***
Из динамиков шли инди-рок треки, легкий ветерок из приоткрытого бокового стекла машины портил идеально уложенные золотые волосы Славы. Сам он нервно барабанил пальцами по кольцу руля, то сильнее сжимая его, то будто вовсе отпуская. На заднем сидении машины лежал аккуратно завёрнутый подарок на годовщину, а Гордитчев то и дело посматривал в зеркало заднего вида, чтобы проверить, не помялась ли упаковка. Всё должно быть безупречно. Именно поэтому сейчас парень был одет в отутюженный смокинг, а шею его удушливо сдавливал галстук. — Я мог сесть за руль. — Подал голос Крис, наблюдая за Славой. — Ты впервые едешь в мой дом, а он находится за чертой города, по навигатору ничего не понятно, — Гордитчев кинул мимолетный взгляд на мужчину рядом и снова переключился на дорогу. За окном располагался поистине живописный вид. Всё таки за пределами города природа действительно раскрывалась. По бокам от дороги раскидывались густые лесополосы, а немного хмурое небо только прибавляло таинственного шарма. Кристофер был даже рад покинуть, пусть и не надолго, душный Берлин. — Ты, кстати, наверное удивишься масштабам. Или нет, не знаю. Но зал, в котором скорее всего и будет вся тусовка, по размерам… э. больше нашего лекционного? — тараторил Слава, перестраиваясь в левый ряд. — Дом реально огромный. Я не понимал зачем он нужен, если нас всего трое человек, а сейчас так они вдвоём живут. Там много гостевых комнат, штук пять точно, и куча подсобных помещений и вообще… — Гордитчев старался замять неуютное до этого момента молчание, но с треском проваливался. — Ну, ты же мне всё покажешь? — мягко спросил Кристофер, положив руку на бедро блондина. — .ное помещение, и. и тихая ком. а? — касание Криса вернуло Гордитчева в реальность. — Да… да, конечно покажу! Мне кажется, ты оценишь библиотеку. Ну, по крайней мере её размеры, на самом деле там книжки все как новые, у нас в семье особо никто не читает. Мама постоянно ругалась с отцом насчёт этого, типо, ну, стоит бесхозный пылесборник. Но мне там нравилось сидеть, разглядывать корешки книг и представлять, как в будущем я всё это прочитаю. Как видишь, нихрена я не прочитал. — посмеивается Слава чуть расслабляя свою хватку на руле. Под тихий смех белокурого, Крис лишь улыбнулся и мягко вздохнул. Он был рад, что Гордитчев хоть на долю секунды смог отвлечься от бессмысленных переживаний. Переведя взгляд со Славы на трассу, Кристофер увидел вывеску въезда в частный сектор. По сторонам от него раскинулись большие особняки, аккуратные дорожки и небольшие скверы. Это место было похоже на небольшой городок, где все жители были с достатком. Пусть сейчас была и хорошая погода, но где-то на горизонте виднелись темные тучи, что предвещали дождь. Когда Слава свернул по извилистой дороге направо, после чего затормозил, перед Макфарлейном предстал не дом, а целое поместье. Гордитчев явно не приуменьшал масштабов владений своей семьи, скорее, в глазах Криса, всё же занизил их. За каменным забором был виден только последний, третий, этаж, где почти у каждого окна был балкон, наверное, это и были те гостевые комнаты, про которые упоминал Слава. — Я пока закину машину в гараж, подождёшь меня у входа? — Да, подожду. — Через автоматические ворота машина проехала куда-то дальше, а Кристофер так и остался стоять рядом с забором, окидывая взглядом территорию и сжимая в руках подарок для родителей Славы. Буквально через пару минут к Макфарейну подходит блондин. — Я нормально выгляжу? — полушепотом говорит Гордитчев, смахивая невидимые пылинки с костюма. — Ты неотразим, как и всегда — беря того за руку, отвечает Кристофер, тепло улыбаясь. — Идём? Слава крепче сжал его руку. — Идём.***
