Людей сближает школьная скамья и другие несчастья

      Айзава уже расположился за партой, когда очередной новомодный трек, льющийся из динамика и заполнявший собой по-утреннему сонно гудящую школу, подошёл к концу. Стрелка больших классных часов тихо щелкнула, смещаясь на одно деление. И вместе с тем, оповещая о начале нового, финального для этой недели, учебного дня, раздался как всегда бодрый голос его друга.              Была пятница, восемь утра, и вся школа привычно слушала радио-шоу Хизаши Ямады, пользуясь этой официально разрешенной отсрочкой, чтобы чуть позже приступить к сегодняшним урокам.       Ученики клевали носом, лениво растекаясь по партам и ковыряя ногтем облупившийся лак и обложки тетрадей. Учителя украдкой зевали за раскрытыми классными журналами, урывали еще пару глотков кофе из принесенных с собой термокружек и расслабленно смотрели в окно, пока один из учеников болтал о слухах, новостях и событиях.       Это был проект-эксперимент, возникший на почве голословного энтузиазма «а что если…» и неожиданно застолбивший свои права в еженедельном распорядке занятий. Изначально радиоэфир был поставлен на среду, в большой обеденный перерыв — чтобы не саботировать учебный процесс. Но по факту этим оказались недовольны все: ученики, у которых сжиралась добрая половина предоставленного свободного времени, учителя, которые не могли спокойно посудачить о своем, волей-неволей отвлекаясь на болтовню их школьного радиоведущего, сам Хизаши, который понимал, что не получает полноценной отдачи от слушателей и даже важные новости грозят не быть доставленными до всех адресатов.       Предложение позаимствовать половину первого урока пятницы было изначально встречено в штыки — они и так не успевали за обновленной программой! — но в итоге пришлось всем по душе. Еще за сорок минут до начала уроков Ямада включал режим диджея, радуя даже самых ранних пташек в школе свежими хитами, поднимал всем настроение в конце недели, когда даже у учителей едва ли оставалось много сил, чтобы добраться до уикенда без больших нервных потерь. И так он точно был уверен, что, о чем бы он ни сообщил, это будет услышано всей школой.              — До-о-оброе утро, народ! Сегодня снова пятница, а это значит, с вами как всегда я, Сущий Мик! — заливался он соловьем, так что только диву можно было даваться, откуда в нем столько энергии. Ведь, чтобы настроить аппаратуру и подготовиться, ему нужно было придти в школу как минимум на час раньше остальных. — Дышите глубже, так как сейчас вы услышите супер-новость! До нового года осталось две недели — окей, знаю, вы догадывались — но погодите, ведь это значит… дада, всего 10 дней до новогодней вечеринки, которая пройдет 27-го числа в актовом зале — директор уже дал свое одобрение! — этого не было видно, но Айзава был уверен, что сейчас Хизаши вовсю тянул вверх два больших пальца. Да и судя по гулу в классе, эта новость всех слегка приободрила. Конечно, они и без того знали, что до окончания года оставалось совсем ничего, но услышать это ещё раз, узнать, что у них будет праздник, и мысленно начать обратный отсчет до него — это всем внезапно добавило немного сил.       Эта волна позитивного единодушия захватила даже Айзаву, так что он поднялся с парты и с благодушной улыбкой обвел взглядом радостно обсуждающих предстоящее событие одноклассников, неожиданно зацепившись взглядом за пустующее за ним место. В сознании всколыхнулась было какая-то мысль, тотчас же сменившаяся вопросом и беглым чувством сожаления, но он старательно отогнал их от себя. Он уже все решил. Чем меньше в его жизни будет этого блондина, тем будет проще. И со временем все просто вернется на круги своя.              — … пройдет Спортивный фестиваль, — продолжал Хизаши официальную часть шоу, перечисляя важные школьные события, не забыв, ко всеобщему неодобрению, напомнить и о предстоящих контрольных работах, понизив тем самым градус радости. — Ну, и продолжая тему спорта, расскажу вам по секрету: есть шанс, что в новом сезоне у нас появится возможность засветиться еще и в волейбольном чемпионате — в нашей команде очень многообещающее пополнение! Он сегодня в моей студии, — Хизаши без задней мысли величал свою скромную обитель так, словно она находилась как минимум на крупной радиостанции в центре города, — так что давайте зададим несколько вопросов нашему новичку, которого, уверен, уже многие из вас успели приметить. Ух, считайте, у нас тут горяченький эксклюзив!              