Искусство спокойного мира

Незуко сильно похудела. Прошло всего ничего с момента той самой битвы, которую и вспоминать-то страшно. Тандзиро всё ещё плох, и Незуко почти не отходит от него. Но у Зеницу есть план, как сделать её счастливой — именно поэтому сегодня он снова здесь, под дверью девичьей спальни, с букетом красивейших цветов. Он встал на заре, когда даже роса ещё не успела испариться. Теперь, когда Незуко полностью в своём уме, когда они могут говорить обо всём, о чём только захотят… Ах, все эти мысли волновали его так сильно, что он даже спать не мог! Он так много хотел ей сказать! Девочки одна за другой выходили из комнаты. Он всё ещё не привык к женскому вниманию, поэтому не сразу сообразил, что его, вообще-то, не особенно любят. Вернее, они, кажется, презирают его (Зеницу даже себе не хотел в этом признаваться). Но если не вдаваться в подробности, их внимание его не волнует, ведь у него есть Незуко-тян. Сегодня она вышла из комнаты позже обычного. Но вряд ли это как-то связано со вчерашней дракой с кабаном, правда? Незуко-тян никогда не стала бы злиться из-за такого пустяка! Встретившись взглядом со своей невестой он на какое-то мгновение растерялся. Она смотрела не так, как все эти бабочки, но этот взгляд совсем не походил на тот, которым он грезил. Он даже забыл о букете и всю дорогу до больничного крыла тащил его в руках, сминая стебли и цветки. Он крутил в голове диалог за диалогом и не заметил, что они уже пришли. Незуко-тян молчала, но он ведь тоже не сказал ни слова! Они остановились возле приоткрытой двери. Зеницу задержал маленькую ладонь Незуко-тян в своей руке. — Он поправится! Раны уже затянулись. Ему нужно набраться сил, поэтому он и спит так долго. На самом деле он уже сам не помнил, сколько раз за всё это время повторял одни и те же слова. Незуко кивнула, оставляя его за дверью. У кровати Тандзиро уже кто-то был. Зеницу не сразу сообразил, что это Канао-тян, потому что на ней было хаори покойной Шинобу Кочо. Зеницу отметил, что новая королева бабочек прекрасна даже с этой повязкой, и пару секунд не сводил с неё глаз. Незуко-тян присела рядом с Канао-тян, и Зеницу перестал улыбаться. Сейчас, когда сравнение напрашивалось само собой, он понял — она не просто похудела. Под глазами глубокие тени, цвет лица какой-то неестественный. Она вообще здорова? Зеницу вспомнил прикосновение к её руке. Пальцы казались не просто маленькими — они были по-настоящему костлявыми! Да она же перегружает себя! Она совершенно точно переутомляется! Совсем себя не жалеет! А он что же? Вот уж настоящий защитник! Да, вчера он помог выгнать кабана (жаль, что только одного), но ведь ей потом весь день пришлось убирать бардак, который эти животные учинили (и если уж начистоту — то он тоже приложил к этому руку). Зеницу чихнул — похоже, промочил ноги, пока собирал букет. Ах да, букет! Зеницу выбросил бесполезный подарок на улицу. Ему определённо нужно больше стараться, чтобы сделать Незуко-тян счастливой. К счастью, возможности сами падали ему в руки, и Зеницу в очередной раз возблагодарил судьбу за свою удачу. Простые бабочки перевязывали раны гостей, готовили пищу и убирались в доме. Бабочка Канао занималась делами поместья. Бабочка Аой тренировала младших — учила искусству ближнего боя и обращению с катаной. Незуко-тян бабочкой не была, но делала всё то же, что и остальные — готовила, мыла, убирала. Зеницу никогда не задумывался, зачем он здесь нужен. Он не был больным и никакую работу по дому не делал. Он просто таскался за Незуко или разминал кости в схватках с Иноске. Теперь он понял — надо во что бы то ни стало избавить Незуко-тян от работы. Поэтому он будет работать так, что ей не придётся! Следуя этой гениальной мысли он появился на кухне ближе к полудню. Девочки уже успели избавиться от последствий вчерашнего погрома, и сейчас его милая Незуко-тян разводила огонь в печи. Даже отсюда он видел, что дело это не простое, и здесь требуется мужская рука. И так как руки Иноске были заняты вчерашними онигири (как этот нахал может жрать, пока девочки так тяжело работают!), Зеницу с радостью предоставил свои. Не говоря ни слова он забрал у Незуко-тян растопку и мехи