— И последний вопрос: как ты считаешь, абсолютный слух — существенная привелегия в работе музыкального звукорежиссёра, или есть такие приобретаемые в течении жизни качества, которые ценятся наравне или даже выше врожденных?
Долорес в задумчивости откидывается на широкое кожаное кресло, чуть отъезжая назад на колёсиках, делает глоток из бутылки с липтоном и запускает в рот парочку сухариков. Я тоже не устаю перед соблазном и соскребаю с дна стеклянной чаши остатки снеков.
И закуска — лишь капля в море бонусов, которые несёт в себе это место. Клянусь, лучше по атмосфере звуковой кабинки у меня в жизни не было! Хотя нет, в моей жизни до Каситы вообще не было звуковых кабинок, поэтому можно смело дать вузовской обители Долорес звание одной из самых вайбовых комнат.
Во-первых, она маленькая, и это идёт в плюс к её уюту. Во-вторых, обустроено здесь всё просто суперски: тёплый приглушённый свет, на аппаратуре ярко пестреют красочные наклейки, в углу находится крошечный холодильничек, в котором Дора хранит заначку в виде газировок и сухариков, на стенах висят приклеенные скотчем плакаты разных исполнителей и музыкальных групп, здесь даже коробка стоит с разными триггерами для асмр-канала. Тут и пахнет по-особенному, тем запахом, который всегда чувствуется через экран при просмотре кино в сценах со старшей сестрой главной героини. Долорес взаправду похожа на старшую сестру, появлявшуюся в моих детских мечтах единственного в семье ребёнка. От неё веет просто невероятнейшим ароматом духов, очень лёгким и приятным, напоминающим персик и тюльпаны; она меня чуть ли не с порога накормила какими-то экзотическими вкусняшками, которые я видела только на картинках в интернете и втайне пускала слюни; показала раритетные штукенции с десятка концертов и произвела на меня впечатление меломана, обалденно разбирающегося во всех жанрах и направлениях музыки. Да блин, она даже каким-то образом уговорила Мадригаль обустроить казённую контрольную комнату (Дора сказала, так говорить правильнее, чем звуковая кабинка) под свои предпочтения! Это ли не признак высшей меры крутости?
Поэтому это интервью выходит на порядок дольше предыдущих — покидать невероятно дружелюбную атмосферу и прерывать разговор с чудесной собеседницей совсем не хочется. Благо, время позволяет —последнюю пару я благополучно прогуляла. И это тоже благодаря Доре. Она позвонила прямо перед лекцией по философии, безапелляционно заявила, чтобы я шла к ней прямо сейчас, пока её не припахали где-нибудь ещё. Я виновато начала оправдываться, что лучше бы ногу себе отгрызла, чем пошла слушать разглагольствования самовлюблённого индюка, но из-за пропусков наживать проблем совсем не хочется. На что Дора снисходительно фыркнула, сказала, что ногу грызть совсем необязательно, и через пару минут оказалась в кабинете философии, с отвращением чуть ли не швырнула в морду Каброну освобождение от Эмасьон, якобы на внеплановую репетицию, схватила меня за руку и потащила в контрольную комнату. На мой опасливый вопрос, почему препод вдруг выдала справку, не зная истинного положения дел, Дора с усмешкой отмахнулась, пояснив, что у неё с tia Пепой прекраснейшие отношения и что та сама рада показать «тявкающему на взрослых щенку» его место.
Как я поняла, ещё до просьбы Камило отмазать его от экзаменов Каброн нарвался на деканшу какой-то не очень уважительной фразой, и Эмасьон в свойственной ей манере тут же дала понять, что с барскими замашками «зазнавшегося молодняка» никто мириться здесь не будет. А когда Каброн на свою беду напомнил о Маго, мол, я вам не неудавшийся шафер, чтобы со мной так разговаривать, Эмасьон чуть не убила новичка, на весь универ рявкнув, что тот не заслужил ещё никаких моральных прав так отзываться о Бруно, а в профессиональном плане он вообще должен молиться на своего предшественника. Конечно, в голове у меня тут же всплывала мысль, что Эмасьон и прочие преподы не очень-то давали развернуться бывшему философу в этом самом профессиональном плане, но всё же за такую речь я начала уважать декана актёрского ещё больше. Да и понимать её я стала лучше — меня теперь от упоминаний Маго тоже коробит. И сердце больно сдавливает в груди.
— Ну, абсолютный слух в музыкальной сфере всегда ценится, другой вопрос, в каких направлениях больше. — возвращает меня в реальность голос Долорес. — Когда поешь или на инструменте играешь — это, конечно, прям здоровский плюс, но всё же звукорежиссёру нужно прежде всего ощущать, органично ли вплетается мелодия в происходящее на экране или на сцене, даёт ли нужную тональность в атмосфере и прочее. Это, я думаю, как раз нарабатывается с опытом. Если честно, для меня все привилегии абсолютного слуха заканчиваются на возможности не списывать диктанты на сольфеджио и понтоваться перед другими.
— И быть в курсе всех сплетен универа. — в шутку подытоживаю я.
— Пфф, ну это уже чужие выдумки, якобы у меня одарённый слух и поэтому мне доступны любые секреты. — усмехается Дора. — Слова не ноты, им на абсолютников по боку. Тут роль играют внимательность и умение быть в нужном месте в нужное время. И это, кажется, у меня тоже с рождения. Узнавать, кто там с кем спал, кто кому изменил и кто какого парня или, того хуже, какую девушку не поделил уже само как-то выходит, будто на автопилоте, хотя вся эта осведомлённость начинает саму подбешивать. Но это ведь своего рода привычка, а от привычек не так просто избавиться. Даже если её хозяину она особо ничего хорошего и не приносит… Ты только в интервью это не включай, окей? Все-таки у главного хранителя всех здешних тайн и секретов обязана быть должная репутация.
Я понимающе киваю в ответ на её усмешку, поспешно выключаю диктофон и уже думаю, какой вопрос задать ещё, — заканчивать интервью и окунаться в водоворот своих проблем и переживаний нет никакого желания — как вдруг Долорес добавляет:
— Хотя нет, один раз моя привычка всё же пользу принесла. Я ведь благодаря ей познакомилась с tio Бруно.
У меня чуть телефон из рук не падает. Я как-то совсем не ожидала, что разговор вдруг зайдёт об имени, от которого после вчерашнего внутри что-то неприятно переворачивается и сжимается. И мне не послышалось, она сказала tio?
— Ну а чего такого? — спокойно отвечает Дора на озвученный мной вопрос. — Изка ведь называет Куравор tia, да и мы с Камило, как любимчики Эмасьон, не против деканшу актерки так назвать. И Маго прозвище тоже нравится. Другие преподы, конечно, таких фамильярностей не одобряют, а эта троица только за. Как однажды tia Пепа сказала, мы ведь дети Каситы, и для них уже, считай, как родные племяшки.
— И что, вы с tio Бруно как, близко дружите? — с неясным волнением спрашиваю я.
Долорес по-лисьи щурится, вглядываясь в моё лицо, и вдруг заливается негромким хихиканьем:
— Мира, меня к нему ревновать совсем незачем! — в открытую заявляет она, так что я заливаюсь краской аж до самых кончиков волос. — Он же на то и tio, я его, кроме как прикольного друга-препода, вообще никак не воспринимаю! А насчёт близко-не близко… Тут надо всю историю нашего знакомства выложить. Ты как, будешь слушать?
Вопрос звучит так задорно и с явным намёком на положительный ответ, что я вконец теряюсь. Это точно та Долорес, которая безапеляционно утверждала, что никаких подробностей из жизни Маго оглашать не станет? А теперь вдруг сама же проявляет инициативу рассекретить небольшую часть преподской биографии.
— Когда я в прошлый раз про Маго просила рассказать, ты мне отказала. — напоминаю я.
— Уф, Мира, ну ты сравниваешь! — простодушно улыбается девушка. — Во-первых, ты ведь по другому поводу интересовалась, а во-вторых, я тебя знала первый день! Откуда я могла тогда предположить, что ты ради tio Бруно проект зафигачишь и подписи на его возвращение будешь собирать! Так что ты теперь у нас свой человек, доверие оправдавший, поэтому и в такие вещи посвятить тебя не страшно. Ладно, как я понимаю, любопытный блеск в глазах — знак согласия, бери хрустелки, я пока вспоминать буду.
Дора одним движением насыпает щедрую гору чипсов в чашу и бойко вручает её мне прямо в руки, а затем идёт к холодильнику и с наслаждением откупоривает бутылку Jones Soda со вкусом виноградного желе и арахисового масла, которая досталась ей какими-то окольными путями и которую, как говорила сама Долорес буквально час назад, она берегла для особого случая. С чего рассказ о знакомстве с преподом вдруг стал тем самым особым случаем — для меня загадка. Дора вообще сегодня чересчур жизнерадостная и весёлая, а сейчас, ко всему прочему, ещё добавилось какое-то таинственное выражение на лице.