Сердце Шоты пропустило удар, и он с отчаянием и какой-то затравленной надеждой, что все-таки ошибается в своих опасениях, уставился на висящий над входной дверью динамик — точно так его взгляд мог добраться и до самого ведущего.       «Да быть того не может».              — Яги, привет, ты в эфире.              Все-таки могло.              * * *              Как и договаривались, Тошинори появился у кабинета клуба радиоэлектроники за час до занятий. Даже несколько раньше — все равно не смог уснуть от волнения, не представляя, что его ожидает в ближайшее время. Хизаши, пришедший чуть погодя и заставший своего гостя нарезающим круги перед дверью, точно какой-то хвостато-полосатый в клетке, данный энтузиазм оценил и даже мысленно добавил ему пару очков в своём личном рейтинге, который завёл ещё в тот момент с падающим со стола карандашом.              Нетерпение начало грызть Яги ещё тем же вечером, как он вернулся домой после разговора, но сложнее всего было, конечно, на следующий день. После всего сказанного ему попеременно сперва Айзавой, а затем Хизаши, он не имел ни малейшего понятия о том, как себя теперь вести. Внутри так и подмывало дать понять брюнету, что он все знает, и теперь уж точно и сам от него не откажется, и ему не позволит, но благоразумие все же брало верх, и, повторяя себе под нос словно мантру «улитка, улитка, большая виноградная улитка», что несколько озадачивало периодически слышавших это одноклассников, он выбрал самый надёжный план действий — избегать. Тем более что это идеально вписывалось в обещанную Айзаве концепцию: не доставать его.       Не доставать, избегать и… сходить с ума, привычно смотря на него на уроках, едва сдерживаясь в порыве протянуть руку и коснуться. Он даже сам не ожидал, насколько у него снесет крышу от внезапного осознания взаимности его симпатии. Пусть и такой хрупкой, держащейся на одном лишь честном слове Хизаши, в котором он спустя время все же перестал хоть сколько-нибудь сомневаться. И только предостерегающий взгляд этого консультанта по сердечным делам, на который он привычно натыкался уже без прежнего опасения, заставлял его помнить о том, как легко он может все испортить. «Улитка, улитка», — продолжал он повторять про себя, как какое-то заклинание, и переключал внимание на все, что угодно, кроме белокожей шеи брюнета, прикрытой короткими тёмными прядями волос, в которые так и хотелось зарыться носом.       Неудивительно, что в пятницу он вылетел из дома раньше, чем бывший всегда жаворонком Сорахико успел сказать ему: «Охренеть, ты уже проснулся?!». Только мелькнул красный шарф за закрывшейся дверью.              — Давай, выкладывай весь топ-контент про себя, — потребовал Хизаши, проверяя технику и подкручивая какие-то регуляторы. Яги топтался в неуверенности в небольшом кабинете, похожем скорее на подсобку, нежели полноценный класс, если бы не большое количество прилично выглядящей техники, да дополнительная прозрачная перегородка, служившая неким звуковым барьером от доносящихся со стороны окна звуков улицы — конечно, условия были далеки от идеала, но все же и не формата гаражного самоуправства. Он оглядывался не без интереса, не зная, куда себя приткнуть, пока ему не указали кивком на пустующее кресло и соседствующий микрофон, напутствуя: «Привыкай».       — Меня взяли в волейбольную команду, это считается? — крутанувшись вокруг себя на стуле, он постучал пальцем по металлической оплётке микрофона, точно проверяя его на звук «раз-два», но тот был пока выключен, так что действие ожидаемо осталось без звукового сопровождения.       Хизаши заинтересованно поднял голову, прилаживая CD-диск к аппаратуре.       — Вообще шикарно. Будешь играть в январе?       Тошинори кивнул:       — Должен.              — Ребята, собрались! — свисток тренера сообщил об объявившемся в зале госте, и разрозненный стук мяча об пол сменился поспешным шарканьем кроссовок. «Ребята» смотрели на Яги с интересом и, кажется, видимым одобрением, хотя сам он опасался увидеть в их глазах неуверенность как в собственной кандидатуре, так и в идее тренера. Черт возьми, да его самого раздирали сомнения. Вот только в решении Сакамата-сенсея никто не сомневался — и это было главным.       