С каждым наверное такое было? Молча стоишь. Улыбаешься. Разговариваешь. Вроде всё нормально. А боль изнутри ломает рёбра. Юлия Золотова
Падме старательно тёрла жёсткой мочалкой своё тело, усердно смывая с себя все несколько недель, проведённых в Логове. Ей едва удалось выжить в последней из схваток с пустым с одной единственной тупой катаной, которую используют ученики АДИ на уроках фехтования. Сил хватало на один бедный четвёртый путь разрушения, который пробил-таки, слава всем небожителям, маску врага. Но к тому времени, пустой уже порядком измотал и избил синигами. Толпа неоднозначно приняла победу Кучики. Кто-то радовался кровавой битве, кто-то кричал нелестные высказывания в адрес офицера Готея и один только Серрано улыбался удовлетворённо. Он был рад, что такой ценный экспонат, как Падме Кучики, попала ему в руки. Её стоит беречь — девушка может принести ему целое состояние. Как победитель, синигами могла выбрать себе награду. Девушка потребовала ежедневные встречи с Момо, если та пережила свой бой. Серрано не стал отказывать, прямо говоря, что этим двум всё равно не удастся сбежать, даже если они вдруг это замыслят. Из Логова только два пути — в рабство или же на костёр, на котором сжигали не рассыпавшихся трупов после боёв. Прошло несколько дней. И Падме, и Момо таскали по приёмам, где показывали, точно кукол или ценных экспонатов. Среди всех бойцов Серрано на данный момент лишь они были из синигами. А жители Логова уж очень любили смотреть на их страдания и унижения. Холоднее всех относились к демонам и ёкаям. От них местным «аристократам» не было ни холодно, ни жарко. Представители этой расы обычно не вступали в межмировые конфликты, они были здесь, среди рабов Логова, только потому, что попались, и потому, что имели необычные силы, которые больше подходили бы садистам. Следующий бой назначили уже через четверо суток, после предыдущего. И снова против пустого. Падме, поднакопившая сил, быстро расправилась с ним, доказывая ревущей толпе, что она, дочь клана Кучики, двенадцатый офицер шестого отряда Готея, не просто так считается одной из самых выдающихся синигами младшего поколения. С тех пор её боёв ждали. Поэтому они стали проходить ещё чаще — раз в два дня. Падме узнала, что Исбэль действительно забрали. И девушка не могла сказать, что Сол не повезло. В какой-то момент, когда Кучики устала смывать с себя кровь и грязь после каждого смертельного боя, и макияж с лица вместе с прилепленной к нему фальшью после «светских» приёмов, она задумалась о том, что было бы неплохо, если бы её саму кто-нибудь прикупил. Сбежать от рабовладельца должно быть было бы легче, чем из Логова. Падме уже пыталась… много, очень много раз. Единственной отдушиной были встречи с Момо. Между двумя синигами стёрлись все границы — в происхождении, в звании. Девушки поддерживали друг друга, делились историями со службы и из жизни, рассказывали о своих мечтах и о том, что они сделают в первую очередь, когда вернуться домой. Их дружба, которая, казалось, не возникла бы никогда, если бы они не попали в размыв, стала тем, что удерживала на краю здравого смысла и не давала сойти с ума. Ещё один бой должен был начаться через несколько часов. Пришла пора драться против разумных противников — об этом ей заявил Серрано на вчерашнем рауте. Падме не знала, справится ли на этот раз, но убеждала себя в том, что она должна это сделать. Вернуться домой и рассказать обо всех зверствах, что творятся в этом проклятом и забытом всеми небожителями месте. Она уже просто хотели почувствовать себя в объятиях родных, вспомнить, что её любят. Что её не забыли. Что верят в то, что она жива. Падме очень бы не хотела, вернувшись, обнаружить могилу со своим именем… В этот раз её нарядили в наряд, слишком сильно напоминающий форму синигами. Разве что, слишком откровенный. Потом дали катану, в этот раз острую. Кучики взвесила оружие в руке, заставляя себя не волноваться и не думать о том, у кого ей придётся отнять жизнь. Железная решётка со скрипом поползла наверх. Громогласный голос объявил первую участницу боя: «Боец №5. Кармен!». Под крики и улюлюканья Падме вышла на поле боя, даже и не думая о том, чтобы как-нибудь подначить толпу — вскинуть руку вверх, что-нибудь вскрикнуть или хотя бы нагло усмехнуться. Тогда-то и объявили противника. Застыв, словно в ступоре, Падме смотрела на то, как на арену медленно и неуверенно выходить заплаканная Момо Шинохара.***
