Part 2
Они выписывают Стайлза не завтра, а через день, и как же он был не прав, когда думал, что лежать в больнице с капельницей морфина и катетером было ужасно, потому что лежать дома в постели без катетера — Слава Богу — и рецептом на Викодин, который его отец выдаёт с педантичной осторожностью, которой он от него и ожидал, почему-то намного хуже. Во-первых, ему нужно делать домашнюю работу, во-вторых, рядом нет никого, кто приносил бы ему еду на маленьком подносе с желе на десерт, и в-третьих, он больше не принимает морфин. Он легко обменял бы свой медленный, кряхтящий поход в ванную каждые два часа на катетер, и когда он бросает попытки добраться до кухни менее чем в десяти футах от лестницы, он так скучает по маме Скотта, что чуть не начинает плакать. Он ошибался во всём раньше: это хуже всего. Он лежит лицом вниз на своей кровати, одетый только в баскетбольные шорты и носки, измученный сменой повязок и умирающий от голода. Его отец сказал ему, что придёт домой на обед, чтобы накормить его и сменить повязку, но Стайлз сказал ему: «Нет, нет, всё в порядке. Я чувствую себя прекрасно. Я справлюсь», потому что Стайлз не мог вынести чувства вины за то, что заставил его пропустить ещё больше работы, когда он, наконец, снова вернулся и устроился. Он чувствует запах Дерека ещё до того, как слышит его, и это довольно-таки тревожно, потому что Дерек не пользуется одеколоном, он просто так пахнет, и Стайлз не понимает, почему так легко узнаёт его. Как бы то ни было, приятно хоть раз не быть полностью застигнутым врасплох, когда Дерек появляется в его спальне. Стайлз всё ещё лежит, уткнувшись лицом в подушку, поэтому его слова звучат приглушённо: — Это действительно жутко, что ты можешь попасть сюда так легко. — Я хотел проверить, как ты. Твой отец не пришёл домой на обед. Стайлз поворачивает голову на подушке, чтобы посмотреть на Дерека. Тот перебирает вещи на его столе, и это заставляет Стайлза нервничать. — Я многое хотел бы спросить о том, откуда ты знаешь, что он собирался сделать это, и как ты всегда всё знаешь, и почему ты самый жуткий тип из всех, но сейчас мне очень плохо и я не хочу тратить на это силы. — Тогда заткнись. — Я видел тебя чаще, чем Скотта. Это странно. — Эллисон звонила. Её не будет ещё какое-то время. Он хандрит. — Поверить не могу, что ты признаёшь, что знаешь это. — Мы проводим встречи. Я чувствую это. — Альфа-стая? Дерек пожимает плечами: — Они больше не пересекали никаких границ. Эрика и Бойд не просили о помощи. Они просто кружат. Стайлз трётся головой о подушку. Он не хочет показывать, насколько ему на самом деле больно, и трение отвлекает его. — В конце концов ни к чему хорошему это не приведёт. — Это не вопрос. — В конце концов. Дерек устраивается в кресле у стола Стайлза, вытянув ноги и слегка ёрзая, устраиваясь. Туда-сюда, туда-сюда. Стайлза немного тошнит. — Тебе больно. — Дерек немного наклоняется вперёд. — Ты не ел. — Я подрался с лестницей. Она победила. С лёгкостью. Дерек исчезает в его доме, и Стайлз снова зарывается лицом в подушку. Если Дерек принесёт ему еду, он… будет очень удивлён, но в то же время проглотит всё до крошки. Дерека нет так долго, что ему приходится разбудить Стайлза, когда он возвращается, так нежно, что это немного обескураживает. Стайлз смотрит на него затуманенными глазами. — Сядь, Стайлз. — Дерек делает паузу. — Если можешь? Стайлз начинает двигаться, но тут же сдаётся. — Нет, я так не думаю. Дерек кладёт что-то на кровать Стайлза, его руки сжимаются на его боках, направляя его и поднимая, а затем внезапно Стайлз сидит, оперевшись на подушки с тарелкой супа в руках, и уже чувствует себя настолько лучше, что не может в это поверить. Дерек вернулся за стол Стайлза, листает его бумаги и вообще трогает вещи Стайлза, и это заставляет его немного нервничать, потому что там могут быть секретные