Он обвел глазами тренировавшуюся команду. Их было порядка 7 человек, все преимущественно с первого курса, довольно высокие и хорошо слаженные — хотя и не настолько, как он сам, это и объясняло одобрение на грани зависти в чужих глазах. Все-таки, насколько бы сильно упорство ни заменяло «талант», везде играло большую роль то, каким начальным пакетом данных, умений и возможностей ты оснащен на старте. Как в старой компьютерной игре, в которую он обожал рубиться ночи напролет с соседскими ребятами: у кого-то мешок золота для покупки гоблинов, а у кого-то дрова с углем для строительства таверны.       Только один несколько выбивался из общей ростовой массы — между прочим, его же одноклассник, Тацуми Сато, с которым он уже сталкивался на том самом уроке физкультуры.       — Так и знал, что в итоге увижу тебя здесь! — он приветственно кивнул Тошинори, и его шоколадного цвета кудри качнулись в такт движению.       — А вот я никак не ожидал тебя здесь увидеть, — как на духу выдал Яги, не задумавшись. Он что-то припоминал из слов тренера, что рост в этом деле не главное, но до сего момента всерьез об этом не задумывался. Не то чтобы поводы были. По правде, он и по телевизору особенно никогда волейбольные матчи раньше не смотрел. Теперь, конечно, придется для расширения спортивного кругозора. — Вот черт, это было некорректно! Прости.       Судя по расширившейся улыбке парня, данное замечание его не только не задело, но и вовсе — порадовало. Даже Сакамата хмыкнул в какой-то одобрительной манере, хлопая новичка по плечу:       — Переодевайся, сейчас сам увидишь.              Тошинори увидел. Прочувствовал. И даже сам поучаствовал. Оказалось, что Тацуми играл в позиции защитника — кажется, это называлось «либеро», но он не был уверен: количество незнакомых слов стремительно росло по мере тренировки, и в какой-то момент блондин почувствовал, что его мозг устал гораздо больше мышц — так что небольшой рост максимально компенсировался стремительной реакцией и хорошей гибкостью, когда он подныривал под мяч и отправлял его в полет вверх, под крышу спортзала, или же на другую сторону игрового поля. Это объясняло тот его спасительный финт на занятиях.       Действительно, рост был здесь не главным. Главной была командная работа. Возможные слабости одного из игроков в полной мере перекрывались сильными сторонами других членов команды: ростом, точностью, умением видеть и предвидеть. Этот механизм не всегда работал слаженно и временами сбоил, потому что состоял все-таки из людей, а не машин, но его работа все же заслуживала восхищения. Им не хватало совсем немного.              — Им определенно не хватало тебя, — вынес свой положительный вердикт тренер в конце занятия, когда уставшие ребята отправились наводить порядок в зале и переодеваться. Яги сидел, прислонившись к стене и жадно пил воду из бутылки, которую ему отдал кто-то из команды. Свою он с непривычки не взял с собой, а, учитывая, что в процессе занятия с него семь потов сошло после всех этих «нырков» и «прыжков», восстановление водного баланса было первостепенной задачей. Следующей было успокоить тремор в отбитых ладонях и покрасневших предплечьях — после того, как ему объяснили правила приема мяча, теория сменилась бесконечной практикой, и, даже несмотря на то что он частенько тренировался в борьбе как с живым противником, так и с манекеном, такое физическое воздействие для его рук оказалось непривычным.              Сакамата внимательно листал свой блокнот, не обращая внимания на стук, с которым иногда попадала по зубам бутылка в чужих дрожащих руках, и делал какие-то пометки.              — Я составлю план тренировок. Ты в хорошей форме, но есть много слепых пятен, с которыми надо будет поработать. Ничего не говорю насчет сегодняшних ошибок — все с чего-то начинают, и, по правде, твое начало не самое плохое, но придется постараться. Еще не передумал?       Тошинори покачал головой и зачесал назад влажную челку. Кажется, в следующий раз ему придется принести с собой ободок или попросить у кого-нибудь из девочек в классе пару заколок. Вот они-то обрадуются.       — Без проблем.       На том и порешили.       Тошинори осознавал, что следующие две недели будут для него крайне напряженными, и в Новый год, возможно, он ввалится на последнем издыхании. Ведь в планах были не только усиленные тренировки, притирка к команде и отработка подач до онемевших ладоней, но и завоевание если пока не сердца (в какой-то мере, оно уже было его, но это был настолько зыбкий факт, что не стоило его до конца брать в расчет), то хотя бы благосклонности и дружеского расположения Шоты. И блондин еще не знал, что для этого решил придумать Ямада.              * * *              — Привет, — он несколько помялся и продолжил с чуть вопросительной интонацией, — Мик?       Тот кивнул ему и одними губами произнес: «Супер!»       — Это все так непривычно, — Яги неловко хохотнул, и где-то этажом ниже Айзава хотел провалиться сквозь парту, пол и еще один этаж как минимум от этого тихого смеха. Тошинори казался таким… до милого растерянным и неуверенным в том, что делает. Это он-то, «душа компании» и «сверхновая» их школы. Человек, олицетворявший собой для Айзавы не просто уверенность во всем, а самоуверенность, от которой его немного мутило. И теперь он был там, у Хизаши в студии, неловко улыбался и, должно быть, закидывал руку за голову в нерешительности — и внезапно так хотелось протянуть ему ладонь и поддержать в этот момент.       Закидывал руку… Шота не сразу сообразил, почему так явно представил этот жест со стороны блондина — точно какое-то дежавю или обрывок сна, а затем понял. Точно так же он сделал пару дней назад, в конце их злополучного разговора в коридоре. Неужели… — его зрачки расширились от догадки, и он вздернул голову в сторону динамика, хотя до этого сидел с лицом «мне не интересно, ничего нового я там не услышу» — неужели, и в тот момент он был растерян и не знал, что говорить? Неужели Шота был так ослеплен своими эмоциями, что совершенно не увидел чужие? Понял их не так.              До отчаяния похожая на надежду мысль промелькнула в сознании: что если он ошибался не только в этом?       Она была слишком приятной, слишком отравляющей сознание, так что Айзава сжал зубы, чтобы не дать ей проникнуть дальше в кровь. Но к эфиру прислушался. Яги рассказывал о себе, уже более уверенно — вошел в колею, и Шоте нравилось слушать его голос. Слушать его рассказ о себе и представлять, что все это он говорит ему. Эта фантазия так и сочилась ядом, но Шота позволил ей опоить его. Только в этот раз.              — Расскажи что-нибудь о себе.       — Меня зовут Тошинори Яги, и мне 16.       — Ты еще знак зодиака добавь. Не, расскажи что-нибудь, что мы не знаем из классного журнала.       — М… Я люблю фильмы про супергероев, а еще приезжать в парк Якусуги.       — О! Это где находятся знаменитые кедры?       — Точно. Остров Якушима. Это то место, оказываясь в котором, ты вдруг чувствуешь свою ничтожность, несущественность. Там замирает время. Эти кедры стоят столетиями, знаешь, самому старому, «старику Дзёмонсуги», уже больше семи тысяч лет! Ты идешь меж ними, касаешься ладонями покрытых мхом стволов и думаешь о тех, кто ходил по этим тропам века назад. Что они тоже задирали свои головы и смотрели вверх на эти величественные кроны, строили планы, чего-то желали, жили. А для деревьев их жизни были не больше чем мгновение, крупинка в их песочных часах. И тебя вдруг ошеломляет, насколько мимолетно отведенное тебе время. Это только кажется, что впереди еще много всего и можно пока расслабиться. А на деле… — парень замолчал, не договорив, и Айзава понял, что все это время не дышал. В памяти всплыла фраза Хизаши в первый день появления новенького: «какая-то трагедия», и у него внезапно сжалось сердце от догадки. Да и разве могла быть иная причина для таких рассуждений у 16-летнего школьника? — В общем, тогда ты понимаешь, что надо прожить это время так, чтобы не жалеть ни о чем. Очень отрезвляет.       — О. Ого, — нечасто можно было услышать, как кто-то оставляет Ямаду без слов, — кажется, надо предложить учителям спланировать туда экскурсию. Думаю, такое осознание никому не повредит. Так что, ты, оказывается, силен не только в спорте, но и в ботанике? Я вот только о сладкой картошке с Якушимы знал, «annou imo» которая.       Яги засмеялся:       — Ну тогда еще и в английском. Провел в Штатах несколько месяцев в прошлом году. Не по своей инициативе, дела семейные. Там и понабрался.       — Воу-воу, дружище, полегче! У нас же тут не шоу «Холостяк», нечего сразу про себя все козыри выкладывать. Потом от внимания не отобьешься. Кстати, а с ним как? — с ехидным тоном спросил Мик. «Почти безголовый Мик», потому что, тихо матерясь про себя, Шота сейчас был готов ему башку снести. Какого черта он ступил на эту скользкую тропинку! Он же все знает… Парень упорно гнал от себя мысль, что, несмотря на все принятые им решения, он просто боялся услышать ответ на этот вопрос, и потому скрывал свой страх за раздражением.       