Не надо смешивать смелость с наглостью и грубостью: нет ничего более несходного и по своему источнику, и по результату. Жан-Жак Руссо
Падме была недовольна. Её явно оскорбило пренебрежение в голосе Джагерджака. В Обществе душ каждая собака знала о личном статусе девушки и уровне влияния её семьи. Тех, кто не хотел завоевать её расположение, можно было по пальцам раненого в руку синигами пересчитать. А ухажёров у Кучики было не меньше, чем стелющихся перед Томоэ дам разных возрастов, профессий и классов общества. Сам же Гриммджоу после слов синигами нахмурился и переспросил её фамилию. — Как ты сказала? Кучики? Падме гордо кивнула. Выражение лица Джагерджака стало задумчивым. — Твою мать зовут Эрика? — Кучики Поллукс Эрика Нацуми, — кивнула девушка, мысленно удивляясь тому, что Гриммджоу знает не самое известное имя её родительницы. — А что? Арранкар отмахнулся. — Да так... Флешбекнуло кое-что. — Слышали бы тебя другие арранкары. Они бы сказали, насколько я «не злой» с ними. — Ты ведь добрый. Просто претворяешься злым. — Нет. Я не добрый, Эрика. Тебе не стоит об этом забывать. Это станет твоей самой главной ошибкой в жизни. Гриммджоу сморгнул воспоминание. — Ладно, бывай! — А НУ СТОЯТЬ!!! Арранкар ошеломлённо замер с согнутыми коленями — он собирался оттолкнуться от земли и прыгнуть в небо. Ещё никто так откровенно не смел ему приказывать. Тем более в таком тоне. Гриммджоу медленно выпрямился и обернулся, на его лице так и застыл вопрос «Это ты мне?». Тем не менее, Падме ничуть не коробило это выражение, как и её манера командовать. Как-никак, она была истинной леди благородного клана, знающей себе цену. Сейчас девушка стояла, уперев руки в боки, и недовольно смотрела на Джагерджака. Когда тот понял, что маленькая нахалка ничуть не раскаивается даже под его многозначительным взглядом, то полностью развернулся к синигами и, сощурившись, всем своим видом начал показывать, что ждёт продолжение тирады. — Сначала требуешь возвращения долга, а потом просто уходишь. Кто ещё из нас больший бесстыдник? Джагерджак усмехнулся, скалясь. — Назови цену! — всё ещё требовала Кучики. Её выражение лица изрядно веселило арранкара. Падме в гневе никак не внушала страха или каких-либо других чувств в этом роде — уж слишком миловидным было её лицо, прямо как у ребёнка. Девушка скорее походила на злобного взъерошенного воробушка или сердитого пушистого котёнка. У неё забавно морщился нос, поджимались губки, дулись худые щёчки. Её большие глаза пылали, они были так похожи на эмоциональные глаза Нацуми, хоть и другого цвета, и так сильно разнились с холодными глазами того синигами, что много лет назад пришёл за Урахарой в Уэко-Мундо. Джагерджак не знал почему, но его это радовало как ничто другое. Ухмылка арранкара стала не просто хищной, а плотоядной. Его неестественно острые и длинные клыки причиняли Падме если не страх, то определённый дискомфорт — девушка так и представляла, как пустой вгрызается ей в плоть (мало ли, что у него на уме). Кучики даже пришлось подавить желание потереть похолодевшую от жутких фантазий кожу шеи. Всё это время Гриммджоу не сводил испытывающего и пронзительного взгляда ярко-голубых глаз, светившихся в ночи, словно кошачьи. — Навряд ли ты потянешь, — растягивая слова, отвечал он на вопрос девушке о цене за спасение, качая головой. Та пристально следила за его приближением к себе — арранкар остановился в паре шагов, насмешливо окидывая синигами взглядом сверху вниз. Такое отношение «жалкого пустого» к ней — девушке благородных кровей, юной госпоже клана Кучики — оскорбило Падме. Она горделиво вздёрнула нос, гордо глядя на Джагерджака. Тот от такого её вида растягивал уголки губ шире. — А может, это ты не потянешь? — спросила она, бесстрашно шагнув ближе. Несколько долгих вязких секунд стояла тишина, которые в первые же мгновения зазвенела. Гриммджоу щурил нижние веки, его глаза смеялись от той надменности, которой сочилась аура девушки. Возжелав сбить эту так не идущую к милому лицу спесь, арранкар решительно сократился расстояние между