Happier than ever

I had a dream I got everything I wanted Not what you'd think And if I'm being honest It might've been a nightmare To anyone who might care

Я проснулась от того, что кто-то несильно тряс меня за плечо. С трудом разлепив глаза, я увидела перед собой обеспокоенное лицо Билли. — Мишель, ты горячая. Нужно померить температуру. — Сколько время? — спросила я сиплым голосом. Голову словно сжимали железными тисками, тело ныло. — Половина седьмого. Где градусник? — У меня в комнате на втором этаже. На тумбочке. — Я принесу. Вскоре девушка вернулась с прибором в руках и протянула его мне. Несколько минут мы сидели в тишине. Билли читала что-то в телефоне, а я дремала. Противный писк заставил меня вздрогнуть. — Что там? — обеспокоено спросила преподавательница. — 99,8 °F. — Пока не критично. В целом ты как себя чувствуешь? — Бывало и лучше, — ответила я честно, закашлявшись. — Я думаю ближе к ночи температура ещё вырастит. Потом выпьешь лекарство. А пока пойдём на кухню, я приготовила лазанью. Я промычала что-то нечленораздельное. В тот момент мне хотелось остаться на диване под тёплым пледом, которым Билли заботливо накрыла меня. Сил встать не было совершенно. — Давай, солнце, вставай. Я понимаю, что тяжело, но надо, — она потянула меня за руку. Моя горячая резко контрастировала с её холодной. Я нехотя поднялась на ноги, борясь с головокружением. Весь путь до кухни Билли придерживала меня за плечи, затем усадила за стол, где уже стояла тарелка с лазаньей. Выглядело она очень аппетитно, да и пахла вкусно, но я чувствовала, стоит мне откусить хоть кусочек, меня начнёт тошнить. — Я не могу, Билли. — Конечно можешь. Чтобы восстанавливаться, организму нужны силы, — она говорила со мной как с неразумным ребёнком. Я лишь закатила глаза. Я и сама всё прекрасно понимала, но вредить себе было буквально моим хобби. Помнится, во время прошлой болезни я не ела почти двое суток. Это был далеко не самый приятный опыт: организм испытал серьёзный стресс и спасибо, конечно же, за это не сказал. — Джонс, мне тебя с вилочки начать кормить? Я ведь могу, — Айлиш потянулась к столовому прибору, не дождавшись никаких действий с моей стороны. На это заявление я резко вскинула голову и, мысленно ругаясь, стала запихивать в себя кусок за куском. При других обстоятельствах я бы наслаждалась вкусом домашней еды, потому что ела её я отнюдь не часто, предпочитая перекусы и готовые ланчи, но в тот момент мой организм желал совсем другого. — Я что, так невкусно готовлю? — спросила преподавательница, глядя на мои мокрые глаза и гримасу, полную отчаяния. Я понимала, что это была откровенная провокация, лишь бы заставить меня нормально поесть. — Вкусно, — ответила я через несколько минут тишины, нарушаемой лишь стуком посуды, — просто мне тяжело есть в таком состоянии. Дело не в тебе. Билли коротко улыбнулась и отнесла пустую тарелку в раковину. После ужина я вернулась на диван в гостиную и практически сразу отрубилась. Сначала было темно и тихо, а после перед глазами стали мелькать разноцветные картинки, слышаться самые разные звуки: от пения птиц и шелеста листьев, до разговоров людей и лая собаки. Я была в парке. Место странное: столетние дубы, каждый из которых огорожен низким чёрным забором, дома причудливой формы за ажурным забором вдоль правой стороны, ветки под ногами. Я шла вперёд. Без цели, меня будто что-то вело. Иногда мне встречались люди. Мужчины, женщины, дети, но лиц их я, как ни старалась, рассмотреть не могла. Все одинаковые, безжизненные, как у марионеток. Вместо глаз — пуговицы, одежда — серые лохмотья. Я подняла глаза к небу. Оно тоже