˜΅˜
– Ты кого это похитил? – удивительно, но вместо привычной компании в мастерской Шиничиро последнее время обитал некий одноклассник, которому по-человечески не дали представиться. Старший Сано называл его Нана, глава семейства подхватил – и получился «Нана-кун». Майки пошёл ещё дальше: Нана-чан. Потому что слишком красив… эх, что этот ребёнок понимает?! Ну и Эма просто стала повторять за ним. – А… – кажется, юноша хотел попытать счастье представиться нормально, но передумал. – Нана, – и вернулся к проверке какой-то работы. – Скоро выпускные, колледж, все дела, – Шиничиро уже подумывает о роспуске «Чёрных драконов». – Нана помогает мне с учёбой, – помогает, да? Так какого демона этот молодой человек продолжает возиться с очередным байком. Не восьмирукий восьмихуй… – Тебе угрожали, да? – на насмешку Умё Шиничиро ответил усмешкой. Сам себе там состроил интересную рожицу, но не обернулся. Нанасе не любит таких взрослых, он привык иметь дело с серьёзными людьми. Как ни странно, Сано Шиничиро попадал под эту категорию. – Мы здесь поужинаем, потом уберём, – даже ответить гостю не дал. Умё забурчала себе под нос. – Да, уберём, – Шиничиро не повернулся, только рукой махнул. – Ухожу уже, ухожу… – только вот если для Умё это мимолётное (недо)знакомство не имело значения, то Нана сильно призадумался. За что пришлось терпеть подколы, мол, роковая женщина взяла и украла сердце невинного японского студента. Но причина была совершенно в ином.˜΅˜
2017 год. Кладбище, где похоронены дорогие ей люди. Только неуёмная тоска. Горе, которого хватит на море. И бесполезное воспоминание о разговоре с также погибшим Ханагаки Нанасе. Жизнь круто изменилась. Смерть Шиничиро была неожиданной. Потом Кен… а после потери Кейске и смысл существования почти исчез. Милая Эма – и Манджиро… Кисаки Тетта – обладатель неоспоримой власти. Сано Манджиро – почти идеальная марионетка. Почти. Оставалось ещё двое людей, от которых он не мог избавиться. Санзу Харучиё полезен. Но он его влияние на Сано, вероятно, сильнее, чем влияние Кисаки. Как можно было не заметить! И вот сейчас он смотрел на женщину, которой Майки был готов отсыпать все свои богатства, всю свою долю. Казалось, временами он будто бы «просыпался», отрекался от всех тех вещей, что творил своими уже давно не чистыми руками, и мчался к ней. То Ханма, то Санзу, иногда сам Кисаки приезжал в старый дом Сано, в котором с некоторых пор жила Баджи Умё. Была вынуждена. На следующий день «пропажи» они заставали вполне обычную картину: Майки спал на диване, уложив голову на колени то ли матери, то ли старшей сестры. Кисаки не понимал, что особенного было в матери Баджи Кейске, недооценил её важности. Но иногда, когда смотрел ей в глаза, вздрагивал. Как будто она всё знала. Поэтому не любил забирать Майки. Делал это через силу. Эти моменты «слабости» Майки не любил и Санзу. Его широкая ухмылка просто таяла. Даже глаза, которые смотрели на всех с надменностью и некоторым высокомерием, теряли свою яркость. Он смотрел в глаза Умё с таким выражением, будто что-то потерял. Всегда уважительна к нему, но никакой капли заботы. Даже если она и понимала, что творил Кисаки с Майки тогда, больше волновало то, что масло в огонь подливал Харучиё. Эта была странная тонкая грань. Треугольник, который он не мог преобразовать в квадрат, чтобы выкинуть пару углов. Кисаки пришлось покопаться в прошлом. Баджи Кейске был мёртв. Но пока его мать жива, он жив тоже. Всегда рядом. Избавиться от неё? Кисаки пытался. Умело подставил