— Так, с чего бы начать… Ну, начать, наверное, стоит с того, что мы с Изкой поступили в один год и приехали в Каситу уже подружками. Познакомились после сдачи экзамена на каком-то форуме абитуриентов или где-то ещё, точно не помню, в общем, онлайн общались. А очно встретились только в электричке, когда она в вагон затаскивала свой тяжеленный чемодан и чуть ли не бросила его у дверей, без какого-либо стеснения с радостными воплями побежав ко мне обниматься. Мы друг друга сразу же по присылаемым фоткам узнали. Ой, какой тогда Изка смешной была, совсем не похожей на себя теперешнюю! Ну, разумеется, до того, как ты ей мозг промыла. — насмешливо подмигивает Долорес. — В растянутом джемпере с кошачьими ушками на капюшоне, огромными серёжками-кактусами и двумя косичками. А ещё с горящими глазами и необъятными планами на будущее. Всю дорогу то пальцем в стекло тыкала, восхищаясь каждым столбом, то возбужденно щебетала о том, какая в Энканто жизнь распрекрасная начнётся. Витала в безоблачных мечтах, где её художества по-настоящему оценят и принесут пользу. Я, конечно, слушала, кивала, но её охов-вздохов особо не разделяла. Да, бюджетное место урвала, да, еду учиться в престижный мегаполис, но я как-то спокойно всё это воспринимала и жила себе дальше. Не грезила о грандиозном будущем, мол, учись себе и учись, а там как дальше сложиться. И славы одарённого звуковика я как-то не искала.
Дора ненадолго прерывается, отхлебнув газировку и усмехнувшись каким-то своим мыслям.
— Но судьба распорядилась совершенно противоположным нашим желаниям образом. Изка сутками напролёт корпела над абстракционизмом, но к её работам относились в лучшем случае снисходительно, в то время как я, просто ходя на практики и закрывая сессии, непонятным образом стала «золотым слухом» своего факультета. Меня задалбливали против воли всякой общественной херней, Изка шла наперекор системе, втихую мучаясь завистью. Я бы с удовольствием отдала все свои лавры ей, только способа не знала. Жалко, конечно, было подружаньку, но я успокаивалась тем, что, возможно, карма воздаст Изке за старания. Ну и воздала. В виде дебильной критики ходячего канделябра и абсолютно незаслуженно.
— Какого ещё ходячего канделябра?
— Да это мы так Мадригаль окрестили. — прыскает со смеху Долорес. — Она на каждой церемонии в честь нового учебного года со свечой ходит, сакральный смысл всем в округе внушает. Ну и короче добила мадам своим никому не сдавшимся мнением Изку. А я тогда на показательном приёме перед Гузманами сидела, музыку ставила. Впервые в тот вечер Мариано увидела…
Имя худрука музея Дора произносит с особым трепетом, буквально смакуя каждую буковку на языке и мечтательно закатывая глаза.
— Ой, Мирка, ты бы видела, как он в зал вошёл! — сладко пропевает она. — Спокойно, плавно, так мило держал за руки свою маму и Мадригаль, ну чистой воды кавалер! Правда, шибко умный Раймон с нашей группы заявил, что это они его под руки ведут, а тот идёт как укуренный, ноги крестиком разводит. Я придурку чуть туфлей по темечку не съездила, чтобы ценных комментариев в следующий раз не раздавал! Ой, Мира, а как Мариано вёл себя! Не выпендривался, причёску по сто раз не поправлял, как сейчас особо озабоченные парни делают, с уважением слушал все занудные речи, бесцеремонно со скуки в телефон не лез. Скромный, тихий, вежливый, терпеливый — чудо, а не мужчина! Ну и красавчик, конечно, тут и говорить нечего.
— Стой, ты что… влюбилась в Мариано? — прихожу я к ошеломляющему выводу. Разрозненные кусочки воспоминаний в голове постепенно начинают складываться в цельную картинку.
— Ну да, а ты чего удивляешься, по мне так гораздо удивительнее то, что он до сих пор холостяком ходит! Ну ничего, это временно. — игриво подмигивает девушка. В прошлый раз, когда она упоминала про Мариано, — это был как раз первый день нашего знакомства — её настрой был отнюдь не таким бодрым. Как там Дора тогда сказала: «если Маго решил, что Иза достойна занять это место…» Погодите-ка…
— В общем, в тот вечер все мысли у меня были заняты лишь Мариано, — обрывает мои размышления Долорес, — чуть ли до дверей их делегацию не проводила, там же и услышала от подошедшей Мадригаль раздражённое «у твоих студентов какая-то размазня, а не живопись, у одной вообще кляксы на всё полотно, а всё туда же, к славе тянется». Разумеется, адресовано это было уже Куравор и после ухода Гузманов, перед потенциальными спонсорами ректор что-то там льстиво-извиняющееся прочирикала. Я тут же поняла, кого Мадригаль имела в виду, и кинулась Изке звонить. А она, зараза, телефон выключила, я подумала всё, топиться пошла. Всю общагу обтрезвонила, никто её там не видел, я уже реально хотела на ближайшие водоёмы ехать, как вдруг со двора на крыльце чёрного входа подругу обнаружила. Только думала окликнуть — вижу Маго. Из универа вышел, что-то там у неё спросил и подсел рядышком. Я, конечно, прерывать беседу своим появлением не стала, интересно ведь, что преподу от неё понадобилось. Не буду лгать, мы с Изкой, как и все студенты, относились к tio Бруно равнодушно. Она на лекция всё малевала свои художества, я просто отдыхала от вездесущего шума, сидя в наушниках и слушая что-нибудь успокаивающее. Как объект для слухов и сплетен он меня тоже не очень-то интересовал, запрет на его неупоминание любили нарушать только перваки на первых неделях учёбы, а потом инфоповод казался уже всем довольно пресным. Преподы могли о Маго что-то интересное проворчать, но мне их жалобы на философа казались каким-то небылицами. Сейчас понимаю, что мне ещё и неосознанно жалко было tio Бруно, он ведь ходил тихонько блеклой тенью, от всех шарахался, излишне старался на людях не показываться…
Дора вдруг останавливается и как-то странно всматривается в моё лицо, отчего я тут же стараюсь убрать с физиономии страдальческое выражение. На это Долорес лишь хмыкает, причём с очень довольным видом, и продолжает:
— Ну и я тогда тихонько подошла к крыльцу, прислушалась. В подробности вдаваться не буду, ты и так их от Изки знаешь, добавлю только, что прифигела я с того раза знатно. Ну сама посуди, мы ведь с Маго вообще с первого дня учёбы не пересекались, а тут он вдруг группу поддержки затеял. Каюсь, поначалу к этому всему я отнеслась к подозрением, ну не зря же декана коллеги недолюбливают, есть, значит, за что. Всё ждала, когда он выкинет что-нибудь по типу подвезти до общаги или в какую-нибудь секту завуалировано пригласит под предлогом «там твой талант обязательно оценят»… Ну что ты на меня так смотришь, я со своим даром подслушивать везде и вся о каких только ситуациях не узнавала! Но нет, tio Бруно ничего не предложил, кроме носового платка, поддержал Изку да и ушёл. Зауважала я его за такой поступок, конечно, правда, в то, что он мог там что-то предугадать и предположить, не особо верила, но подумала ладно, препод просто под таким соусом дельный совет подал. Потом Изка мне всё это пересказала, так и не узнав о моём тогдашнем присутствии, я её ещё раз подбодрила, заявив, что мысль показать лозу Мадригаль верная, а сама подкупила завхоза и осталась на ночь в универе в обнимку с аппаратурой — записывать музыку для сотрудничества с музеем. Поскольку из разговора ректорши я услышала ещё и то, что она решила отобрать кандидатуру для спонсорства с Гузманами из других факультетов. Впервые за всё время обучения я радовалась своей популярности на курсе, которая могла сыграть теперь мне на руку, и уповала на мечты о прекрасном будущем. О будущем с Мариано, разумеется. До самого утра не смыкала глаз, впервые ощутив в себе такой сумасшедший прилив энергии и вдохновения, написала, на мой взгляд, лучшее произведение за всю свою творческую жизнь, уже предвкушала, как Мариано с восторгом прослушает композицию и предложит обсудить дальнейшие планы в каком-нибудь умопомрачительно роскошном ресторане. А потом…
Дора делает паузу, меланхолично проводя пальцем по акустической панели.
— Ну а потом, как ты понимаешь, всего этого не случилось. Я закончила как раз к первой паре, благополучно плюнула на неё и побежала сразу к ректору… И услышала, как за дверью Мадригаль уже вовсю готовила Изку к деловой встрече с Мариано. Поначалу не могла в это поверить, я ведь как-то даже и не рассматривала подругу в роли конкурентки, слепо ждала безоговорочной победы. А когда поняла, что всё взаправду — побежала обратно в контрольную комнату. Проревелась весь день, когда наконец выползла, уже ни студентов, ни преподов видно не было. Поплелась было в общагу, — второй раз заночевать в универе мне бы уже не позволили — иду тихонько по коридору, и вдруг слышу голоса Куравор и Маго. Ну и уже на автомате притаилась слушать. Как поняла из разговора, проректор лично вручала философу месячную зарплату и назвала сумму «с учётом обстоятельств», как она выразилась. А сумма на процентов двадцать была ниже, чем у остальных преподавателей. Да, каюсь, такие вещи я тоже втихую из их разговоров улавливала.
— Погоди, а с чего это ниже? — сразу же напряжённо хмурюсь я.