собой и юной синигами, хватая её за грудки одной рукой, несоизмеримо большой по сравнению с ладошкой Падме. Кучики только и успела испуганно пискнуть, теряя весьма не лишний воздух, как уже была притянута к крепкому обнажённому торсу Джагерджака, слишком горячему для температуры обычного человека, души или синигами, а в нежные и целомудренные губы девушки впились мужские — сухие, грубые и явно искушённые в любовных ласках. От испуга Падме широко распахнула свои серо-лавандовые глаза, оцепенело глядя в язвительные и откровенно смеющиеся голубые радужки напротив. Девичье сердце пропустило удар, а после быстро-быстро закачало кровь по телу, от чего бледные щёки вспыхнули. Непрошенный поцелуй от наглого пустого вызвал насыщенную палитру эмоций у Кучики — от шока и изумления до негодования и какого-то страха. Арранкар прикрыл глаза и бесцеремонно обхватил острыми зубами нижнюю губу синигами. Ей было почти больно. В этот момент она в серьёз задумалась над тем, что все эти россказни и фантазии юных мечтательниц благородных кровей, с которыми Падме приходилось общаться, об истинном блаженстве во время поцелуя — полнейший бред. Самой Кучики даже близко не было хорошо. Может, всё дело в том, что этот наглый пустой откровенно её раздражал, а может, девушка не хотела себе признаваться в том, что сердце на мгновения замирало от волны животной страсти Гриммджоу, нахлынувшей на неё в этот момент, сметая её умение мыслить ясно в любой ситуации. Отстраняясь, арранкар оттягивал мягкую губу Падме, ненамеренно резанув по ней слишком острым клыком. Из-за потрясения синигами не сразу почувствовала лёгкую пульсирующую боль. Капля крови собиралась над ранкой, а став крупной, потекла к подбородку, оставляя тонкую алую дорожку. Джагерджак снова склонился, сцеловывая её, и когда выпрямился — медленно облизнул кончиком языка свою верхнюю губу, на которой сохранились багровые пятнышки. Падме вздрогнула от этого зрелища, ещё больше распахивая серо-лавандовые глаза. — Сладкая, — с привычной хищной ухмылкой произнёс пустой, довольный произведённым эффектом. Кучики подняла руку к лицу, касаясь дрожащими пальцами припухших губ. — Теперь мы в расчете. — Ч… то? — выдавила девушка. Вся её надменность и горделивость исчезла, словно её и не было никогда. — Но… я… Это не… неравноценный обмен. — Какая высокая у тебя самооценка, — Гриммджоу хохотнул. — Почему же неравноценный? Я пустил кровь из-за тебя, а ты из-за меня. Всё по-честному. Кучики нашла в себе силы нахмуриться. Она всё ещё держала руку у губ, словно боясь, что прецедент повторится. Догадывалась ли синигами о том, что, возжелай Гриммджоу повторения «отплаты долга», ничего бы его не остановило (тем более такая хлипкая преграда в виде хрупкой девичьей ладошки) — это оставалось достоянием мыслей Падме. — Все арранкары такие бесстыдники? — с упрёком спросила Кучики. — Как можно? Без спроса! Джагерджак только усмехнулся и решил, в конце концов, уходить. Он ещё минуту назад почувствовал приближение одной сильной реацу к парку — несложно было догадаться, что на помощь Падме спешил кто-то из её коллег. Повернувшись к синигами спиной, он махнул рукой, шагая вперёд. — Бывай! — он на миг оглянулся и подмигнул Кучики. — Как-нибудь повторим. — В твоих мечтах! — тут же вскрикнула Падме, потеряв на секунду своё самообладание. В это мгновение арранкар уже растворился в сонидо, так что девушка не знала, услышал ли он её. Но если и услышал, то точно расплылся в своей гадкой ухмылке. — Вот же ж придурок! — Ух ты! — раздался мужской голос за спиной синигами. — Давненько я не слышал, чтобы ты так выражалась. Кучики резко обернулась. Появление брата было слишком неожиданным для неё, из-за смешанных чувств она стала хуже прощупывать реацу в окружающей среде, поэтому девушка не сразу узнала голос родственника. У Томоэ не было ран, но в некоторых местах его шихакушо потрепалось в боях. — Матушке только не говори, — ответила Падме, собравшись с мыслями. — А где Тенрю? — Я поймал твой сигнал о помощи, когда мы вступили в схватку с несколькими