Вы:
Доброе) А я думала, тебе за стенами всё видно)
Ну да, постебала его маленько, но я же по-доброму, даже две скобочки поставила. Бруно Маго: Я ведь не каждый день там бываю. Ну и тем более, любоваться тобой через трещины не так приятно) Ого, наш загадочный профессор оказался безнадёжным романтиком! На самом деле, довольно креативный комплимент, мне приятно.Вы:
Предлагаешь встретиться вне стен универа?
Бруно Маго: Да. Можем завтра или в воскресенье, когда тебе будет удобнее. Как раз новый материал обсудим. А то вчера нам было как-то не до проекта) И вот как ему не стыдно, смущает девушку на ровном месте! Ну окей, я тоже умею каверзными репликами разбрасываться.Вы:
Нам до сих пор нужен проект как единственный повод для встреч?)
Бруно Маго: Нет, конечно. Мы можем так погулять, без проекта. Ну видно же, что растерялся! Вот так вот, один-один. Надо теперь только что-нибудь примирительное написать, а то всерьёз беспокоиться станет.Вы:
Я пошутила, не переживай. Через неделю уже первый показ, время поджимает. Да и материал скоро будет готов, я у Долорес вчера интервью взяла.
Бруно Маго: Я должен был догадаться) Теперь понятно, кому я обязан твоим признанием.Вы:
Вообще-то мне и обязан! Но погоди, ты знал, что она обо всём знает?
Блин, тавтология на тавтологии. Хотя фиг с ним, я же сейчас переписываюсь не с профессором, а с моим… парнем. Капец, это даже про себя произносить странно. В общем, он вряд ли будет укорять меня в стилистических ошибках. Суть и так ясна. Бруно Маго: Догадывался. От Долли скрыть что-либо очень трудно. «Но про случившееся на свадьбе всё же скрыл, » — невольно проносится в голове.Вы:
Ну, ты её с Мариано шипперишь, она тебя со мной, по-моему всё честно)
Тьфу, блин, бдительность потеряла.Вы:
Я хотела сказать сводишь.
Бруно Маго: Мира, я и так знаю, что такое шипперить.Вы:
Серьёзно?
Бруно Маго: Мышонок, мне пока только 35, а не 80. Ты думала, что встречаешься с закоренелым динозавром?)Вы:
Прости, теперь буду в курсе, что мой краш на хайпе и готов выкупать рофлы без кринжа.
Бруно Маго: Издеваешься?Вы:
Немного. Как расшифруешь, напиши, куда пойдём в воскресенье. Завтра буду усиленно готовить материал тебе на проверку, я хотела сегодня ещё финальное интервью у Камило взять.
Бруно Маго: Договорились. Вечером тогда свяжемся. Хорошего дня, мышонок) Ну вот и как не динозавр? Самый что ни на есть динозавр. Вот кто сейчас так девушке пишет? Сейчас же как модно: «как бы я хотел провести рядом с тобой каждую секунду этого невыносимого из-за нашей разлуки дня, ведь ты, словно солнце, освещаешь мне дорогу во мраке лучами взаимной любви…» Мда, меня от слащавости таких формулировок прям на телефон бы вырвало. Вариант Бруно мне нравится на порядок больше. И не приторно, и приятно. А главное, гораздо искреннее этих клишированных фразочек из пабликов.Вы:
И тебе)))
Наверное, контакт надо переименовать, Бруно Маго звучит как-то слишком официально. Может, сердечко поставить? Да ну, банальщина какая-то. Хотя если зелёного цвета, тогда не банально. Нет, лучше просто фамилию уберу. Или… Ладно, вечером будет время подумать. Сейчас надо идти с Камило об интервью договариваться. Интересно, конечно, происходит, ещё вчера интервью было для меня лишь предлогом, чтобы признаться в любви, а теперь предлог превратился в саму причину встречи. Не знаю, правильно ли я делаю, стоит ли так спешить и нужно ли было подождать, пока казавшиеся ещё вчера свежими чувства не утихнут. Но сейчас я считаю единственно правильным как можно быстрее распределить все роли. Провести обычное дружеское интервью и окончательно закрепить статус дружбы в отношениях с Камило. Так я смогу наконец всё решить для себя. Мне даже не пришлось готовить вопросы, их я начала записывать ещё с первого дня подготовки к проекту. Поначалу писала просто потому, что Камило писать было проще, на тот момент я его знала дольше всех в Касите. Потом решила, что лучше первое интервью брать у человека малознакомого, который, если что, сможет высказать по работе непредвзятое мнение. Конечно, Камило за словом в карман не полезет и на язвительные комментарии тоже горазд, но всё же в силу дружеских отношений мог где-то сгладить углы и дать не совсем объективную оценку моим стараниям. Поэтому первый материал брала у Луизы. А затем писала из-за того, что влюбилась. Писала, вычеркивала и вновь писала, оттягивая интервью до последнего. Странная я, конечно, обычно девчонки строчат объекту воздыхания смс, которые никогда не отправят, или даже пишут письма, делясь самым