К. А. С. И. Т. А.

В субботу я впервые прогуляла универ. Еле продрала опухшие от слез глаза, попыталась оторвать от подушки чугунную голову и… не смогла. Мысль о том, что надо в экстренном порядке собираться и заметать следы вчерашнего потопа просто убивала. Однако мысль о предстоящей встрече с одной из причин потопа убивала ещё больше, заставив меня с жалобным стоном накрыться одеялом с головой. Сегодня Камило наверняка настоит на продолжении несостоявшейся прогулки после пар и репетиции. А завтра Бруно будет ждать от нашей встречи не только обсуждения проекта. Я не могла увидеться с ними обоими. У меня просто не было на это никаких моральных сил. Мне необходимо было все принять, обдумать и прийти к какому-то решению. А за час до универа это сделать невозможно. Оставалось придумать оправдание прогулу. Что было несколько проблематично, ведь для Эмасьон единственная уважительная причина, по которой актер может не явиться на репетицию, это смерть. И придумать что-то эквивалентное этой причине довольно сложно. Ещё сложнее придумать, что сказать Камило, чтобы он не решил после учебы примчаться ко мне. Так что откупиться от посещения лекций и свидания с кучерявым какой-нибудь болезнью сразу отметалось. Ситуация казалась абсолютно нерешаемой, я пыталась заставить гудящую от вчерашнего рева голову подкинуть мне хоть какие-то варианты, но безрезультатно. И уже была готова впасть в отчаяние, но тут сообразила глянуть в заметки на телефоне, и запись от двадцать четвертого числа стала буквально моим спасением. Я сразу же набрала номер Эмасьон, под звук гудков прокручивая план разговора. Идея рисковая, не факт, что прокатит, но уж если прокатит, тогда… — Алло, здравствуйте, мисс Эмасьон! — произнесла я, как только гудки пропали. — Это Мирабель Марикоса вас беспокоит. — Не ожидала услышать тебя так рано, очкастая. — раздался слегка удивленный голос деканши. — Какими судьбами? — Мисс Эмасьон, дело в том, что… меня не будет сегодня в Касите. И на репетиции тоже. — Я так понимаю, за ночь ты успела подорвать детский дом или распродать пять килограммов героина, из-за чего через полчаса тебя ждёт незавидная участь на электрическом стуле, и теперь ты звонишь проститься с горячо любимой преподавательницей. — съязвила трубка весьма недовольным тоном. — Других доводов я не принимаю. — Мисс Эмасьон, правда, это очень важно! — уверенно заявила я, после чего перешла на такую душещипательную речь, на какую только была способна. — Понимаете, тогда, в парке, я пообещала Антонио, что свожу его в зоологический музей, вы ведь наверняка знаете, он так мечтает стать зоологом! Тем более, что он скоро уедет, а его родители не одобряют увлечение сына. А у вас ведь сейчас и времени нет куда-либо его водить, и Камило вам постоянно помогает, а я с огромной радостью вместе с ним пойду! — В зоологический музей? — недоуменно переспросила трубка. — А что, завтра никак нельзя сходить?.. Да, Тонито, что тебе?.. Да, это Мирабель… Тонито, mi sol, я не хотела перед универом никуда заезжать, что вам обоим вдруг приспичило именно сегодня! Но на другом конце мальчик уже вовсю ныл, что не хочет переносить поход в музей ни на завтра, ни тем более на следующие выходные, и я решила закрепить успех: — Я бы с радостью пошла завтра, мисс Эмасьон, но у меня… у меня завтра родители приезжают, планируется семейный вечер, а я так по ним соскучилась, вы не представляете! А Тонито вы можете только до моего корпуса довезти, это очень близко к Касите, правда, на машине займет буквально минут семь, не больше! — Знаю я, докуда и за сколько можно доехать! — сердито пробурчала деканша, однако мне уже было ясно, что мы с Антонио успешно ее уломали. Подтвердил догадку и заметно смягчившийся голос, последовавший далее. — Тонито, mi alegria, я правильно поняла, твои родители против того, чтобы ты стал зоологом? И насильно тащат тебя в метеорологию? Случайно не с участием бабушки с дедушкой? Ага, ну всё понятно. Знаешь, семь минут ничего не решат, можно и в корпус заехать. Мирабель, будешь отрабатывать пропуск по всей строгости, понятно? Чтобы ребёнок вернулся домой счастливым, довольным и с полным багажом впечатлений! — Конечно, мисс Эмасьон! — радостно пообещала я. — И чтобы к понедельнику все замечания были отработаны! — Обязательно, мисс Эмасьон, я все-все сама отработаю! — уверила её я. — Только… пожалуйста, можно вас кое о чём попросить? — Тебе ещё чего-то надо? — удивились в трубке, поразившись моей наглостью. — Можете сказать Камило, что вы мне… ну, например, педагога по танцам наняли? И я к ней поехала в какой-нибудь далёкий пригород, там же и ночевать осталась. Ну пожалуйста, можете? Трубка шокированно замолчала. — А… в честь чего сей прикол? — наконец уточнила она. — Ну… в общем, мне надо. — уклончиво ответила я. — Ну вам же не сложно, правда ведь? — Не, мне не сложно, конечно. — задумчиво согласилась Эмасьон, всё ещё пытаясь додумать смысл моей просьбы. — Вы с Камило поссорились, что ли? — Да нет, скорее, наоборот… В общем, вы мне поможете, да? — Ну ладно, помогу, самой даже интересно, во что выльются ваши придумки. — усмехнулась препод. — Спасибо! И… если Камило будет вести себя… неординарно или говорить всякие странности, вы на него не обращайте внимания, ладно? — Очкастая, скажу тебе по секрету, ты сейчас тоже ведешь себя неординарно и говоришь всякие странности. — хмыкает она. — Короче, разбирайтесь там между собой сами, за ребёнком главное следи, окей? Всё, отбой. Трубку я положила с заметным облегчением, и груз на плечах ощутимо поубавился. До приезда Эмасьон и Антонио у меня как раз оставалось время, чтобы как минимум начать с собой серьёзный разговор. Но вместо этого я села дошивать подарок для мелкого. Потому что, стоило мне вновь задуматься, в каком жутком капкане я оказалась, как к горлу подступал уже новый приступ рыданий. Я устала метаться от одного к другому, устала терроризировать себя и толкать к сиюминутному решению мучительного выбора. Мне требовалось хоть немного развеяться и забыть о том ужасе, что я наворотила. И поход в музей вместе с Тонито смог ненадолго решить эту проблему. Наблюдая за тем, как мальчик с упоением разглядывает экспонаты, слушая, как он взахлёб рассказывает о каждой представленной в музее зверушке и видя, с каким вниманием он вникает в каждое слово руководителя кружка и каким невероятным восторгом и гордостью загораются его глаза от похвал за правильные ответы в свой адрес, я чувствовала, как отчаяние и тоска потихоньку пропадают. Было приятно осознавать, что хотя бы Антонио сумел разобраться в себе и найти призвание и место в жизни. Правда, поначалу он жутко боялся. Ведь это был уже не открытый урок, а настоящее занятие, и ему было очень страшно, что его не примут, что он не сможет показать свои знания и окажется, что всерьёз изучать животных — не его. И мальчик наотрез отказывался идти в комнату для занятий без меня. Я старалась ему объяснить, что никуда не уйду, что все взрослые остаются в коридоре, а дети занимаются сами, без них, но Тонито никаким уговорам не поддавался. Поэтому я пошла с ним. Тогда же и вручила ему подарок — плюшевого ягуара, что дошила накануне. Идея смастерить игрушку пришла ко мне ещё с той самой прогулки в парке, с того же времени я и начала воплощать идею в жизнь, едва появлялась свободная минутка. Всё занятие Антонио не выпускал ягуара из рук, чему я была несказанно рада. Значит, понравился. К слову, Тонито очень быстро влился в коллектив, и моё присутствие совсем скоро перестало быть необходимым. Но я так и осталась сидеть в комнате. Смотреть на то, как мой маленький друг делал первые успехи было гораздо приятнее, чем ждать в душном коридоре наедине со своими мрачными мыслями. Поэтому, когда занятие кончилось и мы побрели ко мне в общагу, я поникла снова. Убегать от проблем плохо, неправильно и вообще ужасно, но пытаться найти выход в сложившейся, казалось бы, безвыходной ситуации виделось ещё более ужасным. Мне было очень страшно опять оказаться один на один со своей дилеммой. И я совершенно не понимала и не знала, как её решать, как быть и что делать в предстоящие выходные. Ещё и Бруно хотел встретиться в воскресенье, черт… — Почему ты такая грустная? — с искренним участием спросил Антонио, прервав свой длиннющий монолог с перечислением всего, что он успел узнать в музее. Я взглянула на наивные любопытные глазки мальчика и печально улыбнулась. Такое у него заинтересованное лицо, и прямо видно, что малыш действительно хочет мне помочь. Только как он поможет? И не объяснишь ведь даже, что случилось. — У тебя проблема, да? — с самым что ни на есть серьёзным и мудрым видом продолжил Антонио, отчего моя улыбка стала ещё шире. Услышал у кого-то из взрослых заумную фразу и повторил при нужном случае, совсем как взрослый! — Да. — кивнула я. — Точно, проблема. И совсем не знаю, как её решить. Антонио вдруг остановился, насупив нос и обхватив подбородок пальчиками. — Мама говорит, что если какая-то проблема не решается, надо браться за другую. — с выражением закалённого опытом человека проговорил мальчик. — Тогда и ту проблему решишь, и для этой идеи появятся. — Тут он поднял на меня оживлённый взгляд. — У тебя есть какая-нибудь «другая» проблема? — Ну, наверное, есть… — пожала плечами я, лишь бы не обидеть юного советчика. Как любая «взрослая» поначалу не приняла его вопрос всерьез, мол, он ведь еще маленький, что он понимает. Но внезапно в голове что-то щелкнуло, и я посмотрела на мальчика уже новыми глазами. — Подожди, а ведь вправду есть! Точно, как я могла забыть! Тонито, ты ж мой маленький гений! — с облегчением воскликнула я, потрепав того по макушке. Поясню — в тот момент я вспомнила о петиции. Практически все группы в универе ее подписали, в чем была неоспоримая заслуга девочек, особенно Долорес, которая могла почти каждого простимулировать компроматом. Но один факультет, как назло самый многочисленный и имевший немалую долю от всех учеников Каситы, не поставил ни одной подписи. Никто из актёров не хотел идти против своего декана, а потому уломать их было невозможно. И это, как мне сочувственно пояснила Иза, могло стать весомым камнем преткновения в принятии Бруно обратно. Я очень старалась придумать, как разрулить этот вопрос, но потом любовь со всеми вытекающими накрыла меня с головой, вытеснив остальное. И раз у меня не получалось разобраться с чувствами, самое время было приступить к более приземленной задаче. Тем более, что, как бы у нас не сложилось с Бруно, я должна вернуть его в университет. Любым способом. И, сдав Антонио тете, я принялась искать этот самый способ. Времени до показа оставалось мало, соответственно биться в истерике и хаотично копаться в рое мыслей было некогда, а потому я попыталась как можно четче выстроить в мозгу всю информацию. Итак, что мы имеем: актеры не хотят подписывать петицию, поскольку знают, что Эмасьон будет против. Эмасьон будет против, поскольку у нее контры с Маго. У Эмасьон контры с Маго, потому что он испортил ей свадьбу. Маго испортил Эмасьон свадьбу, поскольку… Вернее, не так, «поскольку» здесь явно лишнее. Бруно уж точно не мог испортить свадьбу намеренно, наверняка это произошло случайно. А вот каким образом и что именно сделал Бруно — вот важный вопрос. Но на этом вопросе логическая цепочка обрывалась. Все либо не знают этого, либо не расскажут об этом. А ведь если бы я знала, что случилось, возможно, я как-нибудь могла повлиять на ситуацию. Да, звучит самонадеянно, но других путей нет. У Камило хорошие отношения с Эмасьон, у меня с Маго (кхм, даже более чем хорошие), вместе мы уж сможем подтолкнуть их к примирению, если поймем, в чем дело. Сами-то они нам точно ничего не расскажут. Бруно мне только недавно обозначил, что никак не хочет трогать эту тему, и даже поставив его в известность о петиции, он наверняка скажет, что я зря это затеяла, что хватит и проекта на фестиваль, в общем, все в таком духе. Поэтому узнавать придётся своими силами. Ну как своими — с небольшой консультацией одной всеведущей подруги. Да, Долорес не в курсе произошедшего на свадебном торжестве, но мало ли, возможно, она знает источник таких сведений. Я открыла чат, и при одном взгляде на сообщения и список пропущенных звонков с моих губ слетел страдальческий стон. Может, я и решила на время забыть об образовавшемся любовном треугольнике, вот только любовный треугольник никак не хотел забывать обо мне. Камило🎭: Приветик, очкастая! Слушай, тебя реально что ли tia Пепа на танцы записала? Не, я, конечно, сказал ей, что типа а че так далеко, поближе никого нельзя найти, а она ни в какую, говорит у нее там родственница типа профи, никого круче ее нет Господи, как же я обожаю Эмасьон. Так что я честно сделал все, что мог А ты почему сама не написала, что уезжаешь? Или ты прям с утра на вокзал побежала? Свистнула бы мне, я бы тебя проводил😉 У тебя там инета что ли нет, не отвечаешь? Короче, как связь или инет появятся, ты звякни или смску кинь, я же переживаю) Ну и соскучился, само собой😏😘 Так, ладно, вдох-выдох. Да, я скотина, да, я нагло ему наврала, потому что я слабохарактерная трусиха, но, во-первых, в понедельник я сто процентов приду в универ, а во-вторых, как только разберусь с петицией, я сразу же разберусь и с личной жизнью.