Да, Слава определённо не преувеличивал. Внутри дом казался ещё больше. Блондин провёл Кристофера через холл, и парни оказались в огромном зале, выполненном в светлых тонах. Где-то сбоку стояло чёрное фортепиано, по краям тянулись небольшие фуршетные столики, на которых помимо закусок стояли бокалы с шампанским и даже в редких случаях фонтаны фондю. В помещении было очень много людей, всех их голоса слились в один гул, который перебивал лёгкую музыку, доносящуюся из колонок. Кристофер сразу глазами отыскал зачинщицу торжества. Надежда Гордитчева стояла недалеко от входа и встречала гостей. Взглянув на неё, в голове сразу возникало слово «статус», она ему соответствовала. Длинные светлые волосы были убраны в элегантный пучок, кремовое атласное платье, жемчужные украшения… По ней и не скажешь, что её возраст уже близится к 50ти годам. Как раз в этот момент она и обратила внимание на новых гостей. Как только взгляды Надежды и Славы пересеклись, её и без того добрая улыбка стала ещё блистательней. Сумбурно попрощавшись со знакомыми, заглянувшими на вечер, она вмиг оказалась рядом с новоприбывшими, раскинув руки для объятий. — Наконец-то вы приехали! — Она по-очереди обняла и поцеловала в щеки долгожданных ею гостей. — Как добрались, мальчики? Я так рада, что вы здесь! Рядом с матерью Слава оттаял. Его былая тревога в секунду сошла на нет. Взяв ладони своего сына в свои, Надежда продолжала осыпать его и Кристофера вопросами. В какой-то момент Слава легонько толкнул Макфарлейна плечом, взглядом указывая на подарок в руках Криса, после чего тот молча протянул его женщине. — Ах, мальчики, не стоило, правда! Кстати, пока не забыла, Кристофер, я обязана тебя познакомить с Мистером Хейнцом! Он тоже профессор математических наук. Ну или доктор? Как это правильно называется? — с улыбкой щебетала женщина, легко потянув новых гостей в сторону небольшой компании. — Ты должен его помнить, цыплёнок! Он пару раз гостил у нас, ты даже, если мне не изменяет память, играл ему на фортепиано, когда тебе было двенадцать или, может быть, тринадцать… — Слава на это снисходительно и немного стыдливо улыбнулся, найдя ладонь Криса своей и переплетая пальцы. Макфарлейн лишь сжал их сильнее, но мысленно всё же усмехнулся с представления маленького блондина, неловко играющего на фортепиано. Блондин не стал поправлять мать в том, что, вообще-то, познакомился с этим мужчиной год назад. Хотя показательно играть на фортепиано для всех гостей пришлось. Представив Кристофера и Славу компании, в которой, помимо Мистера Хейнца, было ещё двое мужчин, Надежда Гордитчева вновь испарилась. Словно бабочка, она порхала по залу, обмениваясь с каждым гостем хотя бы парочкой фраз. Кристофер видел схожесть Славы со своей матерью. Это отображалось не только во внешности, но и в природной легкости и позитиве. Казалось, будто Надежда никогда не унывала, не испытывала отрицательных эмоций, а просто дарила ослепительные улыбки этому миру. Для малознакомых людей Слава был таким же. И сейчас это проявлялось во всей красе. Макфарлейн не мог найти и толику той напряжённости, которая окутывала его возлюбленного буквально десять минут назад. Мужчина даже немного завидовал, как легко и непринуждённого Гордитчев вёл себя в обществе, как поддерживал все беседы и ослепительно улыбался. От этих мыслей Крис почувствовал некое удовлетворение. Ему нравилось, что наедине с ним Слава не надевал эту маску, не боялся показаться слабым или быть осуждённым. Мужчина улыбнулся своим мыслям, полностью прослушав диалог между блондином и незнакомой компанией. — …ис, Крис, я говорю, что нам следует отойти и взять напитки, — Слава положил руку на плечо Кристофера и мягко надавил, намекая в какую сторону следует идти. — Мы обязательно вернёмся к нашему разговору, а сейчас, позвольте покинуть вас, — продолжая вежливо улыбаться произнёс блондин, отводя Макфарлейна к фуршетному столику. Взяв два бокала с шампанским, Крис передал один в руки Славы. Последний лишь кивнул, поблагодарив, и поджал губы. Взгляд блондина метался по залу будто выискивая кого-то, выдавая лёгкое беспокойство. Макфарлейн отчасти понимал почему. Пусть они особо и не говорили насчёт взаимоотношений