˜΅˜
Моримото спокойно продолжал разгребать документы, пока за небольшим журнальным столиком незваная гостья уплетала моти с чаем. Только его помощника эта картина напрягала. Не успела вернуться в Токио, как примчалась сюда. То есть решилась-таки первой позвонить и узнать адрес, наплевав на планы Моримото. Тот сидел в белом костюме. На днях похоронил отца, которого же сам убил. Чужими руками, само собой. Что поделать, старик потерял в былом величии, сделал много говна. Вот сыновний гнев и вырвался наружу. И так долго ждал. Поэтому на соболезнования Умё лишь усмехнулся. Даже если догадывалась, элементарное проявление вежливости никто не отменял. Манеры превыше всего. – Я связался с тем ребёнком… – Моримото выбрал несколько документов и отдал их помощнику, взглядом намекая оставить их наедине. Молчаливо исполнено. Однако напоследок преданному подчинённому довелось про себя возмутиться: – А не должны были! – некоторые гражданские действительно не ведают, что творят! – Уже после вашего возвращения в Токио, – представитель якудза договорил спокойно, – он позвонил, чем очень меня обязал, – едва заметная усмешка снисхождения. – Всё же вы бываете весьма импульсивны, мисс Баджи, – вот, казалось бы, недавно вы сходили на свидание, на прекрасное представление театра кабуки. А теперь здесь как-то неуютно, потому что кое-кто решился перейти черту добра и зла, попросив об услуге. «Ты приходишь в мой дом, в день свадьбы моей дочери, просишь об услуге, но не проявляешь при этом должного уважения», – вспомнилась цитата из недавно прочитанной книги. Умё отпила чай. Специально старалась оставить больше ради таких моментов. Гостеприимный хозяин должен позаботиться, чтобы гость остался доволен. Так ведь? – Позвонил? – один глоток вечность не занимает. А жаль. – Позвонил, – встав из-за стола, Моримото подошёл и сел на другой край дивана. Легко откинулся на спинку, вдоль которой вытянул руку. – Всего лишь хотел сказать, что отказывается от моего щедрого предложения, поскольку вариант Баджи-сан нравится ему больше, – слегка наклонил голову, смотря, как женщина осторожно ставит пиалу на столик и медленно оборачивается к нему. Этого Ханемия-кун ей пока не говорил? При личной встрече мальчишка показался смышлёным. Возможно, умолчал о своём решении, чтобы у взрослых сохранилась вероятность мирного решения вопроса. – И вы согласны? – а почему вообще сделали подобное предложение ему? Насколько это связано с ней самой? Тысяча и один вопрос читались в её глазах. Цвет тёмного янтаря. Возможно, из-за турецкой крови. Да, и это узнал. – Не поймите превратно, использовать против вас ребёнка я не стану, – находится рядом с хищником опасно. Ками-сама! Какие глупые сравнения полезли в голову от волнения. – У меня самого наследников нет, осталась дочь от покойного брата. Я действительно ищу себе воспитанника, который, в случае отсутствия более достойного кандидата, мог бы стать моим наследником, – и кровь при этом не пострадает. А ведь о племяннице она впервые слышит. – Чиё. Вы знали о ней до амнезии, – даже пей Умё чай бесконечно, он не будет молчаливо ждать, скорее весело понаблюдает за тем, как она будет давиться. К чему это? Он неторопливо, но с ожиданием добавил: – Всё ещё не желаете узнать прошлое? – и, правда, чуть не подавилась! – Нет, – чётко и без намёка на страх. – Вы ведь так и не получили ответа… – почему он так старательно за ней ухаживает? – И обязались сделать всё, что в силах обычного гражданского человека, – пришлось повернуться к нему. – Сначала вы выполняете свою часть, а уже потом я свою, – любопытство и волнение съедали изнутри. Всякие банальности крутились в голове. Они уже прояснили момент с амнезией. Дело рук покойной жены Моримото. На взорвавшемся мосту Умё оказалась неслучайно. Точнее только её и ждали. Остальным