— Ну, как потом мне объяснил tio Бруно, у него перед вузом была задолженность, и в качестве оплаты руководство вычитало часть денег за месяц. Что это за задолженность такая он уточнять не стал, но было видно — говорил правду. А тогда я этого не знала и несмотря на то, что была слегка обижена на декана за подсказку Изе, меня как-то очень остро взяла за душу эта несправедливость. Тем более с такой формулировкой — «с учётом обстоятельств». Подумала, мол, это что, из-за местных сплетен теперь нужно зарплату урезать? Потом Куравор, когда вручила получку и уже собиралась уйти, вдруг повернулась к Маго и пробормотала: «Изабелла мне всё рассказала. Спасибо.» И ушла. А tio Бруно аж засиял весь, так обрадовался, будто его самого великим художником назвали и повели со спонсорами знакомить. Я тогда вконец запуталась. Ему только что недозарплату выдали, за рождение новой вузовской звезды мизерную благодарность бросили, а он стоит счастливый. С чего, спрашивается? А Маго затем внезапно в столовку направился. Я его там сроду никогда не видела, думала, ему там еда не нравится, изжога, все дела. Но, как оказалось, дело не в этом. В общем, пошёл он в столовку, поварихи с не очень-то любезными минами сгребли декану остатки в им же принесённый контейнер, и он сел в коридоре есть. Причём, блин, не абы где, а напротив стенда, где общая фотография студентов и преподов висит. Сказать что я немного охреневала от такой картины — не сказать ничего. Почему Маго вдруг решил пожрать в столовке на ночь глядя? Почему остался в вузе, а не пошёл домой, раз у него контейнер? Почему не у себя в кабинете сел, а в коридоре? Почему, в конце концов, днём-то в столовку не ходит?.. И вот тут до меня дошло.
— Бруно просто не хотел есть в одиночку. — выдаю я до боли знакомый вывод, чувствуя, как вновь увлажняются глаза. Долорес вскидывет брови, и я поясняю. — Я видела то окошечко на складе с аппаратурой.
— Следопыты нервно курят в сторонке. — восхищённо усмехается Дора. — Да, к похожему умозаключению я и пришла. И такое вопиющее безобразие меня совсем не устраивало. Особенно после того, как совет tio Бруно так круто поменял жизнь вечно стремящейся к признанию Изке. Жалостливые нюни я распускать не стала — не в моей привычке, просто подошла на следующий день перед парами к заведующему кафедрой, попросила от старого склада с аппаратурой ключ. Я давно приметила в стене столовки окошечко, очень удачно сливавшееся со стеной. Пока брала ключ, не удержалась и спросила, зачем вдруг в складском помещении понадобилось углубление, ещё и в столовую. Завкафедрой шутливо заявил, что руководство там раньше пьянки устраивало и, чтобы не бегать далеко за закуской, окно через стенку протаранило. Недвусмысленно пошутил, так что я до сих пор этой версии верю. Ну и вот, утром следующего дня пораньше в универ приехала и, пока Маго куда-то отлучился, в его кабинете ключ с запиской оставила. Лично вручать не стала — откажется ещё. И притаилась в коридоре, хотелось на реакцию tio Бруно посмотреть.
— А что в записке написала?
— Сугубо по делу. «Ключ от помещения 53а. Зайдите во время обеденного перерыва, окошко чуть приоткройте и на бумажке напишите, что хотите из меню, я принесу.» Ждала Маго недолго, он зашёл в кабинет, а я у дверей устроилась. Как у него тогда лицо вытянулось, когда он записку на столе увидел, будто там ещё пять пакетов кокаина в придачу лежали! И вдруг декан, видимо, в поисках адресата, резко в мою сторону посмотрел, а я среагировать не успела. Так и стояли с полминуты, смотря друг на друга округленными глазами. Потом Маго опять на записку посмотрел, судя по всему, никак не мог поверить в реальность происходящего, а затем снова ко мне повернулся, уже с довольно перепуганным видом. Ну, оно и понятно, меня как главную сплетницу к тому времени весь универ знал, и tio Бруно наверняка боялся со мной связываться. Хотел было жестом показать, что отказывается, но я решительно замотала головой, мол, отрицательного ответа не принимаю, и для пущей убедительности с улыбкой палец к губам приложила, что означало — никто об этом не узнает. А потом быстро слиняла, пока Маго не очнулся и не всучил мне ключ с запиской обратно. Опасалась, конечно, что не придёт. Но нет — в перерыве бумажку с заказом на деревянной жердочке окошка обнаружила.
— И с этой бумажки началась история вашей дружбы. — с умилением резюмирую я, абсолютно растроганная всей этой историей.
— Так, Мира, ну-ка соберись, не хватало ещё, чтобы ты аппаратуру мне похерила своими сентиментальными соплями! — иронично ухмыляется Дора. — На самом деле, с бумажки начались обычные приятельские отношения, продлившиеся до начала этого года. Мы по-прежнему совсем редко обменивались какими-либо фразами, общаясь посредством записок с просьбами принести ту или иную порцию. Я хорошо уяснила за свою карьеру болтушки, что разговоры — главный враг всех тайн. Кто бы мог подумать, что я, не умеющая совершенно держать язык за зубами, смогу сохранить связь со скандально известным преподом в секрете! И кто бы мог подумать, что такое молчаливое общение окажется гораздо лучше пустословных бесед со всеми взятыми студентами Каситы. Конечно, в большей степени наше знакомство оказало влияние на tio Бруно. Он хоть на человека стал похож! Поверь, Мира, то, каким ты его увидела на своей первой лекции, можно считать верхом морального и физического здоровья по сравнению с тем полупрозрачным призраком, неприкаянно блуждающим по коридорам универа с отсутствующим выражением лица. Я вообще поражалась, как его тогда ветром не сдувало! А так он хоть питаться регулярно стал и как-то к социуму приобщаться. Скучающих на его лекциях вузовцев социумом язык никак не поворачивался назвать. Хотя и здесь мы с Изкой подсуетились: как старосты своих групп старались сокурсникам прививать уважение к преподу и даже изредка устраивали взбучку тем, кто вёл себя на парах уж совсем неподобающе. Слова подкрепляли личным примером, занимаясь в кабинете философии непосредственно этой дисциплиной, а не другими предметами или своими делами. Правда, с нашей популярностью, расплатой за которую была вечная занятость и нескончаемый поток задач, конкурсов и присутствие на любых университетских мероприятиях, не всегда получалось, но мы очень старались. И Маго это замечал. Тот неописуемый восторг на его лице, когда он увидел обращённые на него взгляды второкурсников, на каждого из которых у меня находился рычаг давления в качестве неразглашения неприглядной информации, я помню до сих пор. И в этом заключалось влияние наших отношений на меня. Взяв своеобразное шефство над одиноким преподом, я могла отвлечься от мыслей о неудавшемся сотрудничестве с Мариано, которому уже вовсю строила глазки Изка.
— Но вы ведь подруги! — недоумеваю я. — Если бы она знала о твоих чувствах к Мариано, то уступила бы сотрудничество тебе, я уверена!
— Вот именно — подруги. — с напором подчеркивает Дора. — И было бы не по-дружески отбирать у Изки возможность получить признание и проявить себя, к которой она так стремилась весь первый курс. Сеструх на яица не меняют, знаешь ли. Так что о своей тайной любви я никому не распространялась, для той, у кого есть компромат на любого, такие вещи разглашать чревато последствиями.
— Но подожди, а Бруно… он ведь вчера всё допытывался, нужен ли Изе Мариано или нет! Я тогда всё не могла понять, зачем это ему, получается, он-то ведь знал!
— Куда ты так спешишь, Шерлок на минималках! — смеётся Долорес. — Знаю я, о чем tio Бруно там у тебя допытывался, вчера ещё в срочном порядке обо всём оповестил. Ты дальше слушай. Короче, с Маго мы особо не общались, я ему порции приносила, он мне деньги через окошко подсовывал. Иногда пыталась отказываться, человек и так на урезанной зарплате живёт, но он ни в какую, просто оставлял деньги и уходил. Принципы у него, упрямый до ужаса! Впрочем, я не об этом. Вплотную мы начали общаться уже с появлением кудрявого недоразумения.
— Камило? — с изумлением догадываюсь я.
— Ага, его самого. Этот настырный пацанёнок уломал tia Пепу вместо нетленной классики никому неизвестный сценарий поставить, как выяснилось, декановского авторства. И к этому сценарию у tio Бруно вдруг возник нешуточный интерес. Каково было моё удивление, когда я под очередным заказом в записке увидела просьбу посмотреть на репетицию спектакля из контрольной комнаты! Ну а мне что, жалко, что ли? И вот как раз с этого момента можно говорить о начале нашей дружбы. Tio Бруно приходит ко мне в комнату, я ставлю звук, он внимательно следит за прогоном, а потом мы часа два хернёй страдаем. Ну не хмурься ты так, всё в рамках приличия! Tio Бруно меня с крысами познакомил, и кстати, он тебе уже рассказывал о своём уникальном таланте сценариста? Вот и мне рассказал, и даже показал, так что приходится неделю мучиться и ждать, пока он серию допридумывает, а спойлеры он жёстко пресекает! Что ты смеешься, развлекаемся, как можем! А ещё пристрастился музыку ставить с моей аппаратуры прям в контроль комнате. Сидим и кичимся друг перед другом музыкальными вкусами. Tio Бруно то рок из девяностых включит, то какие то лирические балладки, то даже классику врубит — ну для понтов, не иначе — а под конец обязательно Modern Talking забабахает. Я его потихоньку к современным песням приучаю, но вообще не прочь и ретро поставить. Слушаем, крыс кормим, сами кормимся заначкой из холодильника и кайфуем… Мирка, ну чего мордашка-то кислая?