между Славой и Гордитчевым старшим, но не надо быть гением, чтобы понять, что они… весьма натянутые. Слава никогда не был близок со своим отцом. Его детство прошло в ежовых рукавицах папы, который растил наследника, будущего президента компании, но точно не обычного мальчишку. Блондину всегда хотелось играть с одноклассниками после школы в догонялки, падать и раздирать коленки в кровь. Ему хотелось устраивать ночи кино, читать комиксы и просто… дружить с кем-то. Но вместо этого он целыми днями занимался с репетиторами, ходил в музыкальную школу и на конный спорт. Его свободное время было занято уроками или игрой в шахматы. А за неповинность его наказывали. Жестоко, хотя рукоприкладством Гордитчев старший не отличался. Крис хотел выразить поддержку, но не совсем понимал, что в данной ситуации будет лучше. Видя состояние партнера, он сам был не в своей тарелке. На разговор не располагают ни время, ни место, а как по-другому успокоить, не привлекая внимания, Макфарлейн не знал. Хотелось просто обнять и расцеловать блондина. Накрыть, словно волной, своей любовью, дать понять, что он не один, что рядом есть человек, который его сильно любит и сопереживает. Но единственное, что сейчас мог сделать Крис это быть рядом. Поэтому старший лишь обнял Гордитчева за талию, на долю секунды зарывшись носом в светлые волосы. Слава же, словно ласковый кот, прильнул к нему, нежно улыбнувшись. — Я… прости — Блондин медленно развернулся и аккуратно убрал выбившуюся прядь волос Криса за ухо. — Наверно стоит отпустить себя, да? Ничего же страшного нет? Нет… — Слегка нахмурив брови, Слава задумчиво поправлял ворот пиджака Макфарлейна, но, через пару секунд, его взгляд просветлел, а на лице появилась игривая ухмылка. — Что ж, предлагаю допить шампанское, в моем случае наверное лучше сразу бокала два, и… провести тебе экскурсию, не находишь? — Прикусив губу, протянул Слава, после чего приблизился к уху Криса и перешёл на шёпот. — Я обещал показать тебе библиотеку. Думаю, ты прекрасно сможешь посвятить меня в философию Канта. Хотя, если честно, я бы лучше выкурил Kent на веранде. От Кристофера послышался лишь тихий низкий смех и тот чуть сильнее сжал руку на талии Гордитчева. Перемена настроения, пусть и такая, не могла не радовать мужчину. — Веди***
Шампанское уже немного заиграло в крови Славы, он, в принципе, был довольно восприимчив к алкоголю, пусть это и не сильно заметно для окружающих. Но Кристофер легко мог заметить его приподнятое настроение, Слава действительно был расслаблен. Музыка, что доносилась из колонок, была тихой и ненавязчивой, в принципе вся атмосфера была довольно нейтральной. Пару раз к паре подходили какие-то люди, скорее всего родственники или знакомые Славы, и заводили вежливый и короткий разговор ни о чём. Все они выглядели довольно приветливо, исключая некоторые оценочные взгляды на Кристофера и несколько инцидентов и явным неодобрением их отношений. Пусть вслух никто ничего и не говорил, но по взгляду с легким оттенком неприязни это было понятно, что такое здесь не приветствуют. По видимому, ещё не все друзья семьи приняли факт, что единственный наследник многомиллионной компании в итоге… оставит эту компанию без следующего кровного наследника. Почему-то, за несколько дней до мероприятия Крис испытывал тревогу и некое беспокойство, но пока всё идёт довольно хорошо. Да, всё хорошо. Это сохраняется ровно до того момента, как незнакомый мужчина преграждает им путь из зала. На вид ему около пятидесяти лет, на висках среди густых уложенных чёрных волос проглядывалась седина. Сам он довольно грузный и высокий, единственная пуговица, что держала его пиджак явно старалась из последних сил. По широкой улыбке мужчины и его слегка пьяному, но счастливому взгляду на блондина Кристофер понял, что скорее всего это очередной друг семьи, что решил поздороваться и выделить пару минут на пустой вежливый диалог. Мысленно закатив глаза, Макфарлейн