Злость не лучшее из чувств, но все же лучше, чем шок, лучше, чем всепоглощающий страх. Стивен Кинг
Гриммджоу скучающе обводил глазами ревущую толпу. Арранкар не знал, что в Логове, которое так долго ищет Королева Галлея, так много раздражающих «мошек». Каждый на трибуне мог почувствовать себя кем-то более значимым, чем он являлся, наблюдая за смертями демонов, ёкаев или даже своих сородичей. Короля Пустоши это безумно злило — он и не сдерживал гневного оскала, который пугал его соседей. — Ваше Величество, думаете, разумно с нашей стороны просто наблюдать? — спросил его первый помощник — Карлос Наварро. Это был беловласый арранкар, одетый в комбинезон их традиционного раскраса, который открывал лишь середину груди, где находилась дыра пустого. Одна рука его была обмотана тонкой цепью. Маска пустого находилась на правом глазу, не мешая ему видеть. — Вы ведь всегда действуете более импульсивно, — закончил свою мысль Карлос. Гриммджоу недобро усмехнулся. Он очень долго искал это место и теперь хотел насладиться моментом — своим триумфом. Убить Серрано и его приспешников он ещё успеет. — Не горит. А сейчас проведём следственный эксперимент. Почему этим ублюдкам нравится смотреть, как умирают их собраться? Громогласный голос, объявляющий имена участников поединков, назвал какую-то Кармен. Гриммджоу не было интересно, как выглядит очередная бедная арранкарша, допустившая оплошность и попавшаяся в рабство Серрано. Какая-нибудь очередная дурочка, которую специально наряжают пооткрытее и выпускают против противника намного более слабого, чтобы не «повредить товар». Все эти бои были ещё и смотринами в самом пошлом смысле этого слова. До сих пор ни одна девушка из арранкаров не погибла сегодня на арене. Более кровавыми бои, на которые и приходили смотреть те, кого не прельщали прелести дам, проходили у мужчин и представителей других рас. Но Джагерджак ошибся. Из открывшихся врат вышла не арранкарша. Эта девушка была одета в одежды, подозрительно сильно напоминающие форму синигами. Безрукавное косодэ с глубоким декольте было одновременно и длинным, и чересчур коротким. Высокие белые сапоги на элегантном каблучке заканчивались на красивых округлых бёдрах. Волосы чернее ночи заплели в высокий хвост, оставляя чёлку, обрамляющую лицо, которого издалека видно не было. Но сомнений не оставалось — это точно была синигами. Реацу, что исходило от неё, показалось Гриммджоу знакомым. В памяти всплыло недовольное, но жутко милое лицо офицера из Готея-13. — Сначала требуешь возвращения долга, а потом просто уходишь. Кто ещё из нас больший бесстыдник? — Что-то не так, Ваше Величество? — обеспокоенно спросил Наварро. Ему не понравились изменения в его Короле, который вдруг стал пасмурнее самого ненастного дня. — Это ведь синигами, так? — задался риторическим вопросом Джагерджак вслух. — Да, я тоже это почувствовал. Сомнений не осталось, когда, после выхода соперника по битве — ещё одной синигами — портреты участников боя появились на полупрозрачных экранах, висящих в воздухе, которые передавали изображение сражающихся во всей «красе». С одного такого экрана, казалось, прям на Гриммджоу смотрит тяжёлый взгляд лавандовых глаз девушки, с алой меткой лотоса на лбу. Никаких сомнений. Это была она. Падме Кучики. От раздражения Король Пустоши зарычал в голос, пугая своего помощника. Серрано будет умирать медленно и мучительно. На арене… Падме не помнила, как дышать. Лёгким отчаянно не хватало кислорода, но грудь сковало такой тяжестью, что органы только и могли, что изнывать от боли. О, Серрано знал, как разрушить душу своих рабов, одновременно устраивая такие грандиозные зрелища! Битва двух синигами — его зрители и утолят свою жажду крови, идущей из расовой ненависти, и насладятся хорошим боем. Рука, сжимающая катану, задрожала. Падме словно физически было больно смотреть на то, как плачет Момо. Младшая по званию тоже осознавала всю серьёзность и ужас сложившейся ситуации. Сжав зубы, Кучики подняла голову. Его пылающий чистой ненавистью взгляд нашёл Серрано, вальяжно расположившегося на своём троне. Экраны