просто не повезло. Вот до чего ревность может довести богатых и избалованных женщин? Риторический вопрос. Она вроде как урождённая Ямагучи была. И сейчас влияние и сила Ямагучи-гуми идёт на спад. Моримото Рюдзи долго к этому шёл. А Баджи Умё косвенно связалась с этим всем чисто случайно. И особой роли не играла. Её проблема лишь в том, что, чудом получив должность экскурсовода в Яматанэ, она понравилась его матери, посетившей организованную китайской диаспорой выставку художников конца Империи Цин. До амнезии Умё в этом хорошо разбиралась. Мама даже в ней разглядела родственную душу. Даже так? Ну, чем бы старушка ни тешилась, лишь бы не плакала. Его мать многое стерпела за жизнь, как хороший сын, Рюдзи должен осчастливить её. После амнезии Умё вдова Моримото сама не упоминала о ней несколько лет. Хотела, чтобы у девушки всё хорошо сложилось. Старуха считала себя отчасти виноватой: по её инициативе сын общался с простой гражданской. А тут стала терять свою активность – Моримото забеспокоился и сам вспомнил о милой экскурсоводше. Мать отказывалась, но недолго. Оставалось только наладить общение с самой Баджи Умё, которая счастливо жила и без вмешательства якудза. – Иногда волонтёры просто проводят свободное время с пенсионерами, инвалидами… неуместное сравнение в моём случае, однако в своё время вы приглянулись моей матери. Старая женщина любит внимание и поговорить, особенно когда её слушают, – чётко и жёстко каждое слово, нет и возможности остановить или перебить. – Одной влиятельной семье была нужна помощь семьи Моримото, но отдавать законную дочь замуж за японца, соседа, что давил китайцев, как мошек, до пятидесятых… – мать является бастардом; китаянка, вынужденная выживать в японском мире преступности… Тишина. Тиканье часов. Аж кровь похолодела, и мурашки пробежались по коже. – Волонтёрство – дело добровольное. Если от меня нужно только внимание к старой женщине, то об этом можно было просто попросить, – руки задрожали. – Баджи-сан, мы с вами не соседи, чтобы просто просить. Моримото-кай сейчас делит вершину преступного мира с некоторыми другими организациями. И вам знать это не нужно, ведь вы обычная гражданка Японии. Понимаете? – и снова этот снисходительный взгляд, но всё же что-то хорошее в этом человеке есть. Он просто не может подпускать к себе и своим близким абы-кого. – Прося вас о подобном, я лишь исполняю сыновний долг, – и больше никаких вопросов не осталось. – Поняла, – Умё кивнула. – Расставим все точки над i, как говорят европейцы, – тёплая мужская рука опустилась на её дрожащий от холода кулак. И всё прошло. Ну, иногда ведь бывает такое: кто-то с тёплой кожей дотрагивается до продрогшего человека – и уже тепло. – Между нами действительно была интрижка, пару ночей, не более, – а нет, слишком близко. Но почему-то нет ярого отторжения. Всё же умеет Умё реагировать спокойно, как и положено взрослому человеку? – Не могу сказать, что вы мне не нравитесь, – дыхание обжигало щёку, только вот внутри никакой реакции и близко не было. Впрочем, как и на когда-то пытавшегося соблазнить Гарсиа. – Но вы теперь другая: нужна стабильность, статус и уверенность в человеке, которого назовёте мужем. А я не могу на вас жениться, – по крайней мере, пока, но это сейчас не важно. Моримото вернулся в прежнее положение. Всё же смутить гостью удалось. – Готовьтесь к переезду, как и планировали. В ближайшие дни мы закончим процедуру с лишением родительских прав, и Ханемия Казутора окажется под опекой вашей подруги, – выглянул в окно. – Если наше общение продолжится в дальнейшем, только намекните, и опекунство перейдёт к вам, – уже как-то устало звучал его голос. – Теперь возвращайтесь домой, вас подвезут, – не стал оборачиваться. – Благодарю, – и всё же Баджи поклонилась.˜΅˜
