюдая за ним со стороны, он мог сделать вывод, что его оружие, богатство и талант — это хорошо подвешенный язык. Уболтать, заболтать, отболтаться от чего бы то ни было, поставить на место несколькими фразами или же развеять атмосферу одной короткой шуткой — это было в его стиле.       И все же — зачем вести так далеко ради какого-то разговора? Тошинори хотел уже развеять затянувшуюся тишину своими вопросами, но тут дверь, наконец, поддалась, и Ямада обернулся, кивком приглашая следовать за ним.              Внутри оказалось довольно просторное помещение — не такое современное как главный спортивный зал, где недавно у них было занятие, но чистое и убранное. Вдоль стен покоились спортивные снаряды, в больших металлических корзинах сбивались в тематические кучи мячи различных направленностей, к потолку за крюки были подвешены точно гирлянды потрепанные канаты. Когда Яги зашёл внутрь, дверь за ним с тихим скрипом захлопнулась.              Он не ожидал от этого невысокого паренька столько силы, но, видимо, тем двигал адреналин, когда с одного замаха он припечатал к стене бывшего как минимум на голову выше него Яги. Тот только ойкнул. «Значит, все-таки врезать». Тошинори не собирался вырываться или обороняться, хотя, даже по беглым прикидкам, он мог ощипать этого говорливого цыпленка в два счета и не вспотеть при этом. Но он признавал, что виноват. Что мог неправильно все понять, не так считать по взглядам, надумать и поверить в свои собственные выдумки. И тем самым потревожить покой или, возможно, даже честь трепетного брюнета. Не говоря уже о той, так и не разгаданной им обиде. И если для заглаживания вины перед Айзавой ему было необходимо получить сатисфакцию у его секунданта, он был не против этого.       — Какого лешего тебе надо от Шоты?              «Шоты». Хизаши так спокойно произносил его имя. Мог повторять его каждый день по сотни раз: легко, не вкладывая в это особого значения, в то время, как для Тошинори даже единственное его звучание было сродни благословению. Если бы он только имел дозволение это произнести.              — Он мне нравится, — Яги не стал лукавить и улыбнулся. Но не так как обычно: обезоруживающей, яркой, но при этом безличной улыбкой. А как-то тепло, обречённо и немного грустно. У Хизаши от такой мины аж на душе кошки заскребли — явно одни из тех, что подкармливал по подворотням сам Айзава, стояли за него горой, даже в его подсознании. Но он совершенно не изменился в лице, лишь сильнее схватив блондина за грудки и хмуро придвигаясь еще ближе к его лицу. Надо было отметить, что вот такой, стоящий почти на цыпочках, чтобы казаться выше и страшнее, и сминающий в кулаке его пиджак, Ямада выглядел немного уморительно — точно нахохлившийся бойцовый петух, но все-таки пугающе серьезным, буквально насквозь прожигая его придирчивым взглядом поверх желтых стекол очков. Так что становилось понятно: все те переглядки в классе на фоне этого были только цветочками.              Они молчали. Яги искренне не знал, что еще добавить к сказанному, и просто ждал вердикта своего судьи, обвинителя и адвоката Айзавы в одном лице. Ямада же сурово всматривался в открытые голубые глаза, ища в них хоть какой-то намек на ложь. От усердия у него аж очки съехали ниже к кончику носа, и он чуть дернул им, чтобы не дать тем упасть.       — Если ты его обидишь, это тебе с рук не сойдет, — наконец, холодно вынес он свой приговор, буквально чеканя каждое слово, и ослабил хватку, — я всегда буду его защищать. Даже от человека, к которому он неравнодушен.       Хизаши отпустил его и, разминая занемевшее от усердия запястье (вот черт, он и не думал, что быть крутым суровым типом так сложно!), отправился к недалеко от входа наваленным на пол матам, мысленно высчитывая про себя секунды, когда до блондина дойдет смысл сказанного.       Три, два…              — Что ты сказал?       Хизаши, конечно, ожидал чего-то более эмоционального в духе «ЧТО?!», «КАК?!» или, по крайней мере, простого человеческого «А?!», но и такой вариант был, в принципе, подходящим. Разве что — тон. Ямада обернулся через плечо, запуская руки в карманы и пиная носком ботинка наваленные маты, и удивленно отметил: парень был не столько ошарашен, сколько… серьезен. Могучие светлые брови чуть свелись к переносице, а неверящий взгляд устремился на него. Хизаши тихо усмехнулся.       — То, что слышал. Но ты правильно делаешь, что не радуешься. Даже несмотря на это, твои шансы с ним все равно будут равны нулю, — наконец, решив, что текущая локация подходит для их импровизированного совещания, он плюхнулся на маты, подняв в воздух облако серебристой пыли, мерцающей в льющемся из зарешеченных окон дневном свете. — По крайней мере, если я тебе не помогу.              * * *              Они не ушли из спортзала под вечер. И их не застал в жарком пылу дискуссии делающий обход охранник. Им хватило получаса, чтобы обсудить главные моменты текущей щекотливой ситуации и распрощаться, словно ничего и не было.              Из зала они выходили поочерёдно, продолжая свою незамысловатую игру в шпионов. Первым, естественно, нерадивая жертва взаимной любви. Тут-то его и подловил Сакамата-сенсей.              — Яги! Отлично. Я тебя и ищу, — он махнул своей широкой рукой, находясь ещё на расстоянии полусотни шагов, и Тошинори нервно оглянулся на дверь здания, точно она, будучи свидетельницей, была готова бесстыдно раскрыть все его секреты.       — День добрый, сенсей, — парень вежливо поклонился учителю и кивком головы предложил не стоять на месте, а двигаться в сторону главного здания. Не то чтобы они стали такими уж большими друзьями с Хизаши, чтобы спасать его от непредвиденной встречи с учителем, но, как минимум, теперь они были в одной лодке. И он был нужен Тошинори. — Если вы по поводу пропущенной вчерашней тренировки, то приношу свои извинения, но, пожалуйста, не переживайте, я успею нагнать.       — Да, я об этом. Точнее, не совсем, — сенсей все-таки остановился, оборачиваясь к ученику и, сцепив руки в замок за спиной, оглядел его оценивающим взглядом, словно в очередной раз взвешивая «за» и «против». По всей видимости, «против» было не много, потому что он кивнул сам себе и все-таки вернулся к их шествию.       — Я знаю, что одним из условий поступления в нашу школу было твое обещание принять участие в Спортивном фестивале.       — Поверьте, я не подведу! — Яги вклинился, словно в доказательство своих слов поднимая перед собой кулак.       — Не перебивай. Этим ты очень обязал бы нас. И твоя победа привлекла бы к нашей школе внимание и свежий глоток финансирования, который был бы очень кстати. Поэтому мы возлагали на тебя большие надежды, — Суго считал порыв парня что-то снова добавить и предостерегающе поднял руку, чтобы тот помолчал. — Но я хочу предложить тебе кое-что другое.              Они практически дошли до ворот школы. Сейчас здесь было тихо: большинство учеников уже разошлись по домам, и только несколько, словно воробьи на ветке, ютились на очищенных от снега скамейках, поводя плечами от бодрящего морозца. Солнца уже не было видно — оно скатилось за черные рваные кроны деревьев и лишь редкими рыжими мазками окропляло снежный покров.              — Ты когда-нибудь играл в волейбол?       — Боюсь, что нет, — такого вопроса он совсем не ожидал и теперь несколько озадаченно смотрел на учителя. В баскетбол ему предлагали играть в Штатах, когда он приезжал туда на полгода по работе Наны, но волейбол?       Учитель одобрительно хмыкнул. Казалось, такой ответ удовлетворил его даже больше, чем если бы Яги ответил утвердительно.       — Так еще лучше. Значит, это на уровне рефлексов. Надо только развить, — судя по молчанию, юноша совершенно не понимал, что к чему, поэтому учитель продолжил. — Недавняя игра в вышибал. Ты проявлял отличные результаты по координации, реакции и вниманию не только к тому, что происходит вокруг тебя, но и к судьбе сокомандников. Я запросил твои зачетные ведомости из прошлой школы и обнаружил, что с точностью у тебя тоже проблем не наблюдалось. Про рост и физическое развитие я не говорю. При должном умении оно не главное, хотя в данном случае это явно еще одно очко в твою пользу. А может, даже и несколько. В общем, я хочу предложить тебе вступить в нашу школьную команду по волейболу, нам как раз не хватает такого, — он слегка кивнул в его сторону, — нападающего как ты. Предупреждаю: тренироваться придется много. Районные соревнования уже через месяц, а у тебя уровень дошколенка, даже не смотря на все твои «инстинкты». Нужно не только основные моменты отрабатывать, но и подачи. Конечно, упор на них никто делать не будет, но хотя бы попасть в игровое поле вместо затылка товарища по команде нужно будет уметь.       — А как же…       — Про фестиваль не думай. Я уже обсудил все с директором Нэзу. Он всегда мыслит на перспективу, так что согласился, что если мы сможем заявить о себе в районных и даже, возможно, пройти дальше, то в будущем это принесет больше преимуществ, нежели участие в фестивале. Но риск большой. Все-таки начинать с нуля за месяц — это сложно. И ты не обязан…       — Я готов! — звучно хлопнул кулак о раскрытую ладонь другой руки, и Тошинори решительно улыбнулся. Проявить себя, превзойти себя, стать лучше и принести школе пользу своими силами — это было максимально заманчивое предложение. И было неважно, что придется для этого попотеть. Что-что, а идти к своей цели он умел, — когда можно приступать к тренировкам?       Сакамата усмехнулся:       — Иного я от тебя и не ждал. Приходи завтра после уроков в спортзал, познакомишься с командой, и посмотрим, на что ты способен, — мужчина одобрительно похлопал его по плечу. Невероятно: паренек уже был с него ростом, а ведь еще находился в стадии активного созревания. Было сложно представить, сколько спортивных путей открыты уже перед ним и сколько будут открыты после. — И да, отныне зови меня «тренер».              * * *              От автобусной остановки до дверей своего дома Яги плелся на автомате, почти не разбирая дороги. Все пережитые за сегодня эмоции: озадаченность, паника, решительность, боль, недоумение и надежда; все события: разговор с Айзавой, тайная встреча с Хизаши, приглашение в команду от тренера — заглотили его, пережевали и выплюнули огромным липким комом. Но посреди этой многозначной гаммы чувств он впервые не чувствовал одного — одиночества. А ведь все последние месяцы не было ни дня, чтобы он не ощущал себя одиноким. И никакие люди рядом не могли этого изменить, даже неустанно трудившийся над этим опекун. И теперь внезапно на это чувство не осталось места — все остальные эмоции просто вытеснили его. Жизнь безжалостно засосала его в свой поток, увлекла, бросая на камни, грозясь перемолоть точно водяная мельница. И неожиданно стала его спасением. Оставалось только выплыть.              Чуть не задев ногой нелепого садового гнома — Сорахико все-таки устроил его возле забора, решив, что нехорошо выделяться из общей массы домов на улице. Пусть его роль ему и не была понятна: от воров не защищает, птиц не отпугивает, красивым тоже не назовешь — Тошинори кое-как поднялся по ступенькам и ввалился внутрь. Прислонился спиной к двери и медленно съехал по ней на пол, даже не снимая уличной обуви.       Отчаявшись дождаться приветствия от вошедшего, спустя пару минут тишины из гостиной в сторону кухни вышел высокий мужчина с короткими платиновыми волосами, остановился возле замершего парня и, точно не было ничего необычного в его поведении, спросил будничным тоном:       — Как дела в школе?       Тошинори даже и не знал, что ответить на этот вопрос. Точнее, с чего начать.       — … предложили участие в команде по волейболу.       — Серьезно? — серебристая бровь чуть дрогнула в удивлении. — Детсадовская группа что ли? Ты же мяча никогда в руках не держал.       Словно в замедленной съемке Тошинори перевел взгляд на Сорахико, не сразу понимая смысл сказанного. А затем внезапно улыбнулся — и вместе с тем в окружающий его мир снова вернулись звуки, краски, движение воздуха, гуляющего по деревянному настилу, его шершавое покрытие, слегка царапающее ладонь, стекающий лужей снег с уличных ботинок, тепло под зимней курткой — там, где спина прижималась к двери. Привычная подколка от старика Торино стала тем якорем, за который он смог ухватиться, чтобы вынырнуть, не утонуть в потоке последних событий.       — Да я даже без опыта тебя обыграю, старый хрен, — Яги только поднялся на ноги, как снова чуть не оказался на полу. Подлетевший с профилактической затрещиной мужчина был крайне стремительным, и Яги лишь чудом избежал воспитательной кары.       — Поговори мне еще, нахальный мальчишка! Мне всего-то 46! — мужчина хотел было повторить маневр, но внезапно заметил, что Тошинори все еще пребывает в некой прострации и словно топчется на месте. Что-то его явно волновало. — Еще какие-то новости?       Блондин открыл было рот, но решительно выдохнул и отрицательно покачал головой:       — Нет, ничего такого.       