сокровенным на бумаге. А я вопросы на тему философии готовила. Не все, разумеется, оказались пригодны для проекта, особо слезливо-сопливые были подвергнуты утренней редактуре. Но вот перечитывала их — и что-то внутри торкало. Идиотская ностальгия?.. Хотя, глупо было полагать, что одно решение, пусть осознанное, желаемое и искреннее, сможет разом перечеркнуть все прежние чувства. Просто потому, что за них отвечает сердце, а не мозг. Сердцу нельзя что-либо приказать, объяснить, доказать. С делами сердечными не шутят. Однако всё в прошлом. Именно поэтому те дурацкие вопросы были безжалостно вычеркнуты из окончательной версии, что бы там в душе не йокало. Скоро всё утихнет. Да и уже утихало. Поскольку к Камило я подхожу совершенно спокойно. Ну как спокойно — если честно, почти вприпрыжку и с широченной улыбкой на лице. «Хорошего дня» от Бруно вдохновило меня на подвиги даже больше, чем нужно. Камило я нахожу в перерыве между парами и — о боже! — не в столовке. Он стоит у окна в маленьком кабинете истории колумбийского театра, где, кроме него, сидит какой-то очкарик и втихомолку зубрит конспект. Стоит у окна. Молча. Даже без провизии. Даже не снимая видос в тикток. Его что, Эмасьон так за какую-то провинность наказала? — Привет! — бодро здороваюсь я, подходя к парню ближе. Камило вздрагивает и резко поворачивается, уставившись на меня как на привидение. — У тебя… всё хорошо? — осторожно спрашиваю я, глядя на его побелевшее лицо и округлившиеся глаза. — У меня?.. У меня да, всё супер. — поспешно берёт себя в руки кучерявый, озаряясь привычной весёлой ухмылкой. — Так… призадумался немного, не ожидал тебя увидеть. — Ну ты это, так глубоко в мысли не уходи, а то из астрала не вытащим. — с облегчением усмехаюсь я. — Слушай, а у тебя никаких планов нет после репетиции? Я думала у тебя интервью взять для проекта. Ты как, сможешь? Физиономия Камило как-то странно вытягивается, а губы кривятся в сконфуженной улыбке. — Я и сам хотел предложить тебе сегодня встретиться. — негромко выдает он, после чего улыбка тает, а губы поджимаются, будто парень сболтнул что-то лишнее. — Короче, интервью я дам. — Отлично! — радостно восклицаю я. — Тогда после прогона встречаемся в гримёрке! К слову, через неделю заканчивается дедлайн не только у нас с Бруно, но и у всех фестивальников, которых ожидает первый смотр проделанных работ. В этот же список входит и постановка, она косвенно тоже причисляется к фестивальной программе, так как на принятие спектакля в «Таленто» также проводится конкурс среди вузов Энканто. Поэтому наш актёрский состав ждет мучительная неделя генеральных репетиций. И дело даже не в том, что прогоны обещают продолжаться вплоть до закрытия универа, не в том, что текст и движения требуют досконального заучивания, а в том, что Эмасьон будет всё это время на взводе. Да, если быть честной, Эмасьон всегда на взводе, но её прошлые перемены настроения и бурная реакция за каждую не так сыгранную эмоцию и не так сказанную реплику кажутся просто детским лепетом по сравнению с тем ураганом, что нас ждет впереди. Это я осознаю абсолютно чётко, когда уже с лестницы слышатся крики деканши и когда, едва мы с Камило появляемся на пороге зала, совсем рядом с нами пролетает чашка, звонко разбившись об стену. — Бесталанные брёвна! Эмоций ни грамма! Жертвы дешёвых мыльных опер для домохозяек с мимикой парализованных мопсов!!! Вы так навечно в массовке и останетесь, будете у меня из года в год трупов играть, пока вконец не растлеете, и я ваш прах чаем запивать не буду! Кстати, Феликс, где мой чай? Мистер Энаморарзе, буквально несколько секунд назад покинувший свой кабинет, поспешно наливает чай в стаканчик, предусмотрительно взяв вместо стеклянного крышку из-под термоса. Эмасьон резко выхватывает у техника стакан, уже было подносит его к губам, но тут её внезапно накрывает по новой и она с остервенением бросает чай на пол. Стаканчик предсказуемо не разбивается, лишь несколько раз отскакивает от пола. — Да твою же дивизию! Понаделают всякой пластмассовой херни! Которую! Потом! Фиг! Разобьешь! — каждое слово преподша сопровождает гулкими ударами каблуком по стаканчику, который всё так же стойко держится под эмасьонским напором, в результате чего в конце концов летит в стену вслед за своим хрупким собратом. — Ооо, а вот и наши примы! — зловеще воркует деканша, повернув голову и завидев нас с Камило на пороге. — Прошу прощения, красную дорожку не предусмотрели, шведский стол не накрыли, из развлекательной программы только