Канаэ сидела на берегу реки и подозрительно смотрела на медленное течение. Пару часов назад на мир опустилась тёмная пелена ночи, Цукаса заступила на вахту, пока её подруга решила побыть в одиночестве вдали от всего. Тишина леса с его тихим шелестом листвы, приносила девушке спокойствие, напоминая о чём-то родном, давно забытом и утраченном. Сколько себя помнила, Канаэ всегда тянуло к таким местам. Всю жизнь девушка ощущала странную пустоту в голове, словно бы она забыла что-то очень важное, и такую же дыру в груди, будто у неё это важное отняли насильно и болезненно. Она старалась заполнить это дружбой, учёбой, затем — работой. Но потом все вроде бы проверенные методы вдруг перестали работать. После той роковой встречи с капитаном десятого отряда. С тех пор сдерживать натиск чувств было почти невыносимо. Иногда Акаге просыпалась с мокрым лицом — это молчаливые слёзы текли по её щекам, ведь ей снова ничего не снилось и ничего не вспомнилась. Порой Канаэ завидовала Цукасе по-чёрному — та хотя бы в сновидениях видела отрывки своей жизни. Девушки было стыдно за собственные низменные чувства, но избавиться от них она не могла, как ни пыталась. В реку капнула солёная капелька. Канаэ позволила слезам несколько долгих секунд стечь по щекам, после чего вытерла их. — С тобой всё хорошо? Девушка вздрогнула, резко обернувшись. Рядом с ней, буквально в нескольких шагах, стоял капитан Хицугая. Даже в темноте Акаге смогла разглядеть нешуточное беспокойство на его лице. Теперь девушка гадала, как же она не заметила его приближения. Постыдившись собственной слабости, Канаэ резко отвернулась и принялась яростнее вытирать лицо, теперь уж рукавом тёплой водолазки, которую она надевала в этой местности под косодэ. — Что Вы тут делаете? — резко спросила Акаге, а затем вздрогнула от собственной грубости. Ей вдруг стало страшно, что сейчас Тоширо развернётся и уйдёт, как делал это много раз до этого во время их редких встреч. Но она ошиблась. Капитан, напротив, подошёл ближе и присел рядом с девушкой. — И тебе здравствуй, — мягко поздоровался Хицугая. — Ты мне не рада? Канаэ удивлённо посмотрела на юношу. На красивом лице сияла мягкая улыбка человека, смотрящего прямо на предмет своего восхищения. Но девушка всё же видела под ней никуда не ушедшее волнение. Акаге вдруг допустила предательскую мысль о том, что капитан пришёл именно к ней, ведь как-нибудь понял, что ей плохо. — Почему я должна быть Вам рада? — заставив себя вспомнить все свои обиды, произнесла рядовая почти недовольно. — Вы всеми силами старались сделать так, чтобы я забыла Ваш голос, Ваше лицо и Ваше имя, когда избегали меня в Сейрейтей. Но упорно подбрасывали мне цветы и наблюдали за мной издалека. — Прости, — Хицугая улыбнулся так обезоруживающе, что Канаэ подавила воздухом, который набрала для очередных резких высказываний. — Я боялся, что если буду долго смотреть на эту очевидную красоту, то сойду с ума. И украду ту, что своровала моё сердце много лет назад. Его ладонь нежно легла на щёку девушки. Канаэ пробила крупная дрожь. Рука Тоширо была на удивление тёплая, хотя реацу капитана, когда тот её не скрывал, могло и заморозить кого-нибудь слишком чувствительного к холоду. Например, саму Акаге. Хицугая провёл большим пальцем по щеке девушки, снова вызывая в ней дрожь. Канаэ сконфуженно отворотила голову от чужой ладони, испугавшись странного поведения капитана. — Так что Вам тут надо?.. — глухо, почти неслышно спросила Акаге. — Я пришёл умыться. Рядовая рискнула поднять на старшего по званию удивлённый взгляд. Точно такую же причину девушка назвала Цукасе, когда подруга