К. А. С. И. Т. А.

— Да мне всё равно, сколько и у кого мы там украли! У них там вон какие наверняка сады, в крайнем случае будут своим урожаем питаться, а я так с голодухи и сдохнуть могу! Если ты такой принципиальный, можем у этой девчонки пару плюшек свистнуть, здесь мы ещё ни разу не промышляли! Всё это я стараюсь выкрикнуть с как можно большим возмущением и злостью, но голос всё равно подводит, предательски дрожа и едва пробиваясь сквозь застрявший в горле ком. Господи, ну ведь это совсем неправильно! Он ведь так старается ради неё, рискует собой, чтобы их прокормить, а она вываливает на него столько гадостей, притом что сама не права! Он ведь её лучший друг, единственный в этом городе, она просто не могла ему такого наговорить! — У этой девочки отец чуть ли не единственный здешний доктор, работает за сущие гроши! И выпечка у них тоже совсем дешёвая, и вообще, эта семья очень хорошая и живёт небогато, я у них воровать точно не буду! И мне кажется, ты начинаешь забывать, что наши поступки ужасны по отношению к другим людям, и мы должны экономить по максимуму! Камило, как всегда, играет даже слишком убедительно. Речь старается выдержать в решительном и твёрдом тоне, однако в ней всё же прослеживаются дрожь (в случае кучерявого наверняка намеренно) и обида, а взгляд смотрит всё так же проникновенно и в самую душу. И в этих прекрасных больших глазах плещется такая наивная растерянность, что хочется придушить саму себя за свои же реплики. Особенно за те, которые должны прозвучать дальше. «А то, что ты всю жизнь пророчил людям всякие кошмары, по-твоему верх гуманности?! И в конце концов, ты же из этого, из цыганского табора, воровство у вас вообще в крови, а ты не можешь даже пару булок ради своей подруги украсть! Такое чувство, что тебе просто плевать на меня!» Эти фразы из сценария вертятся в моей голове, но произнести их я не в силах. И теперь различить, какая причина этому виной: жалость к оживающему на сцене выдуманному персонажу или то, что эти слова я должна произнести в лицо Камило — у меня не выходит. Может, и всё сразу. В любом случае, Тьемпо не могла сказать такое в адрес Футуро, это просто немыслимо! Да, она взбалмошная, импульсивная и не боится выговаривать людям напрямую всё, что думает, но это уже слишком. Как тот, кто перечитал сценарий вдоль и поперёк (не только из-за страха получить от Эмасьон по башке), я особенно остро осознаю, насколько сильно могли ранить бывшего иллюзиониста её слова. Ведь не он выбирал, о каких пророчествах рассказывать зрителям, на снятии «порчи» с судеб более зажиточной публики Баскара получал двойной оклад себе в карман, а Футуро доставалась лишь сомнительная слава «злобного мага». Да и сам юный провидец обвинял себя во всём, что делал, считая свой талант проклятием. А клеймо вора, доставшееся ему по происхождению, его вообще очень тяготило. Юноша боялся, что рядом с ярлыком дурного вестника на него повесят и звание карманника, а потому старался больше никому не распространяться, кем были и чем занимались его родители и прочие многочисленные родственники. И то, что он всё же решился в какой-то мере подтвердить общественные предрассудки, стало крайней мерой, ведь ни Футуро, ни Тьемпо не могли нигде устроиться на работу: один рисковал быть пойманным директором цирка, другая — собственными родителями. И ведь Футуро сам совершал все кражи, а подруге доверял лишь отвлекать торгашей, чтобы, в случае чего, отвести от неё все подозрения. Не это ли настоящая забота?! Как после этого Тьемпо может говорить, что ему плевать на неё? Неужели она не понимает всего этого?! — Стеклоглазая, мы так до утра здесь проторчим, рожай уже давай! — слышится из зрительного зала нетерпеливый возглас Эмасьон. — Да, да, сейчас… кхм… а то, что ты всю жизнь проро… Нет, мисс Эмасьон, ну так нельзя… — Уф, Мира, ну что не так-то?! — устало вопрошает деканша, с раздражением откидывая назад растрепанный рыжий хвост, который до этого теребила в руках. Как я поняла, она ещё вчера намаялась с массовкой и на нашу репетицию пришла уже слегка взвинченная, но, если быть честными, мы тоже изрядно её вымотали. Ладно, если быть совсем уж честными, я виновата в этом в большей степени. И нет, это не из-за того, что я в каждой сцене защищаю Футуро от нападок окружающих, таких дискуссий по поводу диалогов и действий персонажей было не так много. Гораздо больше было поправок в моей актёрской игре. Пусть Камило не раз повторял мне, что Эмасьон обожает Тьемпо и готова часами болтать об этой героине и доводить её образ на сцене до совершенства, всё равно, глядя на кучерявого и Аниту, я сама вижу различия в плане подачи. Окей, признаю, я опять себя накручиваю, все-таки ребята учатся на профессиональных актёров, а у меня и факультет другой, и предметы совсем иные, но всё же… Наверное, те слова Камило после импровизированных проб на роль Тьемпо о моём таланте просто напросто запали в душу, и я действительно поверила, что к этой сфере у меня может быть предрасположенность. На второй репетиции я еще больше уверовала в эту идею и уже успела размечтаться о том, как мы с Камило и Анитой покорим всех в Таленто нашим прекраснейшим исполнением, постановку признают живой классикой, Эмасьон от этого растает и раздобреет, и я уговорю ее помириться c Маго, и… кхм, ну в общем, не важно. Но сейчас я понимаю, что на фоне халтуры равнодушной актрисульки кто угодно мог восхитить препода хотя бы маломальской игрой, а на втором прогоне мы успели проработать лишь несколько сцен, и там разница между мной и остальными «примами» просто не успела быть замечена. Да даже если брать во внимание банальную «натасканность» моих коллег по сцене, Анита во время перерыва, пока Камило в очередной раз бегал за жрачкой, без задней мысли поведала, что уже на первых парах учебного года кучерявого хвалили все преподаватели поголовно, восхищаясь одаренностью юноши. Нет, я нисколько не завидую ему, наоборот, я искренне радуюсь, что он смог найти себе место в жизни под стать таланту, а то, каким он становится счастливым, когда отыгрывает сцену и получает заслуженную похвалу от Эмасьон, заставляет моё сердце безудержно трепетать… короче говоря, опыт тут не при чем. В общем-то, если резюмировать — меня опять одолевают сопли по поводу отсутствия выдающихся способностей, ничего нового. То, что я вообще участвую в постановке и у меня на руках проект, уже не так утешает. Когда тебя окружают столько талантливых людей со своим ворохом планов и километровым списком конкурсов и фестивалей, всё это не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Но если вы думаете, что я такая вся самокритичная, то знайте, что я успела придумать себе оправдание, а именно влюблённый невроз перед Камило. Нет, между прочим, я вполне серьёзно, меня несколько раз захлестывали чувства так, что я могла просто стоять, напрочь забыв о тексте и вообще о чем-либо, и просто смотреть на эту чудесную кудрявую мордашку, пока она не возьмёт и не пощелкает передо мной пальцами, со смехом спросив, куда я опять улетела. Правда, обычно от этого я начинаю улетать ещё дальше. Или мозг вдруг ни с того ни с сего может включить анализатор и начать докапываться до каждой мелочи, вроде «вон, вон, он на тебя сейчас посмотрел! А как это было — по-дружески или не по-дружески? А чем отличается дружеский взгляд от не дружеского? О, нос почесал, наверняка в этом тоже какой-то тайный посыл заключается!» И опять в ступор на несколько минут. Дурость, конечно, но на самом деле мне уже пора с этим разобраться, иначе я не вытерплю и совершу какую-нибудь непростительную глупость! Но, если честно, понять, какое отношение ко мне транслирует через невербальный контакт Ками, очень трудно, пока он в образе. Так, по-моему, я опять из жизни успела выпасть. — Мисс Эмасьон, но ведь Тьемпо относится к Футуро как к лучшему другу, она ведь и учебник ему достала, и из цирка помогла бежать, разве она будет говорить ему такие вещи? — А что такого она ему там говорит? — недоуменно вопрошает преподша, ставя руки в боки и как-то странно хмурясь. — Ну как, она ведь должна осознавать, как Футуро мучает совесть за все эти предсказания, и за воровство ему очень стыдно, но он ведь как раз ради них старается! Разве она не понимает, как больно и обидно ему будет всё это услышать? На несколько мгновений на лице Эмасьон отражается невнятная смесь эмоций — испуг наряду со смятением и недоверием. Однако она быстро берёт себя в руки и с внезапным остервенением вступает в спор: — А что, ему было влом пару раз перешагнуть через свои принципы и достать еду? С голоду всякого наговорить можно, хоть что ты там осознавай! И вообще, она на эмоциях это сделала, что, Тьемпо специально хотела ему в душу нагадить? Она не со зла это всё сказала и Футуро должен был это понимать! Да, але! — последнее Эмасьон выкрикивает уже в трубку — трель смартфона прервала её пылкую речь. — Что поделать, любимая героиня, станет tia Пепа её реплики менять ради какого-то там Футуро! — пожимает плечами Камило в ответ на мой недоуменный взгляд. Эмасьон отошла подальше в зал, так что мы на пару минут предоставлены самим себе. — А ты молодец, мне тоже Футуро жалко! — громко шепчет с первого ряда