К. А. С. И. Т. А.

Знаете, а английский не такой уж и противный предмет, если имеется правильная мотивация. Конечно, очень сложно не улетать мыслями в раздумья над проектом, но предстоящая встреча с Маго действительно заставляет выкладываться на лекции по полной (дабы сразу понять тему и, по возможности, сделать домашку, чтобы больше на все это не отвлекаться). И в чем еще один весомый плюс — даже если отвечаешь неправильно, то почти не расстраиваешься. Когда у тебя на третий день учебы уже есть проект на важный фестиваль с нехилым грантом, ошибка на паре по инглишу кажется совершенно пустяковой проблемой. Вот звенит долгожданный звонок, и я наконец позволяю себе спокойно раскинуть мозгами по поводу философии. Надо сейчас как можно больше накидать идей, включить фантазию на полную катушку! Вдруг у меня призвание делать проекты? Да у меня наверняка на лице об этом написано, раз Куравор так быстро согласилась! Поэтому нужно как следует покопаться в своих извилинах, растормошить свой талант, чтобы всем показать, на что я способна, чтобы университет гордился мной! — А ты сейчас куда? Я неохотно прерываю внутреннюю амбициозную речь и поворачиваюсь к Камило, шагающим за мной следом и смотрящим на меня с непонятным ехидством. Так, а правда, куда я, собственно, иду? Я встаю как вкопанная, пытаясь спуститься с философичных дум на землю. — Блин, точно, сегодня же нам отменили культуру речи! Тогда, получается, это была последняя пара. Офигеть, как я могла забыть? Это ведь неслыханная удача! — Так куда ты идешь-то? Можно ведь прямо сейчас пойти к Маго готовить проект! Хотя нет, черт, у него же нет телефона, как я ему скажу, что мы закончили раньше? Все, как выиграем, первым делом купим ему смартфон! — Очкастая, прием! От вопля актера я аж вздрагиваю. Что он так пугает-то, честное слово! И смотрит с такой дурацкой издевкой. Что в этот раз во мне стало объектом стеба? — Ты это, не под кайфом, не? — Фу, дурак, с чего ты взял?! - возмущённо восклицаю я. — А что, все признаки на лицо! — Камило с потешающимся любопытством заглядывает в мою физиономию. — Зрачки расширены, глаза округлены, еще и блестят. И на всех парах вот с такой лыбиной! — Актер в привычной сатирической манере изображает максимально дебильно-мечтательную улыбку, которая заставляет меня сконфуженно покраснеть. — Так что, если нужна помощь, обязательно говори, а то я видел на столбе рекламку наркологического центра, могу оторвать тебе листочек с номером… — Успокойся, а! Никакая я не наркоманка! — А в чем тогда причина этих… — вновь подтрунивающий взгляд в мою сторону, — перемен? Я с сомнением гляжу на ухмыляющегося друга. Рассказать ему? В моем сознании тут же всплывают подколы Камило о «твоем ненаглядном Маго», та сценка в актовом зале, от которой я чуть со стыда не сгорела, да и от новоиспеченной шутки про наркотики осадок остался. А если какой-нибудь идиотский шиперский прикол услышит Эмасьон, будет совсем плохо. Если бы кучерявый шутник относился к таким вещам хоть чуточку серьезнее, я бы с радостью поделилась, но пока что… — Да вот на истории зрелищных искусств похвалили, потом еще на теории литературы. В общем, наконец всё стало налаживаться! В принципе, это ведь правда, мои дела постепенно идут на лад (конечно, не по этим предметам и не всё, но это опустим). Но Камило все равно продолжает сверлить меня недоверчивым и немного разочарованным взглядом. Видимо, он все-таки надеялся на мое признание о том, что под покровом ночи я ищу во дворе универа закладки. — Вот видишь, а ты переживала. — наконец произносит он уже с другой, доброй улыбкой. Кажется, поверил. — У меня осталась только репетиция, может, подождешь меня в актовом зале? Потом вместе в общагу пойдём. А пока домашку поделаешь, инсту полистаешь… если захочешь, на постановку глянешь одним глазком. Последнее Камило произносит как-то тихо и непривычно неуверенно. И взгляд, что до этого без малейшего стеснения с издёвкой смотрел на меня в упор, теперь отводит в сторону. Он что… боится моего отказа? Неужели ему так важно моё мнение? Осознание этого вонзается в меня болезненным уколом совести. Я ему бесстыдно вру, а он с такой щепетильностью доверяет мне на суд свою актёрскую игру. Хотя, чему удивляться? Спектакль — единственное, к чему актёр готов относиться ответственно и скурпулезно. Всё остальное, даже личные переживания других людей, достойны в его глазах лишь иронии. Я просто осознанно не хочу попасть под обстрел бесконечных саркастичных ухмылок. Но, каким бы безжалостным шутником не был Камило, он мой друг и мне важно его поддержать. — Конечно, пошли! — бодро отвечаю я, с довольным видом замечая, как лицо актёра воодушевлённо светлеет. Зайдя в зал, я вижу знакомую мне актрису в оранжевом платье, снимающую сторис, двух актёров, по внешнему виду смахивающих на третьекурсников-четверокурсников и и в один голос гогочущих над какой-то фигнёй в телефоне, мисс Эмасьон и Луизу, склонившихся над каким-то листком. Про себя я замечаю, что певица выглядит чересчур напряженной. Да, вчера она тоже казалась довольно измотанной, чем наверняка и объяснялось отсутствие у нее энтузиазма, но сейчас замученность девушки особенно бросалась в глаза. Пучок растрепаннее обычного, вместо привычной приветливой улыбки — сжатые в тонкую нить губы, даже глаза, кажется, дергаются. Луиза быстро перекидывается с деканом парочкой фраз, бросает на стол флешку и широким шагом проходит к двери, да так быстро, что я еле успеваю крикнуть дружеское «Приветик!», на что подруга даже не поворачивает голову, лишь бросив чуть слышное сухое «Hola».