Переплетая жизненные пути

Сальваторе могут ругаться, как собаки, но, в конце концов, умрут друг за друга. По крайней мере, они знают, что такое семья. Дневники вампира

      Леди Кучики ходила серая, как туча, пару дней. Она почти ни с кем не разговаривала, даже со своим сыном. До Цукасы доходили слухи, что женщина в конец разругалась со своим мужем, собрала некоторые вещи и переехала в свою квартиру. В этой ссоре Падме поддержала отца, Томоэ же, чувствуя вину перед обоими родителями, принял нейтральную сторону. Кохэйри никто ничего не объяснил, поэтому сегодня девушка решила отправиться к матери на работу и поговорить с ней.       Родительницу она застала бледной тенью, замершей над своим столом. Женщина отчаянно тёрла виски, стараясь прогнать головную боль. Разговор с чадом не особенно получился из-за резко напавшей на бывшую Урахару хворь. Когда Кохэйри выходила из штаба, то наткнулась на трудящуюся Цукасу — она снова подметала центральную дорожку. Девушки немного поговорили. Смущённая Тенрю вкратце описала обстоятельства того инцидента, причиной которого стала сама зеленовласка, на что Кучики-младшая понимающе кивнула. Вопреки ожиданиям Цукасы девушка ничуть не винила её, и всё, что сказала, это односложное «Ясно…», после которого последовал краткий усталый вздох.       Выяснилось, что Кохэйри никого толком не знает из третьего отряда, кроме своего старшего брата, поэтому блондинка попросила Цукасу присматриваться к матери. Кучики подозревала у родительницы скрытую депрессию, на фоне которой общее состояние Нацуми ухудшилось.       Как только Кохэйри ушла — сегодня на путешествовала в паланкине, так как незаметно убежать из поместья в этот раз у неё не получилось — дверь главного здания третьего отряда распахнулась, а на пороге появилась фигура Нацуми. Капитанша была бледна, но от головной боли больше не морщилась. Дочь заставила её выпить лекарства, которые действительно ей помогли.       — Тенрю, зайди ко мне, — приказала она устало, но твёрдо, после чего снова исчезла в здании.       Цукаса сперва сомневалась — стоит ли ей домести дорожку или сразу же кинуться за главой отряда? Потом девушка вспомнила, что уже закончила свою работу. Она быстро сдала инвентарь для уборки, помыла руки и лицо и с содроганием сердца подошла к кабинету капитанши. Цукаса испытывала определённое дежавю, занося руку над дверью. Но в этот раз Нацуми не появилась из-за спины, поэтому стучаться было не кому. Тенрю пришлось самой выполнить это сложное для неё сейчас действо. Сразу послышалось разрешение войти.       Нацуми выглядела немного живее, чем ранее за все эти дни. Она суетилась в уголке зоны отдыха, готовясь к чаепитию. Помимо двух чашек, каждая из которых была произведением искусства, Цукаса обнаружила множество разных лакомств, которые она могла позволить себе только раз в три месяца, предварительно откладывая от зарплаты приличную сумму. Леди Кучики разлила золотистую жидкость из хрустального с серебряной оправой заварника, в котором плавал цветущий чай. Сладкий аромат распространился в воздухе и начал пощипывать внутренность носика Тенрю, которая сегодня решила пропустить обед из-за нежелания есть. Девушка сглотнула слюну, после чего услышала голос капитанши.       — Присаживайся.       Цукаса дождалась, когда произведением искусства по имени Кучики Нацуми присядет на диванчик, после чего последовала её примеру и приказу. Капитанша сейчас ходила по своему кабинету без своего хаори, так как в помещение было достаточно тепло. Пару секунд Цукаса разглядывала этот элемент одежды — отличительную часть шихакушо всех первых офицеров, — который висел на стуле у стола Нацуми. Тенрю снова посмотрела на начальницу, потом перевела глаза на белоснежные перчатки, скрывающие старые шрамы от чужих глаз. Рядовая задумалась о том, почему блондинка никогда их не снимает, в тот момент, когда Нацуми обратилась к ней:       — Ешь.       Это звучало мягко, но Цукаса всё равно слышала в голосе женщины только приказы. Она приняла из рук капитанши чашку чая и отпила из неё. Вкус, что обжог пересохший рот, был настолько прекрасным, что Тенрю едва ли не зажмурилась от наслаждения. Кучики усмехнулась от реакции девушки и пододвинула к ней печенье.       