немного отошел, чтобы дать пространство Гордитчеву и незнакомцу, а также для того, чтобы утихомирить свою лёгкую раздражённость. Крис не был наследником, он не был рождён в «высшей» среде и уж точно не причислял себя к «золотой молодёжи», он был простым человеком, в детстве играл в футбол с мальчишками во дворе, а не зарабатывал себе грыжу, играя в извращённый крокет на лошади, не корпел над шахматами и уж точно не учился вести разговоры о бизнесе с трёх лет. Макфарлейн был вежливым, знал правила этикета и мог поддержать почти любой диалог ни о чём, но вся фальшь, что доносилась из уст здешних людей была чужда для него. Всепоглощающее лицемерие «богачей» всегда раздражало его, поэтому он был приятно удивлён, когда узнал Гордитчева ближе. Он был влюблён в его простоту, пусть блондин и имел некоторые замашки, но что ж, это у него в крови. Крис улыбнулся своим мыслям. По сути все мысли о веснушчатом парне вызывали у него улыбку. И пока Кристофер размышлял о своём, у Славы ушла земля из под ног. — Слава, как же я давно тебя не видел, мальчик мой, как ты вырос! Как похорошел! — тот самый мужчина довольно резко обнимает блондина, а тот буквально каменеет. Мужчина отстраняется, продолжая держать Славу за плечи, разглядывая того с ног до головы — Вытянулся. А я тебя ещё вот таким помню! — делает неоднозначный жест рукой, продолжая громко рассуждать. Гордитчев выглядит так, будто боится шелохнуться и запуганно следит за действиями мужчины, однако всё же пытается выдавить из себя кривую улыбку, хотя самого уже нехило трясёт. Макфарлейн беспокойно оглядел блондина, отметив для себя бледность и до ужаса потерянный взгляд. Не успевает старший поинтересоваться состоянием Гордитчева, как его перебивает громкий низкий голос. — Евгений Якушев, крёстный этого юноши. — с улыбкой подаёт руку для пожатия, обращаясь к Крису. Макфарлейн слегка теряется, но руку пожимает. — Кристофер Макфарлейн. Его партнёр. — немного холодно произносит мужчина, кивая в сторону Славы. В эту секунду в глазах Евгения что-то темнеет. Однако тот, будто отмахиваясь от этих мыслей, вновь устремляет свое внимание на Гордитчева младшего. — Ну чего же ты как воды в рот набрал? Совсем не любишь своего крёстного, да? — обратился Якушев, шуточно пригрозив Славе пальцем — А я помню, как ты сразу бежал встречать меня, когда я приезжал к вам в гости. Ты совсем малютка был, ох сколько визгов, я же никогда с пустыми руками не был, всегда с подарком! — Я… — С хрипотцой в голосе, полушепотом протянул блондин, не совсем понимая что ему нужно сказать. Его взгляд мечется от лица мужчины до его рук и обратно. — А, ты я смотрю, золото своё начал отращивать — Евгений поднёс ладонь к лицу Славы и начал наматывать прядь волос на палец, — Мне нравится — с ухмылкой пробасил тот, из-за чего Гордитчев вздрогнул. Слава уже забыл о прошлом и, если быть откровенным, никогда не хотел его вспоминать. Но сейчас, когда он медленно перевёл взгляд от руки к лицу того мужчины, он понял, что на него голодным взглядом смотрит его ночной кошмар. Блондин пытался сделать хотя бы небольшие вздохи, но словно в эту секунду забыл как дышать. Его голова находилась под водой, а вместо мыслей — бездна. Он будто снова очутился на той кровати. Он снова почувствовал цепкую хватку руки на шее, не позволяющую произнести и слова. Из воспоминаний его вырвала ладонь, обхватившая запястье. Блондин резко услышал симфонию звуков и голосов, удивившись тому, что секунду назад вокруг него была густая тишина. Слава резко вздрогнул и вырвал руку из хватки, отходя на пару шагов назад. Кристофер так и застыл с протянутой ладонью. — Слава? — Я… отойду… — По дрожащему шёпоту было слышно, что даже такая короткая фраза далась парню с трудом. И блондин убежал, оставив растерянного Криса одного. Евгений Якушев, не заинтересованный дальнейшей беседой с Макфарлейном, выцепил из толпы проходящую мимо пару знакомых и также удалился. Пока Кристофер пытался следовать за Гордитчевым, в его голове постепенно собирался пазл. И этот пазл был отнюдь не приятный.***