или неловкие вещи, или Дерек может включить его компьютер, и Стайлз почти уверен, что последнее, что он открывал, было порно, и, возможно, они с Дереком теперь почти друзья, но есть некоторые вещи, которые просто личные. Но в то же время у него есть тёплый томатный суп и жареный сэндвич с сыром, потому что, оказывается, Дерек на самом деле лучший. — Ты сделал магию оборотня. Забрал мою боль, да? — Совсем немного, чтобы ты мог поесть. — Из-за этого я начинаю плохо соображать. — Знаю, я продолжаю надеяться, что это заткнёт тебя. — Надейся дальше. Дерек смеётся — на самом деле смеётся! — очень тихо, но Стайлз слышит, и почему-то… Это делает его счастливым? И, скорее всего, это потому, что Дерек применил к нему магию оборотня, но всё равно приятно думать о чём-то другом, кроме того, как сильно болит гигантская дыра в его боку. — Смеяться — это нормально, — говорит Стайлз, на самом деле не собираясь этого делать. — То есть. Смех — это хорошо. В общем. Смеяться можно. И полезно для здоровья. Дерек берёт стопку распечаток, которые Стайлз отмечал в ту ночь, когда его ранили, и с тех пор не трогал. — Ешь, Стайлз. — Тебе стоит развить больше разнообразия в своих разговорных навыках. Или, подожди, ты командуешь, потому что ты Альфа? Это странно. Для тебя это как бы естественно? Дерек переворачивает первую страницу, пробегаясь по ней взглядом. Стайлз съёживается. Это куча собранной информации об оборотнях, и заметки, которые он делал, не совсем щедры. Дерек просто продолжает читать, переворачивая страницы, пока Стайлз макает свой бутерброд в суп. Бутерброд вкусный. Дерек хороший. Стайлз начинает ненавидеть эйфорию. Он видит, как Дерек смеётся и качает головой, хватает ручку со стола и что-то пишет на бумаге, которую держит в руке. Стайлз думает, что вроде как здорово, что Дерек здесь. Эйфория не так уж плоха. По крайней мере, она отвлекает. И его бок горит не так сильно, и это здорово. Ему следует подумать о том, чтобы обменять Дерека на Скотта в своей иерархии дружбы. Скотт вообще не приходил к нему с тех пор, как он очнулся. Но он ударил Альфу. Может, он просто будет злиться на Скотта какое-то время. — Я ухожу. Ты будешь в порядке, пока твой отец не вернётся домой? Стайлз поднимает взгляд на Дерека. Его рот определённо приоткрыт, и он знает, что должен выглядеть чертовски удивлённым. — Э-э, да? Да. Всё в порядке. — Хорошо. — Дерек бросает бумаги на стол. — Эй, ещё раз спасибо. За то, что не дал мне умереть, и за то, что накормил меня, и за то, что сделал свою магическую штуку. — Стайлз шевелит пальцами в направлении Дерека. — Ты же не делаешь это из чувства долга перед стаей, не так ли? — Что? — Ну, знаешь, потому что Скотт действительно ужасный друг, — говорит Стайлз очень громко на случай, если Скотт где-то подслушивает. — Ты не… знаешь, не покрываешь его? — Я не смог бы обеспечить столько прикрытия, чтобы Скотт не выглядел придурком. — Будет очень стрёмно, если это окажется какой-то странной динамикой стаи, которую я не могу понять, потому что я всего лишь скромный человек. Я отказываюсь быть пешкой в твоей шахматной игре с оборотнями, чувак. — Стайлз? — Да? — Заткнись и отдохни. Стайлз на самом деле очень устал, поэтому он откидывается назад и старается не тревожить свою рану. Дерек ушёл до того, как Стайлз успел устроиться, но он наполовину кричит ему вслед: — Я собираюсь спать не потому, что ты так сказал! — И он клянётся, клянётся, что слышит смех вдалеке.***