серое, грозовое. Того гляди, начнётся настоящая буря. — ЭмДжей, — послышался тихий женский голос. В голове быстро-быстро закрутились шестерёнки. Это прозвище придумали мои родители. Единственная семейная фотография сзади была подписана простым карандашом «мы и наша ЭмДжей». Я судорожно оглядывалась, искала источник звука, а между тем меня всё звали и звали. — ЭмДжей, — я резко обернулась и увидела всего в паре метрах от себя родителей, живых. Они как с фотографии: молодые, полные энергии и сил, даже одеты так же. Папа обнимал маму за талию, по-доброму улыбаясь. А взгляды их были направлены прямо на меня. И взгляды странные такие: вроде радостные, удовлетворённые, но в то же время тоскливые. — Девочка наша, какая же ты стала взрослая, — мама чуть наклонила голову в бок, рассматривая меня. А я стояла без движения и не понимала, что делать. У меня было так много вопросов! Я ведь почти не знала родителей, воспоминаний, связанных с ними, в моей голове, по большому счёту, не осталось, но сердцем я чувствовала родство, чувствовала острую необходимость узнать хоть что-то о них. Я сделала шаг навстречу. Мама протянула мне левую руку. На ней красивый плетёный браслет и несколько золотых колец. И я практически уже накрыла её ладонь своей, как вдруг в последний момент остановилась и подняла на родителей свои мокрые от слёз глаза. — Почему вы оставили меня? — это говорил мой внутренний обиженный ребёнок. Я понимала, что та страшная трагедия — банальное стечение обстоятельств, в котором вины родителей нет и никогда не было, очередная издёвка злодейки-судьбы, но тупое чувство несправедливости… В детстве я каждую ночь засыпала с немым вопросом родителям с фотографии: «Почему?». Почему ушли, почему бросили один на один с этим миром, полном боли и трудностей? Я не винила их, просто хотела знать кто, чёрт возьми, играет судьбами людей как куклами. Мне было не к кому обратиться за ответами, за советами, за помощью… Родители молчали. Мама смотрела в пол, словно стыдясь, а папа куда-то вдаль, задумчиво, устало. Он первым нарушил затянувшуюся тишину. — Это сложно, дочка, пойми. Мы не хотели, чтобы было вот так. Но ты справляешься, всегда справлялась. Этого не отнять. И сейчас борись, ты же Джонс. Я слушала, нахмурившись. В голове гудел целый рой разных мыслей. Но все они затихли, стоило мне оказаться в объятиях родителей. Мамины нежные руки обнимали за талию, тяжёлые папины лежали на моих хрупких плечах, на которые возложена была большая ответственность. Я чувствовала себя странно. Мне было и хорошо, и тоскливо, а в сердце ненадолго будто исчезла привычная пустота. — Не время умирать, — прошептала мама мне прямо в ухо. — Что? В следующую секунду мир закружился, завертелся, исчезли родители и жуткий парк. Всё расплывалось, смешивалось в один ядерный коктейль. Я словно попала в центр сокрушительного смерча. Эхом в моей голове отдавались обрывки фраз людей, в которых я не сразу признала своих знакомых. Я слышала голоса и, кажется, даже видела образы моих одноклассников, опекунов, знакомых. — Ничтожество! — Ненормальная! — Ты всегда будешь одна. — Жалкая, жалкая тварь. Они кричали, смеялись, тыкали пальцем… А я лишь мотала головой по сторонам, не в силах остановить это безумие. Меня тошнило, я зажмурилась до цветных пятен перед глазами, с силой впилась ногтями в ладонь, но ничего не помогало. Я была словно маленькой мышкой, ставшей жертвой орлов. Всё прекратилось неожиданно. Я с опаской открыла глаза и обнаружила себя в неком пространстве, где царил мрак и полная тишина. Я шагнула вперёд. Под ногами была вода, но отчего-то ноги мои не намокали. Здесь было непривычно, даже