врагов. Двух тигров одним махом? Нет. Майки ничего не узнал о его причастности. А как иначе? Но готов был перебить всю верхушку, раз недосмотрели. Кисаки повторять не надо. Женщина закончила молитву. – Добрый вечер, Баджи-сан. Позднее время, а вы здесь одна? – со временем у неё возникло множество проблем со здоровьем. И правда, живой мертвец. Точное определение, Ханма. – Кисаки-сан? Что привело такого важного человека ко мне? – улыбка вежливости, не более. В своё время она общалась с крупной рыбой. И всё же осталась обычной женщиной. Когда выбирал кольцо для Тачибаны, а это было одно из собраний, на котором Майки изволил побывать. Умё сопровождала его. Заметив каталог, женщина лишь уточнила, кем по профессии является его избранница и указала на пару вариантов. Он выбрал лучшее. Ах! Какая досада: Хината отказала ему. Почему-то при встрече он рассказал об этом Баджи Умё. «Оу, – пожала плечами, – видимо, в этом аспекте гений тебя покинул». Жёсткая насмешка. Он стерпел. Но именно тот момент дал понять, что она поняла куда больше. – Всего лишь желание поговорить? – привычный оскал. – У нас есть темы для бесед? – она посмотрела могилу сына. – Будьте добры перейти к главному, я ещё не всех обошла. И ваше время тоже драгоценно, – в конце концов, он много работал, выживая из своего гения максимум. Будет иронично, умри Кисаки Тетта за работой. – Санзу… вы знали, что он причастен к смерти вашего сына? – лучше пока не улыбаться. Она задумчиво смотрела на могилу сына. Молчание. И вздох. – Кисаки-сан, я примерно представляю, как сработал ваш план. Мой сын с самого начала всё понял. Я как-то решилась убраться в его комнате через пару месяцев после похорон, – он ведь сбежал. Ни с того ни с сего. А оказывается, оставил письмо, в котором всё объяснил. Только умирать не собирался. Кисаки удивился. Получается, двенадцать лет она знала. И молчала? Он хотел спросить, но Умё продолжила: – И я знаю, что в своё время Харучиё, хоть и был другом детства, ничего не делал, чтобы защитить Кейске от излишних подозрений тогдашнего главы пятого отряда. Поправьте меня, если я ошибаюсь, – делал что-то Санзу во вред её сыну, не делал… имеет ли значение? На самом деле, вероятность успеха этого плана была мала изначально. – Вы намерены избавиться от нас двоих? – женщина подняла голову. – Нет, вы нужны, я бы сказал, в некоторой степени ваша жизнь гарантирует мою безопасность, – Тетта тихо хохотнул. – О? – она дотронулась до холодного камня, прочитав написание имени собственного сына. За ненадобностью это знание покидало её, тускнело. – Так если со мной что-то случится, вам несдобровать? – теперь рассмеялась она. – Ужас, какая я важная, – смех стал громче. – Спокойно, Кисаки-сан, я слишком труслива, чтобы умирать…˜΅˜
Жизнь как-то закрутилась и завертелась. Произошло много событий. Через некоторое время после поступления в колледж, Шиничиро распустил «Чёрных драконов». Причин было несколько: пик доброй славы и возможность устроить свою жизнь. Не только ему. Среди ребят было много головастых, они попросту заслуживали лучшего. К тому же ему самому не терпелось стать квалифицированным механиком. И магазину, который он обязательно откроет в будущем, нужно будет уделять практически всё своё время, особенно поначалу. Хотя через некоторое время появилось второе поколение «Чёрных драконов». Но Шиничиро не лез в их дела, разве что косвенно – и редко. Только новости узнавал от друзей. Правда, не так много времени прошло, и появилось третье поколение… Шиму