Вы:

Приветик)

Прости, что не сказала, просто это так неожиданно было, что у меня из головы все вылетело

Ладно, может, я ей вообще не понравлюсь, и Эмасьон мне кого-нибудь другого подберет

Или сама учить станет

Мы по какой-то глуши лютой едем, так что я даже не знаю, получится ли переписываться или созваниваться

Поэтому не теряй меня)

Я тоже по тебе соскучилась, в понедельник обязательно встретимся❤️

Вроде нормально написала. Теперь надо было перед Бруно объясняться. Чувствовала себя последней двуличной тварью. Но это все же лучше, чем зарыться в песок и игнорировать обоих. Бруно Маго: Привет, мышонок. Как прошло вчерашнее интервью? Боже, да я готова молиться, чтобы ты никогда об этом не узнал. Долли сказала, тебя Пепа куда-то в пригород отправила танцами заниматься. Хотя, на мой взгляд, у тебя и так прекрасно получается. И Пепа сама вполне справляется с ролью хореографа. Но ей, конечно, виднее. Ты, главное, не переусердствуй перед первым прогоном, отдыхай побольше. Проектом пока не нагружай себя, потом, если что, мы вместе оставшиеся интервью оформим) И пиши, когда будет удобно, хотя бы иногда, чтобы я не беспокоился, как ты там. Только жалко, что наша воскресная прогулка срывается. А ведь точно. Моя легенда сама же внесла коррективы. Но это наверняка и к лучшему, я бы не смогла смотреть в глаза Бруно после нашего «интервью» с Камило… Но ты не волнуйся, у нас еще будет время встретиться) Сейчас самое важное, чтобы ты спокойно позанималась и доехала туда-обратно без приключений. Так что хорошей тебе дороги, мышонок) Я тебя очень люблю))) Не хватало мне только опять разреветься на полтора часа. Так, Мира, все, возьми себя в руки! Ты со всем разберешься, и с петицией, и с отношениями, но сейчас, пожалуйста, просто ответь ему и напиши, наконец, Долорес!

Вы:

Привет)

Так получилось, что интервью мы не успели вчера записать.

И понятия не имею, как и при каких обстоятельствах его запишем.

А с танцами ничего страшного, мне лишняя тренировка не помешает)

С прогулкой, конечно, плохо получилось, но до прогона еще точно успеем увидиться.

Правда, как я смогу высидеть эту встречу, тоже большой вопрос.

Не знаю только, смогу ли тебе писать, тут со связью совсем беда.

В любом случае, тебе точно незачем беспокоиться, я прекрасно со всем справлюсь)

Уже скучаю, люблю тебя)))

На последней фразе на экран все же попала непрошенная слеза. Но я быстро вытерла ее рукавом и с остервенением стиснула зубы. Хватит жалеть себя. Подумала бы лучше, что напечатать Долорес. Как удачно, что она ещё онлайн. Дора🎶: Мирка, а ты чего не сказала, что уезжаешь? Камило чуть с tia Пепой из-за этого не поцапался Че он так взъелся, не знаешь? У вас же все вроде нормально получалось, подумаешь, на одну репетицию не придешь И почему ты tio Бруно не сказала? Он там уже тревогу бить начал, что ты на смс и звонки не отвечаешь

Вы:

Привет

Ты на Камило не обращай внимания, он просто на взводе перед прогоном

А Бруно я не успела написать, меня буквально за час до поезда Эмасьон перед фактом поставила

Слушай, а…можно тебя кое о чем спросить?

Дора🎶: Мир, не тяни, если надо — спрашивай

Вы:

Ладно

Короче

Мне надо узнать, что там конкретно у Эмасьон на свадьбе случилось

Ну, чтобы помирить их с Бруно как-то

И актеры чтобы могли петицию подписать

Знаю, идея дерьмо, но блин, я вообще не понимаю, что еще можно сделать

Мб ты в курсе, у кого можно спросить, в каких архивах покопаться, короче, любые средства подойдут

Пожалуйста🥺🥺🥺

Смс Дора прочитала сразу же, но прошло полминуты, а ответа так и не последовало. Все-таки реально идея дерьмо, подумала я. Если бы Долорес хотела узнать, что там со свадьбой, — а я была уверена, что хотела — она бы уже давно узнала. Но не узнала ведь, а, значит, у меня шансов точно нет. И я уже хотела с воем человека задолбавшегося рухнуть лицом в подушку, как телефон неожиданно пискнул. Дора🎶: Посмотри на чердаке На том, который рядом с кабинетом философии Я там один раз была, там куча коробок валяется, tio Бруно сказал, это еще со времен строительства Каситы у него осталось Короче, по-любому там со свадьбы что-то должно лежать Фотки, видео, всякое такое Документы тоже можешь посмотреть Мало ли, вдруг узнаешь, с чего вдруг завкафедры других факультетов его недолюбливают

Вы:

Подожди

А почему Бруно вообще хранит свои вещи на чердаке?

И как ты с ним там оказалась?

И ты что, предлагаешь мне в его вещах копаться?!

Дора🎶: Мир, стопэ, успокойся Ты сама сказала, что подойдут любые средства И я с тобой в этом полностью согласна На кону возвращение tio Бруно в Каситу, ты понимаешь это? Лучше хоть так, чем вообще опустить руки Tio Бруно очень нужно вернуться в универ, он просто даже сам пока не понимает этого Так что можешь даже на переживать, все это ради благого дела На чердаке я случайно оказалась, tio Бруно мне хотел какую-то штуку передать, я уже и не помню даже А насчёт того, почему там его личные вещи… В общем, ты на месте все поймешь

Вы:

А почему ты сама не стала там искать информацию по свадьбе?

Дора🎶: Мира, у меня тоже есть какой-никакой кодекс чести, знаешь ли На самом деле, у меня уже давно руки чешутся Но рыться в чужих вещах это все-таки не по-дружески А тут видишь, какой удачный момент выпал😏 Так что теперь могу со спокойной совестью толкнуть тебя на амбразуру

Вы:

А ты не хочешь пойти со мной?

Дора🎶: Даже не представляешь, как хочу Но кто будет tio Бруно отвлекать, а? Он ведь может туда в любой момент зайти

Вы:

А как ты его будешь отвлекать?

Дора🎶: А вот это уже секрет😉 На самом деле ничего криминального, правда Просто это будет для тебя небольшим сюрпризом) Поэтому после операции все в мельчайших деталях мне опишешь В общем, план такой В понедельник я с самого утра хватаю tio Бруно и веду по делам, а ты идешь тихонько на чердак и выясняешь все подробности Можешь даже пары прогулять, разрешаю Все понятно?

Вы:

Вроде как да

А там замок есть?