немного жутко. Бесконечная пустота резко контрастировала с хаосом. По ощущениям я блуждала долго. В голову прокрались тревожные мысли. Что, если я застряла здесь навсегда? Неожиданно я оступилась. Сердце рухнуло куда-то в пятки и тело моё полетело вниз. Но ожидаемого удара о твёрдую поверхность не последовало. Я приземлилась на мягкий, словно облако, ковёр в незнакомой мне комнате. Коричневые стены, кровать с балдахином, окна в пол с видом на ночной город. В воздухе витал запах каких-то ароматных масел, вселяющий чувство спокойствия. Я осторожно подошла к стеклу и дотронулась до него рукой. Холодное, кристально чистое. А за ним небоскрёбы, полная луна в самом центре неба. Щёлкнул замок и в дверях появилась Билли. Я обрадовалась ей как никогда раньше. Одета она была в светлый халат, волосы чуть растрепанны. Девушка не торопливо подошла ко мне, оглядывая словно хищник свою жертву. И отчего-то от этого взгляда у меня побежали мурашки, а внизу живота что-то шевельнулось. Она нежно огладила мою щёку и заправила прядку за ухо, улыбаясь своей самой прекрасной улыбкой. Я была растеряна, напряжена, удивлена — всё сразу. Билли потянулась к моим губам, а я лишь прикрыла глаза, с трудом соображая. Но в следующую секунду вместо сладкого поцелуя я почувствовала железную хватку на своей шее. Дышать стало нечем и я судорожно задергалась, пытаясь выбраться из цепких рук. Но всё бестолку. Девушка причиняла мне боль и, кажется, собиралась убить. Непонимание смешалось с паникой. Я видела её лицо. Холодное, решительное, опасное. И улыбка больше не добрая, теперь это был самый настоящий оскал. Я пыталась просить остановиться, но голос мой куда-то пропал, вместо слов вырывались хрипы. «Это конец» — подумалось мне, прежде чем я почувствовала, что тону. Один миг и вместо комнаты я открыла глаза в глубоком бассейне. Невидимые руки с силой тянули меня на дно. Вода заполнила лёгкие, сознание медленно ускользало. Последнее, что я увидела — тёмные силуэт, без толики сожаления наблюдающий за моими страданиями… Дальше всё было как в бреду. Я слышала обеспокоенный голос Билли, потом она куда-то меня вела, помню успокаивающий шум мотора, залитый белым светом лифт и мягкую кровать, удобней которой ничего в мире не существовало. Я чувствовала себя марионеткой в руках умелого кукловода. Мне было плохо. Очень и очень плохо. Тело горело, меня трясло и тошнило, воздух казался раскалённым. Кажется, мне неоднократно мерили температуру, обтирали лицо чем-то холодным, отчего я пыталась отмахиваться. Я точно слышала мужской голос. Это меня на секунду напугало. Откуда в моём доме мужчина? Но эта мысль померкла так же быстро как появилась. Затем я почувствовала резкую боль в районе ягодицы, нежное поглаживание по голове и тихое «спи спокойно». *** Я открыла глаза и резко приняла сидячее положение. Чувства мои были сродни глотку кислорода после долгого прибывания под водой. Несколько минут я боролась с головокружением, а после осмотрелась по сторонам. Комната незнакомая: большая кровать, которую я превратила в хаос из подушек, одеяла и пледа, белый комод напротив с декоративной статуэткой чёрного цвета, плотно задвинутые шторы. Интерьер минималистичный, выполненный со вкусом. Я осторожно наступила на прохладный паркет. Слабость никуда не делась, но мне было значительно лучше. В голове крутилось множество вопросов, воспоминания о вчерашнем вечере смешались в кашу. Я подошла к окну и чуть отодвинула штору. Яркий солнечный свет больно ударил по привыкшим к полумраку глазам. — Чёрт, — прошептала я, жмурясь. Вскоре пелена рассеялась и за стеклом я увидела вид на голубое небо, холмы и оживленную