Умё хотела бы вспомнить, когда был её прошлый день рождения. Теперь же он 19 сентября. Несколько лет его не отмечали с размахом после амнезии. Несколько неуместно. Пока обжилась, пока стала на ноги. А потом просто не задалось. «Не хочу», – и все относились с пониманием. Но не могли не обнять, сказав простое: «С днём рождения!» Кейске она пообещала начать нормально праздновать со следующего века. А что? Символично. Сын пальцем у виска покрутил. Но это воскресенье досталось ему одному. Никогда до этого Баджи младший не говорил так много, как сегодня. О себе. О ней. О котах. Об их переезде, что состоится на следующей неделе. О Казуторе, о его новой опекунше. Кейске действительно боялся за свою мать, которая сделала очень много для его друга. Всего лишь друга, который в будущем может… ну, расходятся дороги людей, и это нормально. Так говорила мама в прошлом. Если раньше ему не верилось, что мама может любить его, то сейчас сомнений не осталось. Она любила его, потому и заботилась о его друзьях и старалась любить их. Оказывается, большинство карманных денег за последний год Кейске специально откладывал. Они обожрались: тонкацу, оякодон, рамен, суши. Потом наступило время сладостей: данго, ёкан, мандзю, дайфуку. Семейство Баджи явно прибавит в килограммах. Из-за постоянно употребляемой газировки приходилось часто искать туалеты. Тут явно под пятьдесят тысяч шагов шло дело. Часть денег улетело на игровые автоматы. Выигранные там деньги после были проиграны. В одном из скверов они остановились потанцевать вместе с пожилыми людьми. Вообще, Баджи Кейске шутил. И в шутку с утра добавил к поздравлению «моя старушка». Но мать идеей загорелась, а потому ему пришлось неохотно подтанцовывать. Умё не пощадила сына даже в тот момент, когда самые общительные бабушки окружили их. Удивительно, но после того, как они узнали, что Умё не сестра, а мать, не стали на неё гнать. Честно? Кейске уже приготовился защищать мать, весьма грубо. Потом матери приспичило помочь старой супружеской паре, принёсшей магнитофон, отнести оборудование обратно. Но нёс эту здоровую махину Кейске. Лёгкая. Но если нести долго, у кого руки не отвалятся? Матери приходилось развлекать их болтовнёй. День пожилых людей как-никак. Здороваешься со всеми старичками. Помогаешь даже незнакомцам. Если честно, Кейске только сегодня узнал, как появился этот праздник. Подумать только, старики после войны изо всех сил помогают восстановить деревню. И из одной деревни да по всей стране! Кейске по-детски рад родиться японцем, и редкие оскорбления «хафу» в отношении матери уже не кажутся чем-то страшным и серьёзным. – Уф, – наконец-то старики распрощались с ними. Теперь он мог спокойно жаловаться, как болят руки. Хотелось предложить матери скататься в парк аттракционов, но уже не успевали. Мальчик зевнул, громко так, от души. – Нет, я ещё не устал, не хочу спать! – и получил по носу, но даже не возмутился прилично: – Ай! – наигранно и весьма скромно. – А я уже думала взять тебя на ручки, – Умё улыбнулась, прищурившись. – Меня? На ручки? Ты что? – и отпрыгнул на несколько широких шагов. – Ого… – Я тебе не принцесска! – надулся. Прохожих уже очень мало. Но и некоторые из тех умудрялись умиляться этим двоим. Конечно же, её принимали за сестру. А тем временем похолодало. Умё не думала, что они будут так долго бродить по улице, поэтому разрешила Кейске надеться легко. Зря. Сняла свой кардиган. А он её ещё странной называл! Дурачьё. – Надень, – протянула. У Кейске уже немного мутнело в глазах от усталости. – Да не холодно! – возмутился он. И даже собрался дать дёру. Только сегодня он выложился на полную как физически, так и морально. Пробежал совсем немного и споткнулся. Но вовремя пойман мамой, её пусть и холодными, но тёплыми руками. – Он розовый! – бурчание сына всегда будет казаться