Дора🎶: Замок есть, но ключи я воровать не буду Ты ведь уже взрослая, Мира, наверняка сто раз в кино видела, как ножом или шпилькой двери открывают В интернете загугли, в ютубе забей, в конце концов И не дрейфь, помни, мы стараемся ради tio Бруно! И отвечай ему хоть иногда на смс, а то он на нервной почве не доживет до твоего возвращения Легко сказать — не дрейфь! У меня план-то в голове никак не мог уложиться. Подумать только — мне предстоит рыскать по вещам Бруно… С одной стороны, это пипец как неправильно. А если бы он пошел рыться в моих вещах… У меня даже представить подобное не получалось. В конце концов, это вторжение в личное пространство, нарушение границ, да и просто противоречит всем этическим и моральным нормам… Но вместе с тем я с ужасом понимала, что, блин, я капец как хочу узнать, что там у него было в прошлом! Это ужасно, но это факт. И вообще, Бруно сам столько мути нагнал вокруг себя и своей жизни до нашего знакомства, что мое желание более чем понятно. Поэтому предстоящая разведка пугала и будоражила воображение одновременно. Я не знала, чего мне ожидать, готова ли я вообще к той информации, что мне нужно было выяснить, и при этом ощущала, что мне уже не терпится проникнуть в тот чердак. Наконец-то я смогу разобраться в подковерных интригах вуза. И узнаю, что скрывается за загадочными недомолвками Бруно о его прошлом. С такими вводными дождаться понедельника было ой как нелегко. Надо было чем-то себя отвлечь, и я решила, что это отличная возможность подтянуть учебу. С проектом и постановкой обычные лекции и практики стали отходить на третий план, и это мне не совсем нравилось. Заставить себя влиться в процесс зубрежки и подготовки к зачетам тоже было тяжело, но я поставила ультиматум — либо учу, либо думаю, как решать проблему с парнями. И мотивация как-то сразу появилась. Даже с горем пополам интервью с Долорес оформила, хотя воспоминания о том дне, когда я его брала, ощутимо давили на душу. В понедельник, опередив с пробуждением будильник, я еще раз уточняю у Доры, все ли в силе, и, получив положительный ответ, бегу со всех ног в универ. Пока что чувствую себя вполне спокойно. План простой, миллион раз в разуме прокрученный, все должно пройти прекрасно, я уверена. Однако доля спокойствия все же улетучивается, стоит мне увидеть в коридоре Камило. Тот тоже замечает меня, и одним махом сокращает отделявшее нас расстояние. — Привет, танцовщица ты наша очкастая! — с широченной улыбкой восклицает кучерявый, закружив мою фигуру в объятиях. И стоит ступням вновь оказаться на земле, как губ касается легкий поцелуй. — Ну что, рассказывай, как тебя в энкантовской глубинке встретили? Или лучше перенесем этот разговор на обещанную вечернюю прогулку?… На талию ложится ладонь, придвигая меня ближе, и Камило уже тянется за следующим поцелуем, но я успеваю его остановить, мягко произнеся: — Камило, подожди. Давай... давай не будем афишировать наши отношения, ладно? Это ведь дело очень личное, интимное, не стоит выставлять его напоказ. Особенно, когда о нем может узнать вездесущая подруга препода. — Ты ведь не будешь против, правда? — сахарным голоском щебечу я, состроив щенячьи глазки. Камило на секунду проскальзывает по моим губам досадливым взглядом, после чего убирает ладонь и кивает: — Конечно, очкастая, без проблем. — вновь улыбается он. — Если тебе так будет комфортно, я только за. — Спасибо. — с благодарностью бормочу я. Затем закусываю губу, в нерешительности поглядывая на стоящего рядом парня. — И ещё, Камило, слушай… Ты ведь помнишь про петицию, да? Чтобы вернуть мистера Маго, я тебе рассказывала… — Уф, опять ты со своим Маго! — с легким раздражением закатывает глаза кучерявый. — Мы можем хоть раз поговорить о чем-то, кроме него? Ты так часто о нем болтаешь, что складывается впечатление, будто ты встречаешься с ним, а не со мной! Блин, он хочет своими фразочками окончательно меня добить?! — Камило, ты ведь знаешь, как мне это важно! — надрывным тоном отвечаю я. — Я дала ему слово, а ты дал, между прочим, слово мне, что поможешь в случае чего! — Ладно-ладно, Мира, прости, я погорячился. — поспешно говорит Камило, разводя руки в примирительном жесте. — Давай, выкладывай, что у тебя? — В общем-то, мы с девочками все подписи почти собрали, остался… только ваш факультет. — осторожно начинаю я. — Никто из актёров не хочет в это вмешиваться… по понятным причинам. Так вот… Ты не мог бы поговорить с мисс Эмасьон? Она же к тебе чуть ли не как к сыну относится! Можешь как-то переубедить ее или ненавязчиво спросить, что конкретно такого сделал на ее свадьбе Маго, из-за чего она столь рьяно не хочет видеть его в педагогическом составе?.. — Мира, ты серьёзно? — прыскает Камило, глядя на меня с иронией. — Чтобы я перед самым прогоном, когда tia Пепа способна убивать одним лишь взглядом, начал бередить ее старые раны? Да она пошлет меня так далеко и так надолго, что я оттуда уже тупо не вернусь! Как бы она ко мне не относилась, подробности того злополучного дня для нее запретная тема, и мне она исключений не будет делать. Ты, кстати, чего сама у свое… у Маго не спросишь? У вас вроде тоже, смотрю, с ним какие-то особые отношения, только какие, интересно, отеческие? Камило, не доводи до греха, прошу тебя. — Ну… он тоже об этом говорить не хочет. — сдавленным голосом признаюсь я. — Ну вот, а ты меня хотела к Эмасьон послать. — победоносно усмехается кучерявый, после чего вдруг добавляет. — Видимо, наш философ сильно накосячил, раз признаваться не хочет… — Это ещё неизвестно. — тут же отрезаю я, бросив в сторону парня осуждающий взгляд. — Можешь тогда хотя бы свою группу уговорить подписи поставить? Ну ты же староста, они тебя должны послушать! — Ты как-то преувеличиваешь значимость старосты в группе. — саркастично хмыкает Камило. — Мирабель, поверь, я бы тебе с радостью помог, — только ради тебя, конечно, не ради Маго — но никто из наших добровольно в петлю, именуемую поддержкой бывшего философа, не полезет! Так что я здесь не помощник, очкастая, прости. — Ладно, — вздыхаю я, — в принципе, я подозревала, что на план А ты не согласишься. — Боюсь услышать, каков тогда план Б. — с некой опаской ухмыляется Камило. — В общем… мы проникнем к Маго на чердак и найдем информацию о свадьбе из его личных вещей. — выпаливаю я за раз всю суть. Ухмылка так и застывает на лице парня, а потом постепенно тает, и в глазах появляется потрясенное недоумение. — Мира… это ты так прикалываешься, да? — неуверенно бормочет он с кривоватой улыбкой, надеясь увидеть в моем выражении хоть намек на шутку. И, не увидев его, как можно вкрадчивее пытается меня вразумить. — Мира, ты ведь не будешь делать это, да? Ты ведь несерьёзно, правда? Проникновение со взломом — это статья, ты понимаешь это?! А если нас засекут, ты об этом подумала?! — Подумала. — успокаивающе произношу я. — Камило, это наш единственный шанс узнать правду. Поняв, что именно произошло и попытавшись как-то загладить тот давний конфликт, мы поможем не только Маго, но и Эмасьон. Я тебя за этим и беру, чтобы ты потом смог помочь ей отпустить прошлые обиды. Так им обоим будет лучше, поверь. Но если ты так боишься, я пойду одна. Запрещённый прием, зато действует безотказно. Я, тряхнув волосами, решительно поворачиваюсь и иду к лестнице, и уже через пару секунд слышу недовольный громкий вздох и быстрые шаги. — Хорошо, очкастая, я в деле. — нервно выдаёт Камило, нагнав меня. — Куда я тебя одну отпущу? Только учти, окажемся на зоне — подачки делим поровну! — Уф, Ками, хватит нагонять жуть! — сердито обрываю его я. — Я и без тебя переживаю! В конце концов, мне тоже неудобно лезть на чужую территорию! — А с каких это пор чердак стал маговской территорией? — язвительно подмечает кучерявый. — Он его выкупил, что ли? — Камило, я знаю столько же, сколько и ты. На месте разберёмся. Мы добираемся до верхнего этажа и, подождав, пока все разойдутся по кабинетам, прошмыгиваем в дальний конец коридора. — Ты ведь не против, что мы лекции прогуливаем? — на всякий случай уточняю я, на что Камило одаривает меня насмешливым взглядом. — Мира, мы сейчас идем добывать компромат на двух деканов одновременно, какие, к черту, лекции? Все, не тормози, сейчас по-любому кто-нибудь пойдет с парилкой туалет штурмовать. На всякий дернув ручку кабинета философии и убедившись, что та заперта, я подхожу к лестнице, ведущей к деревянной створке вверху потолка. — Ну что, готова раскрыть главную тайну нашего универа? — доносится рядом завлекающий шёпот. А я даже не знаю, что ответить. Конечно, хочу, и не только из-за этой тайны, вообще… там ведь есть фотографии ещё с того момента, когда Касита только-только появилась. Я смогу увидеть, каким Бруно был раньше. До того, как его подкосил всеобщий бойкот. И узнаю, что же все-таки он сделал на той свадьбе. Наверняка это была всего лишь нелепая случайность, правда?.. — Готова-не готова, но интригу тянуть больше нельзя. — И я резким движением забираюсь на лестницу, достаю из сумки шпильку, засовываю ее в замочную скважину, попутно бубня под нос инструкции по вскрытию из просмотренных видео, и… чуть не сваливаюсь вниз, благо Камило оказывается позади. — Попытка засчитана, а теперь можно мне? — с улыбкой спрашивает он, спуская меня на землю. Я нехотя отдаю ему шпильку и, насупившись, наблюдаю, как кучерявый лезет с ней наверх. Блин, я видео посмотрела штук десять, даже отрывки из фильмов про ограбления глянула, не может же быть такого, что у меня после всего этого не получилось, а у него вдруг получи… Да ну блин! — Милых дам прошу за мной. — доносится из проема, после чего оттуда галантно высовывается рука. — Стесняюсь спросить, откуда у тебя такие познания в области вскрытия замков? — с обидой пыхчу я, залезая вслед за Камило. — Там, где я родился, подобные навыки здорово пригождаются в жизни. Ты лучше посмотри, какой прикол тут творится. Я напряженно хмурюсь и одним рывком оказываюсь на полу небольшой каморки. Поднимаю голову и… мягко говоря, обалдеваю от увиденного. Я ожидала увидеть чердак любой степени запущенности, но никак не… Не обжитым. Буквально все здесь свидетельствует о том, что это место давно не пустеет. Через всю комнату протянута бельевая веревка, на которой развешана знакомая мне одежда, тут же и таз с водой стоит, и стиральная доска. У стены располагается металлическая кровать с очень тонким матрасом, бедственного вида подушкой и пледом, у подножья кровати — огромное красное кресло, весьма удачно разбавляющее мрачный интерьер, который даже интерьером язык не поворачивается назвать. А еще повсюду снуют крысы. На электрической плите со сковородкой, на специально изготовленном для зверушек лабиринте из картонной коробки, по самодельному театру, лежащему на большой дубовой бочке, на банках