улицу города. Очень красиво, вид из окна моей комнаты даже близко не стоял с этим. После я пересекла комнату и тихо-тихо открыла дверь. Шпионка года ей-богу. И главное от кого скрывалась? На носочках я вышла в коридор и громко вскрикнула, столкнувшись с человеком. — Блять! Я подняла глаза и увидела Билли, напуганную не меньше моего. Одета она была по домашнему: футболка с изображением какого-то известного репера, шорты, небрежная причёска. — Боже, Мишель, ты чего крадёшься? — Да я как-то… не знаю. — Как ты себя чувствуешь? — преподавательница оглядела меня обеспокоенным взглядом, — я очень испугалась за тебя ночью. — Что случилось ночью? У меня была температура? Мы у тебя дома? А с моим что? — обычно я не задавала много вопросов, но сейчас мне необходимо было восстановить последовательность событий в голове, сложить пазл. Я привыкла всё контролировать, держать ситуацию в своих руках, незнание убивало. — Хэй, спокойно. Не переживай, я всё тебе объясню за завтраком. Пойдём. Билли привела меня на просторную кухню, залитую солнечным светом, отделанную в том же стиле, что и вся остальная квартира. По радио тихо играла музыка, на плите кипел чайник. Я села за небольшой прямоугольный стол, расположенный прямо у окна. — Какой чай ты пьёшь? Зелёный, чёрный, с ягодами? — спросила девушка, открыв настенный шкаф. — Любой. Мне не принципиально. Через пару минут передо мной появилась чашка ароматного напитка и панкейки, политые клубничным сиропом. Мне стало неудобно, что Билли обслуживает меня словно официантка в ресторане, но стоило мне только открыть рот, она смерила меня каким-то особым взглядом, не терпящим возражений. Этот завтрак я с уверенностью могла записать в список самых вкусных. То ли дело было в голодном желудке, то ли в кулинарных талантах Айлиш. Я искренне наслаждалась трапезой и даже больное горло не могло мне помешать. — В общем дело было так, — начала Билли, расположившись напротив меня, кинув короткий взгляд в окно, — после ужина ты уснула, а я просто сидела в телефоне в гостиной. Потом тебе видимо приснился кошмар, ты ворочалась, что-то бормотала и твой лоб был жутко горячий. Я померила температуру — оказалось 103,8. Попыталась разбудить — бесполезно. Ты открывала глаза, но явно была немного не здесь. Тогда я решила отвезти тебя к себе, потому что оставить одну на ночь не рискнула бы, и позвонила знакомому доктору. Ночью он приехал, сделал укол, прописал таблетки. На этом всё. Дальше ночь прошла спокойно. Я помассировала виски. Теперь всё встало на свои места, но облегчения не последовало. Я испытывала жгучий стыд за своё невменяемое состояние, за потраченное время. Много за что на самом деле. — Я ведь доставила тебе столько неудобств… вчера весь день потратила в пустую, ночью не спала нормально. И вызов врача теперь дохрена стоил, да? — Эй, Мишель. Успокойся, всё в порядке, — Билли коротко улыбнулась и накрыла мои ладони своими, — у меня не было вчера никаких дел и планов, я сама решила провести с тобой время. К тому же тебе нужна была помощь. А за деньги вообще не переживай. Доктор — друг нашей семьи, он с детства лечит меня и Финнеаса. Единственное, что я купила — это лекарства, — я набрала в лёгкие воздуха, чтобы снова начать «мочало с начала», но Айлиш опередила меня, — даже слышать не хочу возражения. Я поджала губы. — Мишель, нет ничего зазорного в том, чтобы принять от кого-то помощь. Поверь мне. Билли могла часами убеждать меня в этом, но переделать себя было выше моих сил. Я выдавила из себя улыбку, а после в комнату буквально влетел пёс, громко лая. От неожиданности я дёрнулась и поджала под себя ноги. Это мохнатое чудовище