покинула-таки салон Масавэя. Кен грустил. Иногда, возвращаясь с работы, Умё замечала его издалека. Но, хвала ками, быстро оклемался. Сильный ребёнок. И до ужаса высокий! Интересно, в кого он такой? Между тем, стоит упомянуть, что совсем скоро, прям совсем, через день-другой, он обретёт важного друга. Кстати, о салоне. Миа тоже покинула его. Чудом – оказалось, у неё есть нужное образование – устроилась на работу в детский сад на другом конце Токио… ну, преувеличение. Но приходилось кататься. Не хотелось девушке, чтобы тёмное прошлое разрушило славное настоящее. Но дружить с Умё она продолжала. Вместе они как будто вернулись во времена старшей школы – хорошо проводили время. Гарсиа… остался другом. И даже переключился на Миа, сделав скидки, как постоянной посетительнице. Но пока получал отворот-поворот. Чего-чего, а мужчин этой даме хватило по горло. Хироки в гости зачастил. Кейске тоже ездил к деду на каникулах. Ему понравилось, только без своих друзей было скучновато. Зато все местные хулиганы получили звездюлей. Вышивка покойной Сано-сан медленно, но верно уходила за хорошие деньги. Некоторые экземпляры за очень хорошие деньги отошли! Так что Умё ещё пришлось повозиться с вредным Мансаку, чтобы они там открыли счета на мелких. С Шиничиро они виделись редко, каждый налаживал свою жизнь.˜΅˜
Закрыв «Ньютон», Умё застыла у дверей ещё на пару минут. Сегодня был интересный и тяжёлый денёк, но она довольна. Особенно порадовали большие чаевые. Ох уж эти щедрые русские, развели даже педантичного немца. Вообще, другие японцы осуждают за чаевые. Но у них тут заведение для иностранцев, работники – редко чистокровные японцы. А другую культуру уважать надо. Умё кивнула своим мыслям: чаевые – это охуенно! – Здравствуйте, Баджи-сан, – резко и неожиданно прозвучало сбоку. Она дёрнулась, прижав руки к груди. Выдохнула: – Здравствуй, Нана, – напугал. – Гуляешь? – нет ничего необычного в случайной встречи. Нана очень занятой, слишком хорошо учится. – Нет, я к вам. Нужно поговорить, – молодой человек очень серьёзен, как будто от её согласия зависит чья-то жизнь. Ну, как минимум одна. Поэтому Баджи согласилась, хотя больше сыграл свою роль тот факт, что он друг Шиничиро. Куда же без этого? Нельзя сказать, что совсем уж чужой человек. Пока шли до ближайшей детской площадки у дома Баджи, потом выбрали более дальнюю, просто говорили обо всём понемногу. Что-то подсказывало, что настоящая тема их разговора ошарашит девушку. И всё ближе двадцать первый век. Они присели на качели. «Кажется, самые важные разговоры всегда происходят здесь, – она усмехнулась своим мыслям. – Но почему я так решила?» – Баджи-сан, позвольте представиться, – но вместо поклона протянутая рука для пожатия. – Ханагаки Нанасе, человек, который вряд ли должен был существовать, – ещё до второй части предложения пожала протянутую руку. Так и замерли. На её лице читался вопрос: чего? – Я знаю, что вы не Баджи Умё. С настоящей матерью у Кейске были плохие отношения до самой смерти, – он разорвал их пожатие и осторожно осмотрелся. Хоть они и отошли подальше, кто-то из знакомых мог оказаться поблизости. – У меня амнезия, всего лишь амнезия, – Умё посмотрела под ноги. – Ханагаки Такемичи – мой младший брат. А Сано Манджиро – создатель «Тосвы». Но это случится через некоторое время, – он готовился к этому разговору, но по итогу все мысли сбились. Такемичи бы лучше справился. Но он ещё беззаботный ребёнок. А ему скоро улетать на учёбу в Америку. – М-м-м, хорошо, мне действительно