запечатлели лица этих двоих и их лица — перекошенное злостью и выражающее эйфорию от удавшейся задумки. — Ты больной ублюдок, если думаешь, что я подниму руку на товарища! — громко заявила Падме, отбрасывая своё оружие в сторону. Шинохара всё ещё испуганно смотрела на Двенадцатую, не зная, что ей делать. Умирать она не хотела. — О, конечно, о благородстве нашей Кармен ходят легенды, — с отвратительно сладкой улыбкой отвечал Диего. — Поэтому я решил дать тебе шанс проявить его. Ты можешь сдаться и умереть. Или же убить свою соперницу, чтобы выжить. В качестве подарка для победительницы я открою гарганту для вас в Мир Живых прямо на этой арене. Падме вздрогнула. Она знала, что сильнее Момо, в десятки раз сильнее. У Двенадцатой были все шансы победить, но девушка даже боялась допустить мысль об этом. Убить эту милую, маленькую, добрую девочку. Кучики сжала кулак, но оружие своё не подняла. Она посмотрела на Шинохару и твёрдым голосом повторила: — Даже если мне суждено будет сгнить в этом месте, я не занесу катану над той, кто мне дорог. — В случае если вы откажетесь от боя, то умрёте обе. Падме видела, как вздрогнула Момо. В глазах Шинохары плескался страх, размерами сопоставимый с океаном. Кучики и сама еле себя сдержала, чтобы не заплакать. — Зато вместе и не нарушив своей морали, — с садисткой улыбкой закончил Серрано. Падме заскрежетала зубами. Перед её глазами стояли образы членов семьи. Взгляд одобрения, возникающий у отца, когда у его старшей дочери получается нечто, к чему она шла очень долго. Нежная улыбка матери, которой она одаривала своих детей из чистой искренней любви. Братское журение от Томоэ, который во многом повлиял на становление сестры как синигами и полноценного бойца. Игры с Кохэйри, у которой всегда можно было найти поддержку, услышать ласковое слово или попросить помочь по девичьей части, когда вдруг Падме хотелось понравиться какому-нибудь молодому солдату. Когда Кучики мысленно попрощалась с семьёй и открыла глаза, готовая произнести практически приказ о том, чтобы Шинохара убила Двенадцатую, взгляд лавандовых глаз наткнулся на ужасающую картину. Момо упала на одно колено. По её щекам текли горькие слёзы, но на лице была лёгкая улыбка. Девушка проткнула себя собственным оружием, обрывая свою жизнь.***
Канаэ упорно игнорировала не сильно довольный взгляд капитана десятого отряда, натягивая водолазку. Сейчас шёл второй час ночи, и скоро подходило время вахты Акаге. Конечно, палатку Кохэйри охраняли и другие, более опытные и сильные синигами, но кто-нибудь, бодрствующий внутри, тоже был необходим — чтобы разбудить в случае опасности или помочь чем-либо, если юная леди не спала. Поэтому Канаэ не поддалась на уговоры Хицугаи остаться с ним на всю ночь. — Я уже скучаю. Вернись ко мне. Словно давая надежду, Канаэ, задорно улыбаясь, присела рядом с постелью, на которой лежал Тоширо. Коротко поцеловав его, она быстро встала, будто боясь, что Хицугая снова поймает её в свои объятия и не выпустит. — Увидимся утром, капитан. — Завтра я приду к Кучики и потребую тебя себе. — Ага, — дежурно отзывалась Канаэ, запахивая косодэ. — И дадите повод слухам. — Кучики не болтливы, — Тоширо пожал плечами и лёг на спину, пытаясь расслабиться. — Да и мне всё равно. Пусть все знают, что ты моя. Зато на тебя даже смотреть будут бояться. — Какой Вы собственник. — Это да. Надеюсь, ты привыкнешь. Акаге напоследок нежно улыбнулась, в очередной раз ранив и без того порабощённое сердце Хицугаи, и вышла из его палатки. Ей нужно было пройти совсем немного, чтобы достигнуть до места своего ночлега. Некоторые дозорные поглядывали в её сторону и о чём-то перешёптывались, но Канаэ было всё равно. Девушка ощущала себя абсолютно счастливой и ничего не могла омрачить её состояние. Ничего кроме, картины, открывшейся перед ней, когда Акаге зашла в палатку младшей леди клана Кучики: Кохэйри стояла, прижав остриё своего занпакто к горлу какого-то очень высокого мужчины, одетого во всё чёрное. Его лицо скрывала маска, очень похожая на ту, что носили демоны, населявшие территорию Земель Народов Ада.