Вся наша шайка революционеров во главе со мной стоит на пороге актового зала и с виноватым видом смотрит на Эмасьон. Та, попивая кофе с печенькой, в свою очередь смотрит на нас, не то сердито, не то насмешливо.
— Ну, чего стоим, кого ждём? — наконец, вопрошает она, прихлебывая из чашки.
— А можно? — на всякий случай уточняю я.
— Не можно, а нужно, у нас прогон через два дня.
— Я просто думала, что вы злитесь на нас после… после вчерашнего.
Эмасьон на долю секунды нервозно поджимает губы, однако после, отпив еще кофе, с безразличной усмешкой произносит:
— То, что было вчера, пусть остается там же. В конце концов, если я прогоню актеров главных ролей, декоратора, звуковика и исполнителя композиций в спектакле, на постановке можно будет ставить крест. Так что давайте просто забудем про произошедшее, окей?
— А запрет, он как, тоже остается в прошлом? — на радостях выпаливаю я, поздно осознавая, что, возможно, сболтнула лишнего.
Деканша щурит глаза и изучающе всматривается в мое лицо, будто разглядывает диковинную зверушку. Это она так придумывает, как меня изощреннее обругать, что ли?
— А тебе-то какая разница, Марикоса? — многозначительно улыбается Эмасьон. — Тебя, как я поняла, и до этого запрет совсем не останавливал.
Отчего-то ее слова вгоняют меня в краску, и из-за этого улыбка преподши становится еще шире и… довольнее?
— Ладно, лодыри, хорош трепаться! Лола — наверх за аппаратуру, Белль и Луи — пока свободны, Камило и Мирабель — дуйте в гримерную!
Но едва девочки скрываются в коридоре, как тут же из дверного проема показывается голова Куравор.
— Мисс Эмасьон, можно я на минутку буквально зайду, объявление сделаю?
— Если только на минутку, — хмыкает деканша, — нам репетировать выше крыши…
Внезапно Эмасьон будто вспоминает о чем-то и бросает взгляд на настольный календарик, лежащий рядом с ней на кресле, после чего понимающе усмехается.
— Все ясно, так завертелась, что и позабыла совсем… Давай тогда, Летта, вещай.
Проректор радостно кивает и вмиг оказывается на сцене, с предвкушением оглядывая присутствующих.
— Дорогие студенты, минуточку внимания! Хочу напомнить старшекурсникам и оповестить первокурсников об одном важном мероприятии, проходящем у нас в университете. Надеюсь, для учащихся здесь первый год эта информация окажется сюрпризом и ваши друзья со старших курсов не успели вам проболтаться. Так вот, в это воскресенье в бальном зале танцевального факультета состоится клятвенный бал!
В моем случае сюрприза не получилось по понятным причинам, и слова ректора перемежаются в голове со вчерашним рассказом Долорес.
— Этой доброй традиции уже более пятнадцати лет, и дата проведения торжества выбрана не случайно. Дело в том, что именно седьмого февраля в далеком две тысячи седьмом на небольшой вечеринке по случаю первой завершённой сессии в Касите — тогда она проходила после Рождества, а не до него — мой муж, небезызвестный вам мистер Куравор, сделал мне предложение, поклявшись любить меня отныне и вечно. В честь этого трогательного события наш тогда небольшой педагогический состав предложил ежегодно проводить такое красивое мероприятие, на котором каждый может признаться в чувствах любимому человеку и произнести свою клятву…
»… Вообще, поговаривают, что в первые годы проведения клятвенный бал состоял из двух частей: первая часть — любовные клятвы, с вечерними платьями, костюмами и медляками, а вторая — клятвы дружбы, уже в неформальной одежде и с дискачной музыкой. Но по какой-то причине вторую часть отменили, и теперь обещать быть вместе могут только влюблённые парочки…»
— … Предлагаю сразу же обговорить с вами все организационные моменты, то, как будет проходить бал и в чем его главная особенность и отличие от других балов. Во-первых, вы не договариваетесь с партнером заранее, что будете танцевать вместе, более того, лучше вовсе не объявлять ему о своем участии напрямую заранее. Исключение — если вы не можете быть на балу по каким-либо причинам. Тогда, если вы уже находитесь в отношениях, вы обговариваете сложившуюся ситуацию со своей второй половинкой. Важно, чтобы приглашение на танец было некой неожиданностью для вашего любимого человека, даже если вы устоявшаяся пара. И в особенности это касается тех, кто хотят впервые признаться в своих чувствах. Соответственно, как вы можете догадываться, совместной репетиции танца здесь не предусматривается. Как тогда быть? Вы подходите к заведующей кафедрой современной хореографии, она дает вам распечатки с подробным описанием в картинках двух танцев и, при надобности, отправляет к ассистенту, чтобы та, в случае возникновения каких-либо сложностей, помогла разучить движения. Танцы очень простые, так что можете на этот счет не переживать. Теперь как проходит непосредственно бал. Вы можете сами подойти и предложить кому-то танец, либо же подождать, пока кто-нибудь подойдет к вам. Но если вы хотите сделать кому-то признание и пригласить на танец, не ждите и не стесняйтесь, приглашайте сразу. Когда вам предлагают танец, вы можете отказаться, тогда это будет означать ваш отказ принимать клятву и в последующем вступать с этим человеком в отношения. Принимая танец, вы таким образом проявляете обоюдную симпатию и даете человеку шанс предложить вам стать парой и произнести клятву. Танцуя, уделяйте большое внимание возникающим внутри вас эмоциям, на то, как идет танец, как вы чувствуете друг друга. Ведь сама суть в том, что вы не танцевали друг с другом до этого, и таким образом вы можете проверить, получается ли у вас подстраиваться под партнёра, умеете ли вы двигаться как единое целое. В танце вы можете испытать как себя, так и возможную вашу вторую половинку, проявить те качества, которые очень пригождаются в совместной жизни: надежность, чуткость, заботу, доверие. В конце, тот, кто предложил танец, произносит клятву. В любой формулировке, все, что вы готовы пообещать человеку, а самое главное — исполнить. И если в танце вы ощутили, что что-то не так, что вы не готовы принять клятву и вступать в отношения — ответьте отказом. Вежливо, не задевая чувства другого, но все же откажите, не соглашайтесь только из-за страха обидеть. Лучше сказать все сразу же и напрямую, чем давать другому ложную надежду и мучить себя невзаимной любовью. Если же вы осознали, что этот человек — тот, кто вам нужен — примите клятву, а также можете произнести свою. С этого момента вы становитесь парой и обязуетесь выполнить данные обещания. Относитесь к сказанному со всей серьёзностью, произнесённые слова — не пустой звук, особенно когда дело касается такой важной и невероятно деликатной вещи, как любовь. Поэтому подбирайте слова для клятвы с особой тщательностью. Не обещайте того, что не можете исполнить. Если вы впервые говорите о своих чувствах, не клянитесь в любви до гроба, начните с малых обещаний. Лишь в устоявшихся отношениях, когда вы достаточно знаете друг друга и готовы к более значительным шагам, клянитесь в чем-то покрупнее. И помните — не стоит стесняться своих чувств и таить их в себе, боясь высказать. Ведь есть все шансы, что именно на этом балу вы обретете того, с кем проживете всю свою жизнь. Все же эта традиция пошла от меня и моего супруга, а вместе мы уже больше пятнадцати лет, и я абсолютно уверена, что данные нами клятвы мы сдержим до конца…
»… Не, Мир, честно, как бы слащаво все это не звучало, но это реальная тема. Может, тут вправду замешана какая-то чудодейственная сила любви четы Куравор, но многие мои знакомые, поклявшиеся быть вместе на балу, до сих пор в отношениях, некоторые даже женаты, и без ума от своего партнера или партнерши. Так что лично я, да и в принципе многие старшики, относятся к этому серьёзно. Хотя, казалось бы, единственный критерий, по которому ты избираешь возлюбленного — это личное ощущение друг друга в танце…»
— …Только очень вас прошу, не отказывайтесь от участия из-за страха, что вам не ответят взаимностью, что над вами посмеются или еще что-то, поверьте, вас никто не осудит за вашу смелость в открытую заявить о чувствах. Не упускайте такую возможность обрести свое счастье, участвовать можно и нужно всем. На той вечеринке мы с мистером Куравор были помолвлены, уже будучи деканами, а значит, как вы можете догадаться, сотрудники университета не являются исключением. Ведь всякое бывает, как вы признаетесь в любви своим сокурсникам, так и преподаватели имеют право дать клятву своему коллеге…
»…Ну а в этом году будет не коллеге, хе-хе. А если серьёзно — слушай меня внимательно, озвучиваю план действий. Самое действенное испытание для твоих ухажеров будет называться «кто быстрее». Ну тут все по названию ясно, да? Кто предложит танец первым, тот и победил. Хотя на самом деле это ещё далеко не все.