Стайлз не видит Дерека до конца недели, и, если быть честным с самим собой, — в чём, на самом деле, он не так уж и силён, — он вроде как скучает по нему? Возможно. Стайлз ни в чём не может быть уверен, всё по-прежнему болит, но его отец вроде как ослабил контроль над рецептурными обезболивающими, так что в целом он чувствует себя немного туманно. Скотт всё же навещает его. И Лидия. С Джексоном, который явно был от этого совсем не в восторге, судя по его беглому комментарию о запахе Стайлза. — Чувак, в раздевалке пахнет лучше, чем здесь. Ты пахнешь как ходячая парша, не мывшаяся месяц. — Ты такой милый, Джексон. Я так рад, что ты здесь. Я думаю, твоё присутствие меня исцеляет. Джексон лишь саркастически улыбнулся и вернулся к играм на своём телефоне, пока Лидия помогала Стайлзу наверстать упущенные уроки. Уходя, она поцеловала его в щёку. Обычно он бы сразу подумал о том, что его стоило проткнуть раньше. Но она была с Джексоном, и Джексон теперь был оборотнем. Всё было по-другому. У Стайлза промелькнула мысль, что это, должно быть, что-то вроде взросления, но потом он подумал о том, чтобы поставить Джексону подножку в следующий раз при случае, так что, возможно, он ещё не был готов к наступлению зрелости.***
В понедельник Стайлз возвращается в школу с одной таблеткой Викодина в день и запасными бинтами в сумке. Он уже пропустил две недели, и боль того стоит, чтобы не навёрстывать ещё больше работы. Он выздоравливает, говорит ему Скотт каждый раз, когда он подходит достаточно близко. — Я не знаю, чувак, это просто такой запах. Как противоположность гнили. — Я пахну ростом? Я что, растение? Скотт только ухмыляется и смеётся: — Может быть. Он какой-то цветочный. — Эллисон звонила. — Написала. Стайлз швыряет свою футболку Скотту в лицо: — Ты отвратителен. Любовь омерзительна. Скотт бросает его футболку обратно. — Поверить не могу, что тренер заставляет тебя переодеваться. Ты просто будешь сидеть со страдальческим лицом. — Я собираюсь воспользоваться моментом и попытаться закончить хотя бы одно из заданий, которые пропустил. Я думаю, Лидия предложила помочь мне всё наверстать, чтобы саботировать меня. Она хочет забрать у меня выпускную речь. Она использует мою травму в своих корыстных целях. — Ты в средней школе. — Для саботажа никогда не бывает слишком рано.***
Стайлз на самом деле собирается закончить одно из своих заданий по английскому языку, эссе о символике «Алой буквы», потому что это действительно уникально и оригинально, когда видит Дерека. Он стоит в противоположном от Стайлза конце поля, прямо на краю линии деревьев. Он просто стоит, что не должно удивлять Стайлза, потому что это в основном то, что делает Дерек. Стайлз быстро проверяет всё вокруг в трёх направлениях, на всякий случай, если есть угроза, которую он не заметил, но на поле нет никого, кроме команды. Он бормочет в свои заметки: — Это действительно жутко, когда ты так делаешь. И это ещё более жутко, что ты сейчас наверняка слышишь меня. За кем ты наблюдаешь? Это дело стаи? Перестань стоять там! Гринберг оглядывается на Стайлза, приподняв бровь. Стайлз пожимает плечами: — Я пишу лучше, когда проговариваю вслух. Гринберг закатывает глаза и возвращается к своему телефону. Когда Стайлз снова поднимает взгляд, Дерека уже нет. Он вроде как… разочарован. Технически он сказал ему перестать стоять там, но он имел в виду: «Эй! Будь не-жутким и иди поговори с другими людьми!», а не «Исчезни в лесу, как ужасающий серийный убийца-невидимка». Стайлз не очень хорошо умеет выражать свои мысли. Что ж, он хорош в самовыражении. Его убивает точность.***
Стайлз падает лицом вниз на кровать, как только заходит в свою спальню. Ну, он как бы наполовину падает, потому что, если он действительно упадёт, ему будет очень больно, чего ему совсем не хочется, поэтому он как бы частично падает на кровать, роняя клюшку для лакросса и рюкзак и пытаясь расстегнуть джинсы на матрасе. Кровать прекрасна. — Ты делаешь много заметок. Стайлз не то чтобы кричит, он слишком много раз был напуган, ранен и потрясён за последний год, чтобы кричать. На самом деле, он был бы шокирован, если бы из его рта снова вырвалось что-то похожее на крик. Но он как бы проглатывает громкое «Что?!» и едва не сваливается