Скажи, отчего ты одинок? Молча боль свою терпеть — не означает смелым быть. «Одиночки» from Солнце by Radiant Records
Падме кое-как перевернулась на спину, пытаясь лечь поудобнее. Мышцы задеревенели от прохлады и твёрдости пола. Девушка задумалась о том, чтобы доползти до небольшой кучи соломы — вдруг станет теплее? Тогда Кучики упёрлась руками в пол, чтобы приподнять верхнюю половину своего тела, как вдруг увидела, что в соседней камере, отделённой ещё одной решёткой, кто-то пристально за ней наблюдал. Падме замерла, глядя на хрупкую девушку арранкара. У неё были длинные красные волосы, грязные и растрёпанные. Дыра пустого в шее, осколок маски, больше похожий на заколку, на болезненно выглядящем лице — две алые линии эстигмы, похожие на потёки слёз. — Эм… привет? — Привет, — спокойно отозвалась девушка, не сводя взгляда с Падме. Кучики была в замешательстве. Она думала, что тот арранкар, имя которого она уже забыла, отлавливает синигами или вроде того. Но сейчас за решёткой, в соседней камере сидит его сородич. — Ты давно здесь? — Давно ли я здесь заключена или давно ли я за тобой наблюдаю? — отозвалась арранкарша. — Ну и то… и то. — Меня поймали вместе с тобой. Ты свалилась прямо на крышу моего дома. Я и моя подруга Ракуэль решили отнести тебя королеве Галлее. Но по пути нас схватили приспешники Серрано. И вот мы здесь. Падме села, поддерживая себя руками. Она увидела, насколько плохо её шихакушо, насколько пыльные его полы и рукава, насколько грязны и сальны волосы, выпавшие из испорченной причёски леди. Девушку чуть не вытошнило от осознания своего вида, который был ничуть не лучше, чем у соседки по камере. Благо, желудок был пуст, а нервы — крепки. — Сколько мы тут? — Не дольше, чем другие жертвы Серрано. Нам даже завидуют. Падме поняла, что арранкарша как-то познакомилась с другими заключённым. Она взглянула дальше камеры соседки, но увидела лишь несколько дремлющих людей, расы которых были Кучики неведомы. И невидны. — Ты была в отключке пять дней. Затем ещё пять просыпалась и снова засыпала. Серрано приходил к тебе два дня назад. А плохо тебе из-за нырка через размыв. Зачем ты в него сиганула? Это же опасно для вас — синигами. — Я просто… нечаянно. Я была на миссии, меня толкнул пустой. — Вот как… — задумчиво произнесла арранкарша. — Меня зовут Исбэль Сол. А тебя? — Падме Кучики, — машинально ответила девушка, кое-как передвинувшись к соломе и прислоняясь к стене, чтобы та поддерживала её в сидячем состоянии. — Зачем мы Серрано? И что такое Логово? — Не удивительно, что вы — синигами — ни черта не знаете о нашем мире, — обиженно фыркнула Исбэль. — Ещё лезете к нам, чтобы устанавливать какие-то порядки. Она немного помолчала, чтобы прожевать досаду, но затем ответила на вопрос офицерши: — Когда Галлея пришла к власти, многие арранкары от неё отвернулись. Такие, как Король Пустоши, ушли в пустыню и начали образовывать там свои поселения, некоторые из которых потом превратились в целые города. Другие, как те, что нас схватили, придумали себе иное развлечение. Диего Серрано собрал единомышленников и образовал свою небольшую империю. Все по ту сторону решёток ждут крови и развлечений. И мы им именно для этого. — Крови и развлечений? — недоумённо переспросила Падме. — Как в эпоху Древнего Рима Мира Живых? — Можно и так сказать, — согласилась Сол. — Логово — место, где каждый может найти развлечение по вкусу. Но главным зрелищем считаются бои. Тебе не повезло — местные любят смотреть, как таких, как ты, разрывают на части. Как только ты сможешь стоять, тебя отправят на арену. — Твоя подруга. Где она? Исбэль замолчала, и яд перестал течь из её рта. Её лицо омрачилась болью. Падме всё поняла — Ракуэль уже нет в живых. Возможно, она пала на арене, а, может, умерла от здешнего холода и голода. — Тебя тоже туда отправят? — Нет. Я выиграла два боя, и меня заметил какой-то «божок» местного разлива. Богач, короче. Он решил меня купить для себя. — В рабство? — ужаснулась Падме довольно прохладным тоном голоса. Она старательно сдерживала эмоции в узде, ведь знала, что их излишнее проявление не одобрил бы отец. — Это же просто варварство. — Это местные традиции. Королева не знает, где находится это место, но активно его ищет. Но я думаю, вряд ли нам повезет, и её эспада нагрянет сюда сегодня-завтра. Так что удачи тебе, Падме Кучики. Она тебе понадобится.***