Я растерянно перевожу взгляд на Камило. — Наверняка ректорша успела бучу навести. — поясняет он, сочувственно смотря вслед певице. — Сейчас всем фестивальникам придется несладко. — Она что, такая строгая? — Да не то слово. Мне кажется, все люди подсознательно боятся трех вещей: войны, голода и переступить дорогу нашей ректорше. Как подумаю, что она еще наш спектакль перед пробным показом оценивать будет, так… Вот просится на язык очень нехорошее слово, но я при дамах не выражаюсь. Короче, не будем о грустном, пошли. — О, снова твоя очкаглазая подружка? — усмехается Эмасьон, завидев нас. — Пришла приобщаться к искусству? — Да. Если можно. — поспешно добавляю я, вспомнив нашу прошлую встречу. — Да ладно уж, садись, новый взгляд всегда к месту. Только не мешайся и не ляпай чего не надо, ладно? Я смущенно киваю и присаживаюсь рядом, а Камило бежит за кулисы гримироваться. Два старшекурсника тоже поднимаются с мест и идут к сцене. Только теперь, когда они вышли из темной глубины зала, я могу по достоинству оценить их костюмы. У одного из них блестящие шелковые лосины лилового цвета и обрамляющие руки кружевные фонарики с вышитым цветочным узором такого же оттенка, причем верхняя часть тела актера остается непокрытой, обнажая жилистый торс. У другого — рубашка светло-желтого цвета с огромным красным бантом на шее и темно-красные шаровары, из широких карманов которых выпирают небольшие мячи и конусы. Если я правильно угадала, первый — воздушный гимнаст, а второй — жонглер. И вместе они смотрятся очень здорово! Напоминают мне Фреда и Джорджа из «Гарри Поттера» — такая же неразлучная парочка, по шкодным выражениям лиц которых можно сразу понять, что тяга к авантюрам и шалостям у них в крови. В зрительном зале остается лишь актриса в оранжевом, самозабвенно клацающая по экрану смартфона. — Марта, мы уже начинаем репетицию. — как можно деликатнее произносит Эмасьон, правда, сквозь зубы. Девушка вздыхает и со снисходительным видом направляется к сцене. В левой части загорается яркий свет, и передо мной возникают декорации кабинета, видимо, циркового директора. Большой дубовый стол, где аккуратно лежат какие-то бумаги, потухший камин, дипломы висят на стене, медали и кубки на полках, в углу — огромный сейф, прикрытый штангой для одежды, которая наполнена яркими блестящими костюмами. Кроваво-красные тона импровизированной комнаты и грозного вида плеть рядом со стулом настойчиво намекают, что здешний обитатель — отнюдь не положительный персонаж. А вообще, стоит отдать постановщикам должное — все выполнено на высшем уровне, будто бы взаправду находишься в цирке. И отчего эта студентка выглядит такой безразличной? Я бы на ее месте каждую репетицию рассматривала все детали! И, похоже, мое восхищение написано прям у меня на лбу — краем глаза я вижу Эмасьон, с довольным видом подметившую мои горящие глаза. — Так, все приготовились, сцена двадцать пять! Начинаем! Девушка в оранжевом и двое парней, до этого скрывавшиеся за кулисами, выходят на сцену и останавливаются у дверей, что ведут в кабинет директора. — Неужели никто до меня не сообразил вскрыть замок? — спокойным голосом вопрошает актриса, опускаясь на колени и доставая из волос шпильку. — До тебя никто не сообразил ломиться к сеньору Баскара в логово. — лукаво усмехается жонглер, с любопытством наблюдая, как партнерша ковыряется у двери. — Уверена, что хочешь туда лезть? — интересуется гимнаст. — Если он тебя там увидит, тебя ждет та же участь, что и титульный лист томика истории. — Если я пообещала достать учебник — я его достану! — заверяет актриса. Правда, в её напрочь лишённый эмоций голос не очень-то веришь. — Да и с чего бы мне вдруг бояться этого самовлюблённого фигляра? Дверь поддаётся, и девушка размеренным шагом входит в комнату. Она равнодушным взглядом окидывает кабинет, лениво передвигает предметы, имитируя поиски, а когда та минует камин, Эмасьон не выдерживает и сдавленно шипит, да так злобно, что мне самой становится страшно. Актриса все же осознает свою ошибку и возвращается назад, наклоняется над муляжем сгоревших поленьев и достает оттуда обугленный листок бумаги. Повертев его в руках «для галочки», она опускает бумажку на место и идет к столу. «Ну взгляни хотя бы на нее!» — тихо рычит деканша, наблюдая за проходящей мимо плети актрисой. Но та об этом уже не вспоминает, начав шевыряться в ящиках. Через несколько мгновений девушка выуживает оттуда небольшую книжку, изрядно потрепанную и перепачканную в золе. — Нашлась-таки! — победоносно, но довольно сдержанно восклицает актриса и бежит к дверям. Свет в этой части площадки гаснет и зажигается неоново-зеленым лучом уже с правых кулис. В полумраке остается имитация рабочей площади циркового шатра, ведущей к «сцене», выход к которой как раз и ярко освещается, будто бы в эту минуту там проходит настоящее представление. Включается запись оглушительного шума голосов и аплодисментов публики, девушка в оранжевом забегает в эту половину площадки и в ожидании садится на одну из валяющихся коробок, устремив свой взгляд в сторону импровизированного циркового зала. Колышется темный занавес, и на авансцену спиной вперед выходит Камило в неизменной зеленой накидке, кланяясь в сторону кулис, где будто бы находятся зрители цирка. На его лице сияет выверенная театральная улыбка, которая тут же