спросила её, зачем Канаэ направилась к реке. Неужели Тоширо подслушал это? Или просто так совпало? — Разве капитаны не приказывают своим подчинённым приносить им подогретую воду прямо в палатку? — Не знаю, — Хицугая пожал плечом, не слишком радостно замечая, как Канаэ снова вздрогнула, но теперь из-за ночного ветерка, пробравшегося под ворот её косодэ. — Холодно? — Да, — честно отвечала Канаэ, зябко поёжившись и обняв себя руками. — Я не люблю, когда мне холодно. — Да. Я знаю. Ты больше любишь огонь и свет, чем холод и тьму. Акаге только лишь и успела пикнуть, когда почувствовала что сильные крепкие и, что самое главное в сложившейся ситуации, тёплые руки притягиваю её к такой же груди. Капитан спрятал девушку в своё хаори, укутывая рядовую от холода этого мира, точно птица, укрывающая крыльями своих птенцов. Канаэ вдруг почувствовала себя на своём месте. Она вдыхала запах хвои и морозного утра, но находилась в коконе тепла, заботы и любви, которую не могла подарить ей даже лучшая подруга. Девушка ощутила себя нужной, хотя никаких слов нежности, объяснений в высоких чувствах и обещаний не прозвучало. И дыра, что пробила её душу много лет назад, вдруг заросла, хотя в голове всё ещё была болезненная пустота. Канаэ отчаянно пыталась вспомнить, где она вдыхала этот запах, но тут виски заныли тупой болью. Девушка оставила бесплодные попытки и просто решила раствориться в этих ощущениях. — Прости меня, — спустя какое-то время прозвучало над её головой. Тоширо всё это время молчал, найдя своей щеке уютное пристанище на рыжей макушке рядовой. — За что? — лениво отозвалась Канаэ. Ей почти стыдно было за то, что она едва ли не заснула в руках Хицугаи. Но совсем не совестно из-за того, что она обнимала целого капитана десятого отряда, льня к нему всем своим продрогшим телом и грея замёрший носик о тёплую крепкую грудь. — За то, что не могу согреть эту реку для тебя… — Мы с тобой разные, как солнце и луна, — резко звучал девичьей недовольный голос. — Я больше люблю огонь и свет, а ты — холод и тьму. — Прости. Она резко обернулась, смотря на поникшего паренька. Его белоснежные волосы были всё ещё мокрыми, а сам он кутался в плед. — За что ты извиняешься в этот раз? — всё ещё не смягчая тона спрашивала девушка. — За то, что не согрел эту реку для тебя. — Это уже было! — резко вскрикнула Канаэ, от переизбытка чувств отстраняясь от Тоширо и смотря на него слишком взбудоражено и радостно. Случилось то, чего она так долго ждала — нечто забытое начало-таки всплывать в её памяти. И там был он! Чёртов Тоширо Хицугая, капитан десятого отряда, был частью её забытого прошлого! Да, он выглядел куда младше и менее внушительно, чем сейчас, но сомнений не было никаких. — Что? — удивлённо спросил высший офицер, не совсем понимая, что имеет в виду девушка. — Этот разговор! Он уже был раньше! Но ты… то есть Вы были моложе. — Ты что-то вспомнила? Канаэ показалось, что капитан вдруг испугался. Он явно не хотел, чтобы она восстановила память, поэтому то и избегал её. Ну конечно! Может, Тоширо что-то натворил? Поэтому не хотел, чтобы девушка его вспоминала, чтобы она не обижалась. Или же причиной была именно Канаэ. Вдруг она сделала нечто, за что не простила бы себя, поэтому Хицугая не спешил её печалить. — Не знаю… — неуверенно произнесла Акаге. Из-за реакции Тоширо она теперь не понимала, хочет ли всё вспомнить. Ещё не известна, что это вообще за времена такие были. — Какая-то вспышка. Но ты … то есть Вы… говорили всё то же, что и сейчас. Мы что, были знакомы в прошлой жизни? Хицугая молчал с минуту, изучая прохладным взглядом рядовую. Он всё ещё был в смятении. В итоге, он произнёс: — Можно и так сказать. Канаэ улыбнулась. Большего ей и не надо было. Главное, что это её память, её прошлое. Она не всегда была одна. Был кто-то, кто готов был согреть для неё реку, потому что она не любила холод. — Мы были вместе? — почти осторожно спросила Акаге. Сейчас ответ на этот вопрос её волновал больше, чем вся эта проблема с врагами, пробравшимися в Общество