Второе испытание — танец. Когда Куравор придет с объявлением, она там тебе в красках опишет про эмоции, ощущения друг друга, бла-бла-бла, всякое такое и прочее-прочее. Так вот, ты к ней обязательно прислушайся и запоминай, потому что это важно. Напряги осязательные рецепторы, душевное восприятие и шкалу гормонального возбуждения, и с этим арсеналом смотри, комфортно ли тебе с этим человеком. Не исключено, что, даже забрав очко на первом этапе, на втором твой кавалер благополучно пролетит.
И третье испытание — клятва. Если на втором пункте теста ты опираешься на чувственные критерии, то последний пункт требует еще и голову включить. Тщательно обдумай все им сказанное. Что он готов тебе пообещать, что ставит в приоритеты. Это уже будет говорить тебе о многом. И если поймёшь, что кандидат в пролёте — клятву не принимай. Конечно, ты можешь колебаться, можешь метаться в мыслях, отказывать или нет, а вдруг он тот, а вдруг не тот. Вроде ведь со вторым ты так и не потанцевала… Ну, есть варик надеяться на танец с другим… Но это дохлый номер, говорю сразу. Тут либо уже на первой стадии даешь отказ и ждешь второго, либо с первым до конца. Потому что их будет там двое, Мира. И один из них так или иначе увидит твой танец с другим. И все. Обратного пути нет. Грустно, печально, но факт. Очень сомневаюсь, что после подобного второй претендент захочет тебе свою клятву предложить. На моей памяти такого никогда не было. Максимум соперники могли морду друг другу набить после трогательного праздника. Хотя я предпочитаю верить, что до подобного не дойдет. Твой Камило вроде не такой мудак. Но предупреждаю — если он хоть пальцем тронет tio Бруно, я за себя не отвеч… Ладно-ладно, Мира, все, не кипятись, он у тебя хороший, добрый, светлый, поняла я. В общем, суть ты уловила. Клятвенный бал — идеальный повод расставить точки над i и определиться. Другой возможности уже может не выпасть. Так что выбирай с умом…»
— …Поэтому, чтобы вы успели подготовиться, суббота объявляется выходным днем. Подберите наряд, потренируйтесь, танцы, повторюсь, не сложные, но очень красивые. Попрактикуйтесь с вашим другом со старшего курса. Главное, чтобы потом не оказалось, что этот друг на балу захочет вам клятву произнести и на танец пригласить…
»…Я оба танца наизусть знаю, еще в конце первого курса начала учить. О причинах ты, думаю, догадываешься. Так что без проблем могу с тобой потренить, тебя-то я точно приглашать не стану. Ты, конечно, красотка, Мира, но, во-первых, я болею за tio Бруно, а, во-вторых, у меня в планах, наконец, отвоевать себе Мариано…»
— … Вроде все сказала. Есть вопросы?.. Вопросов нет. Ну хорошо. Тогда всех жду в воскресенье в семь часов. Простите, что прервала, мисс Эмасьон, продолжайте занятие.
Деканша в ответ лишь кивает, провожая проректора иронично-меланхоличным взглядом.
— А вообще, фигня это все. — вдруг произносит она, когда подруга скрывается за дверью. — Все эти клятвы, обещания… Может, у них с Тином и получилось, но это скорее из разряда исключений. Люди сначала толкают красивые речи, пафосными фразами разбрасываются, а потом… Короче, не верю я в такую дребедень. С какой радости слушать слова-пустышки в ванильно-приторной обертке?
— Вы правда так считаете? — внезапно слышится беспокойный голос Энаморарзе, от которого Эмасьон едва не проливает кофе на блузку. — Отчего же?
— От собственного опыта. — после недолгого молчания бурчит деканша, уткнувшись лицом в чашку.
— Вы просто еще не встретили того, кто ради вас смог бы исполнить любые обещания. — мягко улыбается техник. — Ну, или встретили, но пока этого не осознали… Может, вы все же придете на бал?
Все ясно как божий день. Можно даже сказать, что Энаморарзе нарушил правило о неразглашении своих намерений, настолько прозрачно они проглядываются в его робком вопросе. И Эмасьон обо всем догадалась: сидит и с растерянным видом гипнотизирует содержимое чашки, не зная, что и ответить.
— Я подумаю. — еле слышно шепчет она, пытаясь как можно незаметнее увидеть реакцию мужчину.
— Обязательно подумайте! — чересчур громко восклицает Энаморарзе, чуть ли не светясь от счастья. А затем, видимо, смутившись своего же звучного возгласа, быстренько ретируется в кабинет под банальным предлогом «аппаратуру проверить». Эмасьон же, растеряв весь саркастичный запал, стеснительно перебирает в руках косичку, вконец смутившись. Как влюбленные тринадцатилетки, не иначе.
И пока препод в ступоре, мы с Камило тихонько шмыгаем в гримерку переодеваться. Нам тянуть время некогда, у нас другие планы. Черед два дня уже прогон, а мы так и не отработали выступление проекта. Поэтому, мысленно скрестив пальцы, молюсь, чтобы репетиция прошла как можно быстрее.
И, что удивительно, так и случается. Может, Эмасьон ещё не отошла от слов Энаморарзе, но она озвучивает лишь пару замечаний и отпускает уже после первой отработки. Неслыханная удача, которая еще больше мотивирует на плодотворную подготовку к пятничному смотру. Остаётся еще раз обговорить все с Ками.