со штукатуркой, на граммофоне и на куче коробок, сваленных в дальнем углу. И наличие здесь серобрюхих созданий окончательно отметает все сомнения о том, кто хозяин этой скудной обители. — Получается, мистер Маго все это время… жил в Касите? — глухо выдыхаю я, тяжело опускаясь на кровать. Та вторит мне печальным скрипом, прогибаясь под обрушенным на нее весом. — Походу. — усмехается Камило, с интересом оглядываясь по сторонам. — Слушай, а неплохо он устроился. Не, а это ведь тема, на дорогу до универа тратиться не надо, платить за жилплощадь не надо, соседей-придурков терпеть не надо, красота! Еще бы крыс турнуть отсюда, и вообще сказка будет! Кстати, с крысами-то я в его образе не прогадал, главное, чтобы они своему хозяину не рассказали, что мы тут были. Надо потом узнать, свободен ли подвал, залягу там, пока остальные фишку не просекли… Очкастая, ты прикинь, тут даже душ за другой дверью есть! А с фига тут на чердаке душ установили, интересно? Или Маго его сам себе установил? А че сразу джакузи с биде не приволок? Представляю, как он эти два фаянсовых чуда незаметно от Мадригаль пронести бы пытался... — Камило, заткнись уже! — внезапно срываюсь я, отчего парень аж вздрагивает. Легко отделался, хочу сказать, я тут вообще на грани истерики. — Ты что, не понимаешь, у него ведь на нормальное жилье просто нет денег! С этой дебильной штукатуркой, с этой дебильной задолженностью!.. — Какой задолженностью? — тихонько вопрошает кучерявый. — Не важно! — выкрикиваю я, совсем позабыв, что нас могут услышать. Хотя сейчас мне на это глубоко плевать. — Почему он не сказал мне об этом? Почему он всегда все утаивает?!.. И я тоже дура, могла бы догадаться, он ведь ещё тогда, в первую нашу встречу, отказался пойти со мной в отель… — Мира, да успокойся ты! — в сердцах восклицает Камило, вконец ошарашенный моим поведением. — Послушай, в том, что взрослый мужик к тридцати пяти годам не смог себе на нормальную хату заработать, твоей вины нет и быть не может!.. Но тут в сторону парня прилетает такой убийственный взгляд, от которого он сразу же осекается, а потом продолжает уже мягче и деликатнее: — Мирабель, пожалуйста, не нервничай. Своими криками ты никому лучше не сделаешь. Вернем мы Маго на работу, обещаю. Фестиваль выиграете и на вырученные деньги квартирку ему снимете. Только для этого надо сейчас спокойно выдохнуть и заняться нашей первостепенной задачей. Вот в тех коробках, я думаю, должно лежать то, что мы ищем. Пойдем искать? Вся в растрепанных чувствах, я кое-как беру себя в руки и киваю, шмыгнув носом. Камило, приобняв за плечи, доводит меня до коробок, а потом отпускает, разглядывая надписи. — Две тысячи четвертый тире две тысячи двенадцатый… Кажется, мы по адресу. — Парень решает не церемониться и сразу же высыпает все содержимое. Из небольшой картонной емкости на пол пёстрым каскадом летят фотографии и какие-то схемы. Я беру одну из фотографий и… с немалым удивлением узнаю на ней Эмасьон. Только гораздо моложе, примерно моего возраста. Даже младше, судя по году на обороте фото, ей здесь восемнадцать. И, без шуток, выглядит она просто ваушно. С шикарной копной огненно-рыжих волос, собранных в замысловатую прическу, слегка откровенной блузкой с подсолнухами и довольно коротковатой джинсовой мини-юбкой. Дополняют и без того яркий образ красная помада, желто-голубые тени и густо накрашенные ресницы. Я чуть насмешливо улыбаюсь. А я догадывалась, что в юности Эмастон была той ещё штучкой. Следующей в руки попадается фотография… нет, не Маго, Куравор. Здесь ей тоже восемнадцать и выглядит она здесь тоже бесподобно. Но не так кричаще отвязно, как Эмасьон, а наоборот, очень женственно и от этого не менее сексуально. Роскошные каштановые пряди ниспадают на открытые плечи и невесомую голубую ткань платья, изящно подчеркивающего каждый изгиб тела девушки. Макияж ненавязчивый, благодаря которому акцент делается на естественной красоте больших карих глаз и легкой мечтательной улыбке. Фотографии, конечно, чудесные, вот только что они делают в вещах Бруно? Если только они не… Но тут мой взгляд выхватывает из кучи глянцевых снимков еще одно фото, от которого все мелькавшие в голове мысли разбегаются врассыпную, а где-то в области живота становится преступно жарко. Это что, Маго?! С изображения на меня смотрит молодой парень с короткой стрижкой и пышной челкой чёрных кудрявых волос, одетый в простенькую белую футболку, бледно-коричневую косуху и темные брюки. Он стоит, засунув руки в карманы и облокотившись на кирпичную стену, и глядит прямо в камеру своими светло-изумрудными глазами, по которым я с трудом могу узнать скромного и застенчивого преподавателя философии. В остальном же парень кажется совсем не похожим на себя в будущем. Не только прической и стилем одежды, даже взгляд и тот другой. Насмешливый, немного нахальный, а главное уверенный и решительный, взирающий на мир с достоинством и внутренней силой. И при этом все равно в нем прослеживается что-то знакомое, родное… А ещё он здесь безумно красивый. Нет, Маго и сейчас очень привлекательно выглядит, но здесь, блин… он как-то по-особенному красив. В его глазах горит что-то настолько притягательное и манящее, наполненное какой-то ощутимой энергией, которая никак не хочет меня отпускать. Так я и пялюсь на фотку, как последняя влюблённая дурочка, пока не слышу рядом с собой не слишком довольный голос Ками: — Мира, а ты чего зависла? Там, куда ты смотришь, свадьбой и не пахнет. — Да ты посмотри, какой тут Маго молодой! — забыв о конспирации, чуть ли не визжу я. — Правда он тут здорово получился, а? Кучерявый проскальзывает по фотографии скептическим взором и как-то уязвленно фыркает: — Фотка как фотка, ничего сверхъестественного. Мы так вконец собьёмся с намеченного курса, давай, харе отвлекаться, дальше ищи! Камило бросает ещё один злобный взгляд на глянцевый снимок и отворачивается, а я только тихонько хихикаю и убираю фото. Правда, не в кучу других, а в сумку. Не, ну а что? Это мне… это я только Долорес показать, вот! Ну чтобы ей не так обидно было пропустить все самое интересное, верно? Наконец, я обращаю внимание на кучу других фотокарточек. И, вглядевшись в них, я чувствую, как меня пробирает до глубины души что-то настолько теплое и трепетное, что я расплываюсь в умиленной улыбке. Снимков тут и вправду немало, и почти на каждом из них троица будущих преподавателей вместе. Вот они спят, облокотившись друг об дружку, в купе поезда, вот тащат в руках по тяжеленной стопке учебников, вот стоят около какого-то недостроенного здания с инструментами и банками краски в руках (тут у Бруно такая милая шляпка из газеты, утибожемой), вот они даже у кого-то на кухне уплетают суп, очень похожий на тот, который мне рекомендовал Бруно попробовать в кафе. Теперь понятно, откуда ему известен чудесный вкус проректорской стряпни… — Получается Маго, Эмасьон и Куравор раньше были… лучшими друзьями? — растроганно шепчу я, взволнованно перебирая снимки. А сама никак не могу поверить, что это взаправду. Я настолько привыкла к вражде Эмасьон и Маго, что воспринимать их в таком ключе у мозга плохо получалось. У меня ведь и в мыслях не было, что эта троица когда-то могла дружить, причём так крепко и с самой юности. А то, что крепко, никаких сомнений не возникало, достаточно было просто всмотреться в этот огромный ворох фотоснимков. Они здесь такие молодые, такие веселые, классные, от их улыбок, объятий и дурашливых поз веет такой теплотой и искренностью, что ощущается даже сквозь изображение!.. А затем в голове неожиданно что-то перещелкивает и я оглядываю красочные кадры уже совершенно другими глазами. И чувствую, как внутри все больно сжимается. Бруно выглядит тут таким счастливым. По-настоящему счастливым. И я могу только догадываться, насколько тяжело ему было потерять это счастье и после всего этого остаться одному. И даже несмотря на то, что бывшие подруги от него отвернулись, он все равно до сих пор ценит те моменты, проведенные вместе, и хранит фотографии у себя. Пусть они и служат лишним напоминанием о том, что тот злополучный день перечеркнул все, что ему было так дорого… — Очкастая, ты глянь, что откопал! — с победоносным видом Камило потряхивает в руках трофеем — видеокамерой. — Тут даже диск стоит, правда, две тысячи седьмой год значится, не наш профиль, но… Блин, короче, давай посмотрим, интересно же! Я встряхиваюсь, отгоняя от себя пессимистичный настрой, и с любопытством придвигаюсь поближе к кучерявому. — Не боишься? — с лукавой улыбкой спрашивает он. — А то вдруг только написано, что две тысячи седьмой, а на самом деле тут порнуха залита, разочаруешься еще в своем сенсее… — Камило, ты неисправимый придурок! — пихаю его в плечо я. — Включай! Парень откидывает дисплей, нажимает на какие-то кнопки, и камера оживает, а на дисплее появляется скурпулезное лицо молодой Куравор, причём даже слишком близко к объективу. — Так, вроде запись пошла… — бормочет она, пробегаясь глазами то влево, то вправо, видимо, ища подтверждения своим словам. А где-то на фоне я слышу два очень знакомых голоса. — Зеленоглазый, а ты чего еще меньше комнату не спроектировал, сидели бы тогда прямо друг на друге! — Рыжая, я же тебе на мозг не капаю, что ты из дома сообразила только просроченную колбасу взять! — Ах это я сообразила?! Мы вместе из квартиры выезжали, зеленофарая ты падла, сам забыл, еще и меня обвиняешь! — Да потому что ты собираешься тыщу лет, с тобой не только что-то забыть — вообще повеситься можно! Марафета много, а толку ноль! — Чего?! А ну-ка иди сюда, гад недорослый… — Ай, блин! Джул, эта истеричка меня укусила!!! — А он меня за волосы дёргает!!! Куравор закатывает глаза и с хитрой улыбкой, отведя камеру подальше, отходит чуть назад. И перед нами появляются фигуры Эмасьон и Маго, уже постарше, чем на фотографиях, но все равно ещё совсем молодых. Бруно, будучи сантиметров на пятнадцать ниже Пепы, каким-то образом умудрился залезть ей на спину, крепко держась за рыжую шевелюру, в то время как Пепа пытается всеми силами его оттуда спихнуть, попутно норовясь укусить за руку. — Ребят, я вообще-то уже начала снимать… — давясь от смеха, напоминает Куравор. Возня прекращается, и несколько мгновений Маго и Эмасьон застывшим взглядом смотрят на камеру, после чего переглядываются между собой и нехотя отлипают друг от друга, на ходу бубня какие-то обзывательства. — Ну раз начала так начала… Привет всем по ту сторону экрана! — оживленно машет рукой Эмасьон, после чего с мстительной улыбкой толкает Маго в бок. — Позвольте представить, это Бруно Маго, и он дебил, который затащил нас праздновать начало учебного года на склад! Подождите, так это ведь…тот самый заброшенный склад с аппаратурой, пристроенный к столовке! Все-таки завкафедрой