детский голосок. Антонио, как я поняла, родители домой из гостей тётушки забирать пока не собираются, да и Эмасьон, кажется, питает исключительно тёплые чувства привязанности к своему племяннику, вон, с удовольствием на репетиции берёт, только иногда оставляет на домашнее попечительство Долорес в те редкие дни, когда та не занята. Да и чего его не брать, сидит себе смирно и внимает глубоким посылам искусства. Короче, чудесный ребёнок, таких среди избалованных капризуль сейчас мало. — Это потому, что я его играю? — с ухмылкой спрашивает Камило, подмигнув мальчонке. — Ага. — тут же отзывается Антонио, пытаясь неумело подмигнуть в ответ. Весь этот диалог невольно вызывает у меня улыбку. Они же видятся пару раз за полугодие, а так приветливо и тепло друг с другом общаются, словно родные братья! Но вместе с тем разум эхом повторяет вопрос Ками, заставляющий меня в который раз за день краснеть. Быть может, я жалею и защищаю уже не Футуро, а подсознательно кучеряшку… — А мне обоих детишек жалко. — доносится из-за декораций прилавка. — И Тьемпо понять можно, так далеко от дома, без взрослых и еду приходится добывать всеми правдами и неправдами. А она ведь просто мечту хочет исполнить! Камило был абсолютно прав, Анита — прямое попадание в образ Панадеро, и не только из-за блистательной актёрской игры. Она по жизни такая же, как её героиня — бесконечно добрая, с нежным и мягким голоском и готовностью понять и помочь любому. И упрекнуть девушку в напускном благодушии и неискренности язык не поворачивается, настолько очаровывают её сердечность и простота. А фраза про «детишек» ну чисто панадеровкая, та тоже специально отходила от ларька и оставляла товар без присмотра, чтобы Тьемпо и Футуро могли беспрепятственно взять себе парочку вкусностей. — Так, примы, всё, расход. — внезапно объявляет Эмасьон, подходя к нам и с раздражением кидая телефон в сумку. — Я, оказывается, перепутала даты закупки декораций, а эти упертые кретины перенести встречу даже на завтра не соглашаются! Сейчас придётся таскаться по складам, всё тщательно проверять, осматриваться, торговаться, — у нас же вуз для бедных, денег нихера нет — потом ещё проследить, как довезут, у этих мужланов мозгов хватит ещё и разбарабать всё по дороге! Короче, репетиция переносится на неопределённый срок, но можете не волноваться, вдоволь вас помучить я ещё успею! Надо будет — ночью разбужу и заставлю ехать на прогон! Как говорил мой первый учитель: «Хорошему актёру время не помеха!» — Вы так часто его рекламируете, он кто вообще, Квентин Тарантино? — с усмешкой интересуется Камило. — Если бы. — с горечью фыркает деканша, неожиданно помрачнев. — Ушёл из профессии. Как человек, конечно, ещё то говно, но своё дело знал. Так, ладно, сейчас надо думать, куда нашего преданного зрителя девать! — Лицо преподши мгновенно светлеет, и она с умиленной улыбкой проводит рукой по пышным кудрям Антонио и треплет его за щёчку, отчего тот весело хихикает. — Да давайте я за ним присмотрю, в первый раз что ли? — тут же вызывается Камило. — Мы с ним в парк пойдём, на аттракционах покатаемся, мороженое поедим. Что скажешь, кабальеро? — Да, пошли-пошли! — восклицает мальчик, с горящими глазами захлопав в ладоши. Но вдруг его взгляд останавливается на мне, и его моська озаряется хитрой улыбочкой. — Только давай Мирабель с собой тоже возьмём, ну пожаааалуйста! У меня аж невольно глаза округляются от такой неожиданной просьбы. По правде сказать, мысль напроситься пойти с пацанами ко мне тоже пришла в какой-то момент, все-таки это возможность прогуляться с Камило и расставить всё точки над i в моих рассуждениях и гипотезах, но я посчитала, что, возможно, буду лишней в их мужской компании. Вдруг Ками просто хочет развлечься вместе с племяшом Эмасьон, а не… — Конечно, возьмём! — слышится радостный голос, а на моё плечо мягко ложиться рука, отчего я слегка вздрагиваю и в одно мгновение заливаюсь краской. Поворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с вопрошающим взглядом Камило, чье лицо находится так близко с моим, что меня сразу пробирают всколыхи по всему телу. — Только если она сама захочет. Пойдёшь с нами, Мира? Господи, да, да и ещё раз да, что за глупый вопрос вообще! Главное мне сейчас только ответить на него членораздельно и избавиться от сумасшедшего волнения. — Д-да, пойду. — Нет, ну это явно успех, только в начале чуть запнулась. И на радостях помутневший от влюблённости рассудок настолько проясняется, что даже вспоминает прогноз погоды, который я смотрела на сегодня перед походом в универ. — Только вроде ливень обещали весь вечер, как мы в парке тогда гулять будем? — Ливень? — раздаётся насмешливый вопрос Эмасьон. — Где опять такую ерундистику написали? Западный ветер, низкая влажность, повышенное давление — и вдруг ливень? Да дождём здесь даже не пахнет, причём в буквальном смысле, в воздухе полное отсутствие характерного травяного запаха! В общем, гуляйте спокойно, с меня гарантия прекрасной погоды! — А вы это… сами определили? — в изумлении вопрошаю я. — Влажность, давление?.. — Да что здесь определять-то? — отмахивается Эмасьон, хотя по ней видно, что моё удивление ей очень польстило. — На улицу вышел, пальцем по ветру повёл, по сторонам огляделся — вот и весь прогноз. А сейчас метеорологи даже таких элементарных вещей не могут уяснить, позорище сплошное! Ладно, дети, по доброте душевной подкину вас до парка, так что давайте, хватайте вещички и на выход! — Подождите! — раздаётся возглас Аниты. Она вдруг спрыгивает со сцены, кидается к своей сумочке и достаёт оттуда два небольших крафтовых пакетика со знакомым логотипом. — В общем, это в честь нашей первой совместной репетиции. Я бы сама что-нибудь состряпала, но у меня совершенно не получается готовить. — смущённо улыбается она, протягивая нам угощение. — Афигеть, это же Masa! — с восторгом восклицает Камило, тут же просовывая руку в пакет. — Чего сразу не сказала, я бы на столовские плюхи денег не тратил! — Да я как-то совсем забыла о них… — Всё нормально, спасибо тебе большое! — с благодарностью отвечаю я. — Ты, кстати, не хочешь с нами в парке прогуляться? — Нее, у меня свои дела найдутся. — качает головой Анита. Нет, ну что за чудесная девушка, наверняка поняла, что вопрос был задан чисто из вежливости (я ничего не имею против неё, правда, Анита мне очень нравится, просто… она немного не вписывалась бы в мои планы). Вылитая Панадеро, только очень иронично, что готовить не умеет! — Всё, обменялись любезностями? — усмехается Эмасьон, уже звякая ключами у дверей. — А теперь ноги в руки, помахали лапами Лолле и Феликсу на прощание и шементом за мной, я не планирую до глубокой ночи по складским помещениям лазить! Автомобиль Эмасьон оказывается довольно небольшим, зато здорово выделяется на общем фоне своим ярко-красным цветом. Едва сажусь в салон, как меня тут же окутывает густой сладкий аромат духов с какими-то экзотическими нотками, похожими на имбирь или даже на перец. Сидение около водителя и багажник доверху завалены всякими костюмами и прочими сценическими штуками, на передней панели валяются помада, тушь и пудра с румянами, а около рычага в отсеках располагаются небольшая бутылка коньяка и почему-то два стакана. Надеюсь, Эмасьон употребляет это после поездок куда-либо. Утешает наличие конфеток в разноцветных обёртках, какая-никакая, а закуска. Хотя подозреваю, что она больше предназначается Антонио. — Так, все пристегнулись? — распоряжается препод, заводя машину. — Для полного счастья мне штрафов только не хватает, а в случае остановки Хеннеси очков в нашу пользу не прибавит! Камило рядом прыскает, Антонио тоже коротко смеётся за компанию, хватая горсть конфет и сразу же отправляя несколько в рот, и автомобиль трогается с места. С первых же секунд поездки разговоры в машине не смолкают — троица моих попутчиков принимается обсуждать абсолютно всё, начиная с успеваемости Антонио в дошкольной группе и заканчивая поднявшимися ценами на ткань. Такое чувство, будто я случайно оказалась в семейной машине, на которой мать забрала своих чад из школы и универа и теперь везёт их в какой-нибудь супермаркет для закупки продуктов на выходные, параллельно спрашивая у них про жизнь учебную и делясь своими житейскими проблемами. С одной стороны, я очень рада за них, в особенности за Камило — не каждому может повезти иметь такие отношения с преподом и его родственниками, но с другой, я ощущаю себя среди них немного чужой. Я не представляю, как поддержать разговор на незнакомые мне темы, и даже слегка побаиваюсь ответить что-нибудь невпопад, что может запросто раззадорить вспыльчивый характер Эмасьон. А потому я просто сижу тихо, глядя в окно и время от времени вникая в болтовню пассажиров. Но я не успеваю толком заскучать, как разум услужливо напоминает о моей первостепенной задаче на этот вечер, а именно понять, готов ли Ками стать для меня больше, чем другом. Я обещала себе придумать, какими намёками или действиями испытать кучерявого, но у меня это как-то не вышло, все-таки я не имею опыта в таких вещах. Поэтому полезла перенимать опыт у других, то есть открыла инет и пошла искать инфу там. Но найти что-либо путное оказалось крайне