исчезает, стоит ему обернуться. — Тьемпо? — растерянно восклицает циркач, отшатнувшись и в потрясении смотря на девушку. — Да. — пожимает плечами та, вставая с коробок и в раздумье глядя на книжку в своих руках. — В общем, Ахиль и Хуглар мне все рассказали. И про твоих родителей, и про школу, и про Баскара, и про книжку…ну и вот. Актриса протягивает Камило учебник и поднимает на него глаза. Как я понимаю, сцена должна получиться милой и двигать взаимоотношения героев вперед. Только это не очень чувствуется. На лице девушки нет ни смущения, ни радости, ни грусти, просто ожидание следующих реплик партнера. В глазах же парня эмоции хлещут через край, но, по-моему, не те, что нужно. Актер смотрит на девушку с отвращением и презрением и, кажется, раздумывает, как ему поступить дальше. Наконец он резко выхватывает книгу из рук актрисы. — Спасибо. — только и произносит парень с нарочито фальшивой улыбкой. — Стоп! Стоп-стоп-стоп! — слышится рядом отчаянный возглас Эмасьон. — Камило, mi sol, откуда ты взял это сухое «спасибо»?! Ты должен был с ужасом броситься к ней, в страхе спросить, как она могла выкрасть у директора книжку, сказать, как это опасно, что она не должна была идти на такой риск и только потом обратить внимание на учебник! Где страх, забота, беспокойство?! — А как я могу беспокоиться о той, которой плевать на меня?! — в свою очередь вскрикивает Камило. — Ей вообще фиолетово, нужен мне этот томик, не нужен, на физиономии — ноль эмоций, ноль переживаний! — А что о тебе переживать? — в ответ заводится актриса. — Мой персонаж твоего в первый раз видит, с какой радости она вообще бежит на свой страх и риск к этому садисту?! — Да потому что она умеет сострадать, в отличие от некоторых! А ещё есть такая штука — вхарактерность называется, неплохо бы такие вещи знать, раз ты здесь оказалась! — не на шутку вспыхивает Камило. Он замолкает и с раскрасневшимся лицом поворачивается к преподу, ища в ней поддержки. — Ну я ведь прав, скажите, мисс Эмасьон! — Я абсолютно согласна с Камило. — сдержанно цедит декан, с осуждением глядя на девушку. — Прости, конечно, Марта, но у тебя уйма недочётов на каждом шагу. — А почему вы с ним всё время соглашаетесь?! — возмущенно вопрошает актриса. — У вас что, какое-то предвзятое отношение к нему? — Да он просто умеет проникаться историей, персонажами, а тебе всё до лампочки! — наконец не выдерживает Эмасьон, разразившись громогласным криком. — Она ведь тоже актриса, твоя соплеменница можно сказать, она тоже хочет стать великой, бороться за свою мечту, показать, на что способна, стать гордостью своей профессии! Ты должна прекрасно понимать её, если, конечно, действительно хочешь чего-то добиться сама, а не с помощью обеспеченных родителей! Находиться рядом с разъярённой деканшей кажется мне как минимум безрассудным и небезопасным, поэтому я с тревогой оглядываю зал в поисках отступления. Первая мысль — выбежать в коридор, но тут я замечаю Камило, быстрым шагом пересекшего сцену и скрывшегося в кулисах. Видимо, проснувшийся вулкан Эмасьон потухнет ещё не скоро. А если ещё и ему перепадёт? Он ведь тоже накосячил в этой сцене. Да и промелькнувшее в бархатном занавесе выражение актёра выглядело очень уж удрученным… Ну и вообще, Камило пригласил меня сюда, а я вот так просто уйду? Поэтому тихонько встаю с кресла и вдоль стенки направляюсь к лестнице, ведущей к сцене. — Да даже если образ далёк от тебя самой, ты обязана как актриса вживаться в любую роль! Как говорил мой первый учитель: нужно сыграть комедию — всю боль переводи в улыбку, нужно драму — всю радость выплескивай отчаянной печалью… — громким эхом отдается зычный голос женщины, пока вовсе не затихает, едва я шагаю за порог гримёрки. Камило сидит на табуретке за туалетным столиком, и в подсвеченном зеркале я замечаю его напряжённое лицо, склонившееся над распечаткой сценария. Мельком взглянув на мою фигуру в отражении, он снова опускает глаза. — Я ведь всё правильно сказал, правда? — негромко начинает парень. — Просто её равнодушие меня уже начинает добивать. Конечно, я понимаю, настоящий актёр должен с любым партнёром держать планку качества, но всё же… — Да не переживай ты так, Эмасьон ведь тебя поддержала! — весело восклицаю я, подходя к Камило и дружески хлопая его по плечу. — Даже я, совершенно далёкий от театра человек, вижу, что актриса недотягивает. Хотя, с моими-то способностями критиковать я никого не в праве… — Да она бы может и сыграла, не зря же по каким-то там элитным колледжам моталась, куда её богатенький папочка записывал. Просто она совсем не понимает, кого играет! Не знает, каково это, когда пытаешься всеми силами вырваться из глуши у чёрта на куличиках в большой мир, где без кучи зелени в руках и связей тебя с лёгкостью могут раздавить!.. — Это уж точно. — бормочу я, словив явное дежавю. -… А этой всю жизнь протаптывали дорогу родители! И в универ засунули, и в постановку на главную роль запихали… — Подожди, так она проплаченная что-ли? — в недоумении спрашиваю я. Теперь понятно, почему Эмасьон с несвойственной ей терпеливостью игнорировала все недочёты в игре актрисы. — Мне казалось, ваша деканша не из тех, кто пренебрегает искусством ради денег. — Не из тех. — решительно соглашается Камило. — Но это вынужденная мера. Университету позарез нужны средства. Вот, смотри. Он спрыгивает с табуретки, подходит к одной из штанг с вешалками и откатывает её в сторону. Я в ужасе закрываю рот ладонью. За кипами