неправдоподобные конвульсии криворуконогозадых переселенцев погорелого театра. Но я смею надеяться, что, несмотря на такое вопиющее несоответствие предоставленных условий с вашим непомерным талантищем, вы всё же почтите нас присутствием на репетиции? — напускное благодушие на лице Эмасьон застывает на несколько мгновений, после чего сменяется праведным гневом. — Я спрашиваю, какого хрена вы опаздываете, вам что тут, проходной двор, когда захотел, тогда и пришёл?! — Мы только на пять минут задержались… — пытается возразить Ками. — Ну, значит, вам пяти минут как раз хватит, чтобы собрать свои вещички и вылететь из спектакля к чертовой бабушке! Но так как лишить себя удовольствия пытать вас с утра до ночи все семь дней до прогона я не могу, то в ваших же интересах метнуться в гримерную и вернуться оттуда в полной боевой готовности прежде, чем я допью свою календулу! — Мелиссу… — осторожно поправляет Энаморарзе, тут же закрыв лицо термосом от свирепого взгляда коллеги. В общем, всем нам — и примам, и массовке — оставалось лишь втихую молиться, чтобы спасти себя от ярости Эмасьон. А спасти себя было невозможно, препод срывалась на всех без исключения, даже Камило с Анитой частенько попадало. Про себя так вообще молчу, одно успокаивало — эмасьонские придирки едва ли можно было назвать объективными, по ней было хорошо видно, что она просто жутко нервничает перед показом для начальства. — Понимаешь, Феликс, эти бездари просто хотят моей смерти! — показательно вздыхала деканша перед техником, держащим наготове термос. — Они выдадут на сцене чёрти что, разъедутся довольные по клубешникам, а выговаривать Мадригаль будет всё мне! «Мисс Эмасьон, опять вы нагнали пургу на пустом месте, а толку — ноль!» Она и так меня наверняка четвертует за сценарий! — А что не так со сценарием-то? — устало протянул Джеймс, игравший Баскара. — А вас, молодой человек, это уже не касается! — рявкнула Эмасьон, осушивая очередную порцию чая. — Ты бы лучше спросил, что с твоей игрой не так, я тебе свиток на метров десять разверну! Больше всего, к моему удивлению, препод придиралась к Оливии, отвечавшей за роль Кустодии — вдове погибшего учителя истории, которая помогла Панадеро, Тьемпо и Футуро организовать небольшую сельскую школу. Она появляется буквально в нескольких сценах, но Эмасьон подходила к её образу с особой тщательностью. То убирала реплики, то добавляла, то девушка казалась ей слишком грубой, то слишком мягкой, старалась проанализировать её игру со всех ракурсов. Буквально со всех, она даже в контрольную комнату Долорес бегала, чтобы оттуда оценивать наши сценические потуги. Когда декан туда в первый раз направилась, я чуть с ума не сошла, кинулась Доре звонить. Но та меня быстро успокоила, сказав, что ещё утром оповестила Бруно о боевом настрое преподши и что пока он в универ не суется от греха подальше. — Ничего с ним не случится, если один раз на тебя не полюбуется. Как раз нагуляет аппетит перед вашей встречей. — с лукавой улыбкой в голосе произнесла девушка. — Всё, отбой, tia Пепа уже у дверей! Но вскоре ураган в виде бушующей направо-налево деканши постепенно начал утихать. То ли она устала нервничать и ругаться, то ли Энаморарзе додумался добавлять в её травяной чай какое-то успокоительное, главное, что Эмасьон с каждым часом становилась лояльнее и добрее к нам, и я даже стала получать удовольствие от процесса. Когда мы дошли до сцены с кабинетом Баскара и учебником, меня окутало какое-то тёплое, но при этом меланхоличное чувство. Я не могла поверить, что прошло почти две недели. Как будто с момента приезда в Энканто пролетела маленькая, но очень насыщенная жизнь. И тот день, когда я случайно увидела сценку с Тьемпо и Футуро перед обсуждением фестиваля, казался теперь необычайно далёким. Именно тогда меня в первый раз окутало это ощущение влюблённости.Что самое смешное, не к Камило и не к Бруно, а к Футуро. К слову, те чувства к персонажу до сих пор остались. Но насчёт них я не беспокоюсь, при ближайшем знакомстве с Ками я осознала, что воздыхания по нему и по его герою — абсолютно разные вещи. Тем более, что между ними нет ничего особо общего. Даже между Футуро и Бруно найти сходства легче. Хотя бы в причёске и любви к зелёному цвету. Просто… так удивительно. Симпатия к несуществующему человеку дала начало любви к двум реальным людям. Правда, не знаю, имеют ли отношение чувства к Бруно к этой симпатии, хотя в те моменты, когда я поздним вечером провожала преподскую фигуру взглядом у остановки и когда наблюдала