И это он ещё не знал, с каким недоумением на грани паники смотрел на него сейчас Тошинори, пока тот разводил руками: «ничего не знаю, рейтинги, малыш, рейтинги». Провокатор хренов.              Но его так легко не проймешь.       — Спроси после Нового года. Сейчас все мое внимание на спорте. Ты бы видел план тренировок! Мне кажется, в ближайшие две недели у меня останется время только на сон, да и то я не уверен.       Ямада одобрительно кивнул. Ответ был отличный, особенно для робкого и строптивого Шоты. Пусть думает, что у него есть все шансы и зависят они только от него. Минимум давления. Максимум свободы. Улитки — на волю.       — Подход что надо, одобряю. Давай, не подкачай тогда на соревнованиях. И смотри, когда станешь восходящей звездой волейбола, про нас не забывай. А то, гляди, укатишь ещё в столицу.       — Не переживай, Мик. Не уеду. Мне здесь… — Шота почувствовал в чужом голосе нарастающую улыбку, — нравится.       И снова это чертово чувство дежавю.              * * *              Ямаду ждал серьезный разговор. Притащить блондина в эфир, пытаться вызнать у него про отношения — что ему только в голову взбрело! Шота же сказал ему, что будет держаться от него подальше, так для чего это все? Он гневно буравил взглядом дверь класса следующие три урока, пока тот где-то пропадал, а когда все-таки соизволил объявиться одновременно со звонком на перемену, у него даже дар речи пропал.       Два парня пришли вместе, оживленно о чем-то беседуя и смеясь. И, черт возьми, это могло бы быть похоже на идиллию, в которой два его самых близких человека — друзья, если бы не… Если бы не все, произошедшее ранее.       Теперь Шота не мог обозначить эту картину никак иначе, кроме как…       «Пиздец».              — Извини, что пришлось оторвать тебя от уроков, — Тошинори остановился возле парты Ямады, так и не дойдя до своего места, и брюнет был просто в шоке: ладно, этот наглый блондин его игнорировал, но чтобы лучший друг!       — Без проблем! Мне было интересно понаблюдать за этой показательной тренировкой. Тем более что директор сам попросил уделить этому внимание. И… Ай!       Проходивший мимо них Шота внезапно схватил Ямаду за воротник и бесцеремонно потащил за собой в коридор. Тот даже не сопротивлялся, только крикнул Тошинори: «Займи нам место в столовой». Ответное «Окей, Мик» ударилось уже о закрытую дверь.       — Это что за херня? — у него даже слов нормальных не осталось. Дотащив блондина до ближайшего укромного закутка в коридоре и убедившись, что никого из одноклассников нет рядом, он отпустил его и с недовольным видом прислонился спиной к окну.       — Ну, он оказался неплохим парнем, мы подружились, — Ямада отряхивался и приглаживал ладонями свою форму, точно ему было невпервой.       — Я не о том! Хотя, подожди, что?! Так, мы к этому еще вернемся. Почему он вообще оказался у тебя в эфире?       — Нэзу попросил сделать анонс волейбольного соревнования, — как ни в чем не бывало пожал плечами Хизаши. На самом деле, это было отчасти правдой, его попросили только сделать уклон в сторону спорта, но Тошинори сам удачно подкинул ему материал, и импровизация прошла на славу. — Они ставят на новенького, так что сам бог велел затащить его в эфир, пока это ещё бесплатно, хах.       Ямада кивнул себе, напоследок одернув лацканы пиджака — он буквально светился. Не только от удачно проведённого эфира, но и от того, что все шло по плану. Айзава нервничал. Ему явно было не все равно. И получив подробное объяснение, он совершенно не знал, что спросить теперь. Получалось, что он тут вообще ни при делах, и все его претензии беспочвенны. Более того, выглядят словно, словно…       — А что, — он хитро усмехнулся, закладывая пальцы в задние карманы брюк и склоняясь к другу, — ревнуешь? Он тебе все ещё нравится?       Шоту тряхануло. Мышеловка захлопнулась, ударив его по пальцам.       — Нет, с этим все покончено, — брюнет сжал ладони в кулаки и, мысленно выдыхая, тут же расслабился. Точно. Он же сам положил конец этой истории, чтобы она не зашла дальше. Тошинори был просто их одноклассником. Общаться с одноклассником, обедать с одноклассником, дружить с одноклассником — это было абсолютно нормально. И если Хизаши хотел этого, смел ли он ему указывать? — Ты прав, никаких проблем. Я погорячился.       — Вот и отлично, — Ямада стиснул его в объятии, притянув к себе на сгибе локтя. Ему было безумно стыдно за то, что сейчас он так манипулирует чувствами своего друга, но он мысленно говорил про себя: «Это все для тебя, Шота». — Тогда пойдём обедать.