— Да нет, всё в порядке. — бормочу я, сглатывая ком в горле. Не знаю, вроде бы и рада за Маго, ему так повезло с Долорес, без неё преподу совсем бы туго пришлось. Но всё же на душе остаётся какое-то неприятное чувство. То ли зависть, то ли обида, то ли что-то ещё… — Ну а с Мариано что?
— С Мариано… Про Мариано я вообще tio Бруно не планировала рассказывать, зачем ему такая информация? Но он сам про всё узнал. На одном из первых визитов в мою контроль комнату увидел диск с записью той самой злосчастной композиции для музея. Ко мне до этого сюда мало кто заходил, вот и потеряла бдительность, оставила на видном месте, ещё и как сентиментальная дура подписала «Мариано» с тремя сердечками. Я даже не увидела, как Маго диск взял, пока он с хмурым видом не спросил: «Что это?» Я что-то поспешно залепетала, мол, ничего особенного, отдайте, пожалуйста, а тот ещё больше нахмурился и упавшим голосом спросил: «Тебе нравится Мариано? Ты на спонсорство ему записала, да?» Ну тут уж отнекиваться было поздно, пришлось покорно согласиться. А у tio Бруно такое скорбное лицо сделалось, он аж на стул осел, помутневшими глазами уставившись в никуда. Я даже испугаться успела, подбежала к нему, подумала, вдруг плохо стало. А он поднял на меня такой виноватый взгляд, будто насильно нас тогда с Мариано разлучил, и пробормотал: «Прости меня. Я не должен был лезть в это. Хотел как лучше сделать, правда, а получилось…» Я прямо опешила. Ну да, Изку Гузманы как раз из-за виноградной лозы и заметили, но он-то как мог предвидеть, что всё так получится? Так ему и сказала, а Маго с ещё большим страдальческим видом стал заявлять, что смог, если бы захотел, что он опять разрушил чью-то судьбу, что его предположения всегда приносят вред кому-то и всё в таком духе. Я к тому времени уже привыкла к маговским странностям и спокойным голосом начала разъяснять, мол, никому вы ничего не разрушили, наоборот, как Изе здорово помогли, а насчёт Мариано вообще переживать не стоит, он же не навечно к ней привязан, ещё всё впереди. Тут настрой у tio Бруно резко сменился на решительный, и он вдруг сам начал меня уверять, что многое может перемениться, нес какую-то несуразицу про явление бабочки, из-за которой Изабелла вскоре снова вернётся к любимому стилю и у меня появится возможность быть с Мариано. Я, конечно, с уверенностью кивала, поддакивала, но только чтобы лишний раз не нервировать Маго, а сама в его обещания не особо верила. Изка была в зените славы, на доходы с её творений Мадригаль чуть ли не молилась, с чего бы она стала отказываться от того, к чему так стремилась? Еще и бабочка какая-то... Но так думала я. Но, блин, произошло ведь всё так, как предсказывал Маго! Изка под твоим влиянием все-таки решила разнообразить и репертуарчик, и имидж, и с твоей же лёгкой руки, точнее с брошенной про сотрудничество с Гузманами фразы tio Бруно готов был чуть ли не сегодня сватать меня с Мариано!
— И что, вы уже договорились с музеем о сотрудничестве?
— Пока нет, Изка-то ещё с ними работает, да и Мадригаль на несколько дней куда-то умотала, а без неё такие вопросы не решаются. Мы с tio Бруно решили всё провернуть гораздо более романтичным образом на кое-каком мероприятии. — с невероятно довольной, полной предвкушения улыбкой заканчивает Дора.
— А что за мероприятие? — интересуюсь я.
— А вот это тебе пока знать необязательно! — лукаво хихикает Долорес. — Это типа сюрприз для перваков, вам потом скажут, когда придёт время. И не вздумай у кого-то спрашивать и портить всю интригу! А мы с tio Бруно — люди знающие, нам уже можно планы строить. Все-таки твой Маго — классный дядька, хоть и чудной немного.
— Почему сразу мой? — вскидываюсь я громче, чем следует, и от этого ещё больше смущаюсь, в срочном порядке начав поправлять джинсы. Дора в ответ лишь загадочно усмехается и осушает ещё треть бутылки.
— Ладно, настал черёд твоих вопросов. — невозмутимо произносит она.
— Ааа… эм, я вроде все задала уже… — лепечу я, всё ещё не собравшись после её прошлого высказывания.
— О tio Бруно, балда! — добродушно смеётся Долорес.
— О Бруно? — эхом повторяю я, вконец теряясь.
— Ну да, я же по лицу вижу — хочешь о чём-то спросить. — уверенно заявляет девушка. Я тут же начинаю судорожно прикидывать, откуда такое желание возникло на моём лице без ведома хозяйки и что ещё на нём можно прочитать, на что Дора закатывает глаза, ссыпает в чашу остатки чипсов из упаковки и строгим тоном добавляет. — Так, у тебя появилась уникальная возможность разузнать информацию от главного каситовского собирателя сплетен и слухов, а ты тормозишь! Предложение, между прочим, ограниченное!
— Ладно-ладно! — поспешно соглашаюсь я. У меня действительно за время общения с Маго накопились вопросы, просто задавать их как-то неудобно, будто я иностранный агент какой-то. Но ведь это не я допытываюсь, это Долорес предлагает, причём довольно настойчиво. И её настырность в таком вопросе для меня тоже остаётся неразгаданной загадкой. Но, думаю, свои мотивы Дора точно разглашать не станет. — Эм… а мистер Маго, он… правда штукатурит стены? Там, в проходе, ты, наверное, знаешь…
— Знаю. — хмыкает Долорес, недовольно поджимая губы. — Спускает на материал пол зарплаты, раньше преподской, теперь наверняка за театральную примется. Про театр тебе ведь рассказывать не нужно, правда? Ну и вот. Не знаю, зачем ему это надо, его шпаклёвки как мёртвому припарка, продержатся месяц-два, а потом по новой мазать. Зданию капитальный ремонт требуется, а не это всё. Но tio Бруно разве переубедишь? Говорит, не может он так взять и ничего с этим не делать, мол, обязан помочь тем, чем может. Кому обязан, с чего такие от себя требования? — Девушка в ответ на свой вопрос лишь неодобрительно качает головой. — Если хочешь узнать, отчего Маго так печется о Касите, то здесь я, увы, не помощник. Я достаю сведения с помощью слуха, но никак не телепатией, а выудить что-либо из tio Бруно — тот ещё квест. Сколько раз его пыталась отговорить, спрашивала, на кой черт ему всё это сдалось, а он только с виноватой улыбкой бормочет, мол, он половину жизни посвятил универу, и на произвол судьбы это место бросать не намерен. Хотя, в принципе, я готова поверить, особенно когда у человека из развлечений только на репетицию вузовского спектакля посмотреть да музыку в компании студентки послушать. Готова поверить, что ему легче старое пытаться в буквальном смысле «склеить», чем новое строить. А ведь годы идут, потом уже будет гораздо сложнее что-либо менять. Но я не могу ни в чем винить tio Бруно, мало ли что в его жизни могло произойти, что он так за Каситу цепляется, хотя бы та же дурацкая свадьба и многолетний бойкот. Правда, причинно-следственной связи я здесь не нахожу, но чем черт не шутит в человеческой психологии. Маго просто нужно немного подтолкнуть и поддержать на пути к переменам.
И вслед за этой фразой в мою сторону прилетает выразительный взгляд. А я что, я всё абсолютно понимаю и со всеми аргументами согласна. И между прочим, взяла с Маго слово не лезть в вузовские развалины из соображений его же безопасности, так нет, кто бы меня послушал. Но запретить ему туда ходить тоже не могу, это означало бы лишить его жизнь тех немногих радостей, вроде посмотреть репетиции и пообщаться с Долорес. Ну и раз у Доры не получилось за столько времени отговорить Маго возиться со стенами, то и мне пытаться бесполезно.
И вообще, я делаю всё от меня зависящее, что хоть как-то может повлиять на положение дел Маго. Готовлю проект, чтобы вернуть его на работу, параллельно давая ему повод выходить из дома и проводить время не в глубоком одиночестве (крысы — прекрасная компания, не спорю, но всё же людского общения вряд ли способны заменить). А что-то большее уже не в моих силах и не в моей компетенции. Вчерашний вечер дал понять это крайне прозрачно.
— Ещё вопросы? — выжидающе ухмыляется Дора.
— Что произошло на свадьбе Эмасьон? — в лоб спрашиваю я. Предыдущий вопрос действительно интересовал меня, но всё же служил неким разогревом. Окутанная туманом неясности тема, преследовавшая меня с первого дня в универе, не давала покоя намного больше. — Это не единственная причина, почему в Касите запрет на имя Бруно? Маго сам мне об этом говорил, да и ведёт себя Эмасьон по отношению к нему довольно… неоднозначно. Бруно раньше хорошо общался с Куравор? Во время нашей вчерашней встречи он как-то вскользь упомянул, что пробовал её еду. И почему испортились отношения между Маго и Мадригаль? Бруно рассказывал, что он раньше даже в переговорах со спонсорами участвовал, а потом что-то случилось, о чем он умолчал. Это по той же причине, по которой его игнорирует вся Касита?