украдкой за репетицией, я испытывала очень похожие ощущения. Но то, что именно из влюблённости к Футуро вылилось влечение к Камило, я осознавала чётко. И как раз это изумляло больше всего. Как из-за того, что мне нравился один человек, мне смог понравится человек совершенно ему противоположный? Да и как у Ками получается так правдоподобно и искренне играть персонажа с иными характером, судьбой, темпераментом, да так, что я смогла в этого персонажа втюриться? Неплохой вопрос, кстати. Стоит добавить в интервью. Ну, исключив вторую часть, разумеется. Я вообще пыталась на протяжении всей репетиции наблюдать за исполнением Камило роли, но потом поняла, что мне становится от этого как-то совестно. Почему-то казалось, будто я неправильно поступаю по отношению к Бруно, хотя сама мысль в уличении себя в измене с вымышленным героем, на которого ты просто смотришь, даже звучит глупо. Однако в конце концов я всё же решила, что вопросов мне и так предостаточно. — Ну что, мои непутёвые друзья, возрадуйтесь, сегодняшняя экзекуция торжественно объявляется закрытой! — с томной улыбкой наконец объявляет Эмасьон. — Аплодисментов, коленопреклонства и полных благодарности и счастья слез не нужно, я и так знаю, что с моей стороны невиданное благодушие отпустить вас в восемь часов вечера, а не утра. Но завтра всё может перемениться, поэтому быстро разбежались по домам наслаждаться вожделенной, но очень скоротечной свободой! — Мисс Эмасьон, простите! — неуверенно зову я, в душе боясь схлопотать очередную порцию «любезностей». — Мы тут с Камило хотели… кое-какие места остаться отработать, вы не против? — Вот оно как. — удивлённо вскидывает брови деканша, однако с довольной усмешкой, заставляя меня облегченно выдохнуть. — Смотрите-ка, стыдно за опоздание стало, аж сами продолжения банкета просят! Ладно, Феликс, оставляй ключи, наши примы тут сами справятся. Кстати, чуть не забыла, Мигель, передай Лолле, что завтра она отрабатывает за аппаратурой полную смену, а то взяла моду линять раньше всех! Едва зал пустеет, как я, полная энергии и энтузиазма, поворачиваюсь к Ками. Тот стоит как вкопанный, с напряженным лицом и отрешённо теребя накидку в руках, и по глазам видно, что парень опять витаеи где-то глубоко в мыслях. — Эй, не виснуть! — жизнерадостно смеюсь я, тормоша друга за рукав. Нет, ну честное слово, что с ним сегодня, внеплановая потеря реальности? — Если будешь так тормозить, мы здесь на ночёвку вдвоём останемся! От последней фразы кучерявого как-то странно передергивает, так что я добавляю уже спокойнее, беря его за руку: — Давай, у меня там вопросов на два листа, мы реально можем проторчать до утра, если не поторопимся. Переодеваемся мы сразу, чтобы не трепать казённый реквизит, а грим Камило решает снять в процессе интервью. — Итак, первый вопрос. — с неясным трепетом произношу я, наблюдая за вычесывающим свой парик Ками. — Как тебе удаётся так убедительно воплощать на сцене образ Футуро? Ведь актёр в идеале должен как бы проживать свою роль в спектакле, а для этого ему нужно понимать и проносить через себя проблемы и переживания персонажа, базироваться на каком-то своём жизненном опыте, разбираться в характере героя. Как по мне, для достоверности игры всё равно нужны какие-то точки соприкосновения с персонажем. Просто, если даже взять меня, я вот ощущаю в Тьемпо некую родственную душу, и это довольно-таки хорошо помогает в работе над её образом. А вот как у тебя с этим обстоят дела? С полминуты кучерявый обдумывает мой объемный вопрос, после чего смущённо улыбается и пожимает плечами. — А почему ты думаешь, что я не вижу в Футуро родственную душу? Я обескураженно хлопаю ресницами. Эмм… ну, наверное, потому, что ты на него не похож, не? Я уже хочу сказать об этом Камило, как вдруг он, не дожидаясь ответа, продолжает: — Я с ним, конечно, не во всём согласен, например, решить зубрить историю, забив на очевидный талант, на мой взгляд, идея наитупейшая. Я бы на его месте в другой цирк устроился, в театр или в кино бы пошёл, а не лелеял старые раны. Но он однако же поставил себе цель и в конце концов достиг её, какой бы невозможной она поначалу не казалась. А мог бы остаться в труппе, где всё просто и понятно, забив на мечту. У него ведь и не было никого, кроме Ахиля и Хуглара, ни родителей, ни друзей, от кого можно было ждать хоть какой-то помощи. Футуро, конечно, потом познакомился с Тьемпо, но за этой шебутной самому ответственность нести нужно. — Ой, кто там за кого ответсвенность несёт! — шутливо возмущаюсь я. — Ну