одежды всё это время скрывались небольшие, но довольно глубокие трещины в стенах. — Вообще, здание построено относительно недавно, вроде как в году две тысячи седьмом. Но Эмасьон сказала, что это связано либо с неоднородностью грунта, либо с глубиной фундамента, короче, ремонт требуется капитальный. Только ты молчи, об этом пока никто не знает. Мне знать тоже было не положено, я просто слишком рьяно хотел турнуть девчонку из спектакля. — А здесь вообще… ну… безопасно находиться? — с тревогой произношу я. — Пока здание не в аварийном состоянии, но деньги всё равно нужно собрать как можно скорее. - отвечает Камило, задвигая штангу обратно. - Универ не государственный, просто так никто помогать не станет. Да и грамотного финансового директора не хватает. Вроде как был давно кто-то толковый на этой должности, но его уволили за кражу денег или что-то такое. Сейчас финансами универа руководит Куравор, но ей очень трудно уследить за всем с её то кучей обязанностей как проректора. Поэтому нас так и грузят с этими фестивалями и грантами, а Изу — сотрудничеством с музеем. Целостность этого здания буквально зависит от наших талантов. В голове тут же всплывает образ декана изящных искусств, с искренним сожалением отказавшей осуществить мои идеи. Тогда я всё же чуть-чуть, но обиделась на неё, по большей части от того, что та поддержала высокомерную старшекурсницу. Но сейчас я готова была понять проректора и даже посочувствовать ей. Ведь она с такой теплотой и любовью относится ко всем, кто так или иначе причастен к вузовской семье, будь то преподаватели или студенты. Она ведь даже согласилась помочь мистеру Маго! И то, что с деньгами — её сферой обязанностей — у универа туго, наверняка очень давит на неё, даже не столько со стороны начальства, сколько из-за собственных тревог. — Не знаю правда, сколько эту актрисульку будет терпеть тётя Пепа, она сегодня на неё знатно вспылила. Хотя и вполне заслуженно. С такой игрой этой папенькиной дочки в «Таленто» нам путь заказан. — Погоди, а ведь, если вашу постановку возьмут в репертуар, деньги вам обеспечены, причём очень даже неплохие! Камило лишь горько усмехается. — Даже если мы возьмём хорошую актрису, нет никаких гарантий, что театр примет наш спектакль. А так, наше поражение принесёт нам хоть какие-то деньги. Я понимающе киваю, сочувственно глядя на поникшего друга. Наверняка очень больно осознавать, что в важный для тебя проект совсем не верят и готовы поставить на нём крест, лишь бы хоть как-то заработать. И что нужно и правильно говорить в таких случаях, я не знаю. — Что ж, придётся мне стать наставницей Марты. — наконец говорю я с самой доброй и ободряющей улыбкой, на какую способна. — Я все-таки не понаслышке знаю, каково это — погнаться за мечтой в большой город. К моему огромному облегчению, Камило улыбается в ответ. — А ты на неё похожа. В смысле, на Тьемпо. — замечает он. — Мне было бы очень интересно узнать, как ты видишь этого персонажа. — Вызов принят. — озорно ухмыляюсь я и выхватываю сценарий из рук актёра. — Так… Если я правильно понимаю, декорации в первой части сцены — кабинет директора цирка, и судя по плети и кровавым тонам комнаты, а также по тому, что там лежала книга, видимо, принадлежавшая твоему персонажу, хозяин цирка — отрицательный герой и терроризирует своих подчинённых. И раз Тьемпо полезла туда, она должна быть в первую очередь очень смелой. Ну и судя по вашим с Мартой воплям друг на друга, ещё и доброй, раз вызвалась помочь незнакомцу. А как, кстати, зовут главного героя? — Футуро.— отвечает Камило, глядя на меня с крайне довольным видом. По всей видимости, мои рассуждения во многом оказались верными. — Там, кстати, на титульном листе вся инфа записана. — Ой, им всего пятнадцать? — с удивлением восклицаю я, взглянув на распечатки. — Ага. Тебя это смущает? — Да нет, ничуть. — пожимаю я плечами с улыбкой. — Так-с, о чем это я? А, вот — мне кажется, стоит добавить героине больше живости. Например, в той сцене с кабинетом директора. Если она приехала из глубинки, то обязательно осмотрела бы несколько интересных вещичек! Конечно, недолго, её ведь могут в любой момент засечь, но хотя бы парочку точно! И в той сцене с замком, судя по репликам, голос Тьемпо должен звучать более самоуверенно, даже самодовольно. Её ведь отговаривают, боятся, а она понимает, что она одна такая, кто решился залезть к хозяину цирка, и гордиться этим, верит в своё бесстрашие. В общем, на мой взгляд должно быть как-то так. Я присаживаюсь на корточки у стенки, ловким движением выхватываю невидимую шпильку и принимаюсь рьяно ковыряться в воображаемом замке. — Уверена, что хочешь туда лезть? — подыгрывает мне сзади Камило, с точностью имитируя голос коллеги по цеху. — Если он тебя там увидит, тебя ждет та же участь, что и титульный лист томика истории. — Если я пообещала достать книжку — я её достану! — гордо заявляю я, не переставая взламывать псевдозамок. Сделав ещё один оборот, сдуваю с очков прядь и высокомерно добавляю. — Да и с чего бы мне вдруг бояться этого эгоистичного фигляра? — А ну-ка ещё раз! Я в испуге поднимаюсь и молниеносно оборачиваюсь. На пороге гримерной стоит Эмасьон, буквально пожирая меня горящими азартным блеском глазами. Чуть поодаль неё находится Марта, которая смотрит на нас обеих как на чокнутых, а ещё дальше — два старшекурсника, наблюдающие за всем этим с загадочными ухмылками. Они что, всем скопом нас подслушивали?! — Ну давай, повтори! — подначивает