На моё удивление, Долорес отвечает на шквал вопросов усмешкой.
— Так и знала, что ты снова заведешь разговор об этом. Но, к сожалению, для меня это такая же тайна за семью печатями. Да, знаю, сама попросила задать вопросы и сама же не могу дать ответы. Но на то он и запрет на имя Бруно, что о нём и уж тем более о причинах запрета особо не распространяются. А я уже говорила, что телепатии не обучена. О произошедшем на свадьбе не говорит вообще никто, видимо, боятся нарваться на немилость Эмасьон, а может и сами не знают. Tia Пепа тоже никогда не уточняет того, что именно случилось, просто разглашает сам факт и всё. Я сама не понимаю, чего она так яро пропагандирует запрет, её отношение к tio Бруно и правда больше подходит под категорию «неоднозначное», и особой ненависти со стороны Эмасьон к Маго я не наблюдаю. И да, я почти что уверена, переполох на свадьбе — не единственная причина бойкота. Если кто и относится к tio Бруно с искренней неприязнью, так это преподы, которые работают здесь со времён как раз той злополучной свадьбы, то бишь лет десять, а то и больше. Они, конечно, как tia Пепа не скандируют это направо-налево, но бывает в дурном расположении духа и прошипят что-нибудь про коллегу нелицеприятное. Зав декоративно-прикладной кафедры, слышала, ворчала, что из-за Маго их подающее надежды творческое объединение «Золотая рыбка» куда-то там не выдвинули, так их рыбка и загнулась, все участники разбежались. Декан танцевального факультета тоже жаловался, что его артистов из-за tio Бруно забраковали, мол, фигурой не вышли, даже препод с религиоведения, помню, чем-то возмущался. Ну а я тебе уже говорила, что считаю их претензии небылицами. Просто, блин, как может философ повлиять на дела других факультетов?! Но вот то, что ты сказала про спонсорство… это любопытно, мне об этом Маго не рассказывал. Возможно, у них с Мадригаль на этой почве и произошёл конфликт. Как ты понимаешь, точных сведений я не знаю. Все от этом тоже умалчивают, и, сколько помню себя здесь, ректорша всегда сверкала глазами при виде tio Бруно, а тот на эти глаза пытался никогда не попадаться. Только одного не могу понять, если сотрудник тебя так не устраивает, почему сразу его не уволить, зачем ждать несколько лет заявления от кого-то? Короче, мутки у них какие-то очень мутные. А насчёт дружбы tio Бруно и tia Джульетты… тут тоже всё сложно. Понимаешь, я никогда не видела, чтобы они как-то тесно общались, у них, по-моему, дальше пары сугубо деловых фраз разговоры никогда не заходят. Можно было бы предположить, что он и её когда-то обидел и они перестали дружить, вот только Куравор относится к Маго хорошо, это видно, и не похоже, чтобы она винила его в чём-то. Поэтому я больше склоняюсь к тому, что они всегда были просто коллегами, не связанными ни враждой, ни какими-то крепкими приятельскими вузами. А едой tia Джульетта могла его так угостить, почему бы и нет.
Я согласно киваю. Но на душе всё равно неприятный осадок остаётся. Я действительно хотела получить у Долорес ответы, как никак она знает обо всём, что происходит в универе, а мне жужащие в голове вопросы, вторую неделю не дававшие покоя, порядком надоели. А в результате никакой особо выдающейся информации я не получила. Да уж, в этом универе и вправду мутки слишком мутные, фиг узнаешь, что тут вообще творится. Хотя предположение о конфликте на почве спонсорства кажется вполне правдивым. И жалобы преподов-старожилов звучат странновато, однако довольно интригующе. Но всё равно для полной картины этого недостаточно. А на большее расчитывать не стоит, никто мне ничего рассказывать не будет. И Маго в том числе. Ну и фиг с ним, меня вообще вся эта галемотья интересовать не должна. Раз Маго не хочет ничего говорить, то пусть сам разбирается со своими проблемами, мне уже на мое место вчера указали…
— Ну что, вопросов больше нет? — спрашивает Долорес, хитро блеснув глазами.
— Нет. — бурчу я с плохо скрываемым разочарованием. — Я пойду тогда, спасибо, что согласилась на интервью…
— Ты куда так заспешила? — насмешливо хихикает Дора, снова подталкивая ко мне чашу с чипсами, которую я уже успела убрать с колен. — У меня-то к тебе вопросы остались. Точнее, всего один.
— Какой? — удивляюсь я. На лице подруги вновь появляется то загадочное выражение, а во взгляде черти пляшут. И это заставляет меня уже невольно напрячься.
— Тебе нравится Бруно?
В какой-то момент мне кажется, что лёгким перекрыли доступ к кислороду. Я сижу и как обухом огретая хлопаю ресницами, только что рот от шока не распахиваю. Твою мать, что… откуда… она там точно не врала про телепатию?! Или у меня всё на физиономии написано?! Господи, ну точно, хожу с мордой влюблённой дуры, которую вчера отшили и ей прямая дорога строить отношения с другим парнем, а она всё никак успокоиться не может. Наверняка Дора думает, что я чокнутая. Как идиотка малолетняя сохну по преподу. И что отвечать?! Нет, у меня уже всё решено с Камило? Ещё ведь неизвестно, решено ли вообще. То, что у нас могут сложиться отношения, строится исключительно на моих додумках и догадках. Может, если бы не внезапный приход Эмасьон, Камило бы точно так же отстранился от меня, посмотрев непонимающим, исключительно дружеским взглядом…
От этих мыслей становится до того тошно, что я вдруг осознаю — мне совершенно не хочется врать Доре. Хочется сказать всё как есть, ибо держать в себе весь наплыв чувств, переживаний и дилемм кажется уже неподъемной ношей. Вот только Долорес близко общается с Маго, она же не станет…
— Ну что ты так пугаешься! — улыбается Дора, вновь читая мои мысли. — Я тебе столько про себя рассказала, что разглашать твои тайны было бы с моей стороны как минимум глупо. Ну и я ведь всё равно узнаю. — игриво подмигивает она, звонко хмыкнув в своём стиле. Однако на моём лице, видимо, отображается что-то такое, из-за чего Долорес спешно добавляет, уже более доверительно и мягко. — Мне можно, правда. Так что, он тебе нравится?
— Да. — бормочу я, и в этом коротком тихом слове отображается вся гамма чувств, что таилась во мне ещё со вчерашнего вечера. Пусть это звучит глупо. Пусть я напридумывала себе невозможный роман с преподом. Но от честного ответа мне хотя бы становится чуть легче. — Только в этом нет никакого смысла. Мистер Маго ведь не любит меня…
— Что? — издаёт изумленный смешок Долорес. — Кто тебе такое сказал? Да Tio Бруно влюбился в тебя по уши!
Сердце пропускает удар. А затем начинает с такой бешеной скоростью биться и трепетать в груди, что становится трудно дышать. И понимать что-либо тоже.
Она сейчас сказала… что?
— Что? — выдыхаю я последние остатки воздуха, не я силах совладать со взбушевавшимся организмом.
— Говорю, любит тебя tio Бруно! — невозмутимо продолжает Дора, и по её лицу нетрудно догадаться, что она очень довольна произведённым впечатлением. — И как любит, Мира, если бы меня так любили, я была бы самой счастливой на свете! Нет, конечно, он мне напрямую ничего не говорил, но тут и слов никаких не нужно! Поверь моему богатому жизненному опыту, хотя и без него не увидеть это невозможно. Представляешь, в субботу пришёл на репетицию с чемоданом! Притащил в нём кипу вещей, идеально отстиранных, отглаженных и сложенных так, как не любая домохозяйка со стажем сможет, и скромно попросил меня помочь подобрать наряд на встречу с тобой. Стоит слегка смущённый, а глаза так и горят взбудораженным счастливым огнём. Честное слово, Мира, ни разу прежде tio Бруно не был таким живым, буквально окрылённым вдохновением! Он перемерил всё, что у него имелось, в нескольких комбинациях, заставлял фоткать те образы, что мне понравятся, а потом внимательным критическим взглядом себя в них осматривал, задавал мне кучу вопросов, идёт ли ему этот или иной фасон, хорошо ли сочетаются цвета, мы даже спорили с ним несколько раз! Провозились часа четыре, даже не заметили, как вы с прогона ушли, зато Маго после наших изнурительных поисков выглядел до безумия радостным и довольным, подобрав то, что по нашему обоюдному мнению достигало отметки «идеально». На меньшее бы tio Бруно не согласился. А как он на тебя смотрит, Мира! Я уже даже на происходящее на сцене не гляжу, только наблюдаю, как Маго следит за репетицией. А точнее, за тобой. У меня от одного взгляда на tio Бруно аж сердце замирает, с такой теплотой, с таким трепетом, с таким восхищением он смотрит на тебя! Будто на самое ценное, самое дорогое сокровище, что есть в его жизни. Словно ни меня, ни кабинки, ничего вокруг нет, для него существуешь только ты. А я сижу рядом в полнейшем шоке и каждые пятнадцать минут порываюсь ущипнуть себя, проверить, не сплю ли вообще, не мерещится ли мне, это точно Маго? Потому что он совершенно не похож на ту блеклую, зашуганную тень, для которой весь мир кажется враждебным, а собственная судьба — никчёмной и не сулящей никаких радостей и перспектив. Да боже мой, Мира, разве ты сама не видишь, как он изменился благодаря тебе, как много ты для него значишь? Он наконец-то засунул куда подальше осточертевшие кардиган со свитером, каждый раз приходит на репетиции в чём-то новом, не позволяет себе ни одной мятой складочки или пятнышка на одежде, свою непослушную шевелюру пытается как-то укращать, хотя вижу его только я, отчего даже жалко становится. Недавно даже ботинки новые купил, сам мне хвастался! А главное, Мира, он стал улыбаться! На следующий день после ваших встреч приходит такой жизнерадостный, шутки шутит, иной раз не удержится и начнёт про ваш проект рассказывать, и каждый раз с упоением восклицает, какая Мира умница, как креативно мысли излагает, какой она хороший интервьюер, как умело термины и понятия в текст вплетает. Сверх этого ничего, конечно, не говорит, но там и так между строк читается, что он влюблён не только в твой талант проекты клепать. За те три года, что знаю tio Бруно, я ни разу не видела его таким. Ты сумела сделать его по-настоящему счастливым. Помогла обрести смысл жизни. И если бы не ты, Мира, он бы вконец зачах. И я не преувеличиваю, поверь мне. Ты стала буквально его спасением, Мира.