не только же tia Пепе можно своего перса хвалить, верно? — ухмыляется Камило. — И тем более, ты сама прекрасно понимаешь, как для Футуро была важна им обретенная семья, и он всегда очень беспокоился за девочек и за Кустодию, старался оберегать их. Хоть и ошибался, и глупостей делал. Возможно, останься учитель истории в живых, Футуро было бы легче, у него был бы перед глазами пример, на который он мог бы опираться. Уберёг бы себя от каких-то необдуманных поступков, характер был бы пожестче, посильнее… Но даже несмотря на это, у него получилось всё, к чему он так стремился. Стал тем, кем мечтал стать. И обрёл самую настоящую семью. И в этих стремлениях Футуро мне очень близок. Мне требуется какое-то время, чтобы обдумать ответ парня, после чего до меня наконец доходит истинный смысл его слов. А ведь правда… Хотя Ками и его герой кажутся разными, их судьбы действительно схожи. Жизнь Камило в захудалом эстратосе два была далеко не сахар, так же, как и у Футуро в цирке. У него тоже нет родителей, среди родственников только бабушка, которая дала ему возможность вырасти, но помочь в трудоустройстве и дальнейшей жизни мало чем может. И Камило так же нуждается в фигуре отца, наставнике, чью роль для Футуро играл Маридо, муж Кустодии и учитель истории, который вскоре скоропостижно скончался. Для бывшего циркача настоящей семьёй стали сама Кустодия, Панадеро и Тьемпо, родными не по крови, а по добрым, тёплым отношениям друг к другу. Такую семью обрёл и Ками в лице Эмасьон и Антонио. И это благодаря тому, что он не побоялся уехать из родного города, осточертевшего, но понятного и простого, навстречу мечте стать достойным актёром. Как и Футуро, грезившим пойти по стопам Маридо и в будущем стать преподавателем. Очевидного сходства между вымышленным парнем и исполнителем его роли пусть и нет, но это не мешает Камило роднить себя со своим героем. Он хорошо понимает Футуро, знает, что он чувствует, что творится в его душе, ведь сам проживал те же эмоции. И осознание этого задевает в моей душе какие-то струны, заставляет что-то йокнуть внутри. Впервые Ками решил сам поделиться тем, что его беспокоит, что всё время пытается утаить, чтобы не докучать окружающим. Конечно, свои переживания он передал в слегка неординарной форме, однако его откровенность и доверие всё равно меня очень трогают. — У тебя вышел прекрасный ответ. И я очень рада, что ты сумел рассказать об этом так подробно. — ободряюще бормочу я, накрывая ладонь парня своей в знак поддержки и признательности. Камило в ответ улыбается, уже уверенно, без смущения, а вот я отчего-то теряюсь, пытаясь собраться с мыслями для следующего вопроса. — Эмм, так… Скажи, а какие у тебя источники вдохновения, где черпаешь силы творить? Вот бывают же в жизни ситуации, когда становится тяжело, когда опускаются руки, когда не хочется никуда двигаться, когда кажется, будто то, что ты делаешь, никому не нужно или выполнено не так мастерски, как хотелось бы, ну и так далее. Как ты с этим борешься? — Ну… — задумчиво тянет Камило, невольно начав интенсивнее расчёсывать парик. — Поначалу меня проблемы с вдохновением не докучали, поскольку и публика в родной дыре непривередливая, да и главное денег было побольше заработать, тут уж не до самокопаний. Потом, когда готовился к поступлению, сомнения, разумеется, были, я даже и не знал, есть ли у меня вообще способности, но я очень хотел уехать, чего-то добиться в жизни, поэтому гнал подобные раздумья прочь. Ну а когда уже поступил и получил роль в спектакле, ключевой мотивацией и вдохновением стала tia Пепа. В том смысле, я очень хотел, чтобы она не разочаровалась в своём выборе, а главное — поверила в себя и в свой сценарий, в то, что у нас есть все шансы добиться постановки спектакля в Таленто. Но вместе с тем самобичевания стало больше. Не знаю, с чем это связано, наверное, с той ответственностью, что я взял, когда уговорил tia Пепу поставить её пьесу, а не что-то классическое. Я никогда не был уверен, что имею настоящий актёрский талант, меня всегда и все — даже бабушка и tia Пепа поначалу — считали кем-то вроде комика, подходящим для комедий, а не для драмы. А тут совершенно другое амплуа. Ощущение собственной ненужности тоже бывало посещало, несмотря на то, что со мной всегда были tia Пепа и Тонито. Но это у меня ещё в детстве проскальзывало… — Расчёска в руках парня застывает. Он смотрит на ворох чёрных кудрей, лежащих на коленях, и будто что-то решает для себя. И вдруг решительно поднимает голову с лучезарной улыбкой и