сложно. Все сайты писали практически одно и то же, в духе язык тела меняется, разговоры становятся дольше, возникают глубокие продолжительные взгляды, как в фильмах перед поцелуем, и вообще, включаешь интуицию и с помощью неё ощущаешь все изменения в его отношении. Но как бы эти пункты банально не звучали, я всё равно перечитала их по нескольку раз и, кажется, даже выучила наизусть. Тем более, некоторые попадания там всё же были. Например, пункт 7 — у него нет девушки. Якобы, парень сосредоточен на тебе и не распыляется на других. Ну, девушки у Камило и вправду нет (если, конечно, он её тщательно не скрывает, но я предпочитаю отметать этот вариант), только вряд ли из-за меня, мы полторы недели знакомы. Но совпадение есть? Есть. Дальше, пункт 14 — ему неприятно, когда вы симпатизируете другим мужчинам. Может, я притягиваю за уши, но мне кажется, Камило не очень-то любит мои разговоры о Маго (хотя, по-моему, он Маго просто недолюбливает). Даже когда мы вчера распекали Каброна и я плавно перешла к тому, что Маго гораздо лучше в подаче материала, отношении к студентам, да в принципе по всем параметрам лучше, Камило как-то сразу попытался перевести тему на то, как отмазаться от практики, как намекнуть Куравор, чтобы она поговорила с новым преподом в «воспитательных» целях, в общем, готов был о чем угодно болтать, лишь бы не возвращаться к теме бывшего декана. Опять-таки, не знаю, объективна я в этом или нет, но всё же мысленно напротив этого пункта галочку ставлю. Как проверить остальные пункты, чёткого представления не имею, в статьях об этом как-то умолчали, но с этим я решила разобраться по ситуации. Главное, вести себя спокойно и не нервничать, и не краснеть при каждом взгляде на Ками. Сейчас как раз отличная возможность потренироваться. Я чуть поворачиваю голову и принимаюсь как можно незаметнее смотреть на кучеряшку. Тот с упоением рассказывает о чём-то Антонио, — нить разговора была давно мной утеряна — при этом втихоря похрумкивая подаренными Анитой пончиками. Втихоря, потому что Эмасьон пообещала откусить ему голову, если обнаружит в салоне крошки. Но Ками такие угрозы никак не останавливают, и он по-прежнему с наслаждением поглощает угощение. Говорят, если тебе нравится, как человек ест, то это верный признак влюблённости. Напротив этого пункта в колонке с моими чувствами можно смело ставить плюс, ибо даже когда я гляжу на чавкающего Камило, моё сердце всё равно начинает биться в бешеном ритме, а дыхание сбиваться. Так, главное — это глубоко дышать и отпустить ситуацию. Вдох-выдох, вдох-выдох… Когда перестаешь думать и анализировать ощущения и усмиряешь внутреннюю панику, становится намного легче. Да, эти советы я тоже вычитала в Интернете, зато теперь я абсолютно подкованный в этом вопросе человек. По крайней мере, с теоретической точки зрения. Вдруг я чувствую на себе ответный взгляд и опускаю глаза. Судя по плутовскому выражению лица Антонио, он заметил, как я пялюсь на Камило. Так, он же вряд ли расскажет своему старшему другу об этом, он ведь ещё маленький, в таких вещах должен мало что понимать… — Ну что, мальчики и девочки, приехали. — объявляет Эмасьон, паркуясь у тротуара. — Давайте, быстренько вылазьте, здесь стоянка запрещена, сейчас ещё оштрафуют, будете выплачивать из своих стипендий. — Ого, это парк Алегрия? Я думала, он на другом конце города находится, а мы так быстро приехали… — бормочу я, взглянув на вывеску. — Пфф, он ещё при мне строился, я здесь все потайные дороги, объезды и выезды знаю! — хвастается деканша. — Так, всё, хорош меня убалтывать, вываливайтесь уже! Сидя со стороны входа в парк, я первая выхожу из машины, за мной намеревается слезть Антонио, но его тут же подхватывает под мышки Камило и с ним на руках спрыгивает на землю, захлопывая дверцу. — Ребёнка мне не угробь, выпендрежник. — усмехается Эмасьон в открытое окно. — Ладно, солнышки, развлекайтесь, как разберусь с этим бедламом, вас заберу, Камило мне ещё потом поможет отнести костюмы в ателье. — А почему вы мистера Энаморарзе не попросите? — вдруг с невинной (но уж очень смахивающей на ту, с которой уличил меня в разглядывании кучерявого Антонио) улыбкой интересуется Камило. — Мне кажется, он был бы совсем не против… Расслабленная ухмылка женщины сразу же тает, и на её лице возникает смущенная растерянность, с лихвой выдающая себя в округлившихся глазах и покрывшейся пунцовыми пятнами коже. — Эм… так у него… своих дел полно, там прожектора, аппаратуру всякую проверять… — непривычно нерешительно мямлит она. Но тут Эмасьон будто понимает, как странно для её всегда уверенного амплуа звучат эти оправдания, а потому слегка встряхивает головой и привычно громким голосом восклицает. — Так, Хамел, я не поняла, тебе что, трудно мне помочь что ли? Раз поручила тебе донести, значит, ты и будешь доносить, что за такие вопросы вообще? Короче, приеду и вместе поедем в ателье, ясно? — Всегда к вашим услугам, мисс Эмасьон. — с наигранной галантностью заявляет кучерявый, расставляя руки в почтительном жесте, при этом незаметно для деканши успев подмигнуть еле сдерживающей улыбку мне. На обыденные для юного актёра выкрутасы преподша лишь закатывает глаза и через мгновение скрывается за поворотом, а мы с Ками обмениваемся многозначительными взглядами. Для взаимного понимания всей ситуации и слов не надо — только слепой в нашей постановочной тусе мог не заметить очевидную химию между Энаморарзе и Эмасьон. Первый тихонько воздыхал из-за кулис, дверей кабинета или техкабинки даже на вспышки гнева дамы сердца, вторая же скрывала свой интерес к сотруднику сцены на порядок лучше, но всё равно при его упоминании каждый раз розовела и начинала теряться. Но свести эту парочку оказалось крайне сложно, даже нашими обоюдными примо-массовскими усилиями. И во многом дело стопорилось как раз из-за Эмасьон. Как бы Энаморарзе не просился ей в чем-либо помогать или куда-либо провожать, деканша всегда находила повод препятствовать этому, особенно в оказании ей помощи. Здесь у неё проявлялся какой-то невероятно ярый феменистический принцип «всё сама». Эмасьон будто отталкивала техработника, и, конечно, тот воспринимал эти отказы на свой счёт довольно болезненно, хоть и пытался это тщательно утаивать. Кажется, из всей нашей театральной компании только эти двое не осознавали своей любви друг к другу. Хотя постепенно я даже начала сомневаться в чувствах Эмасьон к «тайному» поклоннику. Она ведь сегодня нормально и не попрощалась с ним, только вместе с нами в сторону техкабинки рукой махнула и тут же юркнула за дверь. Но эта реакция деканши на уже совершенно прозрачную провакацию Камило меня вновь убедила в обратном. Эмасьон её коллега по постановке действительно небезразличен, но какие тараканы останавливают её в развитии их отношений для меня загадка. Впрочем, на повестке дня в моих планах любовных разбирательств далеко не эта пара, да и обсуждать при Антонио чувства его родной тёти с каким-то чужим дядей как-то не хочется. Камило уже оставил свои актёрские выкрутасы в покое, вновь приобретя обычный беззаботный вид, и, на всякий случай взяв Антонио за руку, стоит у входа в парк и с шумом втягивает ноздрями воздух. — Так классно сладкой ватой тянет, офигенский запах! Обожаю это место, так от него детством веет, скажи же, Мира? — Ага. — негромко соглашаюсь я, всматриваясь в возвышающиеся за деревьями аттракционы, яркие ларьки со сладостями, воздушными шариками и игрушками и снующих туда-сюда детей, отчаянно пытающихся выклянчить как можно больше у любящих родителей. Подобное у нас было и в Пасадо, правда, это был не парк, а приезжая ярмарка, посещавшая наш крохотный городок один или даже несколько раз в год. Для местной ребятни, в том числе и для меня, это было настоящим событием, и с ним у меня связаны только самые тёплые воспоминания. Здесь как будто бы те чудеса, которые я видела на тех ярмарках, вывернули на максимум: вместо парочки торговых точек с попкорном и яблоками в карамели — огромное количество магазинчиков с лакомствами на любой вкус, цвет и размер, вместо конкурсов по типу кто больше выпьет рома или кто достанет с верхушки двухметрового столба ленточку (и ведь все они явно не предназначены для детей) — куча палаток с тиром, вылавливанием уточек из бассейна, стрельбой дротиками по надутым шарам, киданием мячей в баскетбольные кольца (и подарок в конце игры соответствующий — большая мягкая игрушка или хотя бы брелок, а не пресловутый ящик рома опять же предназначенный для родителей), а вместо легко перевозимых небольших каруселек на веревочках — непомерно гиганские красочные аттракционы, вертящиеся в абсолютно разные стороны под громкую заводную музыку. И, конечно, вся эта немыслимая какофония радостей, приводящих в восторг маленького внутреннего ребёночка, покоряет меня с первых секунд. — Судя по твоим огромным глазам, ты здесь в первый раз. — со смехом заключает Камило и поворачивается к Антонио, садясь перед ним на корточки. — Ну что, кабальеро, с чего начнём знакомство нашей милой барышни со здешними прелестями? Мальчуган хмурит бровки и даже обхватывает пальчиками свой подбородок в задумчивом жесте, оглядываясь вокруг. — Думаю… с колеса обозрения! — после