милым? – Нежно-розовый! – хмыкнула и тут же добавила: – Не волнуйся, писька не отвалится, сиськи не вырастут, проверено всеми женщинами, носящими брюки, – и нормально поставила на ноги. Пришлось одеться. Вещь ещё не успела остыть, поэтому от окутавшего тепла мальчишка почувствовал радость. Мать присела к нему спиной: – Падай! – сначала он замешкался. Но потом припомнил, как Умё в один день начала жаловаться, мол, Кейске растёт слишком быстро, а они ещё многого не сделали. Сано Мансаку охотно ей поддакивал. Всё же это его мама. Кейске забрался ей на спину, позволяя схватить себя под коленки, а сам крепко обвил шею. Хорошо, что карманы в одежде Умё оказались большими, и никакая сумка сегодня не сгодилась. Младший Баджи уткнулся носом в распущенные волосы матери: резинка в один момент сорвалась и потерялась. На покупку новой отвлекаться не хотелось. – Я люблю тебя, мам, – кажется, вслух он сказал об этом в первый раз. – Не оставляй меня, а в старости я обязательно за тобой присмотрю, – Умё даже не заметила, как покатились слёзы. Оставалось только глупо улыбаться. – Для этого ты должен о себе позаботиться. Да, сынок? – стоит поторопиться, иначе он всё равно заболеет. Ладно она, переживёт. Зря что ли собиралась его шантажировать тем, что Манджиро будет здоровым резвиться по районам и бить морды мудакам всяким, пока заболевший Кейске даже пару слов не свяжет при температуре 38°С. – Ммг, – ребёнок во власти сна, тело его расслабилось. Пришлось наклониться чуть вперёд. Часть пути – на автобусе. Дом, родной дом… уже скоро перестанет им быть. Осталась лестница. Умё не могла понять, хотелось спать или нет. Смотрела себе под ноги. И у своей квартиры увидела знакомые кроссовки. Лениво подняла голову; Сано молчал до этого момента, чтобы не напугать. В пакете просвечивалось пиво и орешки. – Вас долго не было, старушка-именинница, – улыбнулся тепло и обаятельно, как обычно, но несколько взволнованно. Да, уже за час ночи. – И ты тут стоял, мёрз? – он повесил пакет на ручку и обошёл Умё забрать Кейске. Аккуратно – не разбудил. – Спасибо, – Баджи быстро достала ключи, долго вставлять в скважину не пришлось, хотя продрогла от головы до пят. Впустила их, следом заскочила и повернула ключ один раз, а не два. Шиничиро ведь здесь. Пока. – Хорошо погуляли? – вернул ей сына, получив пакет обратно. – Да, – женщина счастливо улыбнулась, поэтому следы слёз, которые Сано только-только заметил, показались добрым знаком. – Тебе завтра не на учёбу? – А ему не в школу? А тебе не на работу? – пошёл в гостиную. Где там были кассеты? – Мне в ночь! – громко прошептала и понесла Кейске в комнату. Уложила так, обувь стянув да накрыв сверху тёплым покрывалом. Поцеловала в лоб и вернулась к гостю. Шиничиро выбрал фильм «Ода Нобунага» – любимый и у матери и у сына. Потому что Кейске нравятся все фильмы с Натори Юко, а Умё тащится по личности Нобунаги. Любое произведение искусства, связанное с ним, не должно остаться без её внимания. Хотя самому Шину не особо нравились исторические фильмы. Послушать какого-нибудь знатока ещё ладно, а к фильмам у него запросы высокие. Может, он немного-таки интеллигент? Усмехнулся и включил фильм. Теперь можно спокойно развалиться на диване. Умё присела рядом, подобрав ноги под себя. Шин скрестил. Удобно устроились. Открыл по банке «Sapporo» (её любимое), а орешки держал при себе. Но Умё ничего не смущало. Баджи вымотана. И полчаса не прошло, как она уснула, пристроив голову на островатом плече. Одна её рука лежала на другом его плече, которое надо было пощупать ради шутки про хиляка. А ведь не такой уж и хиляк. Тонкий да высокий, но не слабый. Пошутить не вышло. И где-то в этот момент мозг пожелал отключить сознание, чтобы набраться сил. Шиничиро осторожно убрал банки к подлокотнику и уронил свою голову на её. «Надо