и разжёг огонь такой силы, что кухня мигом наполнилась жаром. Своей работой он был доволен, но девочки отчего-то забеспокоились. — Зеницу-сан, посторонитесь! — Незуко-тян попыталась закрыть дверцу. Огонь вырвался из очага и чуть не опалил её лицо. Она вскрикнула, когда огонь коснулся её руки. Рукав хаори загорелся, но она быстро потушила его голой рукой. Зеницу отстранил её и сам попытался закрыть дверцу — обжёгся, но повёл себя как настоящий мужчина (не захныкал). Когда уже его хаори загорелось, он скинул его на пол и попытался затоптать огонь, но тот быстро распространился по деревянному полу и дополз до корзин с сухими приправами. Начался переполох. Самых маленьких отправили на улицу. Старшие же с нервозной поспешностью спасали кухонную утварь. Иноске вместе с Санеми Шинадзукавой таскали воду из ближайшего колодца, пока Гию Томиока своими техниками не позволял пламени распространиться на весь дом. В глазах Зеницу помутилось — возле очага стоял невыносимый жар. Его хаори слабо тлело, но больше не горело. Он нигде не видел Незуко. Попытался позвать её, но смог издать лишь слабый хрип. Кто-то упёрся ему в бок своим костлявым, но крепким телом и выволок на улицу. Там его бросили на траву и вылили на лицо несколько ковшей колодезной воды. Он открыл глаза и увидел поразительно злое лицо своей наречённой. В одной руке она держала ковш, другой шлёпала его по щекам — и это было больно. К слову, она продолжала бить его даже после того, как он открыл глаза. — Не-незуко-тя… — Зеницу-сан, вам кто-нибудь говорил, насколько вы безалаберный человек? — Я очень… сожалею… — Вы когда-нибудь раньше разжигали очаг? — Ну, моя боевая техника заключается в силе грома… — Как ваша сила грома относится к разжиганию огня в очаге? Глядя в её полыхающие гневом глаза Зеницу вспомнил, что совсем недавно Незуко одним пинком сносила демонам головы и поджигала свою кровь, чтобы сразить врагов. — Это… — Он вдруг понял, что его голова покоится на её коленях. И что это она выволокла его из горящего дома. В то время как он — тот, кто поджёг этот самый дом. Похоже, до этих самых пор Зеницу ни разу в жизни не испытывал настоящего стыда. Этот стыд был как пощёчина. На самом деле это и правда была пощёчина — целый гвалт пощёчин. Щёки Зеницу пылали под слоем сажи. Он вскочил на ноги. — Зеницу-сан я уважаю вас и считаю дорогим другом моего брата. Вы многое сделали для нас, но вы перегибаете палку. Ваши знаки внимания… В один миг в голове Зеницу что-то щёлкнуло. — Простите, Незуко-сан, я должен идти! — и он убежал бороться с последствиями пожара. Не сбежал, как многие подумали бы (и Незуко тоже?). Он должен всё исправить сейчас же! По пути ему встретился Санеми и со всей силы врезал ему по лицу. Но Зеницу не стал отвечать, даже особо не задержался. Кровь смешалась с сажей, нос распух, но Зеницу работал до самой ночи, ни разу не останавливаясь на перекус, отдых и прочие бессмысленные вещи. Он понял, что Аой-тян всё это время терпеть его не могла — таким взглядом она одарила его, когда проходила мимо. Получается, что Незуко-тян тоже его презирает? — Эй, ты как? — Иноске нерешительно хлопнул его по спине. — Тебе-то что? — Зеницу скинул его руку со своего плеча. — Ты-то у нас герой, кабанья морда, тебя все любят, да? Наслаждайся! — Чего это ты разошёлся? Я просто спросил. Кровь хотя бы вытри — выглядишь так, как будто сейчас откинешься. Шинадзукава ведь слегка ударил. Если бы со всей силы, ты бы сейчас в отключке валялся. Зеницу ощерился. Ещё одно слово, и гадёныш пожалеет, что подошёл к нему в этот недобрый час! Но гнев быстро схлынул, потому что рядом с Иноске была Незуко. Она держала в руках поднос с едой и полотенце. — Зеницу-сан, уже ночь. Отдохните хотя бы пару минут. Это была жалость. По привычке он чуть не кинулся в её объятия — она бы гладила его по голове и успокаивала добрыми словами. Но это была жалость! Он жалок в её глазах! Он слаб и никчёмен! — Всё, закругляемся. — Аой повысила голос, чтобы все слышали. — Спасибо, что помогли, завтра закончим уборку. И она злобно сверкнула глазами в сторону Зеницу — да, да, он всё понял. Ему запрещается приближаться к кухне, к девочкам и к Незуко-тян в частности.