сияющим блеском в глазах. — А потом появилась ты. Я замираю, уставившись застывшим взглядом на порозовевшее лицо Ками. — Когда ты в первый раз была на репетиции постановки, уже то, как ты смотрела на меня, сказало мне очень многое. Мне было так приятно видеть неподдельный интерес в твоих глазах. И ты не представляешь, как мне важно было услышать то, что тебе понравилось! Почему-то именно от тебя слова звучали как самая лучшая похвала. Мы ведь были едва знакомы, поэтому твой комплимент казался мне особенно искренним. Хотя… дело даже не в том, сколько мы были знакомы. То, что слова были от тебя, делало их столь важными. А то, что ты не пошла на вечеринку в честь сотрудничества, предпочтя ей меня… я был абсолютно поражён твоим поступком. Тот день стал одним из самых лучших за всё время, что я был в Энканто. А может даже одним из самых лучших в моей жизни. Ты стала для меня самым настоящим источником вдохновения. Особенно, когда получила роль Тьемпо. То, как ты удивительно играешь, буквально живя своей ролью, заставляет забывать, что всё на сцене происходит не по-настоящему. Благодаря тебе я перестал сомневаться в своей игре, в своём таланте, при этом приобретя колоссальное желание как можно больше работать над собой и своими актёрскими задатками. А вне сцены… С твоим приходом ушло ощущение ненужности. Твои добрые слова, твоя забота, просто твоё присутствие рядом казались чем-то невероятным, наполняя меня таким количеством тепла и света, что хотелось как можно больше отдавать их взамен, оберегать тебя. Потому что никто не относился ко мне так, как ты. Лишь тебе я могу рассказать то, что никогда не решусь рассказать другим. Первое время я ещё не понимал, что со мной происходит, но тот вечер в парке всё прояснил. То, что ты захотела послушать мою историю, и твоя речь потом, твой удивительный взгляд в тот момент… не оставили никаких сомнений. Мои пальцы оказываются в его тёплых ладонях, а блестящие карие глаза, кажется, поглощают всю меня своим взором. — Я люблю тебя, Мирабель. Осознание происходящего никак не приходит, и с языка уже готово сорваться ошеломленное «что?», но вопрос исчезает на губах Камило. Поцелуй кажется слегка неумелым и неловким, но очень трепетным и личным, обнажающим все чувства парня наизнанку. Движения выходят дразнящими и торопливыми, оставляющие на моих губах лёгкие покусывания и ожидающие ответных действий. Но я не отвечаю. Понимаю, что нужно отстраниться, но не двигаюсь. Просто не могу пошевелиться. Тело напрочь отказывается слушаться, парализованное шоком. Оставив попытки дождаться взаимности, Камило отстраняется, с заметным беспокойством заглядывая мне в глаза. — А я… тебе нравлюсь? В голове вновь проигрываются фразы из его проникновенной речи, звучавшей так искренне, смущённо и с надеждой, что, кажется, прервать её было бы всё равно, что вырвать из мальчишеской груди сердце и растоптать на его же глазах. И этот взгляд… как же хорошо он мне знаком. Этим же взглядом я смотрела на своё отражение в зеркале, когда уговаривала себя подойти к нему и предложить встретиться, чтобы признаться в своих чувствах, с этим же взглядом я убежала себя, что ничего не разрушу своим признанием, что он обязательно ответит взаимностью. Что он тоже любит меня. В светло-карих глазах напротив горит огонёк, полный надежды и самой настоящей искренней, наивной любви. В этом виновата я. Я подарила ему эту надежду, сама же к нему тянулась, сама побуждала разгораться чувствам. А теперь, как последняя сука, его оттолкну. Как та, которая дала ему повод, а затем безжалостно разобьёт сердце. А голос внутри твердит — ты не сможешь этого сделать. Тебе дорог этот мальчишка. Что бы у вас не было с Бруно, он тебе тоже очень дорог. По-другому. Это иная любовь. Но тоже любовь. — Да. — шепчу я, ощущая, как сдавливают горло всхлипы, как катятся по щекам беспомощные слезы. Мягкие сильные руки притягивают меня к себе, заключая в ласковые объятия, и я утыкаюсь носом в знакомую рубашку, прижимаясь крепче и сворачиваясь в клубочек, словно котёнок, греясь тёплых ладонях. — Ты чего, Мира? — бормочет где-то далеко Камило, успокаивающе поглаживая меня по спине и слегка раскачиваясь из стороны в сторону, будто убаюкивая. — Н-ниче-его, про-осто… ты мн-не то-же очень ва-ажен… — с трудом произношу я. Объятия становятся крепче, и перед глазами неожиданно предстаёт образ Камило, маленького, совсем как Антонио. Которому всю жизнь не хватало любви. Который впервые решил кому-то открыться. И если от него отвернуться, то это наверняка