минутного молчания восклицает Антонио и тут же подбегает ко мне, принимаясь дёргать подол юбки и нетерпеливо спрашивать. — Мира, Мира, а ты когда-нибудь каталась на колесе обозрения? — Нет, не каталась. — умиленно хихикаю я. — Значит, решено! — твёрдым голосом произносит Камило, вновь беря мальчика за руку. — Очкастая, ты обязана там побывать, такой вид оттуда открывается на город! А Антонио нам дорогу сейчас покажет, да, тигрёнок? Паренёк с радостью кивает, сжимает свободной ладошкой мою руку и как пускается во всю прыть вперёд! Мы с Камило только и пытаемся за ним угнаться, и от неожиданности и какого-то счастливого наплыва в душе меня начинает одолевать радостный смех. На самом деле, дорогу тут и показывать не нужно — величественная махина гордо поднимается ввысь, медленно и чинно перенося стеклянные кабинки по воздуху. Нам повезло, что день будний и очереди почти нет, так что мы быстро расправляемся с покупкой билетов и через пару минут оказываемся внутри металлической будки. Поначалу было немного скучновато — кабинки двигаются с черепашьей скоростью, отчего кажется, будто ты и вовсе не отрываешься от земли. Но в какой-то момент ты осознаешь, какими крохотными становятся фигурки людей, деревья, прилавки, а потом поднимаешь голову выше и невольно ахаешь от пейзажа, вдруг возникшего перед твоим взором. Панорама города производит просто немыслимое впечатление. Отсюда кажется, будто твой взгляд охватывает целый маленький мир, кажущийся тебе как будто игрушечным, собранным из деталек Лего. И так на это интересно смотреть, как различаются между собой дома, как малюсенькие машинки толпятся на дорогах, как зеленеют тут и там миниатюрные островки деревьев! Дух захватывает, да и только! И так хочется всё это во всех подробностях разглядеть, что я не брезгую прижаться носом к заляпанному стеклу, лишь бы впитать в себя каждое мгновение любования этим удивительным пейзажем. — А я думал, ты высоты боишься. — слышится ироничный голос Камило. — Да ну тебя! Здесь кабина оборудованная, а не отвесная крыша! — А я хочу в окошко посмотреть! — доносится до меня другой голосок. Я отлипаю от стёкол и вижу, как Антонио тянет в сторону Камило ручки, смотря на него такими жалобными просящими глазами, прям как у Кота из Шрэка. — Отказывать дитю начальства грешно. — с добродушным смешком соглашается Ками. — Давай, вставай ко мне спиной. Антонио с торжествующей улыбкой поворачивается лицом к панораме за стеклом, и Камило знакомым движением берёт мальчика под мышки и поднимает к распахнутому маленькому окошку вверху кабинки. Шоколадные щёчки паренька ласково берут в жёлтые сияющие ладошки лучи солнца, и от их света тёмные глаза приобретают яркий блеск. А может, в этом блеске отражается восхищение мальчишки, который с приоткрытым ртом во всю оглядывает чистое голубое небо вверху и кукольные домики внизу. Наверняка оттуда всё кажется ещё красочнее и сочнее, все-таки толщина пластиковых стёкол и жирные пятна и царапины на них здорово искажают красоту пейзажей. Ещё и ветерок так классно обдувает, вот как кудри Антонио треплет, прям эффект 4D погружения… — Так, ну всё, хорош, если тебя продует, твоя тётя мне такого не простит! — шутливо ворчит Камило, аккуратно опуская мальчика на землю. — Понравилось хоть? — Ещё бы, спасибо! — восторженно произносит Антонио и кидается обнимать ноги (до живота он ещё не дотягивается) старшего товарища. Но тут малыш поворачивается ко мне лицом и в его выражении вновь проскальзывает что-то хитроумно-таинственное. — А теперь подними Миру! — без малейшего стеснения требует паренёк, отпуская Камило и со всей серьёзностью заглядывая тому в глаза. — Ей тоже должно понравиться смотреть в окошко! — Нет, Антонио, ты что, мне же уже не пять лет, я тяжёлая! — торопливо поясняю малышу я, смущённо розовея то ли от неожиданности такой просьбы, то ли от того, что Антонио буквально озвучил моё потаённое желание. Но прежде, чем я успеваю придумать новую порцию оправданий, замечаю, как Камило лучезарно улыбается мальчонке и заговорщицки подмигивает ему, а в следующую секунду оказывается уже позади меня. Одна рука берёт чуть повыше колен, вторая обхватывает спину, и вот я, громко ойкнув от лёгкого испуга и незнакомых ощущений, оказываюсь в воздухе, глазами как раз на уровне открытого окошка. — Камило, ну ты совсем больной что ли, а если спина не выдержит, я тебя до травмпункта точно донести не смогу! — пытаюсь вразумить я парня срывающимся голосом, силясь понять, меня так трясёт от страха или от внезапной близости. — Я помогу донести! — тут же встревает Антонио, физиономия которого сияет как начищенное песо. — Уф, успокойтесь, никуда меня нести не нужно, зря я что ли каждую неделю тяжеленные эмасьоновские декорации таскаю! — с широченной улыбкой заявляет Ками. — Давай, Мира, смотри в своё окошечко. И, конечно, я поворачиваю голову к этому самому окошечку, но тамошние пейзажи уже не волнуют меня так сильно, как факт того, как и с помощью кого я смотрю на них. Господи, я на руках у Камило. В первые секунды я подумала, что сейчас у меня обязательно разорвёт сердце, сдавит до жуткой боли лёгкие или просто откажет весь организм разом, в общем, проявится естественная реакция моего влюблённого нутра. Но ничего такого не происходит. Нет никаких болезненных, стыдливых или тревожных ощущений, лишь приятное покалывание по телу и знакомое разливающееся тепло в самом низу. Охватывает удивительное чувство спокойствия и счастья. Может, я просто неосознанно приняла сам факт своей любви к парню, пропал какой-то страх неизвестности и неопределённости, или я просто вновь вспомнила, что это Ками, близкий и очень родной мне человек, с которым мне не нужно бояться своих эмоций. Ведь Камило тоже поначалу не особо хотел мне открываться в своих переживаниях с ролью, и эта мысль ещё больше даёт успокоения и понимания того, что он такой же человек, как и я, и стесняться своих чувств не нужно. В конце концов, я ведь не жениться его зову, так что нужно просто отпустить своих тараканов и наслаждаться моментом с любимым человеком, не пугаясь, что делаю что-то неправильное. Так мне, возможно, будет гораздо легче понять, что он ко мне чувствует. Теперь даже в окошко захотелось основательно поглядеть. Через него и вправду картинка вечернего города кажется живописнее и насыщеннее. И ветерок так здорово щеки обдувает, будто бы и не в кабинке едешь, а, как птица, прямо по небу летишь! В общем, вид сказочный, и впечатления соответствующие… — Можешь даже руками шею обхватить, в принципе. Я молниеносно поворачиваю голову и сталкиваюсь с тёмными глазами Камило, находящимися буквально в нескольких сантиметрах от меня. Видимо, с моим взглядом что-то не то, поскольку Ками как-то странно краснеет и быстро прибавляет: — Ну, это чтобы ты не свалилась, и удобнее так, наверное, будет… но это так, если ты не хочешь… Но я уже успеваю опередить его сомнения, мягко кладя руки позади кучерявой головы и сцепляя ладони в замок. Даже сама не ожидала такой инициативы от себя. И Камило, судя по его секундному замешательству и удивлению, тоже. Однако он быстро принимает сей факт и расцветает в улыбке, глядя своими бездонными зрачками, сливающимися с темно-карими радужками, прямо в мои глаза. И так же, как у Антонио, эти зрачки ярко поблескивают. Наверное, тоже от солнца?.. «Пункт 5 — он ищет способы быть как можно ближе к вам» — Знаешь, я сейчас как раз вспомнил об одной классной фишке, которую мы убрали из постановки. — произносит Ками, медленно и осторожно ставя меня на землю. — И какой же? — В общем, это из той сцены с представлением, между книгой и побегом, когда Тьемпо выбрали добровольцем, помнишь? Так вот, tia Пепа загорелась идеей добавить в неё больше живости и эффектности, мол, Футуро же артист, ему надо развлечь публику, придать образу больше такого элегантного устрашения. В общем, придумала связку, там Футуро говорит всякие загадочно-запугивающие фразы, ходит вокруг Тьемпо, потом резко перед ней вытаскивает стекло, на котором позже должен нарисовать видение, Тьемпо от неожиданности спотыкается и чуть не падает, а он подхватывает её на руки, качает пару раз из стороны в сторону, потом опускает на пол, перехватывает её ладонь и, разок покрутив, откидывает Тьемпо назад на свою руку, ну как обычно в танцах делают. — Все описания Ками подкрепляет активной жестикуляцией и движениями, так что суть уловить мне удаётся и я киваю, показывая готовность слушать дальше. — Как-то так планировалось. Но эта Мария даром что тяжелее, ей всё время не нравилось то, как я её держу, как хватаю, всё время вопила, что я её так уроню и что-нибудь сломаю, в общем, Эмасьон изрядно с ней заколебалась, да и вырезала это всё нафиг. — А с Мирой, мне кажется, получится! — тут же вставляет свои пять сентаво Антонио. — Будем пробовать? — немного неуверенно спрашивает Ками с какой-то даже смущённой улыбкой. — Главное, чтобы ты потом не вопил, что я тебе все ноги истоптала со своим талантом хореографии. — с усмешкой хихикаю я. — Это что, попытки в саркастичную иронию? — с радостным изумлением ухмыляется Ками, вновь подходя ко мне сзади. — Похвально-похвально, но нужно больше практики. Хотя с таким учителем, как я, ты точно