— Куда ехать я тебе скинула, здесь недалеко, можно отсюда даже пешком дойти… — беспокойно тараторю я, пытаясь собрать мысли в кучу и ничего не забыть, — но ты прежде спишись с девочками, с чем им помочь, что донести…
— Уже списался, уже договорился помочь и уже загуглил адрес. — с улыбкой прерывает мой тревожный монолог Ками.
— А вопросы…
— И файл с вопросами для интервью я тоже просмотрел, по дороге ответы напишу и тебе скину, чтобы время зря не терять. — Ками вдруг мягко берет меня за плечи и поворачивает к себе, заглядывая в глаза ободряющими карими искорками. — Очкастая, не переживай, можешь всецело на меня положиться. Все сделаю в лучшем виде!
— Спасибо тебе огромное! — облегченно бормочу я, с благодарностью заключая кучерявого в объятия. — Правда, я даже не знаю, чтобы делала без тебя! С этой двойной репетиционной нагрузкой я вся на нервах…
— Мируль, ты чего, отставить треволнения! — негромко восклицает Камило мне в макушку. — Ты со всем справишься, честно тебе говорю! Если ты так устаёшь — смело говори, чем помочь, я без проблем сделаю, ты же знаешь!
— Знаю. — смеюсь я, еще сильнее прижимаясь к вкусно пахнущей рубашке. — Да дело не только в этом. Понимаешь, на мне руководство крупным проектом, главная роль в спектакле, подобной ответственности у меня еще ни разу не было. Невольно начинаешь задумываться, а вдруг не справлюсь…
— Очкастая, ну ты даешь! — Тёплые ладони ласково приподнимают мою голову, и передо мной возникают веселые и немного удивленные глаза. — А кто вчера с ректором дебаты устроила, а? И так триумфально выиграла! Да даже я, когда тебя вызвали, поначалу растерялся, за что мне до сих пор стыдно. Но говорю как есть. Просто, по сути, проблемы с петицией были из-за моего факультета, и поэтому я не знал, как тебя утешить и поддержать, косвенно ведь я тоже был причастен и виноват в этом…
— Ками, ну ты что, ты вообще не должен корить себя за это! — заверяю я, кладя на его ладони свои. — Как бы ты пошел против целого факультета и декана в том числе?
— Может, стоило бы попробовать. — понуро хмыкает Камило, досадливо потупив взгляд. Но потом вновь поднимает его на меня, ободряюще улыбаясь. — В любом случае, ты невероятно смелая девушка, и после того, как вы с девчонками и Маго устроили такой переворот, можешь даже не сомневаться, что у тебя все получится! Кстати, а Маго как, сам доберется?
— Вообще, я планировала вместе с ним поехать. — признаюсь я, отчего-то смутившись.
— А он без тебя заблудится, что ли?
— Камило, ну чего ты иронизируешь! — слегка укоризненно произношу я. — Мы тут всей ватагой поедем, а Маго в одиночку будет добираться? На мой взгляд, это не совсем правильно...
— Ладно, очкастая, прости, ляпнул не подумав. Без проблем, поезжай с Маго. — разводит руками кучерявый, пытаясь скрыть огорчение за примирительной улыбкой. И мне как-то сразу становится совестно. С момента нашего поцелуя я только и делаю, что отталкиваю его или избегаю. А ведь он так старается, столько делает для меня. На авантюру с чердаком согласился, благодаря его решению пойти к проректору у нас появился шанс помирить деканов, да даже взять то, как он меня сейчас выручает с вопросами и перевозкой реквизитов девочек! Хотя у самого наверняка дел невпроворот, у него ведь и учёба, и работа… Без его заботы и помощи я бы совсем пропала. Стремясь во всем поддерживать Бруно, я и не замечаю, как сама подпитываюсь поддержкой Камило. Тем более, что даже Дора разрешила мне общаться с обоими кавалерами в полном объеме.
«Не надо ни от кого скрываться! Наоборот, проводи с ними время, понаблюдай, с кем тебе лучше, интереснее, комфортнее. Чтобы уже примерно понимать, от кого ты захочешь принять клятву. Дальше поцелуев, конечно, заходить не стоит, но в целомудрии tio Бруно я и не сомневаюсь. А вот насчет Камило, конечно, не знаю… Вот не надо на меня так смотреть, я и так даже слишком гуманно отношусь к твоим похождениям!»
Поэтому, обвив руками шею парня, тихонько бормочу ему на ухо:
— Ну не дуйся. Хочешь, после того, как все отработаем, зайдем куда-нибудь вдвоем по дороге в общагу?
Ками, заметно просветлевший, поворачивается ко мне.
— В мак? — оживлённо предлагает он.
— Давай в мак. — смеюсь я, целуя его в щеку. — Но только если выполнишь все на совесть и поможешь девчонкам с реквизитом. Приду — проверю, ещё и у них спрошу, как справился!
— Так точно, товарищ главнокомандующий! — бодро рапортует Камило, озорно целуя меня в нос. И тут же конфузиться, виновато поджимая губы. — Прости. Забыл, что ты не хочешь когда… при всех…
— Ну, сейчас мы в гримерке одни, Эмасьон и Энаморарзе наверняка разошлись по домам, так что формально не при всех. — подмигиваю я, в подтверждение своим словам оставляя влажное прикосновение на его подбородке.
И, Камило с радостью зверька, выпущенного на волю, принимается усыпать щеки и губы беспорядочными легкими поцелуями. От его неловких быстрых движений, щекочащих лицо и временами оставляющих случайные укусы, я ненароком начинаю хихикать, с трудом вливаясь в торопливый темп парня, из-за чего лишь изредка отвечая своими поцелуями.
— Ты мне так все губы съешь и все лицо обслюнявишь! — шутливо возмущаюсь я, трясь кончиком носа о его нос.
— Это я ещё только начал, сейчас и нос тоже съем! — угрожающе произносит Ками, уже нацеливаясь открыть рот, однако я опережаю.
— Очкастая, ты совсем, что ли, ты мне его чуть не откусила! — вскрикивает кучерявый, потирая покрасневший след от зубов.
— Ты меня тоже всю обкусал, будешь теперь знать! — высовываю язык я, спрятавшись за штангой с костюмами.
— Ну все, очкастая, ты напросилась! — нарочито грозно рычит Ками и бросается ко мне, из-за чего мы благополучно сваливаемся на пол, чуть не утащив за собой вешалку, а потом, как последние дебилы, начинаем дико ржать.
— Все, здесь больше не целуемся, иначе Эмасьон застанет вместо гримерки руины! — кое-как просмеявшись, заявляю я, вставая на ноги.
— Мир, может еще на пару минуточек задержимся? — жалобно просит до сих пор валяющийся Ками, хватая меня за ногу.
— Пару минуточек надо сначала заслужить! — наигранно нравоучительно говорю я, стряхивая его ладонь с щиколотки. — Поднимайся давай и шагом марш к девочкам!
— Капец, начал встречаться с девушкой, а получил командира. — в шутку ворчит Камило, но все же встает.
— Разговорчики в строю! Налево на раз-два и вперед!
— Слушаюсь! — с важным видом отдает честь Ками, после чего скрывается за дверью гримерной.
В коридоре расходимся: Камило, полный вдохновения и мотивации в виде вечерней прогулки, устремляется вниз по лестнице, а я поднимаюсь наверх, к кабинету философии.