Долорес явно выразила в этом красноречивом монологе весь свой литературный талант, не скупясь и на пафосные фразы. Но от этого меня пробирает лишь сильнее, а в купе с её искренним, полным упоения голосом на сердце обрушивается двойная доза потрясений. И если ещё на середине пылкой речи я ощущала, как стекают по щекам непрошенные слезы, то сейчас я уже натурально реву. Беззвучно, навзрыд, содрогаясь всем телом, размазывая ладонями по лицу тушь, из-за чего очки благополучно упали в чашу с чипсами, и в абсолютном раздрае и непонимании, что со мной происходит. Я внимала каждому слову, сказанному Долорес, но до сих пор не могу поверить, что они действительно прозвучали, не могу поверить в их правдивость. А может боюсь в них уверовать, страшась, что всё это окажется лживым сном. У меня просто не укладывается в голове, не получается осознать, что меня может кто-то
вот так полюбить. Что я могу быть кому-то так нужна. И этот кто-то — Бруно… Господи… неужели… неужели всё взаправду? Неужели он влюблён в меня?.. Вчерашний вечер, отзывавшийся в душе слишком мучительными воспоминаниями, заставил меня окончательно развеять все мало-мальские надежды. И сейчас, когда перед глазами предстаёт фигура бесконечно интеллигентного и учтивого преподавателя, умудрённого пусть не во всём положительным, но всё же богатым опытом, и к тому же невероятно привлекательным… это кажется ещё более невозможным.
Но вместе с тем понимаю, что в его любовь очень, очень хочу поверить. И разум начинает вновь по новому, более осмысленно прогонять слова Доры, и я постепенно осознаю, что льющиеся бурным потоком слезы являются результатом бьющих через край скорее положительных эмоций, накативших на меня так неожиданно, что теперь отчаянно просятся наружу. И от этого осознания внутри вдруг начинает расплываться тёплое, граничащее с эйфорией счастье. Хочется уже и смеяться, и визжать, однако я так и продолжаю реветь. И всё же один вопрос так и не даёт мне покоя…
— Мирка, ты чего, что за потоп без моего разрешения! — слышатся рядом шутливые возмущения, а затем очки вновь оказываются на переносице и передо мной возникает лицо Долорес, недоуменное и даже слегка испуганное. — Я думала, ты сейчас по комнате будешь от радости прыгать, а не лить слезы в три ручья! Ну, что такое?
— А…а почем-му о-он… тогда отстра-анился?.. — с трудом озвучиваю я сквозь всхлипы мелькавшую в голове мысль. Запоздало понимаю, что Дора на этот вопрос уж точно ответить не может, однако та спокойно садится на своё место, несколько секунд о чём-то раздумывает и наконец озаряется понимающей улыбкой.
— Вы что, вчера целоваться лезли? — с хитрецой во взгляде догадывается девушка. И по ней видно, что эта догадка приводит её в неописуемый восторг. Но, заметив мои округлившиеся глаза, Долорес торопливо добавляет. — Ничего он мне напрямую не говорил, успокойся. Да и что я, так не пойму, что ли? Я и сегодня утром о чём-то таком подозревала, tio Бруно какой-то странный был, полчаса поглазел на прогон массовки и ушёл, даже твоей индивидуалки с танцем не дождался, хотя её всё равно потом отменили. А теперь послушай. — Лицо Доры вдруг становится необычайно серьёзным. — Ты очень дорога tio Бруно, понимаешь? И я более чем уверена, что он просто боится оттолкнуть и потерять тебя, в открытую заявив о чувствах. И вот даже себя возьми, почему ты, раз он тебе нравится, не сказала ему об этом напрямую? Всяко тоже подумала, что Маго не поймёт и не примет, а ещё что это не совсем правильно, что он препод, старше, ну правда ведь? Ну и у него те же тараканы, ты ведь студентка, младше, а у него ещё и ничего нет за душой, квартиры нет, работы нет, предложить тебе нечего. Он ведь не из тех, кому моральные принципы чужды, мол, перепихался в своё удовольствие, а дальше сама крутись. Tio Бруно не иначе смотрит дальше и относится к возможным отношениям абсолютно серьёзно. И наверняка считает, что не сможет стать тебе достойной парой, что из-за своих многочисленных проблем будет обузой, а не защитой и опорой, что не сможет сделать тебя счастливой и испортит тебе жизнь. Но, Мира, я-то понимаю, — и ты, надеюсь, тоже — что это не так! Судя по тому, как преданно он относится к универу, свою возлюбленную tio Бруно будет оберегать и окружать заботой до последнего. И то, как он сумел преобразиться за такой короткий срок, тому подтверждение. У него есть все шансы изменить свою жизнь, только для этого ему нужна ты! И будет лучше, если ты же сделаешь первый шаг. Покажешь, что готова, что принимаешь его и без трехкомнатной палаты и штампа в трудовой книжке, который, держу пари, благодаря тебе там скоро появится. Ему очень важно это знать, понимаешь? И, Мира, поверь — ты нужна tio Бруно. Ему очень нужна твоя любовь.
— Какой первый шаг? — спрашиваю я, подуспокоившись, хотя глаза до сих пор слезятся. Но первая волна шока прошла, и я могу размышлять более-менее спокойно и трезво.
Я нужна ему. Ему нужна моя любовь. А я с трепетом осознаю, как нужен он мне. И что я очень хочу показать ему, как сильно его люблю. Сейчас я ощущаю это особенно остро. Чувства к преподавателю, которые я в последние дни так хотела запрятать на подмостки сознания, теперь буквально вырываются наружу и заполняют всё моё сознание и всю мою душу. И мне отчаянно хочется этими чувствами поделиться.
— Достаёшь телефон, открываешь чат с Маго и пишешь, что хочешь встретиться. Прямо сейчас. — Я даже моргнуть не успеваю, как Дора вскакивает с места и теперь одной рукой старательно оттирает тёмные разводы от туши на моём лице, а другой копается в сумке. — Только приведём мордашку в порядок. Такой зареванной я тебя никуда не отпущу.
Долорес быстрыми выверенными движениями подкрашивает кисточкой ресницы, колдует румянами и хайлайтером и даже успевает пройтись каким-то вкусно пахнущим бальзамом по губам. Лишь после всех этих процедур у меня получается спросить:
— А что писать-то, по какому поводу встреча? Что у меня новое интервью готово?
— Уф, Мира, ничего не пиши, только адрес, хватит уже прикрываться проектом! — широко улыбаясь невероятно довольной улыбкой, восклицает Дора, с видом заправской свахи разглядывая нанесённый марафет. — Сегодня ты идешь на официальное свидание!
***
Здесь даже красивее, чем в той, людной части парка. Об этом закутке никто и не знает, кроме разве что Долорес, которая успела облазить Оругас вдоль и поперёк опять-таки с наводок Бруно. И с рекомендацией места встречи она определённо не прогадала. Я стою в окружении огромных крон вековых деревьев, скрывающих уютное местечко от посторонних глаз, а в их сочной листве, будто в высеченных из нефрита пластинках, волшебным блеском переливаются закатные лучи солнца. Вокруг витает дурманящий запах сладковатого нектара цветов, чьи мелькающие в зелени бутончики потихоньку закрываются, готовясь ко сну. И небо, какое же удивительно, необычайно красивое здесь небо! Нежно розовое, с жёлтым отливом, по которому неспешно плывут пурпурно-лиловые пушистые облачка. Так романтично…
Хотя, мне сейчас уже всё может казаться донельзя романтичным, когда я на таком гормонально-чувственном взводе. Гляжу на небо, сходя с ума от неземного счастья и вместе с тем жутко боясь не зная чего. Нет, пожалуй, знаю — то, что должно произойти так скоро, кажется абсолютно немыслимым, а то, что мне предстоит стать в этом главным инициатором, вообще заставляет в страхе ноги подкашиваться. До сих пор остаётся ощущение, что это всё не со мной, что мной движет какая-то неведомая сила (вкупе с наставлениями Доры, разумеется), в действиях которой я не совсем отдаю себе отчёт. Но в голове вновь прокручивается речь Долорес, и я с волнительным предвкушением понимаю, что всё делаю правильно.