Прошло несколько минут, в течение которых Цукаса наслаждалась лакомствами и расхваливала их вкус, прежде чем Нацуми приступила к делу.       — Сейчас мы с тобой не капитан и подчиненная, а две девочки. И как девочки мы поговорим о том, что произошло несколько дней назад.       Тенрю едва ли не подавилась, хотя во рту у неё не было сейчас ни крошки. Она сконфуженно поставила свою чашку на столик, боясь уронить её от взявших над ней верх чувств стыдливости и удивления.       — Я очень виновата. До меня доходили слухи, что Вы и Ваш муж теперь в ссоре.       — Мы с ним часто в ссорах, — устало подметила Нацуми, хмурясь. — Особенно в последнее время. Но твоей вины в этом инциденте нет.       — Нет? — удивлённо переспросила Цукаса, резко повернувшись к капитанше — до этого она прятала взгляд от женщины. — Но как же это. Ведь Вы и капитан…       — Мы поссорились не из-за того, что Томоэ решил впасть в детство и повеселиться за счёт милой девочки, дёргая её за косички, — чуть медленнее, с расстановкой говорила леди. — Виной всему недоверие моего супруга ко мне. И это не первый эксцесс.       Нацуми едва ли не вздохнула. Её лицо сковала каменное выражение, которое могло выражать гамму чувств от усталости до мастерски сдерживаемой злости.       — Сейчас мы говорим как девочки, но как капитан я тебе приказываю не болтать о том, что здесь сегодня будет сказано. Надеюсь, мы поняли друг друга.       Цукаса серьёзно кивнула.       — Бьякуя. Мой муж. Он ревнивый. Но тут дело даже не в этом. Просто когда появляется малейший случай, который дал бы ему повод подозревать меня в отсутствии любви к нему, он им пользуется. Просто потому, что не верит в то, что я его люблю.       — А это так всегда было?       Нацуми смерила девушку недолгим взглядом, но ответила.       — Ну в самом начале он подавал тревожные сигналы своим поведением. Но я закрывала на это глаза. Всё изменилось, когда после того, как Падме достигла совершеннолетия, а я вернулась на пост капитана третьего отряда. У меня был такой продолжительный декрет, который был вписан в брачный договор — я должна была растить двух первых детей до того момента, когда они официально станут считаться взрослыми. Вот тогда, когда мы стали меньше проводить времени вместе, Бьякуя едва ли не озверел. Прямо с катушек слетел.       Нацуми тяжело выдохнула, удобнее усаживаясь на диване. Старые раны на руках ныли, из-за чего она временами тёрла ладони и запястья.       — Эта мания меня порой пугает. Но в остальное время Бьякуя какой-то прохладный. Его бросает из крайности в крайность — то он не считает нужным предупредить меня о своём возращении после затяжной миссии, то решает поверить в какой-то бред о том, что у меня есть роман с моим офицером.       — Может, стоит поговорить с ним? — робко предложила Цукаса. — Я слышала, что все так и поступают — обсуждают проблемы. А Вы ведь просто сбежали на квартиру к себе.       — В том и дело, что мы всё время говорим об этом. Он всегда извиняется, и я прощаю его, но знаю, что в следующий раз всё повторится.       Нацуми закусила печеньку и начала задумчиво-устало её жевать. Взгляд небесно-голубых глаз помутился, направившись в пустоту сквозь стол.       Недолго висевшую в воздухе тишину разрушила Цукаса.       — И что дальше? Вы ведь не собираетесь разводиться?       — О нет, нет, конечно, — Кучики нахмурилась. Она не понимала, что из её слов могло натолкнуть рядовую к мысли о том, что Нацуми готова к такому радикальному решению проблемы. — Я слишком люблю эту совершенную гадину. Он очень хороший человек, благородный во всех смыслах. Да и клан никогда не одобрит наш развод. В случае чего главы могут просто жить раздельно, заведя себе тайных любовников. Но это не наш случай. Если я вдруг заговорю о разводе, Бьякуя огреет меня рукоятью занпакто, свяжет и запрёт в поместье.       Нацуми усмехнулась. Ревностное поведение мужа порою успокаивало её, доказывая, что этому практически бесчувственному человеку не всё равно на супругу. Женщина помнила, как после битвы с приспешниками Айзена, Бьякуя говорил с Мацумото. За этой беседой последовала его просьба, обращённая к тогда ещё невесте, напоминать о том, что не лишним будет говорить о любви чуть чаще, чем Его Ледяное Глыбейшество вспоминали об этом.       