И незамедлительно ощущаю на себе новый укол совести. Мне даже Долорес добро дала, а все равно стыдно: сейчас иду к одному, вечером иду к другому… Но ведь это ради благого дела, правда? Чтобы уже перед балом иметь представление, с кем танцевать. Все равно в воскресенье все решится…
Так, надо настроиться на что-нибудь оптимистичное. Чтобы переключиться, мозг подкидывает воспоминание об обеденном перерыве в столовой. И от одной мысли об этом на душе становится мгновенно теплее.
Дело в том, что наша шайка революционеров решила продолжить искоренять репрессии в сторону Бруно и затащить его в столовую поесть вместе с нами. Как он упирался! Уговаривали его всеми правдами и неправдами, а он ни в какую не соглашался, чуть ли не насильно до порога довели. А у дверей Бруно окончательно застопорился. Ожидаемо, что нас заметили, и Бруно это увидел. Увидел, как вслед за притихнувшим гулом голосов на него обернулась добрая половина любопытных глаз, смотрящих кто недоуменно, кто оценивающе, а кто и с неприязнью. И от такого внимания выражение Бруно стало совсем уж беспомощным и потерянным, когда он неосознанно попятился назад, испуганно моргая. Но сбежать мы ему не дали, подхватыватили под руки, а я еще и ласково взяла его ладонь в свою в уже привычном для нас поддерживающем жесте, негласно говорящим «не бойся, я рядом». Так до стола и дошли. Бруно, не видящий ни перед собой, ни по сторонам, видимо, абстрагировавшийся от окружающего мира, чтобы не сойти с ума от нервоза, пока садился, едва не промахнулся мимо стула, который ему любезно пододвинул… мистер Куравор. У Маго только что глаза на лоб не полезли. Смотрел на коллегу вопросительно, а тот лишь добродушно улыбнулся и с одобрением оглядел нашу банду повстанцев, после чего сел за свой стол.
И постепенно накалившаяся атмосфера начала улетучиваться. Мы по очереди брали себе еду, чтобы не оставлять Бруно за столом одного, Долорес, за полтора года выучившая предпочтения препода, принесла порцию и ему, а рассевшись, как ни в чем не бывало принялись болтать друг с другом. Остальные в столовке тоже отвлеклись на разговоры, быстро остыв к инфоповоду. Может, некоторые за столиками и обсуждали нас, как никак довольно сенсационно, что препод-изгой вдруг пришел с компанией студентов, но по крайней мере до нас их слова не долетали и изучающие взгляды присутствующие на нас не бросали. И, сидя среди нас, ощутив, что к нему относятся не с презрением и осуждением, а с искренней добротой и участием, и, наконец, перестав чувствовать сверливших его фигуру назойливых глаз, Бруно совершенно поменялся в лице. Он выглядел таким облегченным, таким счастливым, что при одном взгляде на него моя душа просто пела. Ведь, если быть честной, я сама очень боялась, что такой инициативой сделаю только хуже. Что окружающие отреагируют не лучшим образом и что Бруно вконец замкнется в себе. Но теперь я могла спокойно праздновать еще одну маленькую победу.
И вдруг я заметила, что Бруно увидел сидящую за несколько столиков от нас Эмасьон. Судя по всему, она все это время наблюдала за нами. Эмасьон сидела за столиком одна и с напряжением разглядывала нашу компашку, не сразу заприметив смотрящего не нее Бруно. Но взглядами они все же встретились. И меня моментально охватила тревожность. На лице деканши явно читалось, что ей неуютно, и Бруно мог запросто взять и уйти, не захотев стеснять бывшую подругу. Тогда бы мой план точно с треском рухнул, погребя в руинах последнюю попытку социализировать Маго. И мы бы уже ни за что не смогли уговорить его попытаться снова.
И мне внезапно показалось, что Эмасьон поняла это, будто прочитала мои мысли. И неожиданно улыбнулась. Натянуто, слабо, но все же улыбнулась. И опустила взгляд на тарелку, с как можно более невозмутимым видом начав есть. Для Бруно это было без малого потрясение. А я даже и не знала, как отблагодарить за такое Эмасьон. Сразу становилось стыдно за те слова, что я говорила про нее по поводу бойкота. Теперь, зная обратную сторону неупоминания Бруно, можно было только восхититься благоразумием и здравомыслием деканши.
С такими мыслями я, заметно приободрившись, добираюсь до кабинета философии. Дверь оказывается открытой настежь, и, подойдя к ней, я вижу Маго, стоящего посреди комнаты и вчитывающегося в какой-то толстый буклетик. Ну прямо настоящий профессор: в очках, с сосредоточенным видом, щурится и все пытается что-то отыскать в написанном в белой книжечке. Так погружен в процесс, что даже меня не замечает. И я, внезапно словив приступ ребячества и беззвучно хихикая, бесшумно захожу в кабинет, так же бесшумно прикрываю за собой дверь и подхожу к нему сзади.
— Приветик! — с озорной улыбкой здороваюсь я, кладя ладони ему на плечи, отчего тот вздрагивает.
— Мисс Марикоса, почему без стука? — с притворным недовольством произносит Бруно, поворачиваясь ко мне. — У вас пожилой преподаватель, у него слабое сердце!
— То-то я смотрю, пожилой преподаватель все никак с чудо-машиной подружиться не может. — весело смеюсь я, губами указывая на висящий вверху проектор. Дедукция и изображение аппарата в белой книжечке не оставляют сомнений, что дело как раз в нем.
— Да этот хитрый черт каким-то образом развел миссис Мадригаль на деньги. — ворчит Бруно, видимо, имея в виду Каброна. — Как будто нам и без этого некуда их тратить… А я с такой штуковиной ни разу дела не имел. Но поиграться-то ведь хочется, как никак в моем кабинете висит. Вот разобраться не получается, почему не показывает. Вроде все подключил, кабели проверил, ноутбук работает...
— А сам проектор ты включал? — с лукавой усмешкой спрашиваю я.
Бруно недоуменно округляет глаза.
— А что, на нем тоже какие-то кнопки есть? — удивленно интересуется он, подняв голову и уставившись на «чудо-машину».
— Ага. — снова смеюсь я, глядя на искренне потрясенное лицо любимого «динозавра». А потом без лишних промедлений хватаю стул, придвигаю под проектор и, забравшись на сиденье, нажимаю на «пуск». Хорошо, что кабинет небольшой и потолки невысокие, иначе с моим ростом тут надо было бы стремянку двухметровую притаскивать. На белом полотне высвечивается логотип бренда, я подхожу к ноутбуку, вытаскивая его из спящего режима, и с удовлетворением бросаю взгляд на спроецированный рабочий стол. А потом замечаю Бруно, смотрящего на это как на восьмое чудо техники, и не удерживаюсь от подкола:
— Ну и куда, называется, лезет почетный ветеран труда? — по-доброму подначиваю его я, подходя ближе и кокетливым жестом слегка подталкивая в бок локтем. — Пожилые дядечки обычно мелом на доске пишут, а не в мудренных приборах ковыряются! Иначе вашей верной ассистентке придется постоянно сбегать с пар, чтобы помогать в них разбираться…
— Если у пожилого дядечки появится возможность видеть свою чудесную ассистентку чаще, то он только за… — завлекающе мурчит Маго, обхватывая мою талию ладонями и затягивая в глубокий поцелуй. В первые мгновения я предсказуемо теряю самообладание, не в силах противостоять глазам, горящим зелёным огнем, рукам, из объятий которых невозможно выбраться, не потому, что держат крепко, а потому, что телу хочется в них находиться, хочется в них таять и растворяться, и холодным губам, уже одним прикосновением с моими доставляющим наслаждение. Прервать удовольствие крайне трудно, трудно бороться с накатывающим возбуждением и не заходить дальше, когда уже точно не остановиться, а потому я заставляю себя отстраниться сейчас, путанно шепча:
— Погоди… давай позже…
— Мышонок, у нас в воскресенье сорвалась прогулка, вчера толком наедине не побыли, я очень соскучился… — мурлычет Бруно, явно не желая заканчивать. И у меня желания заканчивать тоже нет, но я понимаю, что если не прекратить, то могут быть последствия…
— Послушай… мы не можем сейчас… — слабо протестую я.