Про Камило я не забыла, нет. Размышляла об этом всём, пока добиралась досюда. И пришла к выводу, что такая смена позиций будет лучше для всех. Весь сегодняшний день я пыталась собраться и предложить Ками где-нибудь встретиться, хотя бы под предлогом записи финального интервью, чтобы потом обсудить наши дальнейшие отношения. И каждый раз ловила себя на мысли, что боюсь. Боюсь, что это окажется неверным шагом. С Камило мы пересекались буквально пару раз, и он не особо стремился к большему общению. И вёл себя рядом со мной совершенно обыденно — травил анекдоты, чавкал булками, склянченными у проректора, в тиктоке какую-то хрень показывал. То есть
абсолютно по-дружески. Не может влюблённый или хотя бы не ровно дышащий парень при тебе гоготать в голос от озвученной им же шутки с откровенно тупым юмором или пытаться засунуть сразу семь арепас в рот за раз. Друг — пожалуйста. А парня, желающего чего-то большего, будет останавливать стеснение и желание показаться перед девушкой с как можно лучшей стороны. Уж я-то знаю, с таким количеством изученной мной в интернете инфы можно и семейным психологом становиться. Потом я стала вспоминать ту прогулку в парке и с ноющим сердцем и трезвым разумом призналась себе, что со вскруженной влюблённостью головой могла и притянуть за уши подтверждение пунктов с сайтов, а за поцелуем наверняка тянулась я, ради успокоения заставив поверить в инициативу кучерявого. Камило всяко даже не думает о каких-то там чувствах с моей стороны, и вряд ли положительно отреагирует на признание. И как оно повлияет на нашу дружбу, я тоже не знаю. Но терять её таким образом совсем не хочу. Словом, после этих выводов я расстроилась окончательно, уже представив себе одинокую старость в компании полчища кошек.
Но теперь всё складывается как нельзя лучше. Бруно любит меня, как и я его, а с Камило мы остаёмся теми же закадычными друзьями. Не надо жертвовать дружбой ради любви. А чувства к Камило… Ну, говорят же, любви к двум людям сразу не бывает. И если я сейчас так жду встречи с Бруно, возможно, с Ками я просто запуталась. И потребность в романтике с ним вскоре утихнет.
А те возможные минусы, которые представлялись мне в отношениях с Бруно, сейчас кажутся совершенно незначительными. Когда я заикнулась при Доре, что разницу в возрасте и в вузовской иерархии всё же отметать нельзя, она только отмахнулась, мол, долой предрассудки, и вообще, люди заключают браки с разницей и в двадцать, и в тридцать лет, а насчёт иерархии я могу точно не беспокоиться, наши добрые имена отныне под надёжной защитой главного хранителя тайн всего универа, у которого на студентов и даже на преподавателей столько компромата, что если кто что-то и узнаёт — пикнуть не посмеет. Все остальные проблемы так и вовсе меркли перед главным —
Бруно меня любит. Он хочет, чтобы мы стали парой. Такое я могла представить лишь в самых смелых мечтах.
Совсем рядом слышится торопливое шуршание, и я с замиранием сердца поворачиваю голову. Бруно кое-как пробирается сквозь кусты и древесную листву, в простенькой фиолетовой рубашке и джинсах, видно, что надетых наспех. И лицо кажется очень встревоженным. Блин, ну говорила же Долорес, надо было хотя бы какую-то причину экстренного вызова написать, наверняка он уже невесть что успел придумать.
— Мирабель, ты как, всё нормально? С чего такая срочность? И почему мы здесь? — со всей серьёзностью спрашивает Бруно, осматривая мою фигуру обеспокоенным взглядом. Но, завидев выражение лица, тут же смягчается, глядя на меня уже с интересом. — Что-то случилось?
Так, Мира, соберись, спокойствие и только спокойствие. Это всего лишь один из самых важных, волнительных и сумасбродных шагов в твоей жизни. Ты всё сможешь. Пути назад всё равно уже нет. Потому что мы любим друг друга. А мне всего лишь нужно сделать первый шаг.
— Случилось. — шепчу я срывающимся голосом. А затем слишком крепко зажмуриваюсь, делаю несколько шагов — и попадаю прямо в холодные тонкие губы.
Этот робкий поцелуй длится лишь мгновение, но мне, как бы банально это не звучало, он кажется целой вечностью.
Нашей персональной вечностью. И, замерев в этой вечности, своим бережным, почти невесомым прикосновением я хочу высказать очень многое. Благодарность за ту первую лекцию, когда я смогла почувствовать себя хоть в чём-то особенной, за то, что согласился на авантюру с проектом, подарив повод для встреч, за ужин фруктами и объятия у реки, за то, что могу рассказать ему последние новости Каситы, о которых он наверняка уже знает от Доры, но всё равно будет внимательно слушать, докрашивая эскиз в обществе трёх верных питомцев. Желание делать его счастливым и дальше, показывать мир с яркой, полной красок и возможностей стороны, помочь отпустить прошлое и начать без страха смотреть в будущее. И дать понять, что принимаю его таким, какой он есть. Что мне совершенно не нужно, чтобы он был идеальным партнёром. Важно лишь то, что он Бруно.
Мой Бруно, которого я за это так полюбила. И готова дарить эту любовь без остатка.
Но вот пролетает мгновение, и я спешно отстраняюсь, чувствуя, как стремительно приливает к лицу краска и как щеки неистово горят от пылающего внутри смущения. Поднять глаз и не смею, тишина начинает пугающе давить на уши, так что я неосознанно принимаюсь бормотать сумбурные оправдания:
— Прости-… те… я просто… я… я хотела сказать…
Подбородок ласково обхватывают знакомые пальцы, плавно приподнимая голову. И в этот момент я понимаю, какой взгляд Бруно приводил в восторг Долорес. Нежный, полный искреннего восхищения и обожания, проникающий в самую душу и мягко обволакивающий её теплом, сияющий ярким счастливым блеском. Дора права — оторваться от него невозможно. Особенно когда этот взгляд смотрит
на тебя. И ты вся растворяешься в нём, затаив дыхание и прислушиваясь к биению ваших сердец.
— Я тоже тебя люблю.
Заветная фраза эхом приносится в голове, заполняя звуками бархатного голоса весь мой разум, отчего связь с внешним миром безвозвратно начинает теряться. Но окончательно уйти в прострацию не даёт мягко скользящая по коже ладонь, отпуская подбородок и бережно обхватывая лицо. Вторую ладонь чувствую уже на талии, и та еле заметным напором намекает мне податься вперёд. И я покорно повинуюсь, позволяя расстоянию между нами вновь исчезнуть.
Волна неведомых сильных ощущений окатывает меня с головы до ног бесчисленным количеством мурашек, отчего тело невольно начинает биться мелкой дрожью в ласкающих объятиях. Чувства овладевают сознанием, погружая мысли в непроглядный туман, и меня охватывает растерянность. Я не понимаю, куда девать руки, под каким углом держать голову и как заходить дальше простых прикосновений…
Но теряюсь лишь каких-то пару секунд — Бруно моментально осознаёт замешательство и берёт инициативу на себя. Свободной ладонью берёт мою и легонько тянет в свою сторону, после чего я послушно располагаю обе руки у его бёдер. Другая ладонь осторожно наклоняет голову вбок, не давая столкнуться нам носами. Поцелуй тоже ведёт он. Сначала мягко и очень нежно попеременно сжимает верхнюю, затем нижнюю часть губ, не спеша, позволяя насладиться нам обоим каждой секундой. Голова кружится от накатывающего возбуждения, дыхание становится неровным и прерывистым, и Бруно даёт мне время привыкнуть и совладать с чувствами. Убедившись, что я готова к большему, он постепенно увеличивает напор, усиливая и ослабляя захваты, а потом чуть касается губ кончиком языка. Я невольно вздрагиваю, и Бруно на долю секунды замирает, безмолвно спрашивая разрешения. И я тут же отвечаю согласием, осмеливаясь зажать его губы в своих.
Следует новое прикосновение, влажное и более ощутимое, после чего Бруно чуть приоткрывает языком губы, медленно, наблюдая за моей реакцией. Я же слегка пугаюсь, не представляя, куда девать свой язык и вообще что делать дальше. Но смятение быстро проходит — Бруно и здесь берёт роль наставника. Он ласково дотрагивается до нëба, проскальзывает вдоль дёсен, чутко улавливая каждое моё движение и подстраиваясь на ходу, чтобы доставить больше удовольствия и минимум дискомфорта. Я стараюсь запоминать каждый его шаг, хотя на чем-либо сосредоточиться в окутывающем меня вихре наслаждения очень трудно. Ведущая роль плавно переходит ко мне, и я пытаюсь повторить показанные приёмы, однако из-за жуткого стеснения всё выходит каким-то скомканным и неловким. Тогда Бруно начинает немного подсказывать, показывая направление и корректируя технику. Смущение потихоньку пропадает, движения становятся увереннее, и наш дуэт перетекает в мою сольную партию. Внизу живота уже вовсю разгорается пожар, подстегивающий надвигаться ближе, и, охваченная пылкой страстью, я углубляю поцелуй. Бруно даёт мне насладиться главной ролью, а затем подключается в полную силу, выпуская сдерживаемое внутри жгучее желание, не боясь прижимать меня ближе. Я тоже стараюсь не отставать, делая нажимы сильнее и исследуя каждый уголок его губ и внутренней поверхности щёк, демонстрируя все полученные мною навыки. И ощущаю в свою сторону тихую довольную усмешку. Похоже, этот экзамен я сдала успешно.