отпечатается на нём очень сильно. И он ещё глубже замкнется в себе, навечно натянув маску всегда весёлого шута. Я чувствую, как Ками принимается нежно ворошить носом мои кудри, безмолвно ластясь и прося продолжения прерванного поцелуя. По спине пробегают непрошенные мурашки, и я не удерживаюсь, оставляя на его шее влажное прикосновение. И ощутив внутри приятное покалывание, вслед за ним получаю болезненный укол совести. Неужели и вправду всё ещё не прошло… Взбудораженный таким порывом, Камило дотрагивается губами до моего уха, чуть проводя по нему языком и слегка оттягивая мочку зубами в поцелуе. Прелюдия заканчивается, и Ками переходит на мои губы, вновь одаривая их спешными покусываниями, чуть неуклюжими, но по-своему очаровательными, делая парня похожим на игривого щенка, требующего любви и ласки. Я пытаюсь влиться в его быстрый ритм, предполагающий не глубину и тягучесть, а лёгкость и мимолётное наслаждение, полное обжигающего горячего дыхания и рваных, почти резких движений, в пылу отдергивающих волосы и складки одежды. Совсем не похоже на чувственную, размеренную технику Маго… Меня словно окунают в ледяную воду, и я уже порываюсь отстраниться, но Ками меня опережает, заканчивая своё пламенное любовное признание озорным укусом в кончик носа. — Ну что, я ответил на твой вопрос? — весело вопрошает парень, поправляя на моём лице съехавшие вниз очки. — В принципе, я даже согласен остаться отвечать на них до утра… — Давай отложим интервью, ладно? — прошу я, пытаясь выдавить улыбку. — Поехали в общагу. Камило соглашается, даже не спорит. Едва мы оказываемся на улице, окутанной вечерней прохладой, отдаёт мне куртку, бережно накидывая её на плечи. Мы идём практически в обнимку, Ками то мягко поглаживает мои спину и ладони, то трётся носом о шею, то снова осыпает поцелуями уши. На большее не просится. Этим он так не похож на парней своего возраста, стремящихся заканчивать первое свидание постелью. Ему хочется заботиться обо мне. И в этой заботе и моей благодарности за неё для него заключается любовь. В автобусе я откидываюсь на грудь Ками, млея в его тёплых руках, и решаю продремать всю дорогу до общаги. Слишком много эмоций просится наружу. Слишком трудно держать в себе слезы. А так я могу хоть ненадолго забыться и поспать. Потому что ночью, наедине со всеми этим, заснуть уже не смогу. Камило провожает меня чуть ли не до самых дверей. В глубине души я понимаю, на что он надеятся, и одновременно боюсь это услышать. — Может, ещё погуляем? Звучит робко, будто страшась навязаться или сделать что-то не так и всё испортить. Но вместе с тем между строк можно прочесть потаённое желание ухватить каждую секунду встречи. Как я его понимаю. Он ведь только-только получил подтверждение своим чувствам, наконец обрёл любовь. Сколько раз я представляла этот вечер, сколько грёз было с ним связано, и каждый раз я с предвкушением мечтала о нашей первой прогулке — уже как настоящая пара — до самого утра. Но судьба сыграла с мечтой злую шутку. И теперь такая прогулка кажется мне подобной пытке. — Думаю, сегодня нам лучше всё обдумать и переварить наедине. — как можно нежнее и спокойнее произношу я, вставая на носочки и оставляя на его губах прощальный поцелуй. Искренний и виноватый. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. — немного обескураженно отвечает Камило, и я спешу открыть дверь, чтобы поскорее отрезать пути отступления. Едва оказавшись в здании, молниеносно пересекаю коридор, на лету предъявляя консьержке пропуск. Бросаю на кровать в комнате Ренаты тушь, чтобы ко мне не возникло никаких вопросов. Оказавшись в комнате, запираюсь на два оборота. Плотно задергиваю занавески. Выключаю свет. И только теперь начинаю тихо реветь. Идиотка. Дура. Тварь. Сучка. Проститутка. Да попросту шлюха. Это я во всём виновата. Я запутала этот чёртов клубок ещё больше. Но как… как такое могло произойти? Я ведь всё обдумывала, трезво оценивала ситуацию, я ведь с самого начала хотела, чтобы всего этого не случилось!.. Ведь я правда люблю их обоих. Очень. Они оба мне очень дороги. И я понимаю, как будет больно отказать каждому из них. Но если этого не сделаю, больно будет им обоим… Слева, у кровати, до сих пор лежит маковский пакетик. Камило бегал в перерыве между репетициями и снова взял мне раф. Запомнил с того раза. Из пакета торчит упаковка пластырей. Я упала со скейта, когда мы в корпус возвращались, и Ками бегал в аптеку, мне коленку заклеивал.«Не бойся, я буду здесь, внизу. У тебя все получится. Доверься мне.