бы укрыться», – но сейчас нет желания вставать и что-то искать, особенно имея риск разбудить Умё. Сано Шиничиро позволил себе небольшую наглость обнять женщину, пришлось принять почти такое же положение. Но Умё продолжала крепко спать. Было достаточно тепло, чтобы скоро поддаться сну. Где-то через час проснулся Кейске. Зевая, забрёл в зал, завидел любимую актрису на экране и уже хотел присесть под бок ко взрослым, как услышал их дружное сопение. Пришлось лезть за фотоаппаратом. Тихонько проверил наличие плёнки. Не стал включать свет. Щёлк! Мальчишка притащил свой плед и накрыл глупых взрослых, убрав пиво в холодильник. Потом принёс своё одеяло, чтобы укутаться в нём на полу: у них чисто, так что мама не расстроится и не побрезгует потом, не снимет пододеяльник. И с чистой совестью продолжил смотреть фильм. Не, он в школу пойдёт. Поспит на уроках. Но мать его одного точно не пустит. Уже бывало такое. Ещё уснёт, переходя дорогу, и нет её сына! Бред, конечно. Как и кирпич на голову. Но уж совсем расхотелось волновать её лишний раз.˜΅˜
Всё-таки читать роман с сюжетом про Золушку проще и наивнее, чем стать той самой Золушкой. Госпожа Моримото Жомэй оказалась милой китайской старушкой. Однако в той же мере она была хитрой и жёсткой. Возможно, она и жестокая. Но об этом Умё лучше не думать. Выполнять функции юной подружки-воспитанницы, которая и глупая, и не очень воспитанная, и ничего за душой не имеет, грубо говоря, – на этом всё! В общем, с подарком маме Моримото-сан не прогадал. Грубо говоря. Выложив всё начистоту, Умё надеялась, что старушка потеряет к ней интерес, и, как было обещано при таком раскладе событий, она вернётся к спокойной жизни матери юного байкера. Однако не тут-то было. Старушка устроила ей небольшое испытание, перед этим пустившись мысью по древу. Мол, ты, конечно, можешь уйти, но долг перед якудза не стоит оставлять неуплаченным. Умё действительно поверила, что мизинец оттяпают. Вот смеху-то было. Не её. – Помоги мне причесаться, – опять у неё отняли выходной, выделенный специально для сына… детей. В последнее время стоит говорить так. Особенно после удачного переезда в старый дом вместе с Миа и Казуторой. Кажется, осталось нотариально заверить права, данные супругам, и Баджи Умё уже «в браке». Кх!.. Ухоженные волосы всегда приятно трогать. Но особой нужды во всей излишней возне Умё не испытывала. Только восхищалась (и немного завидовала), что волосам Кейске не нужно особого ухода, чтобы не путаться и оставаться приятными на ощупь. Будет классно, отращивай он их. В отражении зеркала отчётливо видна разница в возрасте, положении, внешнем виде. Отличалась даже стать. Пока вдова Моримото сидела с идеальной прямой спиной, Умё спокойно позволяла себе сутулиться. Возможно, молодая женщина не задумывалась, но достаточно высокий рост делал её несколько особенной, отличающей от других японок, из-за чего она и могла немного сутулиться. – Выпрямись, – чёткий голос, несколько приказной тон, привычный для женщины, что практически всю свою жизнь являлась госпожой. Умё замерла, отвлекаясь от расчёсывания волос. Уставилась на макушку, не решаясь глянуть в отражение. Выпрямилась, глубоко вдохнув и выдохнув. – Чего бы вы хотели? – хотя умений у неё ноль. Вот провалится, и госпожа Жомэй обязательно попросит кого-нибудь переделать у неё на глазах. – На твой вкус, – так что получив подобный ответ, Умё тихо усмехнулась и заплела низкий рыбий хвост, как самой простой бабуле. – hǎo háizi，gān dé hǎo, – кажется, её назвали хорошим ребёнком. Круто! – Зачем я вам понадобилась сегодня? – рискнула поинтересоваться. Старая госпожа обернулась, сохраняя улыбку на лице. Взгляд её блестел. Тц! Нужно быть аккуратнее, чтобы не испортить вдове хорошее настроение. – Чтобы ты причесала меня, конечно же, – и рассмеялась, а