не соврал тогда Долорес… — А это Пепа Эмасьон, и она тоже дебил, которая не додумалась без своего квартиранта нормальный закусон нам достать! — в свою очередь толкает ее в бок Маго. — Не дебил уж тогда, а дебилка, тоже мне, грамотей нашелся! — От добавления окончания -ка суть не меняется! Наклевывается новая потасовка, и молодые преподы уже снова готовы сцепиться в нешуточной схватке, если бы не Куравор, зашедший в комнату с тремя огромными пакетами и которого коллеги чуть не сбивают с ног. — Осторожно, Агустин! — вскрикивает Джульетта, вместе с камерой подбегая к парню и подхватывая его, не дав свалиться на пол. — Вы можете хотя бы пять минут не гавкаться?! — обращается она уже к заклятой парочке. — Один раз вас попросила что-нибудь для бутербродов принести, неужели так сложно было? Зато вместо вас Агустин в магазин бегал, а вы так и продолжили здесь орать друг на друга! Помогли бы лучше! — Ладно тебе, Джули, я в порядке. — уверяет девушку Куравор, потирая ушибленную макушку, которой он успел задеть дверной косяк. — Не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились… — Тин, не переживай, мы уже столько прошли вместе, что нас таким пустяком не рассорить. — усмехается Эмасьон, весело подмигивая Маго. — Точно. — подмигивает он ей в ответ. — А Джул права, мы накосячили, нам и исправлять. Эти двое почти одновременно подскакивают к другу, хватают пакеты и как ни в чем не бывало раскладывают продукты и пластмассовые приборы на знакомый мне пошарпанный стол. Кажется, они уже давно позабыли о всех стычках, случившихся в рекордно короткие сроки. Куравор не выключает камеру, а просто ставит ее на полку и идет помогать. Несколько минут мы с Камило смотрим, как четверка юных деканов, изредка перебрасываясь фразами, слаженной командой накрывают на стол, нарезая хлеб с сыром и разливая по стаканчикам шампанское. И никому даже в голову не приходит перематывать, словно завороженные мы наблюдаем за их приготовлениями. Возможно, нас до сих пор оковывает потрясение от увиденного или нам просто непривычно и от того еще увлекательнее узнавать в мелькающих молодых лицах своих преподавателей. Здесь они больше похожи на себя, нежели на фотографиях. Пепа до сих пор питает горячую любовь к броским цветам, но одевается уже гораздо менее вызывающе; Джульетта не распускает волосы, собирая их в удобный пучок, а пикантным чайным платьям предпочитает комфортный сарафан; Агустина на снимках я видела редко, но могу сказать, тут он выглядит даже более чопорно и солидно, чем во взрослом возрасте. А при взгляде на Бруно мое сердце так и трепещет!(хотя в этом и стыдно признаваться, когда рядом сидит Камило) Он уже не такой развязный и темпераментный, каким чувствовался на том изображении, а статнее, мягче и собраннее. Черные волосы длиннее и непослушнее, внешний вид элегантнее и с узнаваемыми зелеными оттенками. И из этих деталей постепенно складывается тот самый образ, который покорил меня в настоящем окончательно и бесповоротно. Но все же здесь он несколько другой. И через какое-то время я понимаю, почему. В нем еще не ощущается та меланхолия, та безутешная тоска, которые неусыпно преследуют теперешнего Бруно по пятам. Тут он такой живой и веселый, дурачится и подкалывает Пепу, под чутким руководством Джульетты помогает ей делать заправку для салата и отбирает у Агустина консервную банку с ножом, чтобы тот не порезался… От этой картины у меня и улыбка до ушей, и слезы в глазах стоят. Как бы я хотела не знать, чем все в итоге закончится. Ну почему, почему я не застала его таким?.. — Так, все, давайте уже жрать садиться, я весь день ради этого ничего не ела. — зовет Эмасьон, в предвкушении потирая руки. — Это потому, что у нас в холодильнике шаром покати. — не удерживается от едкого комментария Маго. — Предлагаю первый тост. — быстро выпаливает Куравор, предотвращая очередной обмен любезностями. — За то, чтобы с получением новой должности преподаватель актерского мастерства перестала прятать очки преподавателя философии на верхних полках шкафа, докуда он не дотягивается, а тот, в свою очередь, перестал подбрасывать ей в туфли крысиные экскременты... — Ой, кто бы говорил! — хором восклицают будущие преподы. — Вас вообще tia Альма застукала целующимися в туалете! — А если бы подошла позже, застала бы не только поцелуи. — с коварной ухмылкой добавляет Эмасьон, и они с Маго заливаются в безудержном хохоте. Мистер Куравор чуть ли не сгорает от смущения, а миссис(или к тому времени еще только мисс) Куравор обрывает смех суровым «точно два дебила». — А давайте я первым тост скажу? — вдруг предлагает Бруно, вставая из-за стола со стаканом шампанского. — Если это опять будет философская муть на три часа, то мне тогда сразу водки. — с язвительной усмешкой хмыкает Эмасьон. — Рыжая, иди в задницу. — нарочито ласково отвечает подруге Маго, прокашливается и начинает. — Во-первых, хочу поздравить всех нас с окончанием курсов и получением дипломов. И вдвойне прекрасно, что такое событие совпало с окончанием строительных работ в Касите. Это был очень нелёгкий путь, мы стремились к этому довольно много времени и вот наконец… — Зеленофарый, давай короче, без прелюдий. — Пепа, я в пять утра вставал и в два ложился, чтобы успевать метаться со стройки на вокзал в Эмбрухо и обратно, имею я право вдоволь нарадоваться, что все это закончилось? — сердито обрывает ее Маго, но потом все же смягчается, продолжив. — Вообще… я хотел сказать вам спасибо. Вот серьёзно, без вас бы ничего этого не было. Даже страшно представить, как бы сложилась моя жизнь, не встреть я вас пять лет назад. И я, конечно, могу ворчать, что я задолбался последние годы высыпаться только в электричках, двадцать четыре на семь вонять краской и выслушивать нескончаемые подколы рыжей артистки, но знайте, это я только из-за большой любви. Потому что только благодаря вам я смог осуществить свою мечту. И потому что у меня больше нет никого, кроме вас и Каситы. Вы — самое ценное, что есть в моей жизни. Вы и tia Альма — моя семья. — Блин, Бруно, сейчас макияж же потечет! — надрывным голосом бормочет Эмасьон, оттирая возникшие под глазами темные разводы. А затем бросается обнимать Бруно, чуть не сшибив его с ног и еле удержав в руке стаканчик. — Я тебя тоже очень-очень люблю, hermanito! У меня дороже вас с Леттой никого и нет, честно-честно! — И у меня нет никого дороже вас, hermanos! — не сдерживая слез, шепчет Куравор, вклиниваясь к ним в объятия. Агустин с умиленной улыбкой мнется в сторонке, смушенно поглядывая на неразлучную троицу, пока Джульетта со счастливым смехом не хватает его за руку. — И кроме Агустина, конечно же. Mi vida, не стесняйся, ты теперь тоже наша семья! — Ну что, предлагаю поднять бокалы за семью! — вытягивает вверх руку со стаканчиком Маго. И туда тут же взлетают еще три пластмассовых «фужера». — За семью! — торжественно восклицают голоса, после чего все чокаются и залпом осушают содержимое стаканов. — Слушайте, так уже через пятнадцать секунд полночь! — объявляет Агустин, показывая всем электронные часы. — Специально у родителей сегодня стащил. — Срочно наполняем бокалы! — командует Пепа, одним движением разливая новую порцию шампанского, впопыхах облив им ещё и пол. — Обратный отсчет до превращения из студентов в преподов! — Пять — четыре — три — два — один! МЫ — ПРЕПОДЫ!!! — раздаются ликующие громкие возгласы, вновь бесшумно соприкасаются пластмассовые стаканчики, и запись на диске обрывается, заканчиваясь поистине идиллистическим кадром — четвёрка теперь уже по-настоящему преподов лучезарно смеется в камеру. А я внезапно замечаю, что у меня самой весь макияж давно уже растекся. — Камило… я… я не понимаю… — бормочу я, беря в руки новый ворох фотографий. — Как же так… они ведь… не могло же это все так закончиться… В руках у меня оказывается общий снимок всех преподавателей и студентов в год две тысячи седьмого, очень похожий на тот, что висит на стенде первого этажа. Только тут студентов намного меньше. Но… боже… какой же тут Бруно счастливый! Серьезно, у него здесь такая широкая улыбка, невероятно довольная и гордая, и сам он буквально светится! И Эмасьон с четой Куравор кажутся здесь намного воодушевленнее и веселее, чем на фотке этого года. И Альма тут такая… такая молодая! Серьёзно, я даже не узнала ее поначалу. Она тут как будто… добрее даже, что ли. Без характерных тяжести и холода во взгляде. Наоборот, она глядит в камеру тепло и нежно, приобнимая юных деканов за плечи. И от этого снимка веет такими уютом и душевностью, до которых снимку двадцать второго года очень далеко. Возможно потому, что там нет этого очаровательного молодого философа… И дальше еще куча фотографий, посвященных Касите. Маго со своим факультетом то на каком-то мероприятии вузовском выступает, то на конференцию куда-то едет, то ещё кучу разных активностей проводит. И все это вперемешку с расписанными аккуратным почерком планами каждых занятий, тестами на практики и списками идей, как можно разнообразить досуг и учебу студентов. Это так… мило! Он так старался ради универа, тут листов на две большие пачки хватит! И ему ведь правда это нравилось. На всех снимках у него так горят глаза, что с ним в Касите наверняка и со светом экономили, он запросто мог вечерами коридоры освещать… Хотя нет, не на всех. Есть фотография с мая две тысячи двенадцатого на каком-то ивенте. Кроме известных мне деканов, тут ещё несколько преподавателей, но Маго стоит от них отстранённо. Он вообще здесь какой-то… не такой. Сгорбившийся, под глазами темные круги и волосы собраны в хвостик. Никогда не видела его с хвостиком… Джульетта с Агустином тоже какие-то понурые, и Эмасьон выглядит поникшей. Что у них там случилось такого? Но я не успеваю развить эту мысль, на глаза попадается другая коробка с подозрительным названием «фин.учет». Я ползу к ней, открываю картонные створки и вижу кучу документов, причем часть из них отчего-то зелёного цвета. Я всматриваюсь в них и… черт. «Зав декоративно-прикладной кафедры, слышала, ворчала, что из-за Маго их подающее надежды творческое объединение «Золотая рыбка» куда-то там не выдвинули, так их рыбка и загнулась, все участники разбежались. Декан танцевального факультета тоже жаловался, что его артистов из-за tio Бруно забраковали, мол, фигурой не вышли, даже препод с религиоведения, помню, чем-то возмущался. Ну а я тебе уже говорила, что считаю их претензии небылицами. Просто, блин, как может философ повлиять на дела других факультетов?!» Может, Долорес, может. Если философ по совместительству еще и распоряжается финансами университета. И на запросы помочь с деньгами на нужды кафедр отвечает отказом. И, кроме документов с очень знакомой размашистой подписью и жирной печатью «ОТКАЗ», я нахожу ещё и табличку.