так и норовило запрыгнуть на меня. — Да не бойся ты, — засмеялась Билли, забирая на руки своего питомца, — он не укусит. Максимум ущипнёт. Да, Шарк? Шарк лишь завилял хвостом, глядя на свою хозяйку чёрными как бусины глазами. — Погладь его. — Ага, — особым фанатом собак я не была, поэтому мохнатую спину погладила с некоторой долей осторожности. Билли в этот момент улыбалась во все тридцать два зуба. Она в животных просто души не чаяла. — Тебе нужно в душ? — спросила преподавательница через несколько минут, отряхивая одежду от шерсти. Шарк к тому времени гордо удалился в неизвестном мне направлении. — Да, было бы неплохо, — свитер, в котором я осталась со вчерашнего вечера, неприятно лип к спине и пах совсем не духами или, на худой конец, кондиционером для белья. Мне хотелось смыть с тела пот и другие последствия температуры. — Пойдём, я дам тебе сменную одежду. Мы пришли в гардеробную, под которую была выделена небольшая комната. Кроме полок, заваленных всевозможными вещами, здесь стояло зеркало в полный рост и гладильная доска. — Так, — пробормотала Билли, — что бы тебе дать… С футболкой вопрос решился быстро, когда как с низом пришлось подумать. В бёдрах Билли явно была крупнее меня, и потому с меня спала бы любая предложенная ею вещь. Потом в самом низу обнаружились чёрные шорты небольшого размера, которые принадлежали, как оказалось, девушке Финнеаса, гостившей здесь когда-то. Их я и взяла. Ванная комната не представляла собой ничего необычного: стены, выложенные белой плиткой, круглое зеркало с подсветкой, несколько шкафов, в которые я не рискнула заглядывать, и большая ванная. Стоять под горячей водой было приятно. Вместе с ней утекали моя усталость, возвращались силы. Я помыла голову шампунем Билли, понадеявшись, что она не будет против, насухо вытерлась выделенным мне полотенцем и открыла дверь, выпуская в коридор пар. Я, почувствовав себя живой, прогулочным шагом проследовала по коридору и остановилась напротив гостиной. Светлая уютная комната с большим диваном, декоративным столиком, стеллажами и фортепиано у окна привела меня в восторг. Билли обнаружилась в кресле с ноутбуком на коленях. — Ты всё? — спросила она. — Да, спасибо большое. За всё. — Нет проблем. Чем займёмся? — У тебя разве нет дел? — мне ни в коем случае не хотелось отвлекать человека от работы. — В общем и целом нет. Проведя десятиминутную дискуссию мы сошлись на просмотре какой-то новой комедии по телевизору. Фильм правда оказался до жути глупым, и Билли, взяв инициативу в свои руки, включила ужастик. Вот уж не знаю, чем ей так нравилось смотреть на всех этих потусторонних чудовищ и слушать крики людей, но я против не была. Я смотрела всё подряд. После, преподавательница под аккомпанемент моих протестов налила мне целую тарелку супа. — Вот не начинай мне тут, — проворчала она, орудуя поварёшкой. — Да не хочу я суп, — я закатила глаза. — Есть такое слово надо, Мишель. Хватит голодать. И так одни кости да кожа. Боги, почему я говорю как моя мама? Мы засмеялись. Со стороны наш диалог и правда выглядел комично. Картина маслом: я в роли маленького привередливого ребёнка и Айлиш — его мама-наседка. — Ладно, давай свой суп, — сдалась я, — но ты тогда тоже ешь. А то что-то нечестно получается. — Хитрюга. После обеда меня потянуло в сон и этому желанию сложно было противостоять. Я улеглась в гостиной на диване, обнявшись сразу с несколькими подушками. Потом правда соседям снизу приспичило посверлить, и Билли заботливо отвела меня в свою комнату, где было в разы тише. Там я проспала порядка двух часов и открыла глаза, когда за окном уже начало смеркаться. Несколько минут