затем протянула руку, чтобы Умё помогла ей встать. И так они дошли до обеденной зоны. Даже за столом посадили, потому что желудок заурчал. Ведь рано Умё не вставала. Вызвали во время приготовления омурайсу! Так что пришлось остальное оставить на Кейске. Может, задумается и научится готовить немножко. – Доброе утро, бабушка, – внучка Жомэй и племянница Рюдзи поклонилась старшей. – Здравствуйте, – может, Умё и гражданская, но всё же гостья. Девочка чуть-чуть младше Кейске и Казуторы. Хм, понятно. Кажется обычной, вроде бы не высокомерна и не избалована. – Здравствуй, – Умё кивнула: всё же по положению в обществе девочка выше неё. – duō, duō chī, – то гостье, то внучке, она была готова подложить еды сама. Детям нужно хорошо есть. А Умё… стеснялась? Уместно ли говорить об этом в доме якудза? Одно дело, когда тебя угощают. Грех не набить желудок. Сейчас как бы тоже угощают… но не на нейтральной территории. «Иу», – и всё-таки приходится есть, когда даже воспитанная юная госпожа говорит, что вон та говядина очень вкусная. – Но у бабушки она ещё вкуснее, – внучка улыбнулся, поднимания старой женщине настроение. – Дети такие хорошие, – она улыбнулась Баджи. – Чужие? Да, – всё же Умё хочет оставаться честной. И, предупреждая предсказуемый вопрос, добавила: – Мой Кейске самый замечательный ребёнок, так сказал бы любой родитель, но это не моя заслуга, он просто хороший ребёнок, – они некоторое время переглядывались. – М, согласна, мой другой сын… был несколько трудным ребёнком, я плохо справлялась, – внучка при этих словах бабушки опустила голову. – Но ведь справлялись, всё-таки не одни родители… формируют своих детей? – может, во всяких интригах, на которые залипает при просмотре дорам, Умё не разбирается, но эти слова мудры и правдивы. Старая госпожа молчаливо кивнула себе. Да, чем выше по положению дитя, тем сильнее на него влияние окружающих, и этих окружающих намного больше здесь, чем в доме обычной японки. «Хороший ребёнок, очень хороший», – сейчас эта девочка (а Умё для старой Моримото именно девочка) нравилась по-иному, чем до амнезии. И от этого старушка испытывала тоски куда больше: не стоит втягивать Умё, делая разменной монетой в играх высшего общества.˜΅˜
Изана не собирался участвовать в поисках какой-то глупой женщины. Его бесили упоминания Майки и даже Эмы, и в последнее время его бесила задумчивость Шиничиро. Ну, не просто подумать о важном хотел Сано, он думал об этой глупой женщине! Почему-то Курокава видел разницу, когда остальным обязательно нужно было уточнить. Бе. И вот третье ноября. Сын решил отпраздновать свой день рождения с друзьями. Где? Кейске не спешил рассказывать, а Умё не хотела опускаться до допросов. Главное, чтобы хорошо провели время, а там он и сам расскажет. (Вот какой глубочайший шок будет на её лице, когда Кейске случайно расскажет о сожжённой машине?..) Ну, короче, осталась молодая мать одна. Шиничиро вроде бы знал об этом. Но где-то под час ночи ему позвонила соседка Умё – Миа. Казутора, само собой, с младшим Баджи, а потому опекунша могла не переживать. Но вот её подруга! Миа, вернувшись с работы, не обнаружила её дома. Подкрадывались смутные сомнения, что это может быть связано с одним представительным мужчиной, которого Баджи при ней вежливо послала на все четыре стороны. Но поскольку подруга более-менее делилась с ней событиями в жизни, Миа знала, что эта догадка такая себе. И обо всём этом она тараторила по телефону. К своему удивлению, Умё дала подруге номер именно Сано Шиничиро, на всякий случай. Поэтому ему пришлось выслушать весь лепет о догадках Сайто-сан, не пропустив упоминание о Моримото, про которого узнал от Такеоми…–…но в последнее время Умё даже не упоминает его, а когда я вспоминаю, даже раздражается…