— Провод камеры до сих пор не заменили, я проверил. — усмехается Бруно мне в губы и напирает еще больше, так, что нас уносит назад и я копчиком натыкаюсь на околостенную тумбочку. Его настойчивость заразительна, и я уже готова поддаться соблазну и повиноваться вожделению, отвечая на поцелуй и ласки шершавых пальцев, зарываясь руками в мягкие волосы… Но здравый смысл не менее настойчиво напоминает, что в любую минуту нас могут засечь, а потому я предпринимаю последнюю попытку:
— Я не об этом… сейчас к нам должны зайти…
Бруно резко останавливается и отшатывается назад, оторопело глядя на меня:
— Кто? — встревоженно вопрошает он.
— Привет!
Я поворачиваю голову к дверному проему и застаю там Антонио, смотрящего на нас с любопытством. А Бруно будто ветром сдувает, и он моментально оказывается за моей спиной, неровно и часто дыша мне в ухо.
— Привет, Тонито! — беззаботно отзываюсь я, после чего тихонько бормочу стоящему позади перепуганному кавалеру, с трудом сдерживая смех:
— Ты чего спрятался? Безобидного малыша испугался?
— Это не безобидный малыш, это племянник Пепы! — нервно бормочет Бруно мне в ответ, с недоверием и страхом глядя на мальчика. — Ты что, с собой его хочешь взять? А если Пепа узнает, что он был со мной? Или он увидит такое, что… что ему не стоит видеть? — Выразительный взгляд изумрудных глаз предельно ясно озвучивает то, о чем во фразе умалчивается.
— А ты не давай повода, чтобы он увидел. — назидательно ухмыляюсь я.
— И вообще, меня вся эмасьонская династия очень недолюбливает! — продолжает упираться Бруно.
— Я не Эмасьон, я Фьело. — неожиданно подает голос Антонио, и мы с Маго удивлённо переводим на него взгляд. Судя по всему, для чуткого детского слуха наши перешептывания не остались незамеченными. Они с Долорес часом не родственники?
— Аргумент засчитан. — хитро констатирую я Бруно, отходя в сторону и кивая на мальчика. — Иди давай, знакомься.
Тот неуверенно косится то на меня, то на Антонио, но все же подходит и присаживается на корточки.
— Ну давай знакомиться. — немного сконфуженно произносит он, протягивая руку. — Меня Бруно зовут.
— Я знаю. Тебя упоминать нельзя. — простодушно отвечает Антонио. Маго от такого сразу теряется, однако мальчик преспокойно жмет его ладонь своей маленькой ручкой. — А я Антонио.
— Тонито занимается в секции юных животноводов в зоологическом музее. — поясняю я, подойдя к ним. — Его там очень хвалят, поэтому мне даже удалось договориться с администрацией занять их зал для просмотра научных фильмов. За умеренную плату, конечно, но это выходит гораздо дешевле и проще, нежели искать еще какие-то варианты. А то в универе все просторные кабинеты заняты. Поэтому Тонито и идет с нами, я его отведу на занятия, а потом мы начнем подготовку.
По большому счету, Антонио можно было отправить и с Камило. Но есть риск, что мелкий проболтается, когда и при каких обстоятельствах он ходил со мной на первое занятие, а этого мне совсем не надо. Лучше с нами пойдет, я ему вкрадчиво объясню, что по поводу нашего субботнего похода лучше держать язык за зубами. Ну и в конце концов, пусть Бруно с ним пообщается, оставит о себе у Антонио приятное впечатление. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а к сердцу любящей тёти через дорогого племянника.
— Ну хорошо. — пожимает плечами Бруно, встает и берет со стола сумку. Заглядывает внутрь, хмурится, оглядывает кабинет, бурча под нос «а где?..»
— Ты ищешь своих крыс? — внезапно интересуется Антонио, и на его плечах вдруг появляются несколько длиннохвостых зверьков. Бруно вскидывает брови, ошеломленно глядя на питомцев и мальчика.
— А откуда ты?..
— Я их давно знаю, они все время бегают около чердака. — признается Тонито. — Я их часто подкармливаю, они меня знают и всегда прибегают, когда я прихожу. А ты знаешь, что у тебя есть крысы гибриды? Ну, это когда у крысы мама и папа разных видов. Вот у этой крысы, например, ушки и хвостик как у серой крысы, но шерсть у нее серо-оранжевая, как у туркестанской.
— Какой-какой? — изумленно переспрашивает Бруно.
— Туркестанской. У нас таких нет. Наверное, её маму или папу кто-нибудь сюда привез. А вообще, я много видов крыс знаю! И у меня фото в телефоне есть! Хочешь, я тебе покажу?
Антонио тут же достает телефон из кармана и подбегает к Бруно, начиная ему что-то показывать и разъяснять. Я осторожно напоминаю, что нам пора выдвигаться в музей, на что они дружно кивают, уже вовсю поглощенные миром животных.
Так и идем всю дорогу до пункта назначения. Тонито увлеченно рассказывает новому другу обо всем, что узнал за занятия в кружке, время от времени демонстрируя фотки экспонатов музея и всяких поделок, что он мастерил на занятиях. А Бруно внимательно слушает, задает вопросы, и, что самое главное, ему ведь правда интересно! Они о чем-то там беседуют, смеются, даже спорят, а я иду позади и чуть не пускаю слезу от умиления. Какие все-таки няшки! Я и не предполагала, что они так быстро найдут общий язык и столько тем для обсуждений с такой разницей в возрасте. Хотя она и не чувствуется вовсе. Бруно сейчас сам напоминает ребенка: с живостью что-то показывает Антонио, активно жестикулируя, потом вообще ввязывается с ним в какую-то игру наподобие догонялок. В общем, ведет себя на редкость жизнерадостно и беззаботно, из-за чего я ещё раз убеждаюсь, что взять Тонито с собой было правильным решением. Но потом на ум вдруг приходит спектакль, и я вспоминаю, каким было детство у самого Маго. Точнее, его не было совсем. С рождения одна лишь эксплуатация в цирке. Ни друзей, ни игр, вот он с Антонио и компенсирует…
— Мышонок!
Из невеселых мыслей меня выуживает знакомый оживленный шепот.