меня деканша. — Что повтори? — непонимающе хлопаю глазами я, пребывая всё ещё в смятении и шоке. — Очкаглазая, не тупи, фраза из той сцены про учебник! — А… эээ… — Сконфуженная пристальным вниманием всех четырёх, я всё же сажусь в ту же позу, что и несколько мгновений назад, тем же движением достаю шпильку и начинаю «вскрытие». — Уверена, что хочешь туда лезть? — слышу я ту же фразу, однако уже намного дальше и не из уст Камило. Старшекурсник произносит её с неподдельными усмешкой и сомнением, отчего во мне взаправду просыпается желание дать язвительный ответ. — Если он тебя там увидит, тебя ждет та же участь, что и титульный лист томика истории. — Если я пообещала достать книжку — я её достану! — упрямо заверяю я, стараясь игнорировать пристальный взгляд преподши на себе. — Да и с чего бы мне вдруг бояться этого эгоистичного фигляра? — ¡Creo! - в эйфории восклицает Эмасьон, всплеснув руками. — Так, берёшь на вешалке платье и вместе с Камило дуете в зал, мне нужна двадцатая сцена! — Подождите, а как же я… — обескураженно бормочет Марта. — Тсс! Тихо! Даже не напоминай мне о своём присутствии! — с раздражением вскрикивает препод, отмахиваясь от актрисы, и, звонко цокая, удаляется из гримерной. Девушка, злобно зыркнув на нас, уходит вслед за ней. Несколько мгновений я тупо пялюсь туда, где только что стояла деканша по актёрству, а затем всё же решаюсь повернуться к Камило, чтобы спросить, какого чёрта вообще здесь происходит. Но не успеваю, потому что мне на голову приземляется что-то шелковистое и оранжевое. — Чего стоишь-то, давай, переодевайся! — весело прикрикивает парень, приподнимая полу платья и заглядывая с озорной улыбкой мне в глаза. — Тётя Пепа терпеть не может копуш, а ты ведь не хочешь испортить о себе впечатление, верно? Всё, жду тебя там! Не успеваю я произнести хоть слово, как Камило уже выскакивает из комнаты. Ясно, никто ничего мне объяснять не будет. Видимо, у актеров так принято — выкрикивать пространные фразы и требовать их понимания от простых смертных. Зато теперь у меня есть возможность примерить платье, что еще вчера мне приглянулось. И, признаться, не зря — оно просто супер! Такое яркое, а воздушные складки на подоле и на воротнике просто чудо! Надо обязательно сшить себе что-нибудь подобное! Покрутившись перед зеркалом, я решаю все же не гневать судьбу и спешу покинуть гримерную. — Очкаглазая, давай шустрей, что там можно так долго делать?! — нетерпеливо рявкает Эмасьон, завидев меня. — Меня, кстати, Мирабель зовут. — ненавязчиво подмечаю я. — Учту, стеклоглазая. — Мда, яблоко от яблони, точнее, студент от преподавателя… — Вот сценарий, бери, ознакамливайся, через пятнадцать минут начинаем репетицию. — Подождите, я правильно понимаю, вы хотите, чтобы я играла вместо Марты, персонажа Тьемпо, так? — Препод кивает. — А разве мы не должны сначала с вами обсудить все детали, моменты, нюансы?.. — Mi rayo, в гримерной ты прекрасно справилась и без меня. — лукаво подмигивает препод. — Я хочу увидеть именно твой взгляд на героиню. Пробегись по ключевым моментам в сценарии, прочитай двадцатую сцену и составь примерный образ в голове. Времени даю немного, чтобы ты руководствовалась при игре не только разумом, но и импульсивными эмоциями. В общем, удиви меня! Эмасьон торжественно протягивает мне свои распечатки и жестом указывает на дальнее кресло. Я послушно иду туда, попутно пролистывая бумаги. Так, Мира, спокойно, сосредоточься и не нервничай. И с чего бы я вообще должна нервничать, если я даже не понимаю, что хочет от меня деканша этим добиться?! Так, ладно, начнем с общей информации. Имя — Тьемпо, пятнадцать лет, мать работает на метеорологической станции, отец — в аэрологической обсерватории, сама девушка год проучилась в гидрометеорологическом колледже, после чего сбежала из дома, уехав в крупный город Эмбрухо. Неплохо, неплохо. Я с минут пять пробегаюсь глазами по тексту вплоть до двадцатой сцены, после чего убираю листы на соседнее кресло и пытаюсь пересказать про себя все ключевые моменты. Итак, по дороге Тьемпо остановилась в небольшом пригороде, где должен был выступить знаменитый цирк «Энджано». Тамошним коронным номером являлся иллюзионист по имени Футуро, прославившийся своим пугающим образом и не менее пугающими предзнаменованиями, каждое из которых каким-то чудом сбывалось. Футуро был кумиром Тьемпо, и та всю жизнь мечтала попасть на его представление, чтобы циркач вручил ей видение, которое обычно рисовал на зеленом стекле. Девушка купила билет и пришла на шоу, однако добровольцем выбрали другую, и Тьемпо осталась ни с чем. Но та не собиралась сдаваться и пробралась в шатер во время репетиции труппы перед следующим выступлением, чтобы найти иллюзиониста и попросить у него предсказание или хотя бы автограф. Девушку заметили гимнаст Ахиль и жонглер Хуглар и попытались выпроводить, однако напор и дерзость незнакомки привлекли юношей и те всё же решились познакомить поклонницу с иллюзионистом. На этом заканчивается девятнадцатая сцена. Пролистав для ознакомления двадцатую, я решаю в оставшееся время структурировать образ героини. Смелая, импульсивная, дерзкая, уверенная в себе, всегда добивается того, чего хочет. Соответственно, голос громкий и звонкий, тон решительный, движения резкие и быстрые, подбородок чуть вздёрнут. Ну а в остальном разберусь по наитию— в конце концов, наши истории и вправду чем-то похожи. — Время вышло, стеклоглазая, дуй на сцену! — зовёт