было некомфортно в этом здоровом теле долгое время. Но какой тебе толк? Я и о своей жизни ничего не помню. И не хочу, – косо посмотрела поджав губы. – Поверьте, я не ваш враг. Может, и не друг, но точно не враг, – Нанасе вдохнул глубже. – Я родился с чётким осознанием того, что умер. О себе тоже ничего не помню. Может, мы из этого мира, а может, не из этого… – Молодой человек, вам дать успокоительного? – конечно, бред сумасшедшего, на такое духу не хватало. Но Умё улыбнулась по-доброму. – Надо было прихватить, – так, всё! Он собрался с мыслями. – Моё существование… когда Такемичи было пять, мы поехали в деревню, к родственникам, там река небольшая, а над ней мост был. Не доглядел, Такемичи упал, я за ним… И пока он, доплыв и удержав брата, пытался выплыть, произошло нечто по-настоящему удивительное. В воде оказался человек напротив, который усердно вложил в руку какую-то бутылку. А затем вытолкнул к берегу. Он толком ничего не разглядел, кроме светлых волос… Да и какое там разглядывание! Сплошной стресс. Сердце чуть не разорвалось от переживаний. Пришлось им с младшим несколько дней поваляться в больничке. Довели мать до такого волнения, что её избыточная забота заставила обоих лезть на стенку. Отец тоже переживал, но меньше. Сказал, что будет потом что вспомнить на старости лет. Бутылка! Осталась на берегу. Выписавшись из больницы, Нанасе (сам не понимал почему) отправился её искать, как в жопу ужаленный. И нашёл. – Там было несколько страниц, на которых будущее расписано на десятки лет, на пятнадцать точно. Несколько вариантов. И все они отвратные. Конечно, Умё не поверила. Она ходила перед ним взад-вперёд, слева-направо. Всё больше её жизнь напоминала невероятный сюжет. Необычно думать, что ты не просто серая мышь, а особенная серая мышь, которая тем или иным боком участвует в более важных событиях, чем суждено изначально. Но и она сама сейчас жила жизнью, которая ей не предназначалась. А судя по рассказанному Нанасе, люди, которых она считает особенными, ими и являются. Однако не успела она переварить этот пласт информации, как Нанасе заявил, что умеет управлять временем. Немного. Пять минут отмотать назад. Пока это его максимум. Пока! И то, это всегда чревато дичайшим истощением. Особенно если кого-то спасаешь. Последние годы он не пользовался «лайфхаком». А теперь не имеет смысла, он не сможет помочь брату. В конце концов, если и верить в эту правду, нельзя жертвовать своей жизнью. Единственное, что он запомнил, день и обстоятельства своей смерти. После этого обязательно вернётся… В своей правоте убедил. Где-то на 85%. Он попросил рассказать что-то, что произошло недавно и о чём знало мало людей. Он отмотает время, расскажет ей – что́ определённо возымеет эффект. Ну, Умё и рассказала. Что выловила котов в комнате сына, постригла некоторым когти. Кейске ведь думал, что мать в душе не чает о его благотворительности. Такой шок был у ребёнка, когда он вернулся домой и застал мать за сушкой кота. Все руки в царапинах. Честно? Очко у мальчика поджалось. Но Умё спокойно поговорила с сыном, объяснив, что они не могут взять животное в арендную квартиру. Именно поэтому она думала, могут ли они вернутся в старый дом. И позволяют ли финансы? Кейске был очень счастлив. И обнимал мать до хруста костей. Но об этом Умё не рассказывала. Только поставила перед фактом возможного переезда, кратко описав сию предысторию. И упомянула, что где-то на пике материнско-сыновних нежностей затрещал домофон: некто неизвестный прислал ей