с кровати. Дерек сидит за его столом с пачкой бумаг об оборотнях на коленях и ручкой в руке. — И многие из них ошибочны. — Ты считаешь навевание ужаса сексуально возбуждающим? Вот, в чём дело? Поэтому ты постоянно подкрадываешься к людям? Потому что тебе это нравится? — Твои заметки о волчьем аконите неверны. Что ж, информация, которую ты цитируешь, тоже неверна, но и твои заметки тоже не очень. — Я знаю хоть что-то! Я видел, как он прекрасно сработал на тебе. Дерек переворачивает страницу. — Я искренне обеспокоен тем, насколько сильно ты, похоже, интересуешься брачными привычками. Стайлз машет руками в направлении Дерека и приподнимается на кровати: — На том сайте было много информации, хорошо? Я просто собираю всё, что могу. Стайлз не упускает из виду, как уголок рта Дерека дёргается в ухмылке. И, ну, что ж. Это вызывает у Стайлза Чувство. Или у его тела, потому что у него в животе потеплело, и его желудок, возможно, делает небольшой кульбит, и, да, это странно. Это… определённо симптом его неспособности использовать свою доминирующую руку привычным образом. Дерек возвращается к чтению, а Стайлз сидит, уставившись на него в течение минуты, прежде чем понимает, что, похоже, Дерек просто собирается сидеть и спокойно читать все его заметки об оборотнях и, по-видимому… выделять их? У него в руке маркер. Стайлз несколько раз моргает, а затем снова опускается на кровать. Он устал и ему больно. Он прижимает ладонь к повязке. Больно, но не так сильно, и тепло, но не так жарко, как когда он очнулся в больнице. Он выздоравливает. — От меня пахнет цветами? Дерек заканчивает отмечать то, что считает достойным своего внимания на текущей странице, и поднимает взгляд на Стайлза: — Обычно? — Нет, сейчас. То есть, исходит ли от меня цветочный запах? — Нет. — Дерек втягивает воздух носом, выпячивая подбородок и приподнимая нос. — От тебя пахнет исцелением. И мылом. В комнате менее приятно. Ничего цветочного. — Скотт сказал, что исцеление пахнет цветами. — Скотт говорит, что Эллисон пахнет имбирным печеньем. Я не верю в его способность точно определять какой-либо запах. — Так чем же пахнет исцеление? — Сырым мясом и медью. — О, это отвратительно. — Стайлз замирает, всё его лицо искажается. — Подожди, разве это не пахнет хорошо для тебя? О Боже, так вот почему ты постоянно здесь? Потому что я пахну… Потому что я пахну едой? Стайлз никогда раньше не видел лицо Дерека настолько бесстрастным. Оно расслаблено, но совершенно лишено эмоций. Стайлз едва может сохранять невозмутимое выражение лица, когда пытается кого-то разыграть. — Я не собираюсь есть тебя, если ты об этом. — Потому что я не лесной зверёк? — Я никогда не ел человека. — Ты не отрицаешь лесных зверей. Дерек заметно и тревожно тих, и Стайлз стонет: — О, чувак, по крайней мере, скажи мне, что ты не ешь там, я не знаю, бурундуков, кроликов и прочее. Ты охотишься хотя бы на оленей, верно? Дерек всё ещё заметно и тревожно тих. Стайлз снова стонет: — Лучше бы я не спрашивал. — Он закрывает глаза и пытается не думать о Дереке, откусывающем голову белке. Безуспешно. — Стой, но ты не сказал, что я пахну плохо. — Что? — Ты только сказал, что не собираешься меня есть, ты не сказал, что я пахну плохо. — Это не пахнет плохо. Это просто более сильная версия того, как пахнут люди вообще. Если честно, все вы пахнете пакетами с кровью. — Это отвратительно. — Стайлз трёт лицо руками. — Но у каждого человека, наверное, запах крови немного отличается? — Почему тебя волнует, как ты пахнешь для меня? — Эй, мне просто интересно. Не все мы тут большие плохие мифические существа. Некоторые из нас просто печальные смертные, лишённые сверхчувств. Некоторые из нас просто пытаются понять. Дерек возвращается к чтению пачки бумаг, а Стайлз расслабляется, полностью откидываясь на подушки. Он вытягивает руки над головой, а затем