Эмасьон. Я встаю с места, поднимаю голову и с удивлением замечаю, что декорации на сцене уже сменились. Теперь это небольшая деревянная комнатка, сверху покрытая импровизированным потолком из балок. Окна заколочены досками, посередине висит надтреснутое зеркало, рядом с ним стоит столик, на котором валяются кисти, баночки с бледно-зелёной краской и карты Таро. В углу лежат тазик с помутневшей водой, грязная щётка и несколько прямоугольных пластин, по материалу очень похожих на бутылочное стекло. — Не спи на ходу. — слышится рядом со мной знакомый бархатный голос. Я поворачиваю голову — высокий старшекурсник-гимнаст смотрит на меня с доброй усмешкой. — Нам туда. — кивает он в дальний угол сцены, где, держась за спущенную трапецию, стоит его друг-жонглер и машет нам рукой. — Не боишься высоты? — интересуется актёр, жестом указывая на подвесную перекладину. — Мы уже начали репетировать? — ухмыляюсь я, пытаясь придумать, как лучше уместиться на этой штуке. — Нет, это ведь реплика из девятнадцатой сцены. — улыбается гимнаст в ответ. — Это вопрос не по сценарию. — Не поверишь, но позавчера Камило избавил меня от этого страха. — пыхчу я, в очередной раз соскальзывая с перекладины. — Давай помогу. — Актёр вдруг хватает меня под мышки, отрывает от земли и усаживает на трапецию. — А ты полегче будешь той мадам. Так что ты нам уже нравишься. Гимнаст запрыгивает рядом и машет рукой в сторону крохотной кабинки механика, установленной под потолком. Сквозь тёмное стекло я вижу тучный силуэт фигуры мистера Энаморарзе, которая чуть шевелится и приводит в движение трос, поднимающий нашу перекладину. Это, конечно, не по крышам лазить, но за верёвки я хватаюсь как можно крепче, стараясь не уронить ещё и несколько листков со сценарием. Краем глаза я замечаю ещё одну кабинку наверху, побольше. По очертаниям громоздкой аппаратуры и методом исключения я догадываюсь, что это, должно быть, кабинка звуковика. Отсюда всё кажется расплывчатым пятном, однако мне всё же удаётся узнать за стеклом Долорес. Но рядом с ней я вижу ещё одну фигуру, почти незаметную для посторонних глаз. Либо мне мерещится, либо это… — Готовы? — доносится снизу зычный голос мисс Эмасьон. — Ага. — не слишком уверенно произношу я, осознав, что отвлеклась. С беспокойством оглядываясь по сторонам, я судорожно соображаю, что нужно делать дальше. — Спускаешься вниз, на эти балки. — подсказывает рядом гимнаст, указывая на настил пальцем. — Конструкция крепкая, можешь не бояться. Поднимаешь крышку люка и прыгаешь прямо внутрь. Там будет матрас, так что приземлишься мягко. Всё понятно? — Угу. — сосредоточенно отвечаю я, прокручивая в голове все эти действия. — Мы готовы! — кричит преподавателю актёр. — Тогда начинаем! Я успеваю сделать глубокий вдох и состроить решительную гримасу, прежде чем начинается реплика Ахиля: — Точно хочешь его увидеть? — спрашивает по тексту гимнаст. — Должен тебя предупредить: образ на сцене и личность в реальной жизни зачастую очень разнятся. Уверена, что готова развеять свои представления? — Я всегда уверена в своих действиях. — твёрдым голосом произношу я, подглядывая в распечатку. Глубокий выдох — и я спрыгиваю на балки. Как можно быстрее вспоминаю о том, что я — храбрая актриса, ломящаяся по своей прихоти к известному иллюзионисту, и тут жу убираю с лица страх и тревогу. Ползу на четвереньках к люку, несколько мгновений пытаюсь совладать с ручкой, после чего открываю крышку и заглядываю внутрь. Да, там правда есть матрас, спрятанный в каких-то тряпках и куче сена, но прыгать туда всё равно как-то боязно. Однако я тут же прогоняю эту мысль. Критиковать, Мира, все горазды, а как сделать самой, то ты уже готова стушеваться? Поэтому я уверенно поднимаюсь, откидываю крышку назад ногой и, задержав дыхание, прыгаю внутрь, придерживая рукой подол. Приземляюсь я так внезапно и довольно удачно, что даже не успеваю испугаться. Быстро встаю, отряхиваю платье от мелкой соломы, поворачиваю голову и… замираю, столкнувшись с испуганным взглядом Камило. В этой же зелёной накидке, чёрном парике, с побеленным лицом и подведенными глазами я видела его ещё в гримерной, но не акцентировала внимание на таких деталях. В гримерной Камило был начинающим актёром, погружённым в раздумья о своём ремесле, о спектакле, о роли. Сейчас этого актёра передо мной нет. И я даже не уверена, есть ли передо мной Камило. Это забитый, перепуганный юноша, стоящий ко мне полубоком и закрывающий руками своё тело, будто готовясь к защите. Он смотрит на меня округленными от ужаса глазами, отчего внутри просыпается нестерпимое желание подойти к нему и прижать к себе, чтобы успокоить. Всё это лишний раз доказывает, каким мастерством обладает Камило и что одежда и реквизит лишь подспорье для его перевоплощений. Но я думаю не об этом, а о вновь появившемся странном чувстве в области живота. И что, мне теперь убежать и спрятаться? Только потому, что я испугалась собственных чувств? Избегать себя и своих ощущений как минимум глупо. Так я никогда не смогу узнать, что со мной происходит. Поэтому нужно просто взять себя в руки и продолжить играть. Просто позволить этому чувству быть со мной, и, быть может, оно даст мне ответ. — Так ты… Футуро? — потрясенно и даже несколько возмущённо вопрошаю я, склоняя голову на бок. — В-вы к-кто такая? — заикающимся голосом бормочет парень, не сводя с меня пронзительного взгляда. — Мда… Меня, конечно, предупреждали, что ты слегка отличаешься от