пустыми. Нам пришлось сперва разобраться с ними. По дороге к тебе мы нашли Кимуру — он лежал без сознания весь в крови. Тенрю приказано доставить его в лазарет. Остальные из группы закончили свою работу и тоже вернулись. А теперь скажи, — он осмотрел разгромленный парк, — что у вас случилось? И почему ещё недавно я чувствовал в этой стороне два источника сильных реацу, одно из которых исчезло, а второе удалилось? Падме поджала губы, не решаясь их кусать — ранка ещё не покрылась кровяной коркой и давала знать о себе несильной, но неприятной болью. — Всё расскажу в присутствии наших капитанов. Скажу вкратце — здесь был васто лорде. Томоэ и до того выглядел серьёзным, но сейчас он сжал от повышенного напряжения челюсть. Ему не нравилось ни обилие пустых в этом городе, который они зачищали довольно долго, ни присутствие в Мире живых кого-то вроде меносов. Адьюкасы на недавнем задании и отца, а теперь и васто лорде. Тем не менее, ничего больше выпытывать у сестры Кучики не стал. Он знал её лучше кого бы то ни было — если она сказала, что всё расскажет при родителях, то ожидания и одного слова обо всей этой ситуации у неё до этого не стоит и мимолётной надёжды. Кивнув девушке, Томоэ достал занпакто и открыл Сенкаймон. Пора было возвращаться домой. Двенадцатому отряду предстоит весёленькая ночь — парк восстанавливать надо было серьёзно.***
— Мы чувствовали его силу, но всё равно не прочитали нападение. Кимуру он ранил сразу, мы отступали и пытались укрыться, но Ногес быстро нас нашёл. Если бы не тот арранкар, не знаю, чтобы и случилось. Нацуми накрыла руку дочери, сжав её в немой поддержке, а сама в это время тяжело посмотрела на мужа. Бьякуя молчал, в его глазах стоял холодный гнев. В который раз он окинул ревностным взглядом дочь, но ничего из повреждений, кроме «разбитой» губы, не обнаружил. Даже Томоэ в поистрепавшемся шихакушо, который он сменил на свою повседневную одежду наследника клана, как только вернулся домой, выглядел куда более волнующе. Чета Кучики и их дети-подчинённые сидели на террасе в своём поместье. Как только Томоэ и Падме вернулись в Общество душ, они тут же подняли с постели своих капитанов — стояла глубокая ночь и супруги спали, ожидая возвращения своих чад только завтра — и весьма доходчиво объяснили, что им срочно нужно поговорить обо всём, что произошло на миссии. Заспанное выражение лиц растаяли ровно в тот момент, когда Падме впервые упомянула о встрече с васто лорде. После этого у Нацуми изумлённо расширились глаза и она, не терпя возражений, тут же осмотрела детей на предмет ранений. Бьякуя тоже волновался, хоть и не показывал это так явно, как его жена. — Адьюкасы, слоняющиеся по Миру живых как у себя в Уэко-Мундо, васто лорде, решивший поглощать синигами, чтобы эволюционировать, и арранкар, который спасает синигами, — задумчиво изрёк глава клана. Падме благоразумно промолчала, что этот самый арранкар ещё и ни с того ни с сего поцеловал её в весьма грубой форме. От нахлынувших воспоминаний девушка смешалась и тут же попыталась скрыть смущение, нахмурив лицо. Нацу видела перемену эмоций дочери, но решила не обращать внимания мужчин на это — после можно будет поговорить с ней наедине. — Васто лорде такого уровня мог победить только арранкар уровня Эспады, — озвучила свои размышления леди Кучики. — Но не слышала ни о ком по прозвищу Король Пустоши из личной гвардии королевы Уэко-Мундо. Падме ответила, обращая на себя внимание матери. — Потому что он не из Эспады. Точно не из Новой. Может, служил во время Войны с Арранкарами Айзену. Но он сам заявил, что не подчиняется ни чьим приказам, но и не враждует с королевой Галлей. А васто лорде он давно выслеживал, да и сам менос не особо его жаловал. Может, у них личные счёты, или арранкар не хотел зарабатывать проблем пустым, чтобы Общество душ не обвинили Уэко-Мундо в нападении на синигами. — Твои доводы имеют место быть, — потирая подбородок, произнёс Томоэ. — Но это не отменяет того, что арранкар спас синигами, хотя мог и не делать этого. А потом бы всё свалил на васто