И не паникуй. Чтобы не случилось, я обязательно тебя поймаю.»
«Я… так боялся… оттолкнуть тебя своей серьезностью, своими проблемами. Но ты — единственная, кто умеет слушать. И кто умеет поддержать.
Спасибо за твой интерес, за твои слова. Спасибо за то, что ты у меня есть.»
«Мирабель, этот хамелеончик… просто потрясающий.
…и я счастлив, что могу стоять и угадывать, какой кофе может тебе понравиться, и в конце концов угадать. Или проводить тебя до общежития. И знаешь… »
«Я вообще ни с кем подобным не делился, а так распинывался я только… только перед тобой, получается.»
Справа стоит потрепанный годами стол, заваленный под завязку бумагами, учебниками, пособиями, справочниками… И всё по философии. Каждую информацию я старалась перепроверять по сотни раз, ссылаясь только на достоверные источники. А посередине гордо возвышается стопка аккуратно сложенных листов. Наш проект.«У меня нет слов, правда. Ваш поступок… просто что-то невероятное.
… у вас нет оснований для беспокойства, правда. Вы и так сделали для меня очень многое.»
«Мирабель, разве книга не могла дождаться следующего раза? Здесь небезопасно, понимаешь? Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы не…»
«Может, если бы мы встретились раньше, всё сложилось бы по-другому.»
«Ты не чураешься моих странностей, даёшь повод выходить из дома и вновь учишь радоваться жизни…
Ты особенная, Мира.»
Я не смогу без поездок на скейте, без искрометных шуток, без авантюрных и малость безбашенных поступков, без прогулок по парку втроём вместе с юным любителем животных, без неустанной и трогательной заботы, без тёплых мягких прикосновений, без жизнерадостного звонкого голоса, без карих глаз, сияющих весёлым блеском… Я не смогу без пушистых любопытных питомцев, норовящих залезть в сумку в поисках лакомства или требующих, чтобы их погладили, без меланхоличных рассказах о былой молодости, без ласковых объятий у журчащей реки, без молчаливых прогулок вдвоём, говорящих о чувствах лучше всяких слов, без холодных шершавых ладоней, без бархатного и чуть хрипловатого голоса, без ярко-зеленых глаз, глядящих томно и нежно… «Камило, пойми… я люблю другого.» Как после этого идти рядом с ним по коридорам, играть на одной сцене, пытаясь изображать искренние радость и улыбку, лишиться в свой адрес пусть не всегда удачных, но добрых подколов… Видеть, что в потемневших карих глазах нет прежнего блеска. «Прости, Бруно… но нам нужно расстаться.» Как после этого сидеть на его парах, принимать мимолётные поцелуи у кучерявого парня, понимая, что он может в любой момент их увидеть, ехать вдвоём до корпуса, прижимаясь к вкусно пахнущей рубашке, зная, что он в этот момент один… Заметить, что насыщенный изумрудный оттенок радужки исчез, уступив место тусклому серо-болотному цвету. Я не смогу. Не прощу себе этого. Да и получится ли у меня после отказа любить другого? Получится ли забыть о чувствах к тому, кому отказала?.. Телефон гудит несколькими вибрациями. Спустя минуту снова издаёт пару жужжащих трелей. Бруно Маго: Вспомнил, на улице Вивьеро есть чудесный кафетерий. На моей памяти, там очень неплохие пирожные и кофе просто превосходный. Посмотришь в интернете отзывы, интерьер, если тебе понравится, напишешь, можем пойти туда. Но это, конечно, завтра, сейчас уже поздно. Добрых снов, мышонок. Я тебя очень люблю. Камило🎭: Привет ещё раз. В общем-то, я просто хотел ещё раз сказать спасибо. За вечер, вообще за всё. А ещё, что ты самая лучшая девушка на свете ❤ Очень люблю тебя, очкастая. Споки ноки тогда, завтра увидимся 😴😘 Через секунду телефон летит в стену, удачно принимая удар на чехол и ещё более удачно отскакивая на кровать. А я начинаю реветь уже в голос. Ненавижу себя, ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!… Я запуталась. Не знаю что мне делать, куда идти, как быть дальше. Я застряла в собственной ловушке. Лучше бы вообще ни в кого не влюблялась. И лучше бы никто не влюблялся в меня.