Людей сближает школьная скамья и другие несчастья

      — Что это? — без видимого энтузиазма Айзава окинул взглядом вышедшего из круглосуточного магазинчика Яги. Тот что-то заговорщически прижимал к груди.       — Мороженое!       — Ты дурак? На улице уже январь, — словно в доказательство этого Айзава подтянул шарф выше, кутая в него свой нос. Удивительно, но Яги совершенно не обиделся на это, только улыбка стала шире.       — Счас все будет, погоди.       — Купил? — к ним уже спешил Хизаши. А, ну это было ожидаемо. В жизни Айзавы Шоты настали темные времена (или слишком светлые, тут как посмотреть). Раньше Хизаши и одного-то было сложно терпеть, но вместе с Яги они и вовсе создавали какой-то максимально безумный креативный коктейль. Так что голова болела, и хотелось забиться куда-нибудь под стол и говорить: «Я не с ними, ничего не знаю».       — А то!       Ямада свернул к скамейке и выставил на неё заботливо принесённые стаканчики с кофе. То, что это был именно он, можно было не сомневаться — его аромат брюнет узнал бы всегда. Тем более в такой студёный морозный день, когда воздух был максимально прозрачен и чист. Стоило стянуть со стаканчиков крышки, как ароматный пар взметнулся вверх, и Мик снял запотевшие очки, чтобы тут же протереть их о шарф. О шарф Шоты, черт бы его побрал.       — Какого…       — Сестра, скальпель, — не дал он времени выругаться своему другу, протягивая руку в сторону Яги.       — Ага!       Тот нащупал в кармане небольшой перочинный ножик и передал его вместе с брикетом мороженого. Шелест обертки, два коротких взмаха — и вот уже сливочная субстанция оплавляла свои бока, погружаясь в кофейные недра, окрашивая их в соблазнительный кремовый цвет.       — И что это? — скептически уточнил Шота. Разделять восторг этой безумной парочки он не спешил.       — Кофе-глясе, — Яги взял один из стаканчиков, слегка покачал в воздухе для лучшего смешивания ингредиентов и, закрыв крышкой, протянул его Айзаве, — популярная штука в Штатах, попробуй, тебе понравится.       Он так ослепительно улыбался, что невозможно было устоять. И как только за эти две недели его перестала бесить эта яркая улыбка? Забирая напиток из чужих пальцев, Айзава ненадолго коснулся их и бросил быстрый взгляд на парня — тот и ухом не повёл, только продолжал так же открыто и искренне смотреть на него. В груди привычно забилось чувство разочарования. Впрочем, он к нему уже успел привыкнуть.       Если так посудить, то сейчас все было отлично…       — Сладко, — вынес свой вердикт брюнет, делая глоток. И видя, с какой надеждой смотрят на него эти двое, добавил со вздохом, смягчаясь, — но вкусно.       — Ура!       Бумажные стаканчики взметнулись вверх и прозвучало единогласное:       — С Новым годом!       — С Новым годом, ей!       — С Новым…       Если так посудить, сейчас все было лучше, чем он мог мечтать. Но чуточку хуже, чем он все-таки мечтал.               * * *              Видит бог, он хотел этому противостоять.       Но уж если он с одним только Хизаши в свое время не совладал, то здесь все его потуги вовсе были обречены с самого начала.              Когда они все же дошли до столовой — Айзава не то чтобы саботировал этот поход, но все же, чем ближе они подходили к её дверям, тем с большим трудом он переставлял свои ноги, так что Мик с ехидством в голосе поинтересовался: «Все в порядке? К врачу не надо?», вот говнюк, — Тошинори о чем-то оживленно разговаривал с ребятами, из которых сам Шота знал только одного, их одноклассника Тацуми.       «Ну вот и славненько», — он готов был уже с видом победителя прошествовать на какое-то из свободных мест, чтобы погрузиться в привычные меланхоличные диалоги с обедом, и все сомнения прочь: Яги — это тот же самый Яги, «центр не-его-вселенной», остальное было лишь… наваждением?       Но случилось то, чего он совсем не ожидал. Заметив их, блондин махнул им приветственно рукой, обращая на себя внимание, затем распрощался с ребятами, коротко поклонившись Тацуми, и, перемахнув через скамейку, отправился в сторону стоявшего несколько в отдалении стола, уводя кивком за собой. Там уже лежали его рюкзак с пиджаком, и, судя по всему, в вопросе территориальной принадлежности это значило даже больше, чем водружаемый первооткрывателями флаг.       