непозволительно шикарный букет. Никто из близких не мог такого сделать. Хотя бы потому, что она не любит срезанные цветы. – Так что, там типо волшебная речка? – её ходьба раздражала, но, вместо того чтобы остановить Баджи, он присоединился. – Ну, я склонен дать научное объяснение, – он зануда. – Магия та же наука! – но несерьёзная Баджи-сан не нудила. – Слушай, – она подхватила его под руку, они уже наворачивали неспешно круги по площадке. Ханагаки заметил её напряжение, насторожился. – Видишь машину? Не ворочай головой… – Нанасе увидел. – Может, паранойю, но… – да, настораживает. Он понимает. – Бежим на счёт три, – не специально, Ханагаки схватился крепко за её ладонь. Но Умё оказалась быстрее, сжала и потянула за собой. … Он был дохляком. Но они убежали. Машина, казалось, действительно ехала за ними. Поэтому в одном переулке они перелезли через забор. Но дальше не побежали. Прислушались. И, убедившись, что машина поехала дальше, перелезли обратно. Кое-как добрались до дома Баджи. – Останешься у нас на ночь, – не предложение, а требование. Мало ли. – Простите за вторжение, – он парень благовоспитанный. – Мам! О? – Кейске вышел из своей комнаты. – А это?.. – недовольно так! В тени входа и за спиной Умё лицо Нанасе непросто рассмотреть. – Нана? – увидел-таки, и всё недовольство сдуло ветром. – Он у нас переночует. Ты не против? – Кейске помотал головой. Значит, может потерпеть его присутствие в своей комнате? Только чего сын так растерялся. – Кейске? Всё хорошо? – может, Ханагаки лучше уйти? – Мам, я тут с другом. Он может у нас остаться? – мальчик переводил взгляд с матери на гостя, а потом будто старался заглянуть в комнату, не поворачивая головы. – Другу разрешили остаться? – Нана смотрел на Умё с неким облегчением. Не настоящая Баджи, но с ней Кейске не пропадёт. Так ведь? – Да, – мальчик уже обрадовался. – Пиздишь, – Ханагаки немного удивился. Не, не немного. Однако посмотрел на Кейске. Не было и намёка на ложь. – Ну да, – ребёнок надулся. Но вместо оправданий выдал только одно: – Мы голодные, – и с обвинением посмотрел. Нанасе уже разулся и прошёл дальше, куда рукой махнули. Уютная кухонька. – Кейске, надо учиться готовить, хоть немного. А если завтра мне кирпич на голову упадёт? Как справляться будешь? – мать пошла на кухню, надо что-то сварганить на скорую руку. Сделала бутербродов, с мясом и овощами. Чай заварила. Лучше завтра пораньше встанет, завтрак нормальный приготовит. Ханемия Казутора. Тоже важный человек в их переплетающихся судьбах. Но Нанасе слишком устал, чтобы сейчас всё осознать. Ребёнок как ребёнок. Они немного поговорили о том о сём. Нана расспрашивал Кейске о школе. Кажется, в прошлый раз он жаловался, что ему трудно даются все эти науки. Всё-таки из Умё выходила хорошая мать. Она не устраивала разнос из-за школы. «Абы голова на плечах была и работала», – Казутора отмалчивался, испытывая противоречивые чувства. Они с Баджи общаются несколько дольше, чем тот признался матери. Она знала, что сын недоговаривает, но не допытывалась. Только подкладывала Казуторе еды, как только тот съедал свою порцию. И прекратила, заметив, что тот наелся. Порешали так: Казутора будет спать на кровати Кейске, Нанасе, как взрослый и ответственный, потерпит матрас на полу. А они с Кейске в её комнате. Устроились рядышком, как раньше, когда их отношения только налаживались. А так уже год каждый сам себе. Совсем. – Мам, а вы с ним разве общались? – спросил он, устроившись под боком, позволив матери обнять себя одной рукой, а другую она убрала под подушку. – Да так, встретились случайно, а потом кто-то, видно, решил нас напугать. Вот, добежали до нашего дома, оставила на всякий случай, – и поцеловала в макушку, неохотно припоминала отрывки их разговора. Опустила взгляд: маленький камикадзе. Тьфу, блин! – Понятно, – уже сонный. – Всё, давай отдыхать, – и обняла чуть крепче. Главное, будильник завела. Из-за той дурацкой машины Ханагаки и Баджи не поговорили о важном…˜΅˜