лорде. Мы не особенно дружим с пустыми, хоть и стараемся сохранять относительный мир с наиболее развитыми из них. — Да, это так. Мне тоже показалось это странным, — «Особенно этот чёртов поцелуй, что не оставляет мои мысли!». — Хотя этот Джагерджак вообще странный. — Как ты сказала? — тут же встрепенулась Нацуми, услышав знакомую фамилию. Бьякуя и сам среагировал резким взглядом в сторону супруги, вспоминая голубоволосого арранкара, который довольно фривольно вёл себя с его женой даже для пустого. — Джагерджак? Гриммджоу Джагерджак? Падме кивнула, спросив: — Знаете его, матушка? — Это… долгая история, — сказала Нацуми, замечая пристальный взгляд мужа на себе — ему очень не нравилось обсуждение этого арранкара. Это поняли даже Падме с Томоэ, изумлённо переглядываясь между собой. — Он действительно служил в Старой Эспаде. Шестым был. Но Гриммджоу не испытывал к Айзену тёплых чувств, поэтому отказался от службы к нему, как только тот ушёл «покорять» фальшивую Каракуру. Не желающий продолжать обсуждение арранкара Бьякуя заявил, что детям надо отдохнуть после миссии. Он отослал их в свои комнаты, приказав завтра написать подробный отчёт о миссии и передать каждый своему капитану. Томоэ и Падме поднялись, поклонились родителям и, пожелав доброй ночи, удалились. Глава клана повернулся к супруге. Нацуми смотрела на небо. Свет луны освещал её лицо, делая его ещё бледнее, но и ещё восхитительнее. Женщина была задумчива, а взгляд небесно-голубых глаз был далёк от прекрасных звёзд. — Что же происходит? — шёпотом спросила она. Её вопрос был практически риторическим. Бьякуя вздохнул и привлёк к себе супругу. Он знал, что Нацу холодно и что она будет думать об этом в последнюю очередь, поэтому накрыл её своей накидкой и приобнял за плечи. Леди Кучики устало прикрыла глаза, которые болели от напряжения головы. — Мне всё это очень не нравится, Бьякуя, — рвано выдыхая, говорила женщина. — Падме ведь была так близко с такой опасностью. Она же такая хрупкая и маленькая, и ещё не готова к таким серьёзным битвам. — Успокойся, солнышко, — мужчина поцеловал в лоб жену, сжимая её в объятиях и укладывая щёку на её голову. — Всё обошлось. У Нацуми заслезились глаза. Истеричные рыдания сдерживала лишь её вселенская усталость от изматывающих событий последних месяцев. — А если бы нет… Чтобы мы делали? Как же страшно от одной мысли, что… — Т-ш-ш-ш, — перебил супругу Бьякуя, слегка встряхивая её за плечо. Горячая ладонь легко на шею женщины, и давление объятий усилилось. — Не надо думать о таком. История не любит сослагательных наклонений, ты же знаешь. Небеса благосклонны к Падме. Возможно, ей сегодня повезло избежать самой смерти, и меня этого самого ужасает. Но поддаваться ослепляющей панике мы не имеем права. Хотя бы потому, что излишняя опека над дочерью ранит её чувства и отдалит от нас. — Я понимаю, — блондинка опять вздохнула. — Но разве от этого легче? — Тебе надо отдохнуть. Идём. Бьякуя отстранился от Нацуми и поднялся, утягивая её за собой. Она всё ещё была поникшей и расстроенной. Бережно обхватив лицо жены ладонями, Кучики пару раз поцеловал её в лоб, а затем в щёку. — Я попрошу Мадараме позаниматься с Падме, — решительно, но всё также тихо и устало заявила Нацу. Бьякуя одобрительно кивнул. — Правильный подход. Идём, тебе надо поспать. Леди Кучики покачала головой и приникла щёкой к груди мужа, обхватывая его торс. Тот сразу же нашёл место своим рукам и заключил супругу в объятия, окутывая ту теплом. — Как же тут уснёшь? — шептала она, печально смотря куда-то в сад за перилами террасы. — Ничего. Я сделаю тебе массаж. Тебе надо расслабиться. Нацуми хмыкнула. — Спасибо, мой рыцарь. Чуть помолчал, добавила: — Как я благодарна небесам и судьбе, что ты у меня есть. Чтобы я делала без тебя? Я же так сильно тебя люблю. Уголки Бьякуя дрогнули, растянувшись в небольшой, но преисполненной истинного счастья улыбке. Нацу почувствовала, как руки супруга сжали её ещё быстрее, а его губы оставили поцелуй на волосах. Его шёпот раздался над ухом: — А я тебя больше, моя леди.