Он не забыл про обещание.       Он не стал смешивать их с шумной компанией ребят, хотя, скорее всего, Ямада бы к этому нормально отнесся. Вот только бы обедал в два раза дольше обычного, поскольку больше бы языком ворочал, нежели зубами. А вот Айзава чувствовал бы себя очень некомфортно.       И он занял им стол в отдалении, где можно было действительно «отдохнуть».       Как это называлось в спорте? Трехочковый?              — Твоя команда? — Мик кивнул в сторону оставленным ребятам. Так он еще и знал их! Черт, Шота все больше ощущал себя здесь третьим лишним. Было даже обидно, словно у него уводят друга. А у него их было не так уж и много, чтобы разбрасываться направо и налево.       — Да, вот передали, — он открыл ладонь, на которой лежал белый моток лейкопластыря, — повредил сегодня пальцы с непривычки, когда тренировался в блокировке мяча.       — Ауч, — Ямаду аж передернуло, словно это он травму получил, — это тогда-то? Я видел, как мяч отскочил. Блин, Сакамата все же тиран, так новичка третировать. А что если ты до соревнований не доживешь?       — Да все нормально, — он потер запястьем лоб, улыбаясь. Только сейчас Шота обратил внимание на то, что он старается лишний раз не тревожить пальцы. Они присели возле стола, ожидая, когда основной наплыв школьников сойдет на нет, толкаться совсем не хотелось. — Я понимаю, что времени мало, — задумчиво, глядя в сторону витрин с едой, произнес Яги.       — Поэтому его надо прожить так, чтобы ни о чем не жалеть? — вспомнил Хизаши отрывок из их интервью, и Тошинори среагировал на это внезапной улыбкой, оборачиваясь к ним и кивая.       — Точно. Так что об этом, — он поднял вверх руку и слегка взмахнул ей, — тоже не жалею. Но если вы мне поможете, буду очень благодарен.              Шота старательно делал вид, что всё это его не касается. Окей, его притащили в столовую, усадили за один стол с его личной головной болью… и новеньким, но общаться с ним он никому не обещал. В конце концов, не все одноклассники между собой общаются. Он вот — ни с кем, кроме, собственно, Хизаши, и не видел в этом никакой проблемы. Да и Яги, кажется, оставался верным своему слову «не тревожить», поэтому особенно и не лез вести с ним задушевные беседы. В такой реальности он, в принципе, был согласен существовать, если этого хотел Хизаши. Как говорится: «враг моего врага — мой друг, но друг моего друга — необязательно мой друг тоже». И все-таки, после нескольких неудачных попыток обклеить пальцы новоявленного волейболиста, сопровождаемых фразами «Они синеют, это нормально? — Мотай обратно!», «А чего так криво? — Тебе чтобы красиво или не болело?» и «Слушай, он сейчас закончится. — Ямада, твою налево», он не выдержал.              — Дай сюда, — Шота решительно сдвинул Хизаши бедром по скамейке, фактически сталкивая на пол, и перехватил из его рук и остатки тейпа, и многострадальные ладони блондина. Им действительно пришлось несладко: ссадины, мозоли на мягких частях, потрескавшаяся кожа и слегка отекшие фаланги пальцев. И он понятия не имел, что отсюда последствия тренировок, что — неудачного врачевания Ямады, а что — часть его жизни. Но главное было не это. Несмотря на все эти «боевые» раны, его ладони были такими же большими и очень теплыми, как он их помнил, а еще он впервые держал их в своих. Он мог поклясться, что у него сейчас покраснели кончики ушей, и мог только благодарить бога, что этого не было видно под его растрепанной шевелюрой. — Не стой столбом, принеси пока обед что ли. Я буду мисо и оякодон, — как можно более спокойным голосом произнес парень, не переставая убеждать себя, что помогать однокласснику — это тоже из разряда «нормально». И спасибо Хизаши, что он никак не стал комментировать происходящее, только отсалютовал: «Так точно» и отправился занимать очередь на раскладку.              