Вечно как в подвешенном состоянии. Иногда даже приходится напоминать и себе и Бьякуе, что они — одно целое. Бывшая Урахара часто «искусственно» вызывала в нём ревность. Но эти «природные» метания от безразличия к мании… Более угнетающего исхода достаточно долгих отношений с мужем Нацуми и представить себе не могла. Порой леди Кучики задумывалась, что было бы лучше — измены супруга или это его отношение к жене как к вещи, которая должна принадлежать только ему и никому более. И не важно, что он вспоминает о том, что эта вещь пылится на полке только тогда, когда кто-нибудь другой обращает на неё внимание.       Нацу тряхнула головой. Ей не хотелось думать об этом дальше, так как мысли о сложной семейной ситуации и без этого заполняли её голову ежечасно и даже в снах.       — И ещё одно, — обратилась она к Цукасе, которая уже хотела было проситься идти. — Бьякуя почему-то к тебе неровно дышит. В очень плохом смысле. Обычно он равнодушен почти ко всем, кроме своей семьи и моего лейтенанта Ичимару — тот просто слишком его нервирует. Но я заметила, что краткий список «раздражителей» Бьякуи пополнился тобой. Так что ты постарайся не попадаться ему на глаза, или же, если ты бесстрашная или сумасшедшая — пойди и всё выясни с ним напрямую. Я и сама попытаюсь поговорить с мужем о тебе. Когда-нибудь потом… Но в любом случае, наживать себе врага в лице одного из самых значимых людей нашего мира лучше не следует.       — Я поняла Вас, мэм, — кивнула Цукаса. Конечно, она собиралась избегать главу клана Кучики, от которого в присутствии рядовой из третьего отряда исходили едва ли не ощутимые волны раздражения. Особенно после предупреждения от его супруги Тенрю упрочилась в этом своей решении. — Что-нибудь ещё?       — Да. Мой сын.       Цукаса вздрогнула от того, что её капитан затронул в разговоре своё чадо. Не думала Тенрю что когда-нибудь вообще будет говорить о Пятом с кем-либо, кроме Канаэ.       Нацуми мгновение пожевала свою губу, как часто повторяет за ней Падме в минуты раздумий, а потом продолжила излагать свои мысли:       — Я вижу, ты нравишься ему. Как мать, я рада этому — ты кажешься мне хорошим человеком. Лучше многих девушек, с которыми у него были, с позволения и натяжкой сказать, романы. Но как женщина предупреждаю тебя, — блондинка сверкнула глазами, пронзительно посмотрев на замершую от удивления и любопытства рядовую, — он часто видит в противоположном поле игрушек. Если чувств нет, а лишь один интерес, перерастающий иногда в страсть, то лучше не играть с огнём — останешься с разбитым сердцем. Поэтому пока не убедишься, что он искренен, не подпускай его близко.       Цукаса сперва хотела отнекиваться от всего, что «видела» начальница, а потом расспросить её о том, почему на не против, чтобы наследник такого благородного клана углублял свою симпатию к обычной рядовой из Руконгая. Решив, что лучше ничего из этого не говорить, Цукаса только выдавила, что поняла Нацуми, и поспешила уйти из кабинета капитана, естественно, с позволения самой леди Кучики.       Когда за Тенрю закрылась дверь, бывшая Урахара сморщила лицо. Раньше казалось, что лекарство помогают снять боль, но сейчас она только нарастала. Руки чесались и пульсировали, а пальцы сводили мелкие судороги. Сперва подавив сильное и неприятное першение в горле, Нацуми сняла одну перчатку.       Она с полминуты смотрела на оголённую кожу, иногда глухо покашливая. Женщина уже хотела обратно натянуть белоснежную ткань, как вдруг старые белёсые шрамы на мгновение почернели — и это совпало с очередным невидимым толчком пульсации. Их цвет изменился и вернулся в исходный так быстро, что Нацуми даже начала сомневаться в том, что увидела. Небесно-голубые глаза в страхе широко распахнулись.       Леди Кучики потёрла тыльную сторону ладони, будто бы сейчас могла смазать белый цвет шрамов и вновь увидеть их чёрными, но всё осталось так, как и было многие годы до этого. Одно Нацу знала точно — теперь поводов для волнения у неё прибавилось.