Сано Шиничиро арендовал помещение для своего магазина и небольшую квартирку над ним. И старался как можно скорее закончить с обустройством своего нового дома. Много кто помогал. Не всегда деньгами. Однако за это время он успел дойти то истощения. Не так всё драматично! Ел мало. Но запускать не стоит. Так что каким-то боком еду готовила и таскала на всю ораву Умё. Даже отпуск оформила. Гарсиа был в шоке. До этого она его всё откладывала. И никогда весь срок не оформляла. Поэтому он, проклиная трудовой кодекс, был готов отпустить её хоть на два месяца, доплатив. Абы дела в заведении на спад не пошли… – А, это Инуи Сейшу, – Шин представил юношу со шрамом, – и Курокава Изана, – он не стал говорить, что это младший брат. Но почему-то Умё показалось, что она где-то слышала это имя. Нет, не от Ханагаки. Кажется, кто-то ещё упоминал. – Баджи Умё, – вежливая улыбка, и такие же в ответ. – Что у нас сегодня? – Шиничиро забрал пакеты, заглядывая в один из них. – Может, всё-таки на доставку перейдёте. У меня сын голодный так-то остаётся, – своё шутливое недовольство пусть другим оставит. Поздоровалась с Араши и Имауши. – Эй! Хотела поддержать, поддерживай. К тому же я никогда не говорил, что твоя еда… – Да, да! Прекращай, ваши же деньги уходят, – часть точно. Ибо это нормально. Но суть в том, что этого подъеба Баджи и ожидала. Она забрала пакеты, собираясь подняться на второй этаж. Такеоми на её приветствие только кивнул. И ещё смотрел так… что-то в его отношении к ней изменилось. Явно не в лучшую сторону. Помочь накрыть на стол запрягли Сейшу и Изану. Инупи раньше видел Баджи-сан издалека, вместе с Сано. Они пересекались, перекидываясь парой слов. Иногда их разговоры затягивались. Но кажется, что их короткие встречи заканчивались обещаниями посидеть по-человечески в другой раз. И когда началось обустройство магазина, она обычно уходила до их прихода. Изана не особо рад здесь находиться. Шиничиро много говорил о Майки и Эме. Но ещё он, если начинал, любил поболтать и о семействе Баджи. Как будто не бывшие соседи, а часть семьи. Ну, а может это была чисто жалость к женщине с амнезией? Одна в целом мире и с ребёнком на руках? Хотя не похоже. Не игнорировала их присутствие. Инупи припрягла, а его не тронула. Так, глянула. Взглядами пересеклись – Умё пожала плечами и продолжила накрывать, что-то напевая. – Хо-зя-ин! К столу, пожалуйста! – крикнула, открыв дверь на лестницу. – Быстро вы, – Вакаса показался первым, облюбовав место у окна. Ещё одно там же досталось Такеоми, дымящему паровозу. Кейзо, Шиничиро. – Вы тоже садитесь, – поторопила мальчишек. – Сразу видно, что помогали, поставили не туда, – Шиничиро потянулся к мясу, которое Сейшу поставил ближе к Вакасе и Такеоми. И убрал туда грибы. Не любит, вот и всё. – И Изана? – а? – Проделал самую важную работу, не получилось мне яду добавить, – Умё так расстроенно вздохнула. – Значит, завтра мы на доставке? – уточнил Шиничиро, и в это время Кейзо стащил у него мясо. За что и получил. Изана тоже ухватил кусочек, но он мелкий и