себя на сцене, но ты уж совсем какой-то… ну… — я делаю неопределённое движение в воздухе. — не страшный. Но это ведь не помешает тебе сделать мне предсказание, правда? — К-кто вы такая? — снова повторяет иллюзионист, с опаской приближаясь ко мне. — К-как… к-как вы во-обще здесь очу-чутились? — Я — Тьемпо. — невозмутимо-беззаботным голосом отвечаю я, в шутку делая небрежный реверанс. — Ваша огрооомная поклонница, надо сказать. А очутилась я вооон оттуда! — показываю я наверх пальцем. — Короче, завтра я уезжаю поступать в училище и не знаю, когда попаду на ваше шоу снова, поэтому мне позарез нужно твоё видение, ну и желательно ещё автограф. Сделаешь? Несколько мгновений циркач смотрит на меня, как на сумасшедшую маньячку, после чего с тревогой заглядывает в заколоченное окно и тихо, но твёрдо, произносит: — Уходите. Вам здесь делать нечего. — То есть как — уходите? — в потрясении вопрошаю я, хватая отвернувшегося юношу за плечо, отчего тот очень натурально вздрагивает. — Я сюда вообще-то лезла с крыши, чуть шею себе не свернула! — Я сказал — уходите! — с дрожью в голосе вскрикивает иллюзионист, отшатываясь от меня как можно дальше. От его исказившегося страхом лица мне становится не по себе, но я делаю над собой усилие и продолжаю: — Как можно вот так просто отталкивать своих фанатов?! — чуть ли не с воплем возмущаюсь я. — Будь я на твоём месте — купалась бы в лучах славы! Толпы людей мечтают о твоих видениях, автографах, тобой восхищаются и тебя боятся, а ты вот так запираешься в своей конуре и даже не осознаешь, как тебе повезло! Да многие всю жизнь стремятся к тому, что есть у тебя! — Ты ведь совсем не знаешь, каково это… — в отчаянии шепчет циркач. — Нет, прекрасно знаю! — в ярости рычу я, хватая из кучи зелёных пластин одну из них. — Я сбежала из дома, чтобы поступить на театральный, потому что никому, никому не было дела до моей мечты! Мои родители с чего-то возомнили, что знают, как мне лучше и правильнее жить, а я хочу, как ты, выступать на сцене, чтобы моё имя было на слуху, чтобы мой портрет был на афишах по всему городу! Я замолкаю, переводя дух. Треволнения последних дней и вчерашняя несправедливость сами собой вылились в пылкий монолог от лица Тьемпо. Но тут я перевожу взгляд на Футуро и моё сердце болезненно сжимается, с таким перепуганным шоком он смотрит на меня. — Т-т-то есть… т-ты бросила род-д-дителей… р-ради того, что-чтобы стать ак-ктрисой? — в тихом ошеломлении спрашивает иллюзионист, ещё больше заикаясь. — Да. — с неимоверной гордостью отвечаю я, хотя внутри меня всё ноет и трепещет от жалости к мальчику. Ведь я знаю, какие реплики будут дальше. — Какая же ты глупая. — со слезами на глазах шепчет юноша, качая головой. — Что?! Я глупая?! — остервенело выкрикиваю я. — Да. — еле слышным надрывистым голосом произносит парень, перекидывая через плечо сумку с прямоугольными стекляшками. — Я бы всё отдал, чтобы не быть знаменитым, но иметь семью. С этими словами иллюзионист, не поднимая глаз, выхватывает из моих рук пластину и уходит со сцены. В моих ладонях остаётся лишь грязная тканевая повязка, перепачканная чем-то красным. Через несколько секунд Камило выбегает обратно на сцену, уже в своём обычном амплуа, и, подмигнув мне, с любопытством поворачивается в сторону зала. Шмыгнув носом и несколько раз проморгавшись, я тоже поворачиваюсь. — Ну, как вам? Эмасьон ничего не отвечает. Лишь смотрит на нас покрасневшими увлажненными глазами. — Да… да, это было… — чуть слышно бормочет она, пытаясь совладать с мыслями. Наконец препод встаёт, дрожащими руками отряхивает брюки и нервно сглатывает. — Я… я беру тебя на роль, Мирабель. — Подождите, а как же я? — слышится тот же вопрос из уст Марты, всё это время сидящей в зале. Но деканша лишь жестом указывает ей замолчать и быстрым шагом уходит из зала. — Ну и пожалуйста. Ни песо вы от нас не получите. — злобно шипит девушка, хватая сумку и выходя за дверь вслед за женщиной. — Что-то я не поняла, ей понравилось? — недоуменно вопрошаю я, обращаясь к Камило. — Да ты что! — не своим голосом орёт он, поворачиваясь ко мне светящимся от восторга и изумления лицом. — Да она в афигее просто! Если Эмасьон так реагирует на твою игру, считай, ты поцелована самим Генезием Римским! — Кем-кем? — Не важно! У тебя однозначно талант! Может, переведешься к нам на актёрский? Что ты там гниешь на своих гуманитарных науках? И не мучилась бы с поиском дара! Звучит, конечно, очень заманчиво. Тем более, раз я смогла вызвать такую реакцию у Эмасьон за одну сцену, может, у меня правда к этому есть предрасположенность? Вот только… если деканша по актёрству узнаёт о проекте с Маго, вряд ли наши отношения останутся такими же тёплыми. На роли она, может, меня и оставит, но со своего факультета точно погонит. Так что пока не буду рисковать. — Это, конечно, здорово, но лучше я сначала похожу на пару репетиций. Вдруг мне не понравится? — Как знаешь. — слегка поникшим голосом произносит Камило, пожимая плечами. — Будешь потом сама жалеть, что все места разобрали. Ладно, го переодеваться. По дороге в гримерную я всё не могу отделаться от одной мысли. Своим сегодняшним выступлением все лавры от Эмасьон получила я. А ведь изначально Камило позвал меня (пусть и не напрямую) для того, что бы я поддержала его. Тем более, что ему и от деканши за Марту слегка попало. А ведь во многом мне удалось проникнуться образом как раз из-за игры актёра. Он действительно заслуживает похвалы. Неправильно