— Мышонок, смотри! — Бруно с блестящими глазами и радостным волнением протягивает мне смартфон, где на экране высвечивается желтая бабочка. — Это фебис сельский! Помнишь, я тебе рассказывал? Они обитали у речки в парке, а потом исчезли. Антонио говорит, это может быть связано с тем, что там пропали бобовые растения, в которых бабочки жили и питались. Получается, если попробовать их высадить и завезти несколько куколок, они могут появиться снова!..
— А почему ты называешь Мирабель мышонком?
Бруно мгновенно белеет, а брови от шока стремительно ползут вверх. Он смотрит сначала на мальчика, терпеливо ждущего ответа, затем на меня, и всем своим видом вопрошает, что ему делать дальше. А я лишь с усмешкой пожимаю плечами, мол, я тебя предупреждала, сам виноват, выкручивайся теперь.
— Эмм… это мы… это у нас игра такая! — еле как находится Бруно. — Называть друг друга именами животных.
— Ага. — поддакиваю я, чуть не подавившись от хохота. — Бруно, например, кот.
Тот сразу поворачивается ко мне, явно не ожидая такого поворота событий.
— Кот? — ошеломленно переспрашивает он. — Подожди, я что, похож на кота?
— А я на мышонка? — насмешливо задаю встречный вопрос я.
Антонио же внезапно забирается на высокий бетонный бордюр рядом с нами и с детской непосредственностью протягивает ладошки к голове Бруно, трогая его за чёрную шевелюру.
— Похож. — с удовлетворением заключает Тонито. — У тебя вон какая мягкая шерсть! И усы. И глазища большие и зеленые, как у настоящего кота!
Совершенно потрясённый Бруно проводит рукой по волосам, затем по щетине под носом, а потом в смятении переводит взгляд на меня, но я ничего не отвечаю, тщетно пытаясь совладать с разрывающим меня смехом. Благо, комичную и весьма щекотливую ситуацию прерывает звонок от Камило, который успел уже вместе с девчонками добраться до музея и теперь ждет нас в холле. А мы, оказывается, и сами почти пришли, вон здание впереди виднеется. Антонио уже с задором бежит туда, а Бруно приходится выводить из ступора.
— Пошли, кошак. — прыскаю я, беря его под локоть. — А то наш котенок окончательно от нас убежит.
— Но ведь коты едят мышей. — внезапно развивает мысль Бруно. — И крыс тоже. Тогда ведь не подходит!
— Уф, ну будешь, значит, котом-вегетарианцем. — с улыбкой закатываю глаза я. — Только по этому поводу тебе грузиться не хватало. Давай, пойдем уже!
Так под ручку мы и заходим в холл музея вместе с Антонио, который благородно ждал нас снаружи у дверей. Камило и Долорес, стоящие у противоположной стены, отлипают от телефонов и идут к нам, но их опережает молоденькая девушка, судя по бейджику, стажер-преподаватель кружка зоологов.
— Добрый день! — бодро встречает она нас с Бруно, после чего наклоняется к Тонито. — Приветик, солнышко! Тебя Антонио зовут, да? Прекрасно, твоя группа тебя уже ждёт на втором этаже! А это, я так понимаю, твои папа и мама?
От убийственной логики воспиталки у меня аж рот невольно распахивается. На лице Бруно, не отошедшего ещё от сенсационных заявлений мелкого, отражается смесь эмоций. То ли, как я семь минут назад, рассмеяться готов — ну да, очень иронично, что племянника Пепы за его сына приняли, тем более ни капли на него не похожего, то ли совсем впасть в шокированный транс, а то ли… то ли ему даже приятно. Видимо, так хорошо смотримся вместе, что нас и за семейную пару принять можно.
— А вас не смущает, что у якобы «родителей» цвет кожи светлее, чем у ребенка? — шипит на девушку подошедший Камило, не слишком дружелюбно косясь на Маго. Ревниво, я бы даже сказала. — Или вы тут только в зверье разбираетесь?
Щеки стажёрки тут же краснеют от услышанного, а когда она вновь оглядывает меня и Бруно, так еще больше смущается.
— Ой, простите… — лепечет она, потупив глаза.
— Простили уже. — рявкает Камило, беря меня за руку. — Пошли.
— Подождите, а ключи? — мямлит девушка, робко протягивая нам связку с пластмассовой биркой. - Мне сказали вам передать от зала...
— Спасибо. — улыбаюсь я как можно теплее и утешительнее. — Не переживайте, ничего страшного, перепутали и перепутали.
— Да, не волнуйтесь, просто оговорочка по Фрейду. — доносится сдавленный голос Долорес, которая почти что задыхается от накатившего смеха. Камило недоуменно хмурится, но смысл сказанного вроде до него не доходит. К моему глубокому облегчению.
***
Бруно с озабоченным видом ходит вдоль экспонатов, рассматривая макеты древних лиан и раскидистых деревьев, чучела зверей. Тормозит у большой мохнатой капибары и останавливает на ней остекленевший взгляд.
— Ну все, Долорес и Камило исправленное интервью я показала, сценарий мы схематично наметили, сейчас будем репетировать! — как можно бодрее произношу я, стараясь вывести его из амебного состояния. Но нет, не выходит.
— Ну, чего ты опять загрузился? — беспокойно спрашиваю я, подойдя ближе и приобняв за талию.
— Да нет, ничего. — отнекивается он, продолжая сверлить бедное чучело взором.
— Ну я же вижу. — не отступаю я. — Переживаешь, что ли?
— Ну… Я вообще давно такой проектной деятельностью не занимался. Вдруг хватку растерял? Вдруг в тексте что-то не так написал? Я ведь не знаю, как у фестивальной комиссии требования за годы поменялись. А у меня ответственность перед тобой. Я что-нибудь испорчу, а тебе отдуваться перед Мадригаль придется…
— Что за пессимистичный настрой? — прерываю его я, обнимая крепче. — Все ты классно сделал, у нас шикарнейший проект! И у нас обязательно все получится! И вообще, ты что, думаешь, если там кому-то что-то не понравится, я тебя ругать буду?
— Ну не знаю. — то ли шутливо, то ли не очень усмехается Бруно. — Будешь как все потом: «От Бруно опять все беды! Из-за него моя «Золотая рыбка» распалась!»
— Ты всерьез думаешь, что я скажу подобное? — недоумеваю я. — Такое даже слышать обидно, честное слово. И что еще за глупости, никаких бед ты не приносишь! Послезавтра мы такой им проект выкатим, все остальные ногти будут грызть от зависти, и ректор в том числе! А ну-ка повтори: «У нас все получится!»
— У нас все получится. — смеясь, послушно повторяет Бруно.
— Так, отставить хиханьки-хаханьки, у нас тут все серьёзно! Еще раз: «У нас все получится!»
— У нас все получится! — громко рапортует Бруно с нарочито важным выражением лица.
— Вооот, теперь хорошо! — одобрительно киваю я. — Ладно, давай я тебя до выхода провожу, а сама побегу на репетицию.
— Подожди, а мне участвовать разве не нужно?
— Нет, тебе не нужно! — с широкой плутовской улыбкой говорю я. — Потому что это сюрприз!
— Сюрприз? — еще больше озадачивается Бруно. — Мы вроде проект вместе писали, какой еще сюрприз?