далеко пойдёшь. — Давай уже, сэнсей, поясняй, как что нужно делать. Я сейчас упасть должна, правильно? — Ага, а я ловлю. Не будешь бояться, что не поймаю? — Ты обязательно поймаешь. — уверенно произношу я и, будто бы споткнувшись, свободно и без малейших колебания и страха откидываюсь назад. И тут же приземляюсь на знакомую руку, а вторая уже готовится поднимать ноги, оказываясь у моих коленей. Миг — и я в воздухе, плавно покачиваясь в надёжных и нежных объятиях. И лицо Ками склоняется надо мной совсем близко, глядя несколько удивлённо, видимо, из-за услышанной фразы, но при этом очень счастливо. — У тебя слишком весёлое выражение для злобного мага. — замечаю я с лукавой улыбкой. Камило на секунду вскидывает брови и тут же исчезает под маской актёра, приобретая устрашающе-обаятельный оскал, с которым плавно опускает меня на землю, аккуратно, но цепко хватает ладонь, и я с его подачи делаю поворот вокруг своей оси, после чего снова приземляюсь на его руку, в движении пытаясь приобрести изящную позу в танцевальном духе. Ками по-прежнему сохраняет на своём лице дьявольскую ухмылку, однако его всё же выдают глаза, сияющие добротой и теплом. Хотя в этом случае обвинить его в неполноценной подаче образа невозможно, ведь как бы Футуро не пытался обмануть зрителей своими пугающими выходками на сцене, душе его совершенно чужды жестокость и враждебность. Особенно к Тьемпо, которой он, вопреки установленным правилам Баскара, впервые за все свои выступления выдал хорошее предсказание. Но вдруг такому взгляду Камило обязан не гениальной актёрской игре? И мысль об этом заставляет сердце с надеждой биться чаще. «Пункт 9 — он старается как можно дольше держать с вами близкий телесный контакт» Рядом раздаются аплодисменты, и Ками неспешно, будто с неохотой отпускает меня, и мы шутливо кланяемся перед нашим маленьким зрителем. — О, мы, кстати, почти приземлились. — замечает Камило, кивая в сторону стёкол. И вправду, до остановки остаётся каких-то пара метров. — Ну, мелочь, куда теперь хочешь? — На звериный поезд! — без раздумий громко заявляет Антонио. — Точняк! — восклицает Ками, понарошку ударяя ладонью себя по лбу. — Всё время забываю об этом легендарном аттракционе. Опять на леопарда сядешь? А мы с тобой, Мира, кого выберем — тукана или капибару? — Эээ… — я уже начинаю всерьёз обдумывать этот немаловажный вопрос, как вдруг кудрявый издаёт ироничный смешок. — Очкастая, да шучу я, это аттракцион для детсадовцев. Нет, ну если ты хочешь, я могу и тебе билет достать, но все-таки, может, мы выберем что-то поэкстремальнее? — Что например? — интересуюсь я, намереваясь выйти в открывшиеся двери кабинки. — Как тебе это? — Камило тоже покидает стеклянно-металлическую будку, предварительно беря младшего товарища за руку, и неопределённо машет в сторону, имея в виду то ли милую карусель с сидениями в виде аппетитных пирожных симпатичных пастельных тонов, то ли жутких размеров американскую горку ядовитого фиолетового цвета, на которой пассажиры с бешеной скоростью пролетают по мёртвым петлям вниз головой. — Это ты про розово-желтенькую? — на всякий случай уточняю я. — Это я про «Безумную орбиту» сбоку. — с довольной усмешкой рушит все мои надежды Камило. Я вновь поворачиваю голову к этому невероятному творению больной человеческой фантазии. Уже само название не сулит ничего хорошего, а от одного вида и подавно начинает мутить. Чего его всё тянет на какие-то опасные долбанутости? — Может… с чего попроще начнём? — робко предлагаю я. — Там же кабины оборудованные! — с улыбкой передразнивает меня Камило. — Ладно, тут и для новичков есть вариант. «Небесный водопад», вот там, видишь? Вдалеке и вправду оказывается горка поменьше, без резких поворотов и крышесносных петлей, плюсом довольно привлекательного голубого цвета. По мне так тоже приятного мало, но я ведь не трусиха, в конце-то концов! Да и одна я туда не полезу, а пока есть шанс, надо пробовать. Поэтому я соглашаюсь и после того, как мы отводим Антонио на паровоз, дружным дуэтом идём кататься на железном водопаде. Поначалу, когда мы только рассаживались по местам, меня охватывал нехилый такой мандраж. Темная крыша-купол над нашими головами, вселяющая довольно пугающую атмосферу неизвестности, ремни, поручни, заветы инструкторов, которые обещали в случае несоблюдения техник безопасности оторванные руки-ноги — всё это, конечно, наводило на меня страх. Но моя оптимистичная сторона, решив подбодрить хозяйку, предложила взять во время воздушного путешествия Камило за руку под предлогом «чтобы не бояться», а на самом деле для пущего романтизму. В принципе, это даже в какой-то степени прибавило уверенности. Только вот из этой идеи ничего не вышло — с первых же мгновений меня стало дико укачивать. И уже как-то и высота, и скорость стали мало интересовать, и повороты пугали не изощренными кульбитами нашего железного транспорта, а тем, что на одном из них меня точно могло вывернуть. Поэтому я всю дорогу сидела с каменным лицом, крепко вцепившись в поручни, и просто молилась, чтобы я не умерла от завязанного в узел кишечника. Про руку и романтизм я и подавно забыла и забила. Я даже и не обращала внимания, как там сидит Камило. Он был на соседнем кресле и на первый порах вроде бы даже кричал для лучшего эффекта и руками махал, но потом никаких звуков рядом слышно не было, да и какого-то движения не наблюдалось. А, возможно, я их просто не замечала, меня заботило только то, как бы дожить до конца этой пытки. Когда наша махина пошла покорять рельсы по второму кругу, мне хотелось орать, плакать, пристрелить оператора и закричать «ОСТАНОВИТЕ, Я СОЙДУ!» одновременно. Когда всё наконец прекратилось, я с удовольствием бы сразу же спрыгнула с сидения и убежала куда подальше от ненавистного адского аттракциона, если бы не сильная тошнота, не позволявшая делать резких движений и требовавшая хотя бы пару минут отдышаться. — Мира, ты чего? Вот тут я и вспоминаю о существовании своего кавалера. Камило смотрит на меня очень встревоженно, беглым взглядом оценивая ситуацию. — Тебя что, укачало? Я слабо киваю, на что Ками сдавленно выдыхает, пытаясь утихомирить напряжение и нарастающее волнение. — Так, сейчас мы тихонько вылезем, я посажу тебя на скамеечку, заберу Антонио и что-нибудь придумаю, хорошо? — как можно ласковее произносит он, при этом сохраняя на лице максимально собранное и сосредоточенное выражение. Я вновь киваю, и Камило аккуратно берёт одной рукой мою ладонь, второй обхватывает плечи и с невероятной осторожностью, будто фарфоровую куколку, высаживает меня с вагонетки и доводит до близлежайшей скамьи. В другой ситуации я бы трепетала от счастья и радости, отчаянно краснея и думая о том, как заботливы и бережны его движения, но сейчас все мои мысли заняты лишь тем, как бы доковылять до чертовой деревянной сидушки. Но, слава богу, доковыляла и даже не заметила, как пролетело время, увидев Камило уже стремительно идущего обратно, одной ладонью неся какую-то жидкость в пластмассовом стаканчике, а второй крепко держа Антонио, который сейчас еле поспевал за ним. — Вот. — говорит кучерявый, присаживаясь передо мной на корточки и протягивая стаканчик. — Пей, маленькими глоточками. — Фу, Камило, меня сейчас от одного вида еды может сразу вывернуть! — морщусь я, обхватывая руками живот от нового прилива болезненных ощущений. — Это не еда, а брусничный сок. Пей, пожалуйста, обещаю, что поможет. — терпеливо просит Ками. Сейчас у него такой вид, что я понимаю — спорить бесполезно. Беру в руки стаканчик и начинаю по чуть-чуть прихлебывать, смотря на парня в попытках отвлечься. Тот в свою очередь смотрит на меня, озабоченно и тревожно, и даже кажется, что-то бормочет себе под нос. Кое-что мне удаётся разобрать: «кто же знал… вестибулярный аппарат… надо было спросить… дурак, совсем мозгов нет.» Ругается, только не на меня, а на себя самого. А ведь казалось бы ну ладно, затошнило и затошнило, с кем не бывает. В конце концов, просто бы посидела пару минут и всё бы так прошло. А Камило вон как испереживался, злится ещё на себя, хотя по сути ни в чем не виноват, да и откуда он мог знать, если даже я не знала. Может, это и нормально, мне ещё не приходилось кого-либо откачивать после горок, а если мысленно поменять нас с Камило местами, моё представление получится совсем необъективным по понятным причинам. Но то, как пристально наблюдает за мной кучерявый, его искреннее волнение и повышенная забота заставляют меня с замиранием сердца задуматься — а это точно всё по-дружески? И разум тут же напоминает о том злосчастном списке: «Пункт 2 — он стремится чрезмерно опекать вас и проявлять своё внимание» — Ну как, полегчало? — спрашивает Ками с уже заметно просветлевшим лицом (видимо, внешне я действительно успела расслабиться и повеселеть), но всё ещё с беспокойными нотками в голосе. — Да. Спасибо тебе огромное. — бормочу я с ободряющей улыбкой, дабы окончательно успокоить парня. — А ты, кстати, откуда знаешь, что надо брусничный сок пить? — Бабушка научила. — отвечает Ками, облегченно усмехаясь и заставляя меня ещё шире улыбнуться в ответ. — А я тоже сок хочу! — жалобно пищит рядом Антонио. — А почему же вы сразу две порции не