как-то получилось с моим триумфом. — Знаешь, твой образ на сцене, он… получился просто потрясающим. — с искренним восхищением произношу я. Парень поворачивается ко мне. В его глазах отражается удивление и… благодарность. — Спасибо. — с радостной теплотой улыбается Камило. — Мне просто повезло с партнёршей. — Это мне повезло с тобой! — уверенно заверяю его я. — Как ты произносишь все реплики, как выстраиваешь позы, как чувствуешь, как показываешь эмоции… всё это так по-настоящему! И эта драматическая роль тебе так идёт! Поверь, ты не зря уговорил Эмасьон на эту постановку. Ты не подведешь её. И она действительно будет гордиться тобой! Камило в безмолвии глядит на меня. В его тёмных глазах читается потрясение, но я явно вижу, что он тронут. И осознание этого меня очень радует. Видимо, он действительно проникся моими словами. Но вдруг кучерявый подходит ближе и берёт меня за руку. Щеки застенчиво пылают, и он на несколько мгновений опускает взгляд, после чего всё же решается вновь посмотреть на меня. — Знаешь… никто не говорил мне раньше таких слов. Да и вообще, я был уверен, что людям интересен лишь своим чувством юмора. Что шутки — единственное, чем я могу привлечь хоть кого-то к своей персоне. Но ты… Мира, ты совсем другая. Я… так боялся… оттолкнуть тебя своей серьзностью, своими проблемами. Но ты — единственная, кто умеет слушать. И кто умеет поддержать. И тот вечер позавчера… мне правда нужно было, чтобы хоть кто-то меня выслушал. Я просто хотел сказать спасибо. Спасибо за твой интерес, за твои слова. Спасибо за то, что ты у меня есть. Я теряю дар речи. Просто смотрю на Камило и не могу поверить в то, что услышала. Я знаю друга как отбитого приколиста, как переживающего за свой проект актёра, как выдуманного, но отчего-то такого реального Футуро, но таким я вижу его впервые. Таким настоящим, искренним. У него даже голос изменился, и выражение лица. Стало каким-то очень счастливым и облегчённым. И я просто не могу до конца принять и осознать, что он решился открыться передо мной. И мне… мне ведь тоже никто и никогда не говорил таких слов. — Я тоже очень рада, что встретилась с тобой. — шепчу я, чуть не плача от нахлынувших эмоций, и тянусь к нему обниматься, зарываясь головой в лохматый парик. Несколько минут мы просто стоим так, не говоря ни слова, и я не думаю ни о чём, кроме, пожалуй, одного — как мне невероятно повезло. — Может, зайдем по дороге в Мак? — слышу я голос Камило. — Там макфлури оч вкусный, латте довольно дешёвый. Или я даже могу раскошелиться на поход в кафе, как никак надо обмыть твою роль. Вот черт. Я отстраняюсь и с виноватым видом гляжу на парня. — Камило, прости… я сегодня не смогу. — Что-то случилось? — обеспокоенно, но в то же время опечаленно произносит он. Я закусываю губу. Мне определённо стоит сказать ему правду. После таких слов он должен её знать. — Вчера мистера Маго уволили. И… я уговорила миссис Куравор вернуть его, если мы с ним сделаем достойный проект на городской фестиваль. Ну и… мы сегодня должны встретиться и наметить план действий. Я поднимаю на парня обеспокоенный взгляд. Тот с задумчивым видом смотрит в пол. Видно, что он растроен, да и мне сказать такое после его слов было очень неловко. Но ещё больше я тревожусь его реакции. Отчего-то, даже после его пылкой, искренней речи, мне страшно, что он не воспримет мою идею всерьёз. Что скажет: «Да ладно, харе фигнёй страдать, пошли в общагу» или что-то в этом духе. Или ещё хуже подумает, будто я втюрилась в препода. Может, я сама в себя не верю, поэтому и боюсь. Но Камило вдруг поднимает глаза и улыбается грустной, но понимающей улыбкой. — Хорошо. Если тебе это так важно, я буду только рад. Надо будет помочь — обращайся. И да, Эмасьон ничего не узнает. Обещаю. Ни одной шутки или подкола. Просто искренняя поддержка в словах и во взгляде, отчего в душе разливаются неимоверное тепло и благодарность. Какое же он солнышко! И какая я дура, что думала, будто он не поймёт, посмеётся, отшучится. — Спасибо тебе огромное. — расплываюсь я в счастливой улыбке. — Ты даже не представляешь, как много это для меня значит! Камило кивает, однако печаль на своём лице скрыть ему всё же не удаётся. Оставить его таким мне совсем не хочется. Он ведь меня поддержал, не могу же я его просто так бросить! Идея, как компенсировать прогулку, приходит на ум только одна. Я несколько секунд готовлюсь, пристально смотря на кучерявого, а затем зажмуриваюсь и легонько касаюсь губами его щеки, после чего тут же ныряю в гримерную. — Чур, девочки первые переодеваются! — хихикаю я, захлопывая дверь. — Мира! — слышится за ней удивлённый, но довольно-таки радостный возглас. Я запираю дверь на защёлку, быстренько скидываю с себя платье, напяливаю юбку с блузкой и снова открываю дверь. Передо мной тут же возникает Камило, сияющий довольной улыбкой. — Если ты думаешь, что так ты искупишь вину за отказ от Мака, то глубоко ошибаешься. — Вот как? — со смехом вопрошаю я, радуясь наконец просветлевшему лицу кучерявого. — Что же я ещё должна сделать? — Подставляй моську. Я улыбаюсь ещё шире и поворачиваю голову, через несколько мгновений ощутив на своей щеке прикосновение горячих мягких губ. Признаться, это вышло даже приятней, чем я представляла. Надеюсь, моя физиономия не вспыхнет так же ярко, как у кудрявого стесняшки. — Теперь мы квиты. — радостно заявляет парень. — Можешь бежать к своему ненаглядному Маго. — Блин, Камило! — Всё, всё, это была финальная.