душ через размывы, и вообще — все проблемы этого мира. Тоширо неловко улыбнулся, почесав затылок. — Ну… я хотел жениться на тебе. Вот это поворот. У Канаэ вдруг расширились глаза, но затем девушка облегчённо улыбнулась. Её любили… Нужно ли ещё чего-нибудь желать? — А что я? — А ты боялась. — Чего? — удивилась Канаэ, недовольная прошлой собой. Её реакция позабавила Тоширо — он негромко и кратко рассмеялся. Капитан был счастлив видеть в этих глазах не подозрение к миру и вечный страх, а искренне сильное чувство, которое Акаге могла себе позволить, не думая о том, что тревожила её до потери памяти. — Не знаю, — Тоширо пожал плечами. — Я не сказала тебе? — Сказала. Но я не видел проблемы. — Ничего не понимаю, — Канаэ нахмурилась, надув губки и отвернувшись к реке. — Из Вас слова клешнями надо вытаскивать. Почему Вы не хотите мне ничего рассказать? — Пока не могу, — искренне отвечал Хицугая, и в его словах звучала мольба о прощении. — Ещё не время. Я не хочу тебя пугать. Не хочет пугать… Значит, всё-таки, тогда, в их прошлом, произошло нечто страшное. Канаэ боялась оказаться причиной этому. Себя же она заверила в том, что простить Тоширо всё, что угодно, если он продолжить смотреть на неё так, как на небожительницу. — А чего Вы хотите? — Тебя, — незамедлительно ответил Хицугая, не разрывая зрительного контакта с разноцветными глазами рядовой. — Обратно. Вернуть тебя себе. От его честности девушка снова вздрогнула, полностью попадая под чары харизмы капитана и поддаваясь его природному магнетизму. — А чего хочешь ты? — спросил в свою очередь Тоширо. Канаэ больше не видела смысла в словах. Она довольно долго смотрела на капитана, а затем поднялась на ноги, чтобы поравняться с его лицом. Хицугая, словно завороженный, наблюдал за действиями рядовой. Девушка протянула руку, касаясь кончиками чуть подмёрзших пальцев щеки капитана, словно бы проверяя, не исчезнет ли он сейчас. Но Тоширо остался. И тогда она склонилась ближе. Мягкий, робкий и нежный поцелуй, которым Канаэ накрыла губы высшего офицера, тут же перерос в пылкий, жгучий и настойчивый, когда инициативу моментально перехватил Хицугая. Он сгрёб руками девушку в охапку, заключая её тело в стальные объятия, словно и сам боялся, что Акаге вдруг исчезнет, и что всё творящееся сейчас безумие окажется миражом. Что ему снова придётся избегать её, молчать, лгать и ранить свою малышку. Канаэ не помнила, как они оказались в палатке капитана. Как её одежда пропала словно по волшебству. Когда начала цепляться руками за крепкую обнажённую спину высшего офицера, будто желая слиться с ним в единое целое, никогда-никогда не отпускать. Её губы жгло, они, непривыкшие, уже болели от сладких ласк. Девушка жарко дышала, чувствуя пьянящие поцелуи на своей шее. — Вы любите меня? — грани сознания и пропасти спросила Акаге и тут же почувствовала губы Хицугая под своим ушком. Девушку пробила дрожь, когда горячий шёпот обжог нежную кожу. — Слепо и преданно. Только тебя. Ты так долго была моей мечтой, что казалась недостижимой. Но теперь я тебя не отпущу. Канаэ улыбнулась. Впервые за столько лет искренно и действительно счастливо. Девушка всё ещё не понимала, что именно случилось с ней и Тоширо в прошлом, кто они были друг для друга и почему им пришлось расстаться. Но всё перестало быть нужным, когда она услышала слова, о которых и сама мечтала всю жизнь. Из разноцветных глаз снова полились слезы. Акаге ощутила их позже, чем прикосновение руки к своей щеке. Хицугая стёр солёную капельку так бережно, словно бы девушка в его руках была песчаной фигурой. — Не плачь, — молил он проникновенным шёпотом. — Тебе больше не нужно плакать. Никто не посмеет сделать тебе больно. Я не посмею больше сделать тебе больно. Канаэ прикусила губы, боясь разрыдаться в голос или, хуже того, забиться в истерике, точно маленькое дитя. Чтобы удержать эти чувства в себе, девушка снова прильнула к капитану, и тот возобновил поцелуи и нежные прикосновения, ознаменовавшие лишь начало этой ночи. Ночи, что принадлежала им.