купили? — Я не хотел брусничный, а времени на выбор Камило не дал, сказал, надо быстрее тебе помогать бежать. — делится мальчик, и на его лице невольно проступает знакомая хитрая улыбка. Судя по всему, этот факт его очень радует, но он тщательно пытается это скрыть, силясь вернуть прежнее плаксиво-просящее выражение — любимый рычаг давления всех детей на взрослых. — Ладно, обделёныш ты наш, пошли купим тебе сока. — произносит Камило, беря Антонио за руку и старательно пробуя скрыть от меня покрасневшую физиономию (интересно, с этим тоже можно придумать какой-нибудь пункт?) — А потом пойдём на карусели, да? Как раз купим билеты для всей нашей дружной троицы, чтобы не рисковать. — Камило, ну чего ты, я сейчас обузой себя буду чувствовать! — шутливо жалуюсь я, стремясь нагнать мальчиков. — Никакая ты не обуза. — серьёзно говорит кучерявый, поворачиваясь ко мне. — И я тоже не прочь покататься на карусели. Карусель выглядит так, будто её выдернули из далёкого сказочного детства. Никаких непонятных машинок и осточертелых диснеевских принцессок, а обычные пони с уздой и седлами, позади некоторых даже стоят золотистые кареты. В одну из таких мы как раз с Камило и садимся, а Антонио изъявляет желание стать всадником и «повезти» нашу карету. Как только зажигаются лампочки, включается убаюкивающая мелодия, похожая на те, что играют в музыкальных шкатулках, и карусель приходит в действие, на меня тут же снисходит невероятное умиротворение вперемешку с приятной ностальгией. Такое мне нравится гораздо больше, чем все эти сумасшедшие водопады и орбиты. Мда, старость подкралась незаметно. — Классно здесь, правда? — доносится рядом со мной. Я поворачиваю голову и вижу, как Камило с неподдельным интересом и восторгом оглядывает красочные детали карусели, тихонько прдвинувшись поближе ко мне. — Я думала, такие нравятся только девочкам и мальчикам возраста Антонио. — откровенно признаюсь я. — Я как раз в возрасте Антонио на похожей и катался. — Ками тоже поворачивает голову и с улыбкой заглядывает мне в глаза. — Навевает воспоминания. — У меня тоже. — радостно киваю я. — У нас одним из немногих постоянных развлечений в городе была как раз такая карусель. Сколько раз на ней каталась — не счесть, и всё не надоедало! Как Антонио всегда садилась на лошадку, а родители сзади, в карете. А потом обязательно леденец огромный купят на палочке и на автобус. Я леденец крепко держу в кулачке, а сама притворяюсь, что сплю, чтобы домой потом папа на руках отнёс. — Понятно, все дети одинаковые. — усмехается кучерявый. — Меня, правда, на руках никто домой не относил, я с бабушкой всегда ходил кататься, но так же садился на лошадь, а бабушку позади вёз. Неинтересно ведь в карете сидеть, когда конь есть. — Это смотря с кем сидеть. — загадочно ухмыляюсь я. — Да, надо было тогда рядом с бабушкой садиться. Вообще, я как бы намекала на себя, но да ладно, ему простительно. Ками сейчас, кажется, вообще где-то далеко в ностальгической прострации, глядит вдаль и грустно улыбается своим мыслям. — Скучаешь по ней? — Угу. — меланхолично хмыкает Камило. — Знаешь… я иногда думаю о том, правильно ли поступил, переехав сюда. Может, вся эта мишура с актерством того не стоит. Окончу, устроюсь в какой-нибудь захолустный театр, а может и вовсе никуда не смогу устроиться, так и вернусь обратно не с чем. А время, которое мог отдать близкому человеку в ответ на его заботу в детстве, уже будет не вернуть. И ради чего вообще тогда всё это… Мозг, конечно, уже начал в экстренном режиме генерировать подходящие утешительные фразы, но ему хорошо так мешает фонящая на заднем плане мысль, заставляющая затосковать и меня. Безусловно, и я пару раз осознавала, что скучаю по дому, и даже в некоторые моменты самобичевания подумывала перевестись в вуз поближе к родному посёлку. Всё равно с неба звёзд не хватаю, а так мама с папой под боком. Но потом быстро понимала, что, как бы не был хорош дом, не попади я в Каситу, в моей жизни не появились бы уже ставшие дорогими мне люди и связанные с ними проекты. Неужели у него не так же? — Но зато я познакомился с тобой. И это очень значимая причина, чтобы остаться. — вдруг произносит Ками, подсаживаясь практически вплотную и легонько касаясь моей руки, отчего меня тут же бросает в жар. — Ну и ещё tia Пепа, конечно. И Антонио. Который сидит и без зазрения совести уши греет! На этих словах мальчик сразу отворачивается, делая вид, что не подглядывал за нами всё это время. И я уже рассчитываю на продолжение фраз обо мне, о нём, о нас, но карусели приспичивает именно сейчас остановиться, а тут уже схлынивает галдящий поток развлекающихся, и Антонио норовит быстрей сбежать наружу, так что я с мысленным вздохом встаю вслед за кучерявым, который уже спешит догонять племянника преподши. Такой момент — и безнадёжно испорчен. Дальше мы решаем отдохнуть от аттракционов (да и деньги, в конце концов, не бесконечные) и просто прогуляться под раскидистыми ветками пальм и прочих тропических деревьев. Антонио суетиться вокруг наших ног, и мы пытаемся развлечь его своими силами. Сначала вместе поднимаем его, беря малыша за ладошки каждый со своей стороны, а потом Камило то катает его на спине, то хватает за руки и кружит, отрывая мелкого от земли, то даже вверх подкидывает, от чего я всё пытаюсь их отговорить в соображениях безопасности, но разве пацаны будут слушать? Но всё же, наблюдая, как мальчишки начинают друг с другом боксироваться (Ками, разумеется, всухую проигрывает несколько раундов подряд), я не могу не отметить, как же дружно они общаются и как кучерявый умеет прекрасно ладить с детьми. И это бесконечно умиляет и одновременно прибавляет Камило в моих глазах ещё горсть плюсов к уже имеющимся. А ещё подстегивает желание влиться в эту весёлую компашку под эгидой Эмасьон. — О, смотрите, какие там бабочки! — Антонио внезапно бросает дубасить кучерявого под аккомпанемент артистичных стонов и хрипов и подбегает к растущему неподалёку деревцу с необычными формой и расцветки цветами. — Это пассифлора. — говорю я, подходя ближе, и, вставая на цыпочки и поднимая повыше руку, дотрагиваюсь до фиолетовых тонких лепестков. В ответ на недоуменные взгляды мальчишек уточняю. — У нас такая рядом с домом росла. Правда, поскромнее, с бледно-желтыми цветками. А эти прямо особенно красивы. Но пахнут совсем как в Пасадо. Вновь отвлекшись на бутоны, краем глаза я замечаю сбоку какое-то движение. Снова поворачиваю голову и вижу, как быстро отводит от Камило свою шкодную мордашку Антонио. Кучерявый стоит с чуть порозовевшими щеками и слегка потерянным видом, и мелкий сорванец в довесок ударяет его в бок кулачком. Могу только догадываться, что задумала эта хитропопая маленькость, но в ее планы вдруг врывается телефонный звонок. Ками тут же вытаскивает телефон из кармана и напряжённо хмурится, поджимая губы. — Сейчас подойду. — бегло бросает он и быстро отходит куда-то в зелёные заросли. — Это геликонида. — звучит рядом со мной, пока я обескураженно смотрю вслед кучерявому. Теперь уже моя очередь бросать недоуменный взгляд в ответ заумным высказываниями, особенно из уст такого юного мальчика. — Откуда ты это знаешь? — искренне интересуюсь я, вместе с Антонио принимаясь рассматривать чёрно-белую бабочку. — В книжке прочитал. — делится он. — Я много видов бабочек знаю, и не только их, вообще многих животных. Мне нравятся животные, и узнавать про них новое нравится. Знаешь, я был на открытом уроке в зоологическом музее Энканто, там про птиц рассказывали, и про голубую танагру, и про белогорлую тинаму! Я, правда, многое и сам знал, жалко, на урок пятиклассников попал, им же такие простые вещи рассказывают! Зато птичек показывали вблизи, их даже покормить можно было! И я на все вопросы отвечал, меня очень хвалили, сказали, я очень способный! И даже пригласили на другие занятия, сказали, что, если я и дальше буду так хорошо отвечать, меня могут и бесплатно пускать! — Здорово! — по-настоящему радуюсь я, с теплотой глядя на с упоением болтающего паренька, который теперь улыбается ещё шире, поняв, что мне действительно интересно. — Получается, ты хочешь зоологом стать? — Ну да… — тянет Антонио, потупив глазки. — Только мама с папой не хотят. Говорят, это сейчас мало кому нужно, они не смогут мне помочь в случае чего и всё такое. Да у нас дома и никакого музея нет, а книжки я все уже перечитал и новые мне вряд ли купят. Родители говорят, чтобы я лучше к ним на работу ходил, на аэрологическую станцию, всякие дурацкие метеозонды смотреть. Чтобы я продолжал динасци… денасти… — Династию. — поправляю я. — Но подожди, если ты не хочешь заниматься аэрологией или что там они делают на этих станциях, не нужно выбирать такую профессию! Занимайся тем, что тебе нравится, а родители рано или поздно примут твоё увлечение, они ведь любят тебя, просто боятся за твоё будущее! — Я тоже боюсь. — тихо признается Антонио. — Вдруг мне только кажется, что я смогу быть зоологом, а на самом деле у меня не получится? Если я даже буду ходить на занятия в музей, вдруг всё окажется не таким, как я представляю? Вдруг у меня нет к этому способностей? — Глупости! — с улыбкой уверяю я, приобнимая мальчика за плечи. — Тебе ведь даже