— У нас ведь две части проекта — исследование и креативная подача, ты забыл? — с хитрецой хихикаю я. — Ну вот как раз креативная подача и есть сюрприз.
— Я тебя уже боюсь, Мирабель. — обескураженно усмехается Бруно. — Что ты там задумала? Сейчас сотворишь что-нибудь эдакое, и мне от ректора попадет.
— Между прочим, доверие — это фундамент здоровых и крепких отношений! — поучительно заявляю я. — Давай, топай к выходу, не порти мой тебе секретик!..
***
Вечером ранее
— Соф? — тихонько зову я. — Соф, ты тут?
Вероятность застать соседку в ее комнате, как всегда, ничтожно мало, но надежда умирает последней, и восстает из пепла, когда лохматая голова резко появляется из одеяла. Размазанная по лицу тушь и опухшие глаза не дают повода сомневаться в причинах такого потрепанного вида. Не в первый раз уже.
— Тебя что, бросил… Эрик? — осторожно интересуюсь я, слегка запнувшись перед именем кавалера. Точно ведь Эрик? Или все-таки Джулиан? Вполне возможно, что вообще Аарон. За мое короткое пребывание здесь их перевелось так много, что я успела запутаться.
— Ай, да пусть катится к чертям собачьим, нахер он мне сдался. — фыркает София, снова сваливая голову на подушки. Ну говорила же, что Эрик. Они с Ренатой только про него и орали в последние дни за стенкой.
— Соф? — снова зову я, не дав девушке вновь кануть в небытие. — Соф, а помнишь, ты говорила, у тебя папа видеокамеру оставлял? Вроде бы она еще диски проигрывает. Можно у тебя ее на вечерок одолжить, пожалуйста?
Да, у человека горе, а я тут с видеокамерой лезу, но, во-первых, она так ноет с регулярностью в пару дней и уже на следующее утро с боевым настроем идет покорять мужские сердца, а во-вторых, если я еще хоть немного промедлю с просмотром, точно умру от любопытства.
— Ой, да забирай эту рухлядь ради бога! — безразлично отзывается София, махнув рукой куда-то в сторону. — Найди сама, там где-то валяется.
Я радостно киваю и подскакиваю к груде всякого барахла, раскиданного по полу. Среди шмотья, пустых пачек тик-така и даже парочки оберток из-под презервативов я отыскиваю видеокамеру, как раз такую, как мне нужно, с дисководом. И чуть ли не вприпрыжку несусь к себе, попутно благодаря соседку, которая, кажется, успела опять задрыхнуть.
Дрожащими от предвкушения и мандража руками беру диск и вставляю в разъем. Перед тем, как нажать пуск, палец невольно застывает в воздухе. Божечки, вот вроде бы и не терпится все увидеть, а вроде бы даже и страшно. А ведь Бруно говорил, что у него был проект с похожей на мою темой. Можно сказать идентичной. «Творчество и философия»… Удивительно, как у нас совпали идеи! Безумно интересно, что у него в итоге вышло! Ладно, все, нажимаю…
Первые несколько секунд камера отображает пустую сцену актового зала, а потом из-за кулис появляется Бруно. И выглядит он так… серьёзно. Вот прям очень серьёзно. Волосы собраны в аккуратный хвостик, на переносице очки, в руках дипломат с листками, костюм донельзя строгий, до невероятного черный и с галстуком. И лицо такое сосредоточенное и даже немного суровое, от которого хочется поспешно достать ручку с тетрадкой и начать конспектировать на всякий случай. Я, конечно, ничего не имею против, да и что я могу понимать с высоты своего опыта, не идущим ни в какое сравнение с его, но… Неужели он правда сделал проект в виде обычного доклада? Может, это я балда, решившая сделать из нашей работы что-то броское и яркое, но разве проект про творчество, особенно подготовленный к празднику, не должен быть хоть чуточку… креативнее?
— Добрый день, дорогие студенты, уважаемые коллеги! — вещает Бруно громким, поставленным голосом. — Наверняка, зная меня и увидев мое появление в таком виде, вы успели со вздохом подумать, что мистер Маго даже в юбилей университета станет долго и нудно пояснять за философские понятия и идеи. Но нет. — Сосредоточенное выражение сменяется лукавой усмешкой. — Сегодня я не намерен грузить вас мудренными терминами, более того, мое выступление в принципе не будет претендовать на какую-то научную ценность. Я просто хочу немного поболтать про творчество и побыть для вас эдакой поздравительной открыткой.
Все это Бруно говорит, параллельно «разрушая» образ сурового препода: распускает хвост и слегка взъерошивает волосы, очки и дипломат оставляет на трибуне, затем на трибуну летит и пиджак с галстуком, и Бруно остаётся в одной рубашке, расстёгнутой на пару пуговиц. А я неосознанно придвигаю камеру к себе еще ближе.
— Конечно, охватить все творческие направления за один раз не представляется возможным, пришлось бы тогда засесть здесь на пару дней, а у меня по регламенту только полчаса. — продолжает Бруно, шутливо взглянув на невидимые часы на запястье. — Поэтому сегодня я затрону лишь два из них — изящные искусства и актерское мастерство. Ну и про философию, разумеется, я тоже скажу пару слов в конце. И о том, почему выбор пал именно на эти направления, вы также в процессе поймете. Что ж, пожалуй, начнем.
Желтый свет ламп вокруг гаснет, и вместо него ярким золотистым цветом зажигается большой фонарь, освещающий кисти на потолке зала, а фигура Бруно озаряется синим лучом другого прожектора.
— Итак, что же такое изящные искусства? — начинает рассуждать Маго, вышагивая по сцене. — Данное понятие достаточно широкое, включает в себя не только изобразительное искусство, но и архитектуру, поэзию, музыку, танец… Но сегодняшний разговор пойдет именно об изобразительном искусстве и архитектуре. Лично для меня эти направления являются олицетворением прошлого. Во многих знаменитых картинах запечатлены события давно минувших лет, во фресках и орнаментах зданий, возведенных несколько веков назад, отображена культура народов, которых уже не застать в живых. Есть картины, что вызывают у нас ностальгию, есть места, где мы окунаемся в безвозвратно ушедшие времена, но что еще важно — искусство передает нам опыт других поколений, позволяя учиться на их ошибках. К чему это все я? А к тому, что раз у нас праздник в честь нашего замечательного университета, речь пойдет как раз о нем и о его создании.
Бруно щёлкает пальцами, и по бокам сцены появляются, видимо, студенты, кто просто так, кто стоя на стульях, кто вовсе на стремянках, и в руках каждого из них искусно расписанные картонные кубы, вместе складывающиеся в картинку строящегося здания.
— Своему внешнему виду Касита обязана как раз таки декану изящных искусств и по совместительству проректору. — тепло улыбается Бруно, отходя назад, чтобы не загораживать расписное чудо. — До сих пор помню, сколько бессонных ночей провела миссис Куравор за схемой университета. И в итоге мы имеем, не побоюсь этого слова, самую красочную архитектурную композицию во всем Энканто. Но всегда самой большой гордостью миссис Куравор был резной потолок этого актового зала. Думаю, те, кто уже не первый год учится и преподаёт здесь, помнят наизусть первосентябрьскую легенду миссис Мадригаль о трех доброжелателях. И изображённые тут символы можно считать отображением этой легенды, олицетворением того, кем были эти люди и кем в итоге стали. Да, прелюдия про прошлое была сказана не зря. Только помня прошлое, можно строить настоящее и смотреть в будущее. Как по мне, неплохое завершение этой части выступления и благодарности миссис Куравор за ее труд. И за труд ее студентов, участвующих в этом, разумеется.