И только теперь осознаю, как сильно выдохлась. И дело вовсе не в дыхании — вопреки распространенному мнению, воздуха мне бы хватило ещё на час близости. Но вот мышцы лица ноют довольно ощутимо, да и губы болят от продолжительных прикосновений колючей щетины. Бруно сразу же замечает заминку и мягко отстраняется, расслабляя объятия. Но его лица разглядеть у меня не выходит — открыв глаза, я вижу перед собой лишь размытые очертания.
— У кого-то даже очки запотели от стараний. — с доброй насмешкой констатирует знакомый подхриповатый голос, вслед за которым оправа исчезает с носа, а когда вновь появляется, сквозь стекла на меня отчётливо смотрят безумно радостные ярко-изумрудные глаза.
— Не хотела разочаровывать своего учителя. — робко бормочу я, отчего-то ужасно смущаясь.
— Сегодня ты точно заслужила пятёрку. — весело усмехается Бруно. — А через несколько занятий и вовсе превзойдешь своего наставника…
Последние слова я слышу только одним ухом, а вторым крепко прижимаюсь к его рубашке, не устояв перед нахлынувшей на меня эйфорией.
— Я люблю тебя. — сквозь счастливые слезы шепчу я.
— И я тебя, mi ratòn. — доносится трепетный шёпот мне в ответ.
Мы гуляли весь вечер, и за это время обменялись лишь парой слов. Но они были и не нужны — мы просто хотели ощущать присутствие друг друга. Ощущать взаимную любовь.
А ещё были поцелуи. Много поцелуев. Кажется, мы усеяли ими весь парк.
Были поцелуи быстрые, но тягучие и пылкие, когда кто-нибудь из нас, за какие-то десять минут соскучившись по ласке, мог прижать другого к близрастущему дереву и с жадностью впиться в желанные губы, наслаждаясь их сладостью и пытаясь насытиться ими вдоволь, пока не дойдем до следующего дерева…
Были поцелуи лёгкие и нежные, когда мы на ходу наклонялись к ушам друг друга, согревая их своим дыханием, скользили носами по скулам и вискам перед тем, как коснуться губами щёк, и во время этих поцелуев обязательно держались за руки, мягко поглаживая большими пальцами тыльные стороны ладоней…
Были и поцелуи жадные и страстные, когда Бруно беспорядочно рассыпал их по моей макушке, лицу, спускаясь к шее, а затем останавливаясь на ключицах, обжигая холодом губ разгоряченное тело. Кончиками шершавых пальцев он ласкал мою кожу, слегка, почти невесомо касаясь её поверхности, и я будто таяла, плавилась от его движений, выгибаясь по-кошачьи в его объятиях и отчаянно цепляясь за складки его одежды, а с моих губ непроизвольно срывался тихий, но до краёв наполненный наслаждением и умоляющий продолжать, стон. Было видно, как Бруно за эти годы изголодался по близости, что ему хотелось ощущать меня, ощущать мои прикосновения как можно больше и дольше, и я отвечала ему взаимностью — ведь тоже так хотела быть любимой и любить кого-то, дарить и отдавать эту любовь целиком и полностью.
И самый долгий — прощальный поцелуй. В нем выливалась вся невыносимость разлуки, нежелание отпускать друг друга, нежелание терять друг друга ни на секунду. И желание дать друг другу как можно больше тепла и заботы, чтобы хватило до следующей встречи.
И после него Бруно решается озвучить то, что, я чувствовала, он хотел сказать мне всё это время.
— Мира, — он берёт меня за руки, заглядывая в глаза, — думаю, ты и так это знаешь, но я готов повторять снова и снова. Ты — чудесная, прекраснейшая девушка. Я поражаюсь, как мудро и здраво ты умеешь рассуждать в столь юном возрасте, при этом обладая невероятно богатым воображением и не боясь высказывать довольно уникальные и креативные мысли. На всех наших встречах я всегда слушаю тебя с большим интересом, а твоими интервью могу зачитываться часами. Я бесконечно восхищён твоей добротой, тем, как ты помогла девочкам, не говоря уже обо мне… И ты очень смелая. Идти против толпы и принятых обществом мнений может далеко не каждый. И далеко не каждый способен признаться в своих чувствах первым. — Бруно с улыбкой подмигивает, отчего я ещё больше краснею. — А ещё ты по-особому смотришь на мир. Радостно, открыто, с горящими глазами и неустанным желанием поддержать всех и каждого. И я ненароком начинаю следовать твоему примеру. О том, что твоя красота заставляет моё сердце биться чаще, думаю, за вечер я высказал уже много раз. И перечисляя все эти качества, я невольно задаюсь вопросом — что ты нашла во мне? Чем я заслужил внимание такой удивительной девушки, как ты? — Его взгляд, секунду назад сверкавший обожанием и восторгом, вдруг тускнеет, становясь грустным и слегка виноватым. — Просто… ты такая молодая, красивая, умная… У тебя впереди целая жизнь. И мне так хочется, чтобы ты прожила её счастливо. И я уверен, людей, которые смогу сделать тебя по-настоящему счастливой, встретится немало на твоём пути… Так зачем тебе я? Зачем обуза в виде неудачливого препода-одиночки?..
Глаза начинают застилать непрошенные слезы. Глядя на то, с каким искренним волнением и тревогой он смотрит на меня, какой неподдельной любовью и заботой пронизан его голос, мне хочется отчаянно воскликнуть — неужели за эти несколько часов я не смогла
этого высказать, ответить на все эти вопросы?
Но по взгляду Бруно понимаю — он хочет услышать от меня осознанный честный ответ. Что я полностью отдаю себе отчёт в происходящем. А ещё понимаю — он нуждается в
этих словах. После десяти лет отчуждения ему это как никогда важно.
— Бруно, ты — чудеснейший, прекрасный человек. — чуть дрожащим голосом произношу я, сжимая его ладони в своих. — Как бы мне хотелось, чтобы ты увидел себя таким, каким вижу тебя я! Невероятно галантным и учтивым, способным относиться к любому собеседнику с уважением и вниманием. И ты не представляешь, с каким интересом я всегда слушаю тебя! И стараюсь равняться, внимать каждому твоему слову, восхищаясь твоими знаниями, твоим огромным опытом, которым ты делишься со мной! А ещё я никогда не видела людей, настолько преданных своему делу. И я абсолютно поражена тем, как ты верен университету, как готов несмотря ни на что и дальше стараться на его благо. И тем, что ты по-прежнему относишься к студентам и преподавателям как к своей семье. И то, что ты помог Изабелле, девушке, которую едва знал, как нельзя лучше говорит о том, какой широкой доброй душой ты обладаешь. У тебя столько положительных качеств, Бруно! И я буду стараться как можно чаще напоминать тебе об этом. Напоминать о том, как ты мне нужен. О том, что с тобой я чувствую себя особенной. И абсолютно счастливой. И мне очень хочется дарить тебе счастье в ответ. Ты как никто этого заслуживаешь. И ты вовсе не обуза, Бруно. Ты — талантливейший преподаватель с чертовски привлекательной шевелюрой! И ты больше никогда не будешь одинок.
Обещаю.
Ярко-изумрудные глаза напротив зажигаются счастливым благодарным блеском. Видно, что слова глубоко засели в его душе.
— Как же мне с тобой повезло, мышонок. — с нежностью бормочет Бруно, оставляя на моей макушке прохладный поцелуй.
— А мне — с тобой.
Ещё один поцелуй в щеку — короткий, платонический, лучше любых слов обещающий скорую встречу, после чего всё же наступает минута расставания. Несколько раз я оборачиваюсь — и он тоже, после чего тут же отворачиваемся, стараясь делать вид, что не заметили этой мимолётной обоюдной слабости. Может, он тоже не может до конца осознать происходящее. Потому что я не могу. Не могу поверить, что иду зацелованная холодными, тонкими, но такими желанными губами, и что мои губы столько раз прикасались к его коже, колючей щетине, пушистым волосам, и говорили столько важных для нас двоих слов, так долго до этого таящихся в моей душе. Неужели всё это взаправду, неужели все мои потаённые мечты, о которых я боялась признаться даже самой себе, сумели сбыться за один вечер…
И будто в подтверждение реальности происходящего телефон издаёт звонкий писк, оповещая о сообщении.
Дора🎶:
Ну, как всё прошло?))))
На моём и без того радостном лице расплывается широкая улыбка. Да уж, Купидоны никогда не дремлют. Конечно, такие вещи в мессенджере не рассказывают, тут воочию победоносно верещать надо. Но не могу же я оставить организатора нашего вечера без главной интригующей подробности, правда?
В чат летит один единственный символ.
Вы:
💋