в музее сказали, что у тебя талант! Да и я в этом сама только что убедилась! — А ты? — Антонио поднимает голову, с тревогой заглядывая мне в глаза. — Когда ты поступила в Каситу, у тебя всё получилось так, как ты представляла? Ты поняла, что у тебя есть талант? Я нервно закусываю губу. Мальчик определенно нуждается в поддержке, и я знаю, какой ответ он ждёт, и что, может, именно от него зависит, захочет ли он дальше развивать свои задатки животновода или нет. А они у него точно есть, это видно даже по горящему энтузиазмом и целеустремлённостью взгляду. Но вместе с тем я не хочу ему врать. Он заслуживает честного ответа. — Нет. — с грустной улыбкой качаю головой я. — У меня не всё получается, я далеко не лучшая в своей группе и не знаю, есть ли у меня к чему-то предрасположенность вообще. Но при этом я абсолютно счастлива, что приехала сюда. Потому что я учусь в замечательном вузе, познакомилась здесь с замечательными людьми и стала членом замечательной творческой семьи Каситы. И теперь дружу с замечательным тобой. И я стану ещё в сто раз счастливее, если ты будешь продолжать стремиться к своей мечте и посетишь занятия в музее. Ну а если всё пойдёт по самому невозможному сценарию — тебе не понравится в музее и ты поймёшь, что это не твоё — то будем вдвоём ходить в этот парк и заедать горе мороженым. Навсегда! — устрашающим голосом заканчиваю я, кидаясь к малышу с щекоткой. Тот негромко смеётся, а когда я прекращаю, робко прижимается ко мне. — Ну что, убедила? — добродушно усмехаюсь я, гладя растопыренные чёрные кудряшки. В ответ получаю молчаливый утвердительный кивок. — Только… можно ты меня на занятия отведешь? — почти шёпотом спрашивает мальчик. — А то tia Пепа всё время занята, Камило тоже, и вообще… я хочу с тобой пойти. — Конечно, отведу! — без колебаний обещаю я, хотя внутри возникает ряд вопросов. Почему Антонио вдруг решил именно со мной поделиться переживаниями? Ощутил на интуитивном уровне схожесть наших проблем? Дети, я слышала, очень хорошо чувствуют такие вещи. Но почему он не выбрал для этого Камило, с которым он знаком гораздо дольше и с которым у него такие тёплые отношения? Или Антонио тоже видел, что у того талант актёрства и то, что сам кучерявый это прекрасно осознавал, и подумал, тот его не поймёт? И чем же Камило так занят, что даже не может отвести ребёнка в музей? Да и tia Пепа души не чает в своём племяннике, она уж точно могла его туда сводить. И не похожа она на того человека, кто будет навязывать ребёнку заведомо «правильные» вещи. Но озвучивать эти вопросы я не спешу, будет не в тему. — На этих выходных и сходим, ладно? — Ладно! — восклицает Антонио, заметно повеселев и даже вновь принявшись разглядывать порхающих с цветка на цветок бабочек. — А что Камило так долго? — хмурюсь я, всматриваясь в заросли, где скрылся кучерявый. — Не знаю, наверное, с работодавателями говорит. — пожимает плечами Антонио, не сводя глаз с насекомых. — С работодателями? — недоуменно вопрошаю я. — Подожди, он что, где-то работает? — Ну да. — житейским тоном отзывается мальчик. — Няней в какой-то там компании. — Няней? — ещё больше удивляюсь я. — Ага. Он там очень популярный, его много кто хвалит. Говорят, что Камило умеет быть похожим на родителей, и его даже с очень маленькими оставляют. Поэтому его много куда приглашают и он почти всё время этим занимается, если не остаётся репетировать в Касите. Но Камило даже нравится, если его многие приглашают, он так больше денег зарабатывает и больше отсылает домой бабушке. — Бабушке? — вновь эхом повторяю я. — А… почему? Его родители разве не могут о ней заботиться? — У Камило нет родителей. — просто отвечает Антонио. — Точнее, наверное, есть, он не знает. Они его бросили. Поэтому у него есть только бабушка. Эти сказанные таким спокойным тоном фразы (то ли мальчик уже принимал этот факт как данность, то ли просто не мог осознать весь его ужас) подвергают меня в немыслимый шок. У Камило… нет родителей?! Такое просто не укладывается в моей голове. Нет, я замечала за ним какие-то двусмысленные фразы, по которым могла смутно догадываться, что в его семье есть какие-то проблемы, но чтобы вот так… Просто… его вечно жизнерадостный и беззаботный образ, с которым он часто не любит расставаться, совершенно не вяжется в моей голове с образом брошенного ребёнка. Его никогда не триггерило на мои рассказы о родителях, но самое главное — он никогда не жаловался. И меня это беспокоит и расстраивает одновременно. Почему я узнаю об этом от Антонио? Почему он мне никогда не говорил об этом?! Может, думал, что я, будучи частью полной любящей семьи, не пойму? И ведь Камило никогда не показывал, что устаёт, что испытывает какие-то трудности. Вон, у нас некоторые любят «хвастаться», какая у них жизнь тяжёлая, как они не спят, не едят, умирают от того, что прогуляли только две пары вместо всех. А у Камило всегда улыбка, у него всё как по маслу и вообще всё отлично за редким исключением актёрских заморочек. От осознания этого меня аж пробирает злость и стыд за себя. Я тут жалуюсь, что у меня, видите ли, таланта нет, а тут парень сам себя и ещё бабушку обеспечивает, когда мне родители деньги отсылают, дабы помочь хотя бы на первое время освоиться. — Эй, чего мордаха такая кислая? — слышится совсем рядом смеющийся голос. Камило с привычно весёлой ухмылкой обнимает меня рукой за плечи и протягивает веточку с той самой пассифлорой. — Вот, держи. Я вообще хотел самую большую сорвать, но как-то не рассчитал траекторию и рукав только порвал. Ты же не откажешь в благодарном жесте подлатать доспехи своего добытчика?.. Эй, ну что такое? Заметив выражение моего лица, Камило отходит и встаёт передо мной, оглядывая с хмурым беспокойным видом. — Почему ты мне ничего не рассказывал? Хмурые брови изгибаются в недоумении. — «Ничего» — это что? О чём ты? — О твоей работе. И о родителях. Брови на секунду взметаются ещё выше в искреннем удивлении, а затем вновь хмурятся, и Камило бросает недовольный взгляд в сторону Антонио. — Мелочь, ну вот кто тебя просил… — Антонио здесь не при чём! — резко произношу я, закрывая собой мальчика. — Я даже рада, что он рассказал мне об этом! Правда, мне хотелось о таких вещах узнать от тебя самого, а не через посредников! Почему же этого не произошло?! — Мирабель, прошу тебя, давай сменим тему… — страдальческим тоном просит Камило. — Нет! — Не знаю, с чего я так завелась и на кого злюсь, но хлещущие через край эмоции остановить уже не в силах. — Неужели ты думаешь, что мне твоя история будет безразлична? Или что я из тех людей, которые имитируют заинтересованность, а самим глубоко наплевать? — Ну что ты. — Камило подходит ближе и берёт меня за плечи, вглядываясь в моё лицо погрустневшими глазами. — Конечно, нет. Наоборот, я прекрасно вижу, как все проблемы окружающих ты принимаешь близко к сердцу. Даже слишком близко. А я не хочу, чтобы ты кидалась ко мне с помощью. — Почему? — с дрожью в голосе шепчу я. — Я… тебе навязываюсь, да? — Да ты что! — негромко восклицает Ками, прижимая меня к себе еще крепче. — Ты бы знала, как я радуюсь каждому мгновению, проведённому с тобой! Ты мне очень дорога, и поэтому я совершенно не хочу, чтобы ты тяготилась моими проблемами. — Кучерявый вдруг отстраняется и со всей серьёзностью смотрит мне в глаза. — Пойми, мои трудности — это моя зона ответственности. Как по мне, усложнять жизнь близкому человеку, перекладывая на него свои задачи, — банальное проявление слабости и неуважения. Я хочу отгородить тебя от проблем, а не создавать новые сложности. Я стою перед Ками и еле сдерживаю слезы. В какой-то момент я действительно поверила, что мешаю ему, суя нос куда не надо и толкая его на разговоры о переживаниях и личной жизни. Но оказывается, он просто таким образом пытается… заботиться обо мне. А я пытаюсь заботиться о нём, пробуя хоть как-то периодически снимать маску вечно радостного шута. И от осознания этой ситуации даже не знаешь, как реагировать, то ли смеяться, то ли плакать. Меня больше тянет на второе. — Но Камило… — вкрадчиво бормочу я. — Если ты постоянно будешь так отгораживать меня от всего, я так и не смогу ничего узнать о тебе. И я тоже хочу проявлять в твою сторону свою заботу. Для этого ведь и нужны… близкие люди, в конце концов. Я внимательно всматриваюсь в выражение лица Камило, и по взгляду понимаю, что где-то внутри него идёт некая борьба. Поэтому решаю сделать ещё один шаг, беря его за руку и подводя к ближайшей скамейке. — Я не хочу, чтобы ты скрывал от меня такие вещи. И хочу узнать о тебе больше. Поверь, для меня это будет гораздо лучше, нежели ты выстроишь между нами стену якобы для моего же блага. — Мира, да это даже с натяжкой проблемами назвать нельзя, так, временные трудности, они ведь у всех есть, разве тебе о них будет интересно слушать… — предпринимает последнюю попытку Ками. — Будет. — безапелляционно заверяю я, садясь на скамью. — Давай рассказывай, откуда хочешь и что можешь. — Ладно. — со вздохом соглашается Ками, садясь рядом. — Эмм… ну… в общем, да, родители меня кинули. Ну, стандартная ситуация, залёт, а кормить ещё одного не планировалось. Они вообще хотели меня на улице оставить, мол, кому надо, тот подберёт, а