ловкий, увернулся. Баджи призадумалась. – Было бы неплохо, – всё-таки приспичило ей за ними поухаживать. Не помрёт от лишних телодвижений. Хотя ей самой не мешало бы отдохнуть хорошенько перед завтрашней встречей. Конечно же, вопрос о планах последовал. Она в это время в окно посмотрела и заметила взгляд Акаши, который знал, что за планы. Не прям знал, но имел чёткое и верное представление. Только вот то, с каким выражением он смотрел, чисто из вредности можно посчитать оскорбительным. Вопрос: где и когда он её увидел? Что посчитал врагом народа? Или проблема не совсем в этом? Хотелось устроить небольшой скандал, хотя бы потому что он никакого права не имел предъявлять какие-либо претензии. Но у них тут у всех жизнь ключом бьёт. Конечно, Такеоми понять можно. После двадцатого отказа Шиничиро как-то умудрился напиться и ляпнуть, что нет смысла искать кого-то, когда даже Умё отказала ему, одной из первых. Ну, Такеоми моментом воспользовался, задал пару наводящих вопросов. И подумал: а что если друг только осознаёт свою симпатию, или влюблённость? На деле, у него нет претензий. Просто после, в трезвом состоянии, Шиничиро этого вопроса ни разу не поднял. А недавно он, оказавшись по делам в одном из ресторанов китайской кухни, приметил очень красивую женщину. Та, что в своё время вправила ему мозги. Именно благодаря ей он вовремя заметил ту тонкую грань в своей жизни, зайдя за которую, оказался бы по уши в долгах. На той встрече он «вовремя остановился», решив больше не пользоваться былым влиянием, решив найти настоящий доход, заняться чем-то серьёзным. Это всё ещё риски. И пока лишь большие планы. Но старт хороший – не дуло у виска. Да, той красивой женщиной была Умё. Даже не узнал сначала. Хотя бы потому что ни разу не видел в её гардеробе чего-то из делового или вечернего стиля. Брючный костюм, подчеркнувший фигуру (Миа свой подогнала). Волосы убраны в пучок, по вискам прядки. И не вызывающий макияж. Ему ещё пришлось ждать, пришёл раньше времени. Хотя не он один. Поэтому наблюдал, кажется, она и какой-то мужчина наслаждались едой. Хотя Умё больше переживала о своих манерах и навыках обращения со столовыми приборами. Всё на лице написано. И вот какой из неё взрослый человек? Однако мужчина, что явно на десяток лет старше, интересовал куда больше. Он спросил у своего знакомого, засевшего в книге, что это за мужчина. Товарищ тут часто бывал, возможно, знает. Дракон, правящий рядом с лесом. Моримото Рюдзи. Из Моримото-кай. Считается, что его отец всё ещё у власти. Но только на бумагах. Якудза?! Как и почему? Он может понять мать-одиночку, которой надоело вкалывать ради лучшей жизни. Но он не может понять Баджи Умё, которой, казалось бы, подобная жизнь ни за какую цену не сдалась. – Свидание, – и все замерли. – Что? Я слишком страшная и совсем непривлекательная? – вопрос заставил их задуматься. – Нет, ты всегда красотка, даже сейчас, – Вакаса пожал плечами и продолжил есть. – Спасибо, ты лучший! А вы долго думаете! – забрала пустые тарелки. Изана смотрел на Шиничиро, но тот не замечал. Несколько завис. А потом повернул голову к Умё, ожидая, что она на него посмотрит: – Я уже подумал, что тебе романтика не интересна, – Сано улыбнулся. Остальным не хватает пива и чипсов! – Не интересна? Просто… у меня нет амбиций, а хорошей жизни все хотят, – забрала ещё. Инуи помог. Изана свою принёс, специально, чтобы взглянуть на её лицо. – А тут никого искать не надо… – продолжения не последовало. Её лицо выражало задумчивость и интерес, но