Он не мог рассказать об этом, даже вскользь. Было страшно, что если он озвучит эту мысль вслух, она станет несбыточной. А пока ещё он до последнего помнил их разговор с Хизаши, ему казалось, что все возможно.              * * *       — Только не думай, что я помогаю, потому что мне есть до тебя дело, — Ямада многозначительно хмыкнул, удобнее устраиваясь на матах и складывая кисти рук у себя на скрещённых ногах. Вторя ему, напротив устроился новенький — между ними только доски для го не хватало, да пары банок пива.       — Это все ради Шоты. Он… — парень несколько помялся, нащупывая те границы информации, за которые ему потом не откусит башку его драгоценный друг. Между прочим, о чьей шкуре он сейчас больше всего пекся! Хотя что-то подсказывало, что не сносить ему головы в любом случае. Так что, если смерть все равно была неминуема, стоило сделать максимум возможного, чтобы она хотя бы не была напрасной. Ямада глубоко вздохнул, смиряясь со своей скорой кончиной и надеясь, что хотя бы гробик ему выберут со вкусом, и продолжил:       — Ему сложно даётся общение с людьми. Да что там, он даже сам с собой не всегда в ладах. И ему давно никто не нравился. Настолько сильно не нравился, — уточнил Ямада, когда заметил, как против воли просияло лицо его товарища по сердечной афере. Хотя в глубине души тот все ещё не до конца верил, что это не розыгрыш. — Но он же самокритичный дуралей, — развел он сокрушенно руками. — Он уже решил, что эти отношения для него обречены, поэтому даже не будет пытаться как-то их спасти, чтобы не убедиться в этом ещё больше. Он лучше сам себя закопает, пострадает и будет и дальше один. Потому что так «безопаснее». А я хочу для него не безопасности, а счастья. Ну, настолько, насколько возможно, безопасного.       — Но я пытался…       — Чувак, ты СЛИШКОМ пытался, — вскинулся Ямада, и у Тошинори появилось странное чувство дежавю: все-то его сегодня останавливали, что бы он ни пытался сказать. Сперва тренер, теперь этот импульсивный блондин. — Шота, он как улитка: его из раковины надо доставать аккуратно, а то не ровен час усики повредишь. Знаешь, у меня такая в детстве была, большая, красивая. Её сажаешь на ладонь и просто смотришь на нее, долго, упорно, пока она не начинает постепенно вылезать из своего домика, мягко разворачивая желейное тельце. И хочется её уже поторопить, тыкаешь пальцем, а она только сильнее сворачивается. Так вот, Шота — это такая большая виноградная улитка. Хотя, признаюсь, — он потер пальцами висок, сощурившись, — сравнение максимально странное. Он бы сам сказал, что он — дикий кот, который гуляет сам по себе. Да вот только забывает, что даже гулящему коту нужен дом и заботливые руки, к которым он сможет вернуться. А его дом… нет, кхм, забудь про это, — он решительно замахал рукой, словно это могло стереть сказанное, точно какой-то невидимый ластик.              Это уже точно были те границы, которые даже ему недозволенно было переходить, не то что подпускать к ним другого.       Несмотря на их уже продолжительную дружбу, Ямада так и не знал, что творится в доме у брюнета — это была тайна за семью печатями. Но он видел, каким тот подчас приходил в школу — его синякам под глазами позавидовали бы даже панды. Видел, с какой неохотой плелся домой и как отчаянно пытался порой оттуда сбежать, увлекая его за собой. Видел, с каким лицом временами смотрит в экран своего телефона, когда тот зажигается очередным входящим сообщением. Что бы ни творилось в квартире семейства Айзава, Ямада точно был уверен, это было не то место, которое его друг мог со спокойной душой назвать Домом. Ему нужен был другой. Может, именно этот человек сможет стать им для него?              — И что ты предлагаешь? — Тошинори словно не заметил этой странной неоконченной фразы. И было это так или нет, Хизаши внезапно почувствовал к нему благодарность за его тактичность.       — Тебе нужен друг, — кивнув сам себе, он откинулся на расставленные позади себя руки, — я.       — Погоди. Учитывая весь твой зоологический опус про улиток, я думал, что это мне надо с ним постепенно сдружиться?       — Так и есть. Но делать это будем по-моему. Приходи в пятницу за час до занятий в радио-рубку, — он пощёлкал пальцами, напрягая память, — это кабинет клуба радиоэлектроники, третий этаж в правом крыле. Будешь специальным гостем на утреннем супер-шоу Сущего Мика, — он залихватски сдвинул свои очки на переносицу и с улыбкой глянул исподлобья, — моем шоу.