Они сидели молча, и Айзава сам не понимал, зачем отослал своего друга, оставаясь наедине с блондином. Тот бы точно трещал без умолку, не давая появиться неловкости, которая должна была нагрянуть с минуты на минуту. Вот только… почему-то её не было. Молчать вместе с Яги оказалось очень комфортно, хотя еще пару дней назад он бы и не представил, что с ним может быть так тихо и так спокойно. Сколько он его видел, шум сопровождал его повсеместно, зарождаясь в классе и следуя по пятам по коридорам школы. Но теперь он спрашивал себя, а что, если этот шум не имел с ним ничего общего? Да, он не противостоял ему, в отличие от самого брюнета, который всегда старался или ограничить источник раздражения, или удалиться от него — он принимал и позволял ему окутать себя, становясь его частью, но он не вызывал его, не стремился к нему, и, на самом деле, сам парень звучал совсем иначе, не вызывая внутреннего возмущения и отторжения.       Получалось, он совсем его не знал?              — Готово, — использовав оставшийся хвостик лейкопластыря, он обернул последнюю пострадавшую фалангу, выпрямляясь, и только сейчас впервые поднял глаза на одноклассника, стараясь выглядеть максимально отстраненно, точно ничего особенного не случилось. Словно это не был первый раз, когда они оказались наедине, не ругаясь при этом, и не прерываемые неожиданным появлением какой-нибудь рыжей бестии. Шота даже бегло взглянул через плечо, но горизонт был чист. Относительно, конечно, учитывая то, что они находились в гудящем как пчелиный улей школьном кафетерии.       — Спасибо, — Тошинори отнял ладони из чужих рук и пошевелил пальцами, проверяя на подвижность и чувствительность, — так намного лучше! У тебя талант, — он старался не смотреть на парня, чтобы не выдать свои настоящие эмоции. Хватило и того, что он порядка пяти минут мог безнаказанно любоваться им, почти касаясь носом его взлохмаченных волос, и чувствовать бережные прикосновения к своим пальцам. По сравнению с тем чувством отчужденности, что было между ними последние несколько дней, это был не просто шаг вперед, а скачок, которому могло позавидовать человечество. И если бы они сейчас столкнулись взглядами, он уверен, Шота бы все прочел по его глазам.       — Угу, я пойду помогу Хизаши, — это был всего лишь предлог. Просто ему надо было остаться хотя бы на пару минут наедине со своими мыслями, а не с источником оных. То, как Яги на него реагировал, с одной стороны, успокаивало — теперь он мог не переживать из-за этих непонятных чувств, не бегать от них и не думать, что делать, когда им придет конец. Потому что теперь они были просто одноклассниками, просто друзьями. Ты же этого и хотел, Шота? Так к чему теперь сожаления? А, с другой стороны… с другой стороны, было обидно, да вот только винить было некого, кроме себя.       — Что тебе принести? — он остановился. Так и быть, друзья, значит, друзья. Заботиться о друзьях — ведь в рамках нормы?       — А?       — Твои пальцы. Я не для того столько времени их клеил, чтобы ты их на подносы в столовке тратил. Лечи лучше, чтобы активнее тренироваться, — он не смотрел на блондина, только ковырял носком ботинка прилипшую к полу макаронину.       — Карри. И жареный тофу, спасибо.       — Угу, — он чуть кивнул и направился в сторону смотрящего в их сторону Хизаши. Тот стоял с полным подносом уже несколько минут, но все не решался двинуться к ребятам, чтобы не разрушить их хрупкую идиллию. Он знал, что первые шаги самые сложные.              * * *              Это оказалось приятнее, чем он думал. Дружба с Тошинори. В отличие от Хизаши, который всегда был эмоциональным ураганом, вовлекавшим всех и вся в свой эпицентр (к несчастью Шоты, и его тоже), Яги в непосредственном общении оказался очень осторожным и обходительным. Словно постоянно боялся что-то сделать не так. А еще его не было «много», как могло сперва ожидаться от такого яркого и общительного парня. Напротив, постепенно Айзава понял, что ему его «мало».              