если даже не подберут… ну и фиг с ним. Вмешалась бабушка, не знаю даже, с какой стороны, мне как-то наплевать было, а может, и не родственница она мне вообще, не могла такая женщина воспитать одного из этих мудаков. В общем, бабушка за мной ухаживала, как могла, и я с самого детства чётко понимал, что, если бы не она, я бы до сознательного возраста точно бы не дожил. Поэтому, как только появилась возможность, стал хоть мало-мальские деньги приносить: бутылки сдавать, на дорогах всеми способами кривляться, чтобы с автомобилистов наличку собирать. А как только узнал о существовании Энканто, — по телику в одной кафешке показывали — так сразу загорелся идеей переехать туда. Ну, в принципе, оно и понятно, родной город жил в лучших колумбийских традициях: каждый второй либо нюхает, либо колется, а временами и перестрелки между представителями наркопритонов случаются. Там, знаешь, актёрство не особо в почёте, требуются несколько иные навыки — заводить правильные связи да знать, куда прятаться в случае разборок дилеров. А стать я хотел именно актёром. Просто… ну знаешь, на сцене есть возможность эмоциональной разрядки, да и вообще я сразу осознавал, что это у меня лучше всего получается. Мелочь мне на улицах щедро за представления ссыпали. — Подожди, а ты… в каком районе жил? — Эстратос два. — с неохотой признается Камило. Я с горечью поджимаю губы. Нам с родителями в этом смысле очень повезло. Хотя Пасадо считался довольно отсталым в плане развлечений и образования посёлком, там было относительно безопасно и его смело можно было причислить к четвёртому уровню. Могу только представить, как тяжело жилось на втором… — Короче, кое-как закончив школу, отослав на компе в той же кафешке вступительное испытание и с удивлением узнав, что меня приняли на бюджет, я как-то засомневался. Подумал, что это совершенно несправедливо — оставлять бабушку в нашем районе, а самому шиковать в пятом эстратосе. Но она твёрдо заявила, что не позволит мне губить свою жизни ради неё, мол, не для того растила. Чуть ли не силком на вокзал притащила. Ну, поэтому я как только приехал, сразу же устроился в компанию по подбору домашнего персонала. Заказов брал как можно больше и денег отсылать тоже старался по максимуму, так что даже удалось бабушке снять комнату у одной хорошей семейной пары в третьем районе. Конечно, я иногда думаю, правильно ли делаю, оставляя её там одну и лишаясь тех, может быть, уже последних шансов провести время вместе с ней. Но потом понимаю, что работая здесь, я могу обеспечить ей достойную старость. Так что можно сказать, сложилось у меня всё в жизни более чем благополучно. Мира, ну-ка сделай лицо пропроще, я же сказал, меня жалеть не нужно! А у самого глаза красные. Ну что мне с собой поделать, я как представлю, как маленький Ками ходит по подворотням, где в любой момент могут появиться наркоманы или какие-нибудь бандиты, чтобы достать денег для бабушки, так у меня сразу сердце щемит и в горле ком стоит! И ведь он и вправду не жалуется на тяжёлое детство, и не хвастается тем, как из грязи в князи выбился. А просто всё рассказывает, как есть. И от этого на душе почему-то ещё хуже скребутся кошки. — Эх, очкастая, и откуда в тебе такая сентиментальность! — по-доброму усмехается Камило, придвигаясь ближе и обхватывая руками мою шею в знак поддержки. — Зато теперь ты точно видишь, что мне не всё равно! — Уф, Мира, я никогда и не говорил, что тебе всё равно! — Ну а вообще как, легче стало? Я поворачиваю голову, чтобы проследить за реакцией Камило. Тот немного отстраняется, убирая руки и направив взгляд куда-то в землю. — Ну… да, наверное. — Что-то не так? — с тревогой спрашиваю я, в свою очередь придвигаясь ближе. — Да… я как-то и сам не могу понять. Я вообще ни с кем подобным не делился. Антонио не в счёт, это вышло случайно и по вине tia Пепы. Да и то они знают обо всём в общих фразах, а так распинывался я только… только перед тобой, получается. — Ну а я очень этому рада! — бодро заявляю я. — Мне правда важно было узнать о тебе больше! — Да ладно, очкастая, ты же у всех всем интересуешься. — отмахивается Ками с как можно более безразличной, но всё равно грустной усмешкой. — Ты просто такой человек. Тебе почему-то нравится слушать истории других, а моя от них вряд ли для тебя отличается. Я на несколько мгновений буквально оторопеваю. Он что, на полном серьёзе приравнивает себя к другим?! Господи, да если бы он знал обо всех моих долгих мучительных размышлениях, бурлящих внутри эмоциях, тех чувствах, которые он вызывает во мне одним лишь своим взглядом! И прямо сейчас, когда аллея пуста, за исключением подозрительно притихшего Антонио, когда закатные лучи как в самых лучших романтических фильмах переливаются на горизонте, когда мы сидим на скамейке так близко вдвоём, мне хочется поведать ему обо всех них! — Ками. — стараюсь произнести я как можно ровнее, пытаясь справиться с просыпающимся внутренним вулканом трепета и мурашек. И даже осмеливаюсь взять парня за руку. — Истории почти всех людей я слушаю, банально пытаясь им помочь, я так воспитана, я просто не могу оставить какого-либо человека в беде, понимаешь?! Но… с тобой-то всё совсем иначе. Мне хочется услышать о твоём прошлом потому, что это твоё прошлое. Именно этим оно так для меня ценно. И я ни в коем случае не хочу, чтобы ты приравнивал себя к другим в моих глазах. Для меня ты особенный, понимаешь? И любая твоя история будет для меня такой же особенной. И я хочу, чтобы ты больше не говорил таких глупых вещей и прочно осознал для себя — ты мне очень важен. И очень дорог. Последние фразы даются очень трудно: всё тело колотит, горло сдавливает и помутневший рассудок грозит отключится. В нём пульсирует лишь одна мысль — о боги, я это наконец сказала. Признание не напрямую, конечно, но я надеюсь и боюсь одновременно, что это можно прочесть где-то между строк. Как по мне, речь получилась абсолютно пронзительной и искренней, по крайней мере, у меня осталось ощущение, что я душу вывернула наизнанку. Но, кажется, мои слова действительно оказали должное действие. Камило смотрит на меня немигающими большими глазами, и мне будто мерещится какой-то странный блеск в них. Его рука сжимает мою в ответ, а взгляд сползает ниже, к моим губам. И расстояние между нашими лицами словно начинает сокращаться. Твою мать, он что… тянется меня поцеловать?! Или это я тянусь?! Рациональная часть мозга бьёт тревогу и пытается хоть как-то осознать происходящее, но эмоциональная берёт вверх, отдаваясь порыву и заставляя прикрыть глаза, и низ живота заходится в дикой пульсации, сбивая дыхание… — Tia Пепа! Инстинкт самосохранения молниеносно отбрасывает меня в противоположную сторону скамейки, бросая в жар и холод одновременно и не позволяя даже краем глаза взглянуть на Камило. — Примы, вы совсем одурели что ли?! — слышится возмущённый голос, и через секунду его обладательница появляется из тени зеленых листьев. — Я до вас дозвониться битый час не могу, мозгов не хватило на телефонах звук включить?! Заставляете меня круги нарезать по всему парку! Аргх, злости на вас не хватает, прибила бы обоих, ей богу! Ладно, устрою вам десятичасовой прогон, там на вас и отыграюсь! Камило, марш в машину, я одна должна костюмы в ателье тащить?! На подсознательном уровне я, конечно, понимаю, что сейчас нужно попрощаться, но повернуть голову хоть на градус в сторону Камило просто не могу, хоть убейте. Но эту проблему он решает сам. — Пока, Мирабель. — доносится до меня мягкий шёпот, а в следующую секунду я ощущаю на своей щеке лёгкий поцелуй — утешительный приз взамен испорченного момента. — Пока. — едва слышно шепчу я, всё ещё не поворачивая головы. — До свидания, мисс Эмасьон. И простите нас, пожалуйста. Пока-пока, Антонио. — Эти слова у меня получается произнести уже громче, а мальчику, который смотрит на меня с очень осознанным сочувствием, я даже машу на прощание ладонью. Эмасьон ничего не говорит, только со странным прищуром глядит сначала на меня, потом на Камило, а затем, хмыкнув, пожимает плечами и уходит в сторону выхода из парка. И Камило вслед за ней, держа Антонио за руку и стараясь не поворачивать в мою сторону лица. Мне требуется пять минут, чтобы всё внутри как следует устаканилось и я смогла вновь нормально думать и анализировать. Несколько пунктов из того злополучного списка подтвердились. Камило смог доверить мне историю своего детства, которую, по его словам, он почти никому не рассказывал. Мы почти поцеловались. Хотя я до сих пор не могу понять, кто был инициатором и не померещилось ли мне вообще. Но в любом случае, мне кажется, я готова ему признаться. Надо только выгадать подходящий момент. Потому что, если полагаться на мою интуицию и вообще на всё, что произошло сегодня, он сможет адекватно это всё принять и нам удастся сохранить дружбу, даже если в свою сторону я услышу отказ. А если он ответит взаимностью… Послезавтра мы с Долорес запланировали интервью для проекта, завтра я должна показать наработки с Изабеллой Бруно. Значит, с Камило попробую встретиться в пятницу. От мысли о завтрашней встрече с Маго по спине вдруг пробегает холодок. Если я уже решила всё с Ками, значит, мы с Бруно — только друзья?..