Шиничиро слушал внимательно, молча, поэтому Изана тоже прислушался, хотя старательно косил под дремлющего.–…тут я вспомнила, что твой брат Манджиро, – Миа пока не довелось знать, что Майки Казуторы и Кейске и Манджиро Умё являются одним человеком, – друг Кейске. М, крч, я подумала, что она может быть с тобой, но обычно предупреждает…
Сколько пустой болтовни! И как Шин это терпел? Разве он не должен был начать волноваться? Телефонный разговор окончен. Брат посмотрел на него, будто у Изаны маркером вопрос написан. – Взрослый человек, где хочет, там и находится, – такие слова обычно звучат равнодушно или злостной, с толикой обиды. Из уст старшего Сано – всего лишь факт. – Но обычно предупреждает, – он постучал краем телефона по подбородку. Раскладушка снова раскрыта. Функция быстрого набора номера. Изана удивился, но это пустое. Как будто и не удивлялся! А Умё не отвечала: гудки тянулись вечность. – И где тебя искать? – Шиничиро посмотрел Изане в глаза, будто это обязательно наведёт его на мысль. Какой-нибудь парк, сквер… кафе? – Составишь компанию? Возможно, ночь бессонная будет… – хорошо, что колледж он экстерном заканчивает. Да и с магазином всё потиху налаживается. Только в личной жизни не везёт. Сколько там уже отказов? Ещё один-два – и точно заречётся. Или уже? Хотя эта мысль немного раздражает Изану. И мальчишка не знает, как должен реагировать. Причина известна. Драгоценное внимание Шиничиро вновь ускользает… – Разделимся, я в Ёёги, – к храму. Эта Умё недавно ведь заходила, только вот Изана не стал выходить здороваться. Пришла, оставила пару баночек закаток, полученные от отца, и свалила в закат, бубня про озеро при храме. Будь на месте Курокавы кто иной, отправил бы Шина туда. Мысль промелькнула, вызвав усмешку. – Ёёги? – однако малой уже вышел. А поскольку Сано сам учил его драться и друзей просил, был спокоен: Изана за себя постоит. Майки он звонить не стал: Сайто не трогала ни сына подруги, ни своего подопечного. Не стала портить праздник. И Сано не стал. Так вот! Изана не собирался. И честно, особых усилий не приложил. Он просто шёл в глубь прихрамового сада. Интуицию игнорировали, пока она усердно утверждала, что женщине такое по душе. Хотя, опять-таки, Шин утверждал, что Умё отнюдь не религиозна. В таких местах он не бродил. Поэтому никак не отреагировал на зажжённые фонари по дороге к самому храму, который не подавал признаков жизни. – Хо-хо-хо! – однако старческий смех не мог его не привлечь. Почему бы не проверить? Небольшое строение чуть-чуть в отдалении храма, для служащих. – Нашёл! – старик рассмеялся, поднимая руку с телефоном, на котором болтается брелок с котиками. Изана за ним. С другой стороны «домика» на небольшой энгаве сидел его лысый напарник, перебирающий в руке чётки. Рядом с ним сидела укутанная в большое шерстяное одеяло Умё. В дрожащих ладонях кружка с чем-то горячим. Завидев старика, женщина улыбнулась. Старый охранник, а его напарник немногим моложе, кажется таким, он положил телефон рядом с девушкой. Что-то сказал – Изана не расслышал – и взъерошил ей волосы, все дружно рассмеялись. – Глупая женщина, – мальчишка цокнул. И как будто услышала! Баджи посмотрела в его сторону, но разглядела не сразу. Не признала: – Ребёнок? – пришлось ускорить шаг. – Мальчик… что ты здесь делаешь? – и так охота огрызнуться в ответ дружелюбному деду, но при ней Курокава осторожен. – Курокава Изана-кун? – она улыбнулась, не скрывая своего удивления. Она осторожно оглянулась на стариков, после чего быстро пролепетала: – Неужто меня все обыскались? Я такая глупая! – Точно-точно, – лысый, видимо, монах закивал, поддакивая. – Дурёха, – и Изана обнаружил, что солидарен с ним, даже не противится этой мысли. – Завтра чтоб в больницу! – старый сторож строго помахал указательным пальцем перед её носом. – Такое переохлаждение выйдет