Кабинет 134

Бруно Маго

Заведующий отделом бухгалтерского учета и финансового контроля

— Камило… — слабым голосом шепчу я. — А что ты там говорил про финдиректора, за что его уволили?.. Ответа не следует. Я поворачиваю голову и вижу, что кучерявый сидит и с каменным лицом смотрит внутрь другой коробки с надписью «2002-2004». — Что там у тебя? — спрашиваю я, придвигаясь к нему. Тот молча протягивает мне огромный плакат. Я беру его в руки и с удивлением понимаю, что это афиша из нашего спектакля с изображенным на ней Футуро. Дизайн, правда, какой-то странный, только никак не могу сообразить, в чем эта странность заключается. — Нуу… и что такого? Мистеру Маго наш спектакль нравится, может, он вообще твой поклонник и стащил плакат с тобой как мерч. — Ага. Поклонник. — до жути ровным тоном отвечает Камило. — Только это не я. — Как это — не ты? — недоуменно вопрошаю я, вглядываясь в черноволосую фигуру. — А вот так — не я. И написано на афише не «Футуро», а «Эрнандо». — Ааа… кто это тогда? — бормочу я, отчего-то ощущая по спине холодок нехорошего предчувствия. Вместо ответа Камило снова протягивает мне изображение, на этот раз фотографию. Какое-то время я вообще не могу понять, что на ней происходит и кто здесь вообще запечатлен. И только потом до меня наконец с трудом доходит, что это все та же троица деканов вместе с молодой Мадригаль, только им, судя по году на обороте, всего лишь по пятнадцать лет. И, господи, какие же они тут милашки! Эмасьон со вздернутым носиком, робко стоящая рядом Куравор и Маго с взхломаченной черноволосой прической и застенчивой, чуть кривоватой улыбкой. Боже, какие же пусяшки, особенно Бруно, я не могу! Только… А почему они в наших костюмах? — Эээ… Ну, видимо, они подростками в нашем спектакле и играли! — выдаю догадку я. — Точно, поэтому и Маго так постановкой интересуется, и Эмасьон лично ее курирует, все сходится! — Ничего не сходится. — бесцветным голосом отрезает Камило. — Постановка была написана самой Эмасьон и только в две тысячи двенадцатом. — Откуда ты знаешь? — Лично видел. — отвечает кучерявый, на взводе тарабаня пальцами по полу. — Тогда… у тебя какая версия? — осторожно вопрошаю я, почему-то заведома боясь услышать ответ. С полминуты парень просто смотрит в пустоту, видимо, усиленно что-то обдумывая в своей голове. А потом бросает на меня тяжелый взгляд. — А что если эта постановка… не выдумка? — наконец, произносит он. — Что если Эмасьон написала ее из личного опыта? Сама подумай — трое друзей… — он загибает один палец. — Тьемпо — девочка, которая не ладит с родителями и которые заставляли ее учиться на метеоролога, не разрешая стать актрисой. Хотя она была очень способной ученицей, вспомни, в спектакле она не раз безошибно определяла, какая будет погода. А еще она очень вспыльчивая и взбалмошная… Никого не напоминает? Что за ересь он несет?! — Дальше… — Камило загибает второй палец. — Панадеро — девочка, которая очень хорошо разбирается в медицине и готовке. Мягкая, рассудительная, собранная, всегда мирила ссорящихся Тьемпо и Футуро… До сих пор никаких ассоциаций? Нет… Нет-нет-нет, это ведь полнейший бред!!! — И остается… — Кучерявый загибает третий палец. — Футуро — мальчик с дурной славой, наводящий ужас на всех и вся, который на самом деле оказывается довольно безобидным. Всю пьесу он носится с томиком истории и очень мечтает стать учителем. И в итоге становится, причем вместе со своими подружками в отстроенной ими же сельской школе при поддержке вдовы директора школы, где она была замом. Тебе не кажется, что все как-то подозрительно сходится? Блин, да у героев даже цветовая гамма одежды с ними совпадает! — То есть ты хочешь сказать, что Эмасьон — это Тьемпо, Куравор — это Панадеро, а Маго… — А Маго — это Футуро. — заканчивает за меня Камило фразу, которую я так и не смогла договорить. — Камило, но… ты сам-то понимаешь, что говоришь? — едва слышно возражаю я, до сих пор отказываясь верить его словам. — Ты можешь себе представить, чтобы Эмасьон и Маго воровали на рынках? Чтобы они могли вместе с Куравор вломиться к Мадригаль, чтобы ее ограбить? Чтобы… да что у них вообще могло быть такое прошлое?! — Мирабель, ты думаешь, я хочу в это верить?! — на нервах восклицает парень. — Это ведь выходит что… что я играю Маго! Это же трындец какой-то! Маго, ты подумай! А что ты там говорила, он постановкой интересовался? Хочешь сказать, что он ещё и видел как я игра… Твоююю ж дивизию! Я ведь в твоем интервью сказал, что считаю Футуро родственной душой!… Капец… Слушай, ты там скажи Маго, что я пошутил. Или что был бухой. Или под кайфом. Короче, отними у него бумажку с интервью любым способом, а потом сожги. Черт, это же звиздец просто, сказать, что Маго мне родственная душа! Как отмыться-то от такого позора… Ты не показывала ему еще, что ли?! Черт, Мира, а че ты сразу не сказала?! Так и откинуться недолго, знаешь ли… Но ведь Мирабель, правда, все сходится! Эмасьон просто для конспирации от таких дебилоидов, как мы, некоторые детали изменила. Универ на школу, философию на историю, имена, естественно… О, и помнишь, у Тьемпо было предсказание на зеленом стекле, ей Футуро на представлении подарил? Готов поклясться, я видел его осколки у Эмасьон дома в ящике… А у Маго, кстати, потрёпанного томика по философии случайно не имеется? — Имеется… — отрешённым голосом соглашаюсь я, вспомнив об учебнике, который Бруно всегда носит с собой в сумке. — Ну вот, ещё одно совпадение! А еще… Черт, как я мог забыть! Мадригальская речь на церемонии поступления! Прямое попадание! Она вдова ректора университета, в котором была проректором, после смерти мужа она была в жутком депрессняке, из которого ее вывела некая троица доброжелателей, которым она так благодарна за создание Каситы! Мира, это ведь вылитая история Кустодии! Та троица — это Куравор, Эмасьон и Маго! Ты же тоже видела фотки с ними около недостроенного здания, это они рядом с будущей Каситой стояли! А символы в зале, якобы послание от тех доброжелателей? Вот, смотри! — Камило выхватывает из кучи фотографий схему, на которой цветными карандашами разрисован узор с потолка актового и буквы с расшифровками. — То, что оранжевым — почерк Эмасьон, я сразу узнал! А зелёным — это ведь Маго, да? Вот! И символы им под стать! Кисти — факультет изящных искусств, театральные маски — актерский факультет, знак вопроса — философии! А рядом с ними солнце и тучи, чеплашки с едой и песочные часы — это аллегория на их прошлое!.. Слушай, а нифига они заморочились, конечно… Кучерявый откладывает схему и беспокойным взглядом осматривает мою фигуру. А я сижу будто в трансе. Если честно, я половину из его слов не поняла, какой ящик с осколками, какая речь… В голове вертятся лишь сценки из спектакля вперемешку с воспоминаниями о встречах с Маго. И от сопоставления этих вещей мозг просто взрывается. — Мира… — произносит парень, садясь передо мной на корточки. — Я сам в шоке, честно. И даже готов допустить мысль, что все мною сказанное — бред сумасшедшего. Но мы уже столько всего узнали, что пора докопаться до всей правды. Пошли к Куравор. Я поднимаю на Камило отстраненный взгляд. Тот уже поднялся на ноги и протягивает мне руку с ободряющей улыбкой. Окей, к Куравор так Куравор. Заявимся посреди пар к ней в кабинет, если она вообще не на лекциях, и скажем, мол, только что вломились на чердак к Маго, - вы ведь в курсе, что он там живет? - нашли ваши детские фотки, признайтесь по старой дружбе, вы обносили ректорский дом вместе с двумя другими деканами в далёком две тысячи втором? А почему бы и нет. У меня голова сейчас настолько распухает от всей этой информации, что я готова на любую, даже такую отвязную фигню. — Пошли. — киваю я, хватая ладонь кучерявого. Он помогает мне подняться, после чего мы в короткие сроки приводим комнату в ее первостепенный вид. С одним маленьким «но» — я украдкой стащила диск «Юбилей Каситы. Выступление: Творчество и философия.» И меня даже не мучают угрызения совести. Серьёзно, неужели бы вы на моем месте оставили диск с таким названием без внимания? И уже перед самим выходом я внезапно замечаю небольшой столик, сиротливо стоящий в углу. Столик накрыт белым платочком с бахромой по краям, а на платочке лежат карты. Карты Таро, судя по всему. — Я так понимаю, в копилку сравнительного анализа Футуро и Маго летит еще один пункт. — усмехается подошедший Камило. — И какой же у нас тут расклад? По правде говоря, это даже не расклад, просто из общей кучи отложено три карты. — Цветочный сад, гроб и букет с бабочкой. — комментирует рисунки Камило. — Хм, интересненько… Ну что, пошли? — Угу. — отвечаю я, напоследок еще раз пробежавшись глазами по странной комбинации. Нет, все, Мира, отвернись и забудь. На сегодня тайн вполне предостаточно.