явно не тот, о котором завели речь. Точно, среди них она самая старшая. Лицо обычного взрослого. И ничего в ней необычного нет, Шиничиро-ни. Она посмотрела в его глаза, как будто прочитала мысли. Уж не ему судить. И ни в ком ничего особенного нет. А может, Умё вовсе об этом не думала. – Хорошего свидания, – Такеоми почти выронил зажжённую сигарету. Шин? Умё обернулась. Немой вопрос: и никаких шуток? – А мы пить что-то будем? Бенкей cгоняй за пивом… – осёкся. – Не волнуйся, детей не спаиваем, – Умё улыбнулась, прикрыв рот ладонью. – А что? Я ничего, я же не их мама, взрослые уже, – подмигнула мелким. И принялась за мытьё посуды.˜΅˜
Гвоздика – любовь, разлука, влечение. Гардения – тайная любовь. Белые и красные камелии – ожидание и снова та же влюблённость. Орхидея Белой цапли (ох, тяжко было найти её значение на языке цветов) – напрягающее обещание, что о тебе не забудут и во сне. Розовые розы, просящие о доверии. После зачастили жёлтые тюльпаны. Брр! А после них куча полевых цветов. Миа завидовала. Став её напарницей вместо прошлой девочки, подруга увидела стольких курьеров. (Из детского сада всё же выперли.) Умё неловко перед посетителями. Но иностранцы в основном улюлюкают и делают ставки, кто же этот таинственный поклонник. Миа просто радовалась маленьким сюрпризам. Может, Умё и недовольна, и не рада, но её дни скрашивались. Умё не хотела иметь дела с прошлым… своей предшественницы. Иначе она объяснить не могла. Потому что она не могла засветиться в таких богатых кругах. Если только настоящая Умё не пыталась завести роман с крупной рыбкой!.. Пыталась. Правда, с хера ли рыбка решила вернуться через пару лет? Не к добру. – Никаких отрывов, Миа! Я давно нормально не проводила время с Кейске! – ещё один рабочий день подошёл к концу. Точнее ночь. Она села за последний стол, который надо было протереть. Совсем уже выбились волосы из хвоста. Вся вспотела. И ноги ныли. Но работать по сменам стало интересней и прибыльней. Миа включила радио: довольна бодрящая музыка. Уже почти утро, когда нормальные японцы только просыпаются, чтобы собраться на работу. Она подошла и протянула руки. Ну почему бы не закончить смену баловством? Например, танцами. Они так славно кружились, едва не задевая столы и стулья. Но совсем выдохнувшись, стараясь сымитировать лунную походку, Умё подобралась к выходу: – Прихвати мой рюкзак! – и вышла, колокольчики зазвенели. Миа выругалась, пока на улице, не отходя от витрины, Умё продолжала пританцовывать. Что-то русское, или не совсем оно. Миа в гайдзинах сильно не разбиралась. Да и не горела желанием. Миа забрала вещи, приготовила ключи, но замерла у стойки. Умё почти упала, закружилась так, что сама себе подножку сделала. Только её поймали. Ну как поймали? Баджи сохранила равновесие, опершись о чью-то ладонь. Мужская, большая и суховатая. Миа не видела её лица, но подруга не могла не удивиться: такой представительный мужчина. Да с утра пораньше в таком месте? Звонить в полицию? Или не стоит кипишь поднимать? Незнакомец что-то сказал Умё, и она поспешила отпустить руку, выпрямиться. Миа заметила её недовольство. Решила выйти! – Думаю, раз у меня амнезия, сама судьба не велит нам продолжать знакомство. Особенно когда я стала ещё очаровательней! – видимо, повторила его слова. Миа кивнула в знак приветствия, но заговорить не получилось. Подруга не из робкого десятка? – Надеюсь, на этой приятной ноте наше недознакомство закончится, – всё же от него цветы? И зачем так резко? Вполне приятный мужчина…