прижимает их к бокам. Действие лекарств закончилось, и он начинает чувствовать боль и дискомфорт. Он прижимает к боку подушку, и давление немного помогает. Дерек и Скотт продолжают говорить ему, что он выздоравливает, но сейчас он был бы очень признателен за сверхскоростное волчье исцеление. В следующий раз, когда он снова открывает глаза, Дерек сидит в изножье его кровати, и это очень тревожно, потому что как долго он был там, а Стайлз не заметил, и почему он так смотрит, и что он вообще здесь делает? Стайлз до сих пор не разобрался с последней частью. — Тебе больно. — Это не вопрос. Стайлз кивает: — Не так сильно, но, знаешь, мой отец, — шериф, — не думает, что я должен слишком часто принимать наркотики, чтобы это не привело к преступной и увеселительной жизни. Дерек придвигается ближе, прижимаясь бедром к бедру Стайлза и наклоняясь над ним, засовывает руку ему под футболку и расправляет пальцы на его рёбрах, чуть ниже повязки. Стайлз впервые замечает, какие огромные у Дерека руки. Ну, весь Дерек довольно крупный, но его руки. И его ладонь такая горячая на коже Стайлза, и Стайлзу снова тепло и в голове туман, и он может видеть черноту под кожей Дерека, и, честно говоря, ему очень плохо из-за этого, и он не может перестать думать об этом, — о том, как волчье ДНК Дерека перерабатывает боль, как большинство людей перерабатывает алкоголь, и как прикосновением он может забрать так много боли Стайлза, и как рука Дерека прижата к его обнажённой коже, и как его желудок снова делает кульбит. — Это хорошо. Я был прав, ты хороший. — Стайлз, заткнись. Стайлз подчиняется, потому что Дерек всё ещё прикасается к нему, и Стайлзу очень тепло и клонит в сон, и он снова чувствует запах Дерека, как в тот день, когда он приготовил ему обед, и это хороший запах — действительно хороший, как горячий асфальт, осенние листья, дым и жжёный сахар — и Стайлз всё ещё не понимает, почему он может так чётко идентифицировать запахи, но это нормально, потому что Дерек пришёл сюда и забрал его боль, и он думает, что они с Дереком теперь друзья. Когда Дерек, наконец, убирает руку, Стайлз слегка скулит. Он не хотел этого, но из его рта вылетает такой высокий и грустный звук. Он думает, что Дерек улыбается: — Тебе лучше? — Да, но теперь я не смогу ничего делать. Это как наркотики. Это лучше, чем наркотики. Ты делаешь из меня наркомана-оборотня? Здесь есть реабилитационный центр для оборотней? Дерек ничего не говорит, но Стайлзу кажется, что он может чувствовать, о чём он думает, такие мысли как «Ты идиот» и «Заткнись, Стайлз», но они вроде как дружелюбные и ласковые, и он не обижается, потому что Дерек в любом случае не говорит людям приятных вещей. Значит, Дерек хороший. А ещё Дерек всё ещё сидит рядом со Стайлзом, их бёдра соприкасаются, и Стайлз думает, что это тоже хорошо. — У тебя есть запах. Брови Дерека слегка приподнимаются: — Я бы на это надеялся. У большинства живых существ обычно есть запах. — Ты пахнешь… землёй. И листьями. И конфетами. — Ты, должно быть, ужасен, когда пьян. — Нет, серьёзно. У тебя есть запах. Аромат. Может, ты превращаешь меня в оборотня. Ты превращаешь меня в оборотня? — Не навсегда. — Ты делаешь меня временным оборотнем? — Стайлзу очень хочется спать. — Есть какое-то переходное воздействие, когда я забираю боль. Как побочный эффект. — Я сейчас могу очень хорошо ощущать запахи. А ещё я чувствую, что ты думаешь, что я идиот. — Я всегда думаю, что ты идиот. Знание этого — не навык. — Ты не такой хороший. Дерек не улыбается: — Я не такой хороший. — Стайлзу больше нравится, когда Дерек улыбается. — Ты приготовил мне бутерброд, и ты спас мне жизнь, и заставил всё перестать так сильно болеть. Это очень хорошо. — Стайлз касается колена Дерека двумя пальцами. — У тебя хорошее лицо и хорошие зубы. И когда ты смеёшься, это хорошо. — Стайлз? — Да? — Спи.