Цукаса и Канаэ сидели в лагере вместе с Кохэйри, пока остальные синигами патрулировали близлежащие территории и уничтожали всех найденных врагов. Лейтенант четвёртого отряда со своими помощниками лечила раненных. За неделю пребывания синигами здесь погибло трое. Тенрю сидела на поваленном дереве рядом с небольшим костром. Оранжевые блики танцевали на её печальном лице. Девушка устало потёрла шею, хрустнув позвонками. — Я бы пошутил про свёрнутую шею, но это будет слишком чёрный юмор, — вдруг произнёс голос сзади. Девушка испуганно обернулась, увидев Пятого. Томоэ ушёл два дня назад, возглавив свой личный отряд. Все вернулись живыми и почти здоровыми. На щеке Кучики красовался свежий порез. Парень перешагнул бревно и сел рядом с Цукасой, одаривая её лёгкой вымученной улыбкой. — Ты так грустна в последнее время, — продолжал говорить офицер, не дождавшись от девушки ни слова. Та в смешанных чувствах подняла на Томоэ смущённый взгляд и тут же его отвела к огню. — Это из-за моей матери? — Она… — Цукаса замялась, не зная, в каком времени говорить про капитана. — Она была очень хорошим человеком. Добрая и мудрая. Когда надо — пожурит, когда надо — похвалит. Я знала её немного, но, казалось, что всю жизнь. И я очень скучаю. — Я тебе немного завидую, — признался Томоэ. — Видя, как плохо моему отцу и сестре, и даже тебе я вдруг ощущаю себя каким-то плохим сыном. Недостаточно страдаю, что ли… — Это не так. Цукаса порывисто положила свою ладошку на предплечье офицера, стремясь передать ему свою уверенность в том, что он неправ в своих суждениях, через прикосновение. Томоэ почти удивлённо вскинул голову, глядя на девушку. Обычно она боится, когда кто-то находится в её личном пространстве. — Каждый переживает свою потерю по-своему, — говорила девушка. Цукаса знала, что юная леди Кучики ведёт свой дневник. Речи Ичики её вдохновили. Надеясь на то, что Нацуми действительно жива, девушка начала описывать события прожитых в разлуке дней, чтобы родительница смогла всё прочесть и словно побыть участницей этих серых будней. Сама Абараи-младшая не принимала всеобщую уверенность в смерти тёти. Её мать — Рукия — отмалчивалась о своих мыслях. Лейтенант Мацумото старалась вести себя обычно, но по ночам плакала в грудь Ичимару. О Бьякуе и говорить не надо было. Все видели, что мужчина словно деградировал в эмоциональном плане, став ещё более нелюдимым и замкнутым, как и во время столетней разлуки с будущей женой. — Я стараюсь быть сильным и поддерживать моих, хотя на самом деле я тоже в отчаянии и совершенно не знаю, что делать. Голос Томоэ звучал сломлено. Для Цукасы Нацуми была словно давно потерянная мать, но для него она ею и являлась. Та, кто родил, вырастил, ставил на ноги, играл, пел на ночь, ночами не спал, порой даже от суровости отца защищал и просто напросто любил больше всего на свете. Так, как может только мама. Тенрю даже боялась представить, что на самом деле чувствует Пятый. Девушка приблизилась к нему и обняла, что есть силы. Томоэ некому было поддержать — Бьякуя и Кохэйри сами нуждались в помощи, собственно, как и другие родственники. А друзья и знакомые просто боялись общаться на эту тему, чтобы не травмировать ещё глубже. Пятый замер на месте. Невероятное тепло, что подарили ему руки Цукасу, вдруг нашло себе местечко в груди парня и, оставшись там, начало цвести точно дерево сакуры весною. А от ласковых и тёплых слов, что она ему прошептала, сердце ёкнуло. — Всем нужна поддержка, — мягко говорила девушка, немного отстраняясь и заглядывая в глаза Кучики, так похожие на глаза его матери. Руки Тенрю остались на плечах офицера. — Может, Вам стоит попросить помочь? Не так явно, возможно… Просто поговорить о том, что произошло. Не носите эту агонию внутри. Вы сожжёте себя этим. Канаэ говорит, что молча терпеть свою боль не значит быть смелым. Девушка положила одну ладонь на щеку Пятого, оглаживая её, нежно проводя пальцем по царапине. За этими прикосновением лежало желание пожалеть, успокоить, унять чужую боль. Убедить в том, что он не один. Тенрю не нравилось, что такому светлому человеку плохо. — Это никогда не пройдёт. Но со временем станет чуть легче, — осознанно предсказывала Цукаса. Она знала, о чём говорила. Ведь была круглой сиротой, которая изо дня в день видела снаружи приюта счастливых детей, у которых есть родители. — Легче дышать, легче ходить, легче жить. Ваша мать хотела бы этого. Она ведь очень сильно любила вас всех — и капитана Кучики, и своих детей. И Падме, я уверена, тоже жива. Мы обязательно найдём её и вернём в Сейрейтей. Томоэ протянул руку выше, накрывая её ладошку девушки на своей щеке. Она была такая маленькая и нежная по сравнению с его. Вроде обычная, а вроде и особенная, уникальная. На его лице расцвела улыбка чуть светлее той, что была в начале, когда офицер только подошёл к поваленному дереву. — Ты хороший человек, Цуки. Чуть приподнявшееся настроение заразило и Тенрю. Уголки её губ дрогнули и чуть приподнялись. Томоэ вдруг залюбовался этой картиной. Впитывал миленькие черты лица напротив. Следил за каждым бликом в аквамариновых глазах. Вдруг моргнув, Цукаса вспомнила, кто она и кто перед ней. Она постаралась высвободить руку, но Томоэ не отпускал. Когда девушка уже хотела просить Пятого перестать сжимать её ладонь, он вдруг произнёс: — Обычно люди поплачиваются за излишнюю доброту и милость. Тенрю не успела ни спросить, что офицер имел в виду, ни пискнуть, как Кучики склонился к ней. Его дыхание обожгло лицо, а через миг губы накрыли девичьи губки. Цукаса замерла с широко распахнутыми глазами, будто в ступоре, пока Томоэ крал её первый поцелуй.