***

На наше удивление и счастье, кабинет проректора не заперт и сама проректор сидит там. Оторвав взгляд от бумаг, Куравор с недоумением обнаруживает на пороге нас. — Мирабель, Камило, а вы почему не на парах?.. И почему такие хмурые, случилось что? — Можно сказать да. — сразу же идет в нападение Камило, с хлопком опуская на стол ту самую фотографию двадцатилетней давности. Лицо Куравор мгновенно бледнеет. — Откуда это у вас? — потрясенно бормочет она, пожирая снимок скруглёнными глазами. — Не важно. Мы хотим лишь узнать, спектакль, что ставит мисс Эмасьон, основан на вашей истории? Он не выдумка, правда ведь? Я слышу, как гулко и часто бьется в груди сердце и как внутренний голос отчаянно молит проректора ответить, что эти вопросы — дурацкая бессмыслица. Вот только то, как она меняется в лице, как с грустной улыбкой берет в руки фотографию, кажется, удтверждает обратное. — Не выдумка. — неожиданно соглашается Куравор, и все внутри меня будто обрывается. — Но как такое может быть?! — выпаливаю я. — Неужели вы хотите сказать, что все происходящее на сцене — правда, от слова до слова?! — Не все, конечно. — меланхолично отзывается проректор словно из другого мира, из глубин воспоминаний. — Взять хотя бы имена, да и университет, понятное дело, заменен на школу. Но, думаю, вы и сами это прекрасно понимаете. А так, за исключением некоторых… кхм, опущенных деталей, да, все правда. — Да ну нет… не может быть такого! — из последних сил противлюсь я. — Вы же это не серьёзно! Это же… То есть вы… без каких-либо шуток утверждаете, что двадцать лет назад мистер Маго выступал в цирковой труппе, потом сбежал с мисс Эмасьон и воровал вместе с ней на улицах, а потом они познакомились с вами и вы пошли обносить дом миссис Мадригаль?! Это ведь… да это просто не может быть правдой! — Согласна, в твоей речи это звучит немного… специфично. — добродушно отвечает Куравор. — Но, не поверишь, в моей голове те события кажутся чем-то самим собой разумеющимся. Мирабель, пойми, просто так сложилась наша жизнь. Только… — тут проректор принимает очень серьезный вид. — Прошу вас, пусть это останется лишь между нами, хорошо? Я не знаю, откуда вы вообще обо всем этом узнали, но уверяю вас, Пепа не просто так изменила существенные детали в постановке. — Куравор уже хочет забрать снимок со стола, но внезапно переводит взгляд на меня, и, немного подумав, придвигает фото в мою сторону. — Но разве эту историю не помнят здешние преподаватели, работающие тут с самого основания, в конце концов, жители Энканто? — продолжает расспрос Камило. — Почему вы вообще скрываете то, что вы, Эмасьон и Маго и есть та троица так называемых «доброжелателей»? И зачем Эмасьон решила написать именно такой сюжет для постановки? — Ну, к слову, мы преподавателям, даже тем, кто здесь с самого основания, не распространялись об этом. А кто знает, тот никому не говорит по нашей просьбе. Жители Энканто, может, и помнят, но что с того? Их дела Каситы не касаются. Держать имена в тайне… честно, это была инициатива Бруно. — улыбается Куравор. — Во-первых, как он говорил, добрые дела делаются безвозмездно, а во-вторых, он очень не хотел афишировать подробности знакомства с ректором и решения отстроить Каситу. Он вообще стремился поскорее забыть о том, что было в нашей жизни до Каситы. А по поводу того, почему Пепа вдруг решила поставить про нас спектакль… Ну, у меня есть версия насчёт этого и, подозреваю, она и является верной. Дело в том, что десять лет назад в сентябре Касита должна была отметить свой первый юбилей. Для нас троих это было, конечно, знаменательное событие, и мы договорились приготовить от своих факультетов для мероприятия что-нибудь особенное. Я со студентами писала панно, кстати, на схожую с вашим спектаклем тематику, а проекты Бруно и Пепы оставались для меня в секрете. Но, думаю, постановка как раз и была тем сюрпризом от актерского факультета. Вот только мероприятия в тот год так и не состоялось… — Из-за свадьбы, да?! — не выдерживаю я. — Тогда же все и объявили бойкот мистеру Маго, верно?!! — Да. — после секундной запинки печально подытоживает проректор. — Послушайте, миссис Куравор! — вымученно умоляю я. — Нам очень нужно узнать, что случилось на той свадьбе. Возможно, мы хоть как-то сможем помочь! В любом случае, обещаю, мы не отступим, пока не докопаемся до всей правды… Так скажите, почему, почему весь университет не упоминает Бруно?! Лицо проректора вмиг становится мрачнее тучи. Она с тоской оглядывает свой рабочий стол и берет в руки небольшую стеклянную банку с перевязанной голубой лентой горлышком. Весьма странный предмет декора среди многочисленной канцелярии и кипы документов. Женщина прокручивает банку в руках, собираясь с мыслями, и, наконец, тихо произносит: — Все началось с того, что Пепа познакомилась с Даниэлем. Она долго и основательно искала избранника и очень переживала из-за того, что с мужчинами у неё обычно не клеилось. Но Даниэль подходил ей по всем параметрам. Умный, терпеливый, он снисходительно относился к причудам и выходкам Пепы, никогда не отказывался в чем-либо помогать нам в Касите, в общем, Пепа была от него без ума и буквально цвела и пахла от любви к нему. Да и что таить, он нам всем нравился, и мы с Августином были от него в восторге, и миссис Мадригаль относилась к нему крайне одобрительно. Даниэль нравился всем, кроме Бруно. Он никогда не говорил об этом напрямую и на словах был абсолютно благодушен к выбору подруги, но то, с каким скептицизмом и недоверием он смотрел на будущего жениха Пепы, не замечать я не могла. Бруно вообще очень изменился в последние месяцы перед свадьбой. Ходил хмурым, все больше замыкался в себе и отдалялся от нас, будто специально избегал общения. Пепа это видела, волновалась, спрашивала у меня совета, но тогда я была поглощена своими проблемами и не обратила на ее беспокойство должного внимания… Куравор шмыгает носом и промаргивается. — Пепа торопила свадьбу как могла и настойчиво намекала об этом Даниэлю, чуть ли не сама сделала ему предложение. И подходила к планировке торжества со всей дотошностью, мечтала, чтобы все прошло идеально. И по злой иронии все испортила одна неудачная шутка. Перед церемонией Пепа металась вся взмыленная, докапываясь до каждой мелочи, и у Бруно хватило ума сказать ей под руку что-то в духе «если будешь так старательно потеть, чего доброго дождь пойдет». Он, видимо, хотел таким образом намекнуть, чтобы Пепа успокоилась, но она восприняла его слова очень остро. Взбеленилась, что Даниэль забыл проверить прогноз на день, что в беготне у неё совсем испоганилось платье, в общем, завелась не на шутку. Даниэль пару минут ее выслушивал, а потом вдруг вспылил, причем крепко. Таким никто из нас его не видел. Он выговорил Пепе в лицо все: о том, как устал от ее истерик и ежесекундных смен настроения, устал носиться от театра в универ и обратно, выполняя все указания и прихоти, устал от ее «вездесущих» друзей, о проблемах которых она печется больше, чем об их. Да, нам тоже досталось. Когда речь зашла о Бруно, Даниэль заявил, что «тот, кого ты ставишь в пример самоотверженного человека, выкладывающегося по полной ради семьи и Каситы, на самом деле бессовестный вор и изменник». И признался, что наткнулся в его кабинете на бумаги, согласно которым крупная сумма вузовских денег переходила левой компании, о которой он даже не смог найти никакой информации. Потрясенный Бруно в ответ стал обвинять его самого, говорил про какую-то любовницу, что ошивается вокруг театра и хочет вместо Пепы стать премьером на деньги Даниэля. Тот с его слов еще пуще вскипел, клялся, что с девушкой, которую, возможно, имеет в виду Бруно, разговаривал пару раз по работе, она была содержанкой у богатого папика и хотела приобщиться за его счет к работе в театре или кино, но он никак не предполагал, что та станет метить на место Пепы и тем более не стал бы винить кого-то в том, в чем сам замешан. На это Бруно уже не смог ничего возразить, стоял как вкопанный и в немом ужасе наблюдал, как Даниэль вытаскивает из сумки те злосчастные бумаги. Сказал, что хотел обо всем поведать после церемонии, но раз подвернулся случай, выложил все как есть. А потом вдруг подошел к Пепе и искренне просил прощения, что так получилось, что дал ей надежду на совместное будущее, но сейчас он понял, что на такое совместное будущее он попросту не готов и не хочет портить жизнь ни себе, ни ей. И ушел. Просто ушёл со своей собственной свадьбы. На Пепу взглянуть было страшно, настолько отчужденным казалось ее лицо. А затем она тихо так спросила у Бруно, правда ли это. Но Бруно стоял в таком же шоке, и до него получилось достучаться только раза с третьего. И он ответил «да». Пепа стала допытываться про любовницу, но Бруно заверил ее, что никакой любовницы не было и что Даниэль никакого дела к бумагам не имеет. Что все это только из-за него. Пепа не стала на это ничего говорить. Просто взяла то предсказание с их первой встречи и при нем разбила. Она его после венчания хотела всем показать. Потому что тогда, в цирке, Бруно не только пообещал ей головокружительную карьеру актрисы, но и большую светлую любовь, которая вскоре позовет ее под венец… Куравор замолкает, вытирая ладонью глаза, а я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота и противная горечь. Может, я сплю? И это идиотский несусветный кошмар, который со звонком будильника бесследно растает? Это ведь все невзаправду. Ну не может же быть такого на самом деле, да?! — Вы… правда считаете, что мистер Маго мог так поступить? — сипло шепчу я. — Мирабель, если бы кто-нибудь сказал мне такое, я бы ни за что, никогда бы не поверила. — надломленным голосом отвечает