Бруно поворачивается к молодым людям и аплодирует им, пока те чуть смущённо кланяются и спешат ретироваться со сцены. За все время монолога огромное подвижное пано несколько раз менялось, отображая постепенное преображение Каситы, в конце превратившись в копию потолка, только с символами ещё ярче и крупнее. И выглядело это так масштабно, столько вложенного труда и кропотливости виднелось в этой работе, что я сама невольно хлопаю в ладоши, усадив камеру на колени.
— Что касается актерского мастерства, то мои ученики могут сказать, что к нему я отношусь с неким скептицизмом. — усмехается Бруно, когда под светом софитов его рубашка окрашивается в золотисто-оранжевый цвет. — И будут правы. Поскольку когда-то я был… скажем, к этому причастен, и по-моему мнению, далеко не каждый обладает этим мастерством и не всякий способен по-настоящему проживать роль. Но какими бы ожесточенными не были наши споры с многоуважаемым деканом актерского и как бы мы порой не отзывались друг о друге при своих студентах, — не сдерживает улыбки Маго, — я считаю мисс Эмасьон истинным профессионалом. Для меня актерское мастерство — отображение настоящего, застающее в моменте гамму чувств и бурю эмоций, каждую секунду меняющееся и движущееся. И игра мисс Эмасьон блистательно совмещает в себе эти критерии. Вместе с тем она еще и прекрасный преподаватель, и я взаправду поражаюсь ее невероятной способности работать в двух местах одновременно. Причем так, что у студентов поистине магическим образом растет количество стажировок, а у Каситы появляются все новые и новые реквизит и костюмы. — с хитрецой улыбается Бруно. — Определенно это достойно аплодисментов.
Студенты актерского позади него с гордостью кланяются. Во время рассказа Маго они разыгрывали сценки, где рыженькая девушка в роли Эмасьон бегала то в театр, то в университет, обозначенные табличками, то играла на сцене, то с грозным видом учила нерадивых воспитанников. Выглядело это так изобретательно, где-то комично и при этом умилительно, отчего становилось еще жальче, что участники этого действа не могут услышать моих аплодисментов.
— Предвещая вопрос той же самой мисс Эмасьон «к чему весь этот парад лести?» — продолжает с улыбкой Бруно, чья рубашка под светом фонаря превратилась в золотисто-зеленую, — могу вас заверить: все, что я произнес на этой сцене, было сказано от чистого сердца. Потому что в такой праздник — юбилей Каситы — я не мог не упомянуть тех, кому она обязана своим существованием. Конечно, самый значительный вклад в ее создание внесла миссис Мадригаль, оказав неизмеримое содействие в финансовом плане и сделав строительство вообще возможным. Ну а ваш покорный слуга помог, так сказать, в идейном плане… — нарочито стеснительно шаркает ногой Маго. — Но то, как девушки тогда поддержали эту идею, как они корпели над планировкой и делали все, чтобы наш вуз стал значимой фигурой в образовательной сфере страны — это дорогого стоит. Само собой, сейчас это наш общий праздник, сейчас каждый из нас делает очень много для развития Каситы, но сегодня я хочу выразить особую благодарность своим лучшим подругам. Джульетта, Пепа — без вас ничего бы этого не было. Это была совершенно сумасшедшая идея, но у нас получилось. И я до сих пор в шоке, что наши мечты все-таки сбылись. Так что дальше у нас точно будет все только лучше. По крайней мере, я буду очень стараться, чтобы было именно так. Ведь философия — это в какой-то степени наука, смотрящая в будущее. Вот такая вот временная связь направлений получается. А в честь кого здешние символы и что они обозначают — судите сами. На этом у меня все, спасибо за внимание, эти аплодисменты вам, дорогие коллеги и студенты!
Все выступавшие выбегают на сцену, коротко кланяясь и хлопая в ладоши, а потом зажигается жёлтый свет светильников, сменив собой зелёный, и вслед за этим звуки оваций становятся громче и звонче, даже слышны одобрительные свистки и восторженные "Браво!", судя по всему, исходящие из зала.
- Ладно, по крайней мере, философский факультет останется доволен. - усмехается Бруно, сияя счастливой и чуть горделивой улыбкой.
— Ещё бы, Мистер Маго, вы буквально заставили тут всех рыдать! — слышится со стороны камеры неестественно умилённый бас.
— Ой, да ну тебя, Алекс! — цокает Бруно, ловко спрыгивая со сцены и подходя ближе. — Дай посмотреть, что получилось…
На этом запись обрывается. Не знаю, почему Бруно не поверил Алексу, лично я с ним солидарна. Божечки, это был так классно! Маго так здорово придумал с выступлениями студентов, со светом, а с каким упоением он рассказывал о своих подругах! Куравор и Эмасьон точно были бы в восторге!
Ключевое слово «были бы». Они ведь так и не увидели его выступление. А то, что он сказал в конце… После такого произошедшее спустя несколько месяцев с даты записи в голове совсем не укладывается…
— Мирабель, где моя видеокамера? — В дверях вдруг появляется София, все еще потрёпанная, зато с вполне вменяемым видом. — Если попользовалась — отдавай, меня отец убьет, если увидит на ней хотя бы царапину!
— Она у тебя на полу во всяком дерьме валялась. — не удерживаюсь от шпильки я, вытаскивая диск.
— Зато под моим присмотром!.. Ой, а это кто?
Я прослеживаю за ее взглядом и вмиг краснею, тут же заторопившись убрать камеру с колен и подскочить к столу. Но София оказывается реще меня.
— Какой-то актер, что ли? — задумчиво бурчит она, разглядывая висящий на стене снимок. — Или певец? Вроде не помню такого, хотя лицо знакомое…
— Это… никто это, не бери в голову! — истерично хихикаю я, а сама с остервенением пытаюсь сковырнуть ногтем скотч. Черт, только бы не повредить фотку!!!
— Да ладно тебе, чего ты. — с видом невероятно опытного человека снисходительно улыбается София. — Нравится тебе, да? В принципе ничего такой, симпотный. Я бы с ним замутила. Блин, ну реально что-то знакомое, по-любому где-то видела, где только… Ай, пофигу.
София наконец-то уходит со своей камерой, а я с облегчением оставляю в покое скотч. И слава богу, что не вспомнила. Не знаю даже, как бы я объясняла наличие фотографии препода по философии семнадцатилетней давности у себя над столом. Сентиментальность меня погубит, называется. Переклеить надо от греха подальше.
Но это потом. Сейчас нужно срочно отыскать бумагу и ручку. Ладно, телефон тоже сгодится. Главное записать, пока идея не ушла. Пусть у Бруно не получилось выступить тогда, но это не значит, что все его старания напрасны. Если взять его выступление за основу для показа проекта в пятницу, должно получиться просто афигительно. Пусть это и станет для него небольшим сюрпризом.