Он почти все свободное время пропадал на тренировках. Иногда даже и уроки тоже, и Шота спиной ощущал гнетущую позади него пустоту, так контрастирующую с привычным уже ощущением чужого тепла за собой. И для этого даже не надо было общаться. Просто достаточно было замереть на мгновение, задержать дыхание и услышать, как позади шуршат рукава чужого пиджака, пока парень тянется, как хрустят оправившиеся фаланги пальцев, когда тот вправляет их на место, как скребет по бумаге ручка или тихо зевает сам юноша, думая, что его никто не слышит — но уж Шоте ли не знать, каково это, клевать носом на уроках. Видимо, он не шутил, когда говорил, что времени ему не будет хватать даже на сон.              И все равно он пытался про них не забывать. Пытался дружить. Говоря по правде, в классе не все сразу поняли выбор такого круга общения. Хотя ладно, в том, что они найдут общий язык с Хизаши, никто не сомневался, но в этом уравнении было еще одно неизвестное. Айзава был уверен, что на него уже пару раз наслали порчу, особенно Акеми, которая буквально прожигала его взглядом. Ревновала. От одной этой мысли брюнету становилось смешно. Хотелось подойти и сказать: «Он полностью твой, не переживай. Я свой шанс уже просрал». Но он только игнорировал этот взгляд, не впервой, че уж, на него всегда странно смотрели. А та со временем успокоилась. Когда убедилась, что инициатива этого общения исходила не от меланхоличного тихони, а от двух шумных блондинов, а он оказался… просто крайним. Еще и вел себя подчас как жертва обстоятельств, укладываясь на парте и закрываясь первым попавшимся учебником, пока ребята над его головой обсуждали какой-нибудь новый трек или трейлер к предстоящему фильму. Как всегда, очень шумно.              И этот раз был не исключением. Уже несколько минут он пытался игнорировать на удивление крайне аргументированный спор на тему «какой человек-паук лучше», и было непонятно, сравнивают ребята сами франшизы или актеров, в них играющих. Но его это не интересовало — в любом случае. Более того, он сразу дал понять, что ничьей стороны придерживаться не будет, хоть оборитесь, а он «в домике». Буквально. И спрятался под самым ненавистным ему учебником.       Внезапно шум прекратился, и Айзава почувствовал, как по обложке книги кто-то аккуратно стучит.       — Кто там?       — Триместровая контрольная по английскому, — он узнал голос Ямады.       — Никого нет дома, приходите… никогда, — вот надо было по-больному. Он знал, что тест не за горами, но, трезво прикидывая свои силы, понимал, что, скорее всего, он провалится. Мама точно расстроится.       — Ладно тебе, Шо, — за учебник потянули, и ему пришлось явиться на свет божий пред глаза своих мучителей. — Как успехи? Ты же знаешь, я всегда готов помочь.       Айзава потер свое лицо ладонями:       — Мне поможет только чудо, — надо было признать, что, сколько бы он ни бился над справочниками, очухиваясь только глубокой ночью, когда на щеке уже оставался след от ручки и стопки тетрадей, нагнать за неделю то, что не укладывалось в его голове на протяжении нескольких месяцев, было нереальным.       — Мое предложение все еще в силе, — тихо подал голос Яги. Он не был уверен в уместности этой идеи: в прошлый раз Ямада его приревновал, ясно дав понять, чтобы он не покушался на святое, а после и вовсе раскритиковал его излишнюю прыть. Но в этот раз…       — Ты о чем? — без видимой заинтересованности Шота перевел взгляд с одного парня на другого и заметил, как у Хизаши аж глаза просияли — натурально лампочка в мозгу зажглась.       — А это отличная идея! — он опустил взгляд на Шоту, и тому он очень не понравился.       — Что? Вы же не… — до него вдруг дошло, — да ни за что!              Они договорились встретиться дома у Тошинори.       Выбор был невелик, если так посудить: дом Айзавы отпадал сразу, это даже Хизаши понимал, в его собственном сейчас тусили приехавшие в гости перед праздниками родственники, так что разместиться места не было. Да и шумно. И если уж сам Сущий Мик говорил «шумно», то это что-то да значило.              — Вообще без проблем, — Яги нисколько не смутился от этой новости, — мы все равно с Сорахико живем вдвоем, места много. Это мой опекун, чтобы вы там чего-то не того не подумали, — закатил он глаза, увидев только намек на подколку на устах их школьного диджея. — И даже не вздумай использовать это в шоу.       — Нет-нет, ты что, даже мысли не было, — он тихо хехекнул и тут же получил легкий подзатыльник от Айзавы.              Они отправились к нему прямо после школы в пятницу — это был последний уикенд перед новогодними праздниками и последний уикенд перед контрольной в понедельник. По этому случаю даже отменили несколько тренировок по волейболу — учителя понимали, что оценки не менее важны, чем спортивные результаты. Воскресенье все планировали провести уже по своим домам, так что у них было всего чуть больше суток, чтобы или подготовиться к тесту и подарить Шоте надежду на отличную оценку, или оставить его с тем, с чем он и так ехал в чужой дом — с убеждением, что это все равно ничего не изменит.              И мысленно он адресовал это не только английскому.              — Спасибо за приглашение, — они топтались в прихожей, стягивая с себя приснеженную верхнюю одежду, когда из кухни появился мужчина в самом расцвете лет, в очаровательном цветастом переднике и огромных поварских рукавицах.       — Привет, детвора. Извините, встретить нормально не могу, у меня там тайяки подгорают. Так что вы уж располагайтесь. Тоши, бестолочь, покажи ребятам дом!       — Он печет? — тихо потянулся к его уху Ямада, когда мужчина скрылся за дверью. — Вот это номер.       — Он чего только ни делает, — с теплой улыбкой усмехнулся Тошинори, показывая помещения на первом этаже: здесь помимо самой кухни была еще гостиная с выходом во внутренний дворик, прачечная, служившая заодно чуланом, гостевая спальня и дополнительная туалетная комната. — Вредный старик, но чертовски заботливый, хоть и в своей определенной манере.       Из кухни раздалось: «Я все слышал, малец!», и Яги поспешно махнул рукой вверх по лестнице, показывая, что лучше ретироваться, пока ураган Гран Торино не двинулся на них со всей мощью заботы и рукоприкладства. Здесь располагались еще две спальни, уже самих обитателей дома, плюс основная ванная комната и что-то вроде небольшого кабинета, заставленного техникой.       — А чем он занимается? — не преминул возможностью полюбопытствовать Ямада, пока Яги тактично прикрывал дверь в чужую обитель.       — Он — один из разработчиков компьютерных игр. В основном, гонок. Так что в следующий раз будете играть, можете внимательнее глянуть кредитсы — авось заметите его имя.              Айзава лишь краем уха слышал их разговор. Его в большей степени завлекли фотографии, стоявшие на стеллаже под большим зеркалом. В основном, детские: вот чумазый светловолосый мальчишка (было несложно угадать, кто это) стоит в зарослях клубники и с широченной улыбкой, в которой не хватает пары зубов, протягивает горсть человеку за объективом. Вот он в форме и со смешным рюкзаком с большими кроличьими ушами неуверенно остановился на ступеньках школы: его одновременно и пугает, и интригует это здание, ведь там столько ребят его возраста, столько потенциальных друзей. Вот они где-то на море: солнце в зените, отчего на земле почти нет теней и спрятаться некуда, вода сияет призывной синевой, Тошинори, уже подросший, лет 13 от силы, с мокрыми взлохмаченными волосами, запрыгивает на спину мужчине, которого они еще недавно видели внизу в милейшем переднике, вокруг сияющие брызги, застывшие отголоски смеха в прищуренных от счастья глазах и стопы чьих-то голых ног внизу фотографии. Точно, ноги фотографа. Пробежавшись еще раз по всем фотографиям взглядом, он понял, что кто-то всегда оставался за кадром, незримый наблюдатель, запечатлевавший все самые счастливые, трогательные и важные моменты жизни дорогих ему людей. Кто-то, кого не было видно и сейчас, но, он был уверен, её незримая тень все еще оставалась безмолвным свидетелем всех жизненных побед и разочарований Тошинори.              — Айзава? — Яги окликнул его, стоя уже в дверях своей комнаты. Привычная улыбка на губах дрогнула, когда антрацитовые глаза посмотрели в его. В них было тепло, понимание, а еще безраздельное сочувствие чужой утрате. Только один человек в его жизни умел так много говорить одними глазами.       Нана.