проректор, глядя на меня покрасневшими глазами. — Но я была там. Видела эти бумаги, видела подпись Бруно на них. Помню, как вчитывалась в них и отказывалась как-либо принимать происходящее. Бруно ведь не просто так выдвинули на должность финдиректора. Он безошибочно предсказывал, какое вложение вернется университету в тройном размере, а какое только разорит его. Ну и tia Альма доверяла ему, как никому другому. Была уверена, что пока ключ от сейфа у Бруно, деньги в безопасности. Он ведь как никто другой мечтал о процветании Каситы, каждое сентаво вкладывал в ее развитие. Но все-таки даже на те проекты, которые могли уйти в ноль или в минус, Бруно отчислял финансы, дозировано, но отчислял, поощрял особо амбициозных и их эксперименты. Но в те месяцы перед свадьбой он отказывал почти всем поголовно, за что на него многие преподаватели затаили обиду. А когда узнали, куда на самом деле ушли деньги, в которых им отказали, то даже потребовали на Бруно уголовное дело завести за превышение полномочий. Но Мадригаль безапелляционно отказалась. Она старалась как можно быстрее и бесшумнее замять это дело, чтобы не испортить университету репутацию, исправно выплачивала зарплату всем подчиненным, чтобы у них не возникло оснований подать жалобу на вуз. Хотя с деньгами было правда очень туго, Бруно потратил огромную долю бюджета. Которую он сразу же пообещал компенсировать, отчисляя долю из деканской ставки. Хотя от деканства осталось одно название, на факультет философии уже больше никто не поступал. Другие преподы были против того, чтобы Бруно остался в Касите, после случившегося они никак не хотели с ним контактировать. Терять штаб сотрудников в таком затруднительном для Каситы положении было никак нельзя, и тогда Пепа предложила им ультиматум — они могут не общаться с деканом философии, но истинную причину бойкота называть не должны, прикрываясь тем, что табу инициировала она, якобы из мести за испорченную свадьбу. Вскоре студенты быстро, как вы говорите, «по приколу» подхватили тенденцию с неупоминанием Бруно, тем более, что за снисходительное отношение к предмету их никогда не ругали. Мне такое положение дел никак не нравилось, и я пыталась достучаться до Бруно, узнать, как такое вообще могло произойти. Тогда я уже ясно понимала, что за последние месяцы у него что-то случилось, и я могла принять и понять все что угодно. В конце концов, даже если где-то ошибся или оступился, мы же поймем, мы ведь столько вместе прошли, просто скажи правду! Но Бруно вообще отказывался что-либо говорить. Только и твердил, что это полностью его вина и он возместит все до последнего сентаво, но признаться так и не смог. А я… я ведь тоже не железная. Мне тоже было больно и тяжело. На меня тогда столько свалилось, еще и обязанности заведующего бухгалтерским учетом на меня повесили, я еле как справлялась… А главное, на моих глазах в один миг рухнула многолетняя дружба. Мы ведь… мы были не просто друзьями, понимаете, мы были больше, чем друзья, друг для друга, как сестры с братом, как семья… Может, если бы тогда я прислушалась к Пепе, увидела, что что-то неладное творится с Бруно, всего бы этого не случилось, нашу дружбу ещё бы можно было спасти… Мы с Камило сочувственно переглядываемся, видя, что проректор еле держится, чтобы не заплакать. — Я не знаю, как вы можете помочь, но… Если сможете, я буду очень вам благодарна. Я очень хочу вернуть, все как было. Возможно, вы как-то поговорите с ними, Камило с Пепой, Мирабель с Бруно, вы ведь хорошо с ними общаетесь, вдруг они вас послушают… Пепа ведь, пусть и злится на Бруно, все ещё любит его, правда. Она и заявление это дурацкое написала потому, что к тому моменту он уже выплатил всю сумму, а видеть его таким подавленным всеобщим порицанием она уже не могла. Пусть я и считала и буду считать, что выгонять Бруно из Каситы было неправильно. Хотя, может, она настолько погрузилась в спектакль, в мир прошедших лет, что попросту не хотела видеть Бруно как болезненное воспоминание о том, что все разрушилось. И дружба, и свадьба, и ее карьера. Ведь почти сразу же после случившегося ее по каким-то непонятным причинам уволили из театра. В любом случае… попытайтесь. Потому что… потому что я уже не знаю, что делать. Куравор закрывает лицо ладонями и судорожно всхлипывает. — Спасибо вам большое, миссис Куравор. — тихо произносит Камило, беря меня за руку. — Мы постараемся. Обещаем. Кучерявый легонько сжимает мои пальцы, намекая, что пора идти. И я, вторя проректору своим всхлипом, иду за парнем в коридор. — Ахереть… — единственное, что получается выдать Камило. — Я не верю… — дрожащим голосом шепчу я, крепко сжимая его ладонь, чтобы хоть как-то себя поддержать. — Маго бы никогда так не поступил… только не с Каситой… он просто не мог… Это какая-то ошибка… его явно обманули, подставили, все что угодно, но сам он такого сделать не мог… — А почему ты так в этом уверена? Я отпускаю руку Камило и отшатываюсь, с изумлением и неверием глядя в его сторону. — Почему ты так яро возводишь его в ранг святых? — непоколебимо продолжает кучерявый. — Почему не можешь допустить, что он мог банально оступиться? Всякое ведь в жизни бывает — связался не с теми людьми, в ставках или в казино проиграл, на наркотики подсел… Бумаги-то есть, подписаны маговской рукой. Вспомни по спектаклю, что у него в прошлом было, наверняка все это в детстве ему психику малость пошатнуло. От него даже близкие подруги такого не ожидали, слышала? И что еще от него можно ожидать, тоже неизвестно… Ты не подумай, я не против того, чтобы вы делали вместе проект, просто… будь осторожнее с ним, ладно? И постарайся не заводить особо близких отношений, мало ли что он тебе внушить может… — Не смей так говорить о нем! — на взводе вскрикиваю я, чувствуя, как брызгают из глаз злые слезы. — Ты ничего о нем не знаешь!!! — Не знаю. — со вздохом соглашается Камило, глядя на мою напрягшуюся фигуру виноватым взглядом. — Прости, я погорячился в выражениях. Но пойми меня тоже. Я не знаю Маго так, как ты, но и ты не знаешь Эмасьон так, как я. И в этой ситуации я на ее стороне. Я видел, в каком состоянии она была в начале года, как ей было одиноко и плохо после того, как у нее сорвалась свадьба, как ее лучший друг кинул с деньгами и из-за этого универ был вынужден экстренно восстанавливать репутацию и искать инвесторов. Мирабель, не обижайся, но… я не очень доверяю Маго. Мы же не знаем, что происходило в его жизни. — Мы проигрываем на сцене их биографии! — отчаянно возражаю я. — Лишь малую их часть, когда они были только подростками. Хотя бы взять время постройки школы, то есть университета, в спектакле оно проходит за пять минут, а в реальности длилось пять лет. А потом ещё пять лет преподавания. Куравор и Эмасьон все это время были рядом с Маго и даже они не знают, что с ним случилось. — Мне… нужно все обдумать. — бормочу я после недолгого молчания. — Понимаю. У меня тоже голова после всего этого кругом идет. Полагаю, на пары мы уже не пойдем? И прогулка, видимо, тоже отменяется? — Прости… — совестливо лепечу я. — Все нормально. — ободряюще улыбается Камило. — Нужно время, чтобы все это принять. — Только… как же репетиция? — Перенесли. Вместо пар будем отрабатывать в двойном размере. Завтра к вечеру Мадригаль должна приехать из своей вылазки, деканаты мечутся с бумажной волокитой перед фестивалем. Так что езжай спокойно в общагу. — Кучерявый подходит ближе и нежно целует меня в нос на прощание. — Пока, очкастая. Звякай, если что. Уже сидя в автобусе, я смотрю на пооносящийся за окном пейзаж и пытаюсь собрать мысли в кучу. В том, что сказал Камило, винить его я не могу. В конце концов, как никто должна его понять, он защищает своего преподавателя. И все же его слова меня нисколько не переубедили. Бруно не сумасшедший и не стал бы брать университетские деньги из-за казино или наркотиков. Должно было произойти что-то действительно очень серьёзное. Я достаю из сумки фотографии — два своеобразных трофея с нашего нелегального проникновения со взломом. На одной из них — маленький щуплый мальчишка с застенчивой корявой улыбкой, мнущийся поближе к подругам и юной Мадригаль и глядящий в камеру большими, немного испуганными глазами. От одного его вида сердце начинает биться чаще от умиления и отчего-то от жалости — возможно, потому, что я знала, через что этому малышу пришлось пройти. Хотелось обнять его покрепче, защищать и никогда не отпускать. А на другой фотографии — молодой, чертовски обаятельный и уверенный в себе парень с дерзкой ухмылкой, от взгляда блестящих изумрудных глаз которого сердце вновь убыстряет ритм, но уже совершенно по-другой причине. На этих фотографиях он такой разный, но в обеих парах смотрящих с глянцевых снимков глаз я узнавала того самого Бруно. Который не смотря ни на что продолжал вести пары. Который ест за стеной столовой, чтобы быть хоть как-то поближе к коллективу. И который искренне сожалеет обо всем случившемся.

»… А может, просто свернул не туда, ведь в итоге к пункту назначения так и не пришёл. Видимо, заблудился. Или, может, всё из-за пресловутых ошибок, которых не удалось избежать. И каких ошибок — кажется, совсем непоправимых… Да и ради чего исправлять? Пути-то больше впереди не видно. Хоть наощупь иди, но так ещё хуже можно заблудиться. Или впереди и нет ничего, только пропасть. Нет никакого будущего.»

— Я верю, ты не желал им ничего плохого. — со слезами на глазах шепчу я фотографиям. — Я знаю, ты в любом случае хотел как лучше. Но даже если ты тогда ошибся… Ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Я пообещала тебе тогда, что не оставлю тебя в одиночестве, и я сдержу свое слово. Я верну тебя в семью.

Обещаю