тебе боком, так что не тяни… – А что произошло? – спросил Изана, потому что никто не собирался объяснять. – Уснула во внутреннем саду под деревом… – мужчины переглянулись, всё же они ещё немного сомневались во вменяемости женщины. – Ну, просто захотелось отдохнуть во время прогулки. Кто ж знал… – а Умё ужас как неловко. Крепкий чёрный сладкий чай придавал сил. Хотя булочка, которую её заставили съесть, будто бы хотела выбраться наружу. Как раз о больнице… с Савадой у них довольно дружеские отношения, вот кто точно будет читать нотации. Да все будут читать нотации. Шиничиро ведь обязательно спросит мальчонку, как и где, а главное, почему, он нашёл Умё. А, собственно, почему он её вообще нашёл? Они переглянулись. Курокава цокнул языком. И тут она вспомнила, где слышала о нём. Хм… хорошо, что они с Сано живут по соседству. – Ты здесь на своих двоих? – спросила, подозвав к себе перед этим. Тёплый воздух прошёлся по уху. Изана кивнул: Шин обещал подогнать ему байк к Рождеству. И ребёнок терпеливо ждал. Умё за один большой глоток допила чай. И уже громче сказала старикам: – Спасибо большое, обязательно наведаюсь завтра в больницу и зайду как-нибудь ещё, – лысый передал ей какую-то сложенную бумажку. Умё открыла телефон и охнула: Изана прикинул количество пропущенных. Но ни одного от сына или его близких друзей… значит, их не беспокоили? Славно. Умё улыбнулась. – Заходи, будем рады, только больше без засыпаний где попало, – даже несколько по-отечески похлопали по спине. Женщина поспешила поклониться пару раз, а Изана даже прощаться не стал. – У, как невоспитанно, – её смешок мальчишка проигнорировал. – А я вспомнила, откуда тебя знаю, – и опустила голову к нему. – Проводишь меня до дома? – знает ли он, где дом Сано? Старик Мансаку за такой прикол спасибо не скажет, никто не скажет. Но, вспомнив важные детали, Умё убеждена, что Шиничиро слишком долго тянет тигра за хвост. – Я бы мог позвонить Шину… – Не на-до-о-о-о! – даже зубы застучали! – Ой! – прикрыла рот ладонью. – В общем, давай со мной пройдёшься. Хочешь поесть? У меня дома вкусный карри. Кейске и Шиничиро рекомендуют, – Изана лишь косился на неё, ленясь повернуть голову. Блаженно прикрытые глаза на время сощурились, а губы скривились. Но он не стал спрашивать о её самочувствии. – Разве вы не должны отправить меня домой? – он ухмыльнулся. Но следующие его слова удивили: – Не похоже, что у тебя есть родители. Будь они, Шиничиро сам бы отправил тебя домой, а не просил о помощи. Сам бы ты меня не искал, а в храме Мэйдзи тебе тем более делать нечего, даже ночью, – выдохнула, вроде полегчало. Умё взлохматила его волосы – Изана скривился, цокнул, но возмущаться не стал. «Почему терплю?» – сам себя не понял. Но ради Шина можно промолчать. А между тем Умё спокойно продолжила: – Да и не могу я тебя не поблагодарить. Если ты не заметил, у тебя поселились киты, – Умё продолжала дрожать от холода, но старалась не подавать виду. Изана терпел её болтовню до самого конца. Устал. И, переступив порог дома, даже не сразу понял… – Ты чего в такое позднее время явилась? – Сано Мансаку явно уснул перед телевизором. А старческий сон часто хрупок, так что Баджи обошлась стуком в дверь, не став рисковать разбудить Эму трелью дверного звонка. Изана, начав осознавать, уже было сделал шаг назад, но на его плечи мягко и надёжно опустились руки Умё: – Я много наготовила, вряд ли они успели всё съесть, – Изана мог лишь ругнуться, ему стало неуютно. Он мог бы вырваться и убежать, но что-то в этой хватке останавливало. Зависть, что спешила съесть его изнутри, неожиданно остановилась, как будто на неё саму навалилось то забытое желание иметь большую семью. Он уже перестал ждать чего-то такого от брата. Но благодарности к Умё точно испытывать не станет. Взрослые всегда себе на уме!