Слава пробирался сквозь толпу, сильно обхватив себя руками. Прикосновения золотых волос к коже обжигали. Он дышал, но не ощущал кислорода в легких, он задыхался от взглядов, обращённых на него. Они все знают, они все всё знают. Каждый человек в курсе. Каждый человек осуждает. Пугаясь ещё больше, Гордитчев старается скорее покинуть зал, абсолютно не слыша того, как где-то сзади кричат его имя. Захлопнув за собой дверь в уборной, парень подошёл к зеркалу и только того, как увидел своё отражение почувствовал, что по щеке стекает слеза. Ему хочется разбить зеркало. Лучше бы вместо океана эмоций внутри него была пустота. Так было бы не страшно. Легче не чувствовать ничего, чем чувствовать эту боль. До недавнего момента, давно забытую, и казалось, что проработанную, боль. Как бы не так.Грязный
Использованный
Сломанный
Разум Славы разрывают голоса, но в тоже время он ощущает сковывающую боль тисков. Он весь горит, по сосудам течёт лава, но в тоже время он чувствует холод айсберга где-то внутри. Ему страшно. Дрожащие руки потянулись к пряди волос. Глубокий вздох. Выдох.От этого нужно избавиться
Резко и импульсивно Гордитчев начинает открывать все ящики в поисках острого предмета, попутно сбрасывая на пол всё содержимое шкафов. Баночки из под гелей для умывания валялись где-то в углу рядом с пеной для бритья и кремом для рук. Грубым движением, Слава случайно смахнул упаковку ватных палочек, из-за чего все они рассыпались по раковине и полу. Хочется умереть. – Блять… блять, блять! – Горячие слёзы струились по красным щекам, а дрожащие руки пытались собрать палочки, так и не поймав ни одну. – Сука! Истерика продолжается, пока взгляд блондина не зацепляется за упаковку бритвенных лезвий в самом дальнем углу нижнего ящика. Слава падает на колени. Затаив дыхание, он тянется к ней, осторожно беря в руки. Зрачки расширяются. Буквально разрывая упаковку, Гордитчев достаёт лезвие и поднимается с колен, направляя взгляд в зеркало.Да, это ты. Разбитый и грязный. Ну, что могу сказать? Поплачь.
Не отрывая панического взгляда от зеркала, Слава медленно оттягивает прядь волос и подносит к ней лезвие, сжимая его в пальцах. Он не замечает, как дверь хлопает. – Слава? Его трясёт, он пытается надавить на прядь, но случайно мажет себе по лицу, обставляя маленькую неглубокую царапину, из которой тотчас проступили капельки крови. – Слава! Внезапно его руку убирают, из-за чего он теряется и лезвие падает на пол. Потерянный взгляд натыкается на испуганное лицо Кристофера. Он в миг оказывается в чужих крепких объятьях. – Господи, что ты творишь? – Восклицает Кристофер, прижимая голову парня к своей шее. На воротнике остаётся кровавый развод. – Он… – Сквозь рыдание пытается связать слова Гордитчев. – Он трогал… мои волосы. От дрожащего голоса сердце Кристофера разбивается. Слава медленно оседает на пол, потянув за собой Криса. – Он трогал меня. Полное опустошение и растерянность Макфарлейна сменяется на гнев. – Он что-то сделал с тобой? В ответ раздаются лишь громкие всхлипы, блондин сильно сжимает рубашку Кристофера в ладонях, он пытается укрыться от всей тьмы, что настигла его. В объятьях родного человека это понемногу начинает получаться. В это время Макфарлейн пытается переварить информацию, попутно соединяя её по кусочкам. – Он что-то сделал с тобой, когда ты был ребёнком? – Голос-сталь раздаётся как гром среди ясного неба. Ответа нет, он лишь чувствует слабое кивание головой. Для полной картины ему большего и не надо. – Пожалуйста, давай уедем. – дрожащим шёпотом произносит блондин, немного отстраняясь. – Пожалуйста. Сердце Кристофера разбивается в очередной раз. Это невыносимо – смотреть на боль любимого человека и осознавать, что ты ничем не можешь помочь. Горько от того, что тебя не было рядом, когда в тебе нуждались больше всего, даже если вы на тот момент даже не были знакомы. Это уже произошло, это уже никак не исправить. Но всепоглощающая боль, что распространялась по телу Криса была невыносимой. – Конечно, – шепчет Макфарлейн, оставляя невесомый поцелуй на щеке. – Сейчас же поедем. – Он начинает гладить его по голове, не зная как ещё показать, что он рядом.***
– И где он? – Твердо произнёс высокий рыжеволосый мужчина, когда подошёл к своей жене, обвив ее талию рукой. Алексей Гордитчев никогда не славился эмоциональностью и мягкостью. – Пятнадцать минут назад написал, что Кристофера вызвали по работе. – С толикой грусти произнесла Надежда, отпивая из бокала пару глотков брюта. – Ну конечно, – Немного задумчиво произнёс мужчина, оглядывая толпу. – Как жаль.***
Кристофер стоял на кухне, ожидая кипячения воды. На столе стояли две глупые кружки. В одной из них, та которая в форме задницы, подарок от Мэйдд, лучшей подруги Славы, на Рождество, была налита заварка ромашкового чая. В другой же, с надписью «Не грузись! Хлебни чайку и улыбнись!», кажется Кристофер ее случайно прихватил с работы, была ложка растворимого кофе. Макфарлейн прикрыл глаза в ожидании готовности чайника и пытался не думать ни о чем раньше времени. Буквально через пару минут произойдёт рассказ, который он никогда бы не хотел услышать от близкого человека, тем более от Славы. Криса кидало то в состояние опустошения, то в безудержный гнев. Он ещё не знает, что точно сделал тот человек, но уже заочно хочет собственными руками вырыть ему могилу. Когда мужчина услышал щелчок электрического чайника, оповещающий о том, что вода вскипела, то незамедлительно налил воду в обе кружки и унёс их в гостиную, не забыв перед этим ложкой перемешать кофе. На диване сидел Слава, укутавшись в плед. Его взгляд был устремлён куда-то в пол и не выражал абсолютно никаких эмоций. В машине, на пути домой, блондин не проронил ни слова. На самом деле это сильно пугало старшего, ведь тот привык к вечному щебетанию Гордитчева ни о чем и обо всем одновременно. Ему не хватало звонкого и чуть хриплого из-за сигарет голоса так сильно, что складывалось ощущение, что у него ломка. Положив кружки на журнальный столик, Крис острожно сел рядом. Ещё пару минут пара сидела в тишине, пока её не прервал охрипший шёпот. – Мне было пять, когда это произошло в первый раз. Кровь в жилах Кристофера застыла, а тело покрылось мурашками. Вот оно как… – Я… Я был ребёнком. Он просто обманул меня, а я ему поверил. – Парень начал говорить чуть громче, попрежнему не отрывая взгляда с пола. – Он сказал, что все через это проходят. Что и он, и мой папа, и моя мама проходили это. Что это этап взросления. И что без этого я не стану взрослым. А я был доверчивым ребёнком, я просто хотел стать взрослым, как и все дети. Кристофер хотел прижать Славу к себе, но боялся, что случайно спугнет его. – Но он сказал, что об этом нельзя говорить, типо… все знают, что это происходит, но обсуждать это ни с кем нельзя. Типо в обществе так принято. Я не знаю, это так глупо. Я был таким идиотом. – Гордитчев прижал колени к себе и закрыл лицо руками. Ему было очень стыдно, будто он был виноват во всем. – Ты был ребёнком. – С болью в голосе произнёс Крис, не сдержавшись, но блондин проигнорировал. – На одном из мероприятий, которые устраивали мама с отцом, он зашёл ко мне в комнату и закрыл дверь. Мне было интересно что же это за такой этап взросления, о котором нельзя рассказывать. Может я думал, что это что-то типо тортика из Sims, который ешь и становишься взрослее. Не знаю, в любом случае, нихуя это был не торт. Кристофер даже не думал о том, чтобы притронуться к кофе. Единственная потребность, которую он ощущал, заключалась в защите Славы. – Он трогал меня, а потом… В общем.. было очень больно. Хах, я даже не помню, почему никто не задавал вопросов, мол какого хуя моя простынь в крови, как у девочки с месячными. Может он все убрал, я не помню. Я уже ничего особо не помню. Слава впервые поднял поднял взгляд на Криса. Последний ожидал увидеть слёзы, скорбь, гнев, хоть что-то. Но там не было ничего. Пустота. – Он приходил раз в пару месяцев, иногда чаще, иногда реже. Это продолжалось до десяти лет. Я имею ввиду… Пиздел он мне об этой вселенской тайне до десяти лет. Потом я сам узнал. Случайно спросил что-то насчёт «посвящения во взрослую жизнь» у своих одноклассников. Они поржали. Они подумали, что я пошутил. А я подумал, что моя вся жизнь - шутка. Я понял. Блять, я только в десять лет об этом понял. Ну, ты же знаешь, умом я никогда не блистал – Усмехнулся тот, натянув на лицо кривую улыбку, которая быстро сошла на нет. – Слава… – Кристофер положил свою ладонь на колено блондина и слегка сжал его. Слушать это было невыносимо. Ощущалось будто это все неправда, что сейчас блондин заливисто рассмеется и скажет о том, что всё это розыгрыш. – В тот раз я сказал ему, что больше не буду… заниматься этим. Сказал, что знаю правду. Но он ударил меня. И сказал, что мы прекратим заниматься этим тогда, когда он скажет. Спойлер, из его стандартов ебабельных мальчиков я вышел в тринадцать, когда начал ломаться голос, ну или… хуй знает, пубертат короче. От сомнительных шуток Славы Кристофера передёргивало. Он понимал, что это его защитная реакция и от этого становилось ещё больнее. – Я пытался покончить с собой. – Эта фраза отозвалась особенной болью в сердце Макфарлейна. Он окаменел. Нет… нет, нет, нет… Скажите, что это не правда. – У меня не получилось. Не хватило смелости, я чувствовал долг перед отцом. Но я ощущал себя таким использованным, таким грязным. Мне было больно. Я был его игрушкой. Я не мог от него убежать, а он, сука, еще и лучший друг моего отца. Он мой крёстный! – Голос Славы вновь задрожал. – Ну, я, конечно, понимаю, что не все крёстные классные, как Сириус Блэк, но мой прям порвал все чарты. И задницы, по-видимому. – Послышался немного истеричных смешок. – Прости… Прости.. – Крис лишь нахмурил брови. За что Слава извиняется? – Я знаю, что я использованный. Я знаю, что я грязный. Я… пойму если… ты захочешь прекратить… Но Макфарлейн не дал ему договорить. Мужчина нежно прижал юношу к себе, скрывая в его волосах немного слезящиеся глаза. – Нет! Не смей произносить эти слова! – Кристофер злился. На этого ублюдка, на себя, совсем немного на Славу. – Ты не использованный! Не грязный! Не смей думать о том, что я брошу тебя из-за этого. Я люблю тебя, meine Sonne, ты даже не можешь представить как. Мы справимся с этим, вместе. Нужно проработать эту проблему, а этого урода посадить за решетку. Клянусь, если я увижу его, то убью. – Обычно всегда спокойный Кристофер будто взорвался, однако он не кричал, не разбрасывался вещами. Его глубокий голос был абсолютно ровным, но наполнен гневом и желанием мести до краев. Это звучало более жутко. – То, что произошло с тобой не делает тебя плохим человеком. Это делает того ублюдка ублюдком. Баста. Я… не знаю как выразить всю ту любовь, что я чувствую к тебе, чтобы ты понял.– Не унимался Крис. – Ты мне очень дорог и все, что ты мне рассказал, было безумно больно слушать. И учитывая как больно сейчас мне, я не могу представить какую боль ты испытал тогда. Мне так жаль. У Славы будто отняли возможность говорить, он только и смог, что поудобнее развернуться в объятьях и ближе прижаться к своему парню. – Всё будет хорошо. Я защищу тебя. Ты больше не почувствуешь той боли, о которой вспомнил сегодня. Кристофер нежно гладил волосы Славы, резко вспомнив кое о чем. – А все его касания… Я сотру их своими. – Старший пропустил через пальцы прядь волос и, преподнеся к губам, поцеловал. Далее поцелуи перешли на щёки, а позже спустились на губы. Это был нежный и немного соленый от слез поцелуй. Он не выражал страсть, не был неловким. Этот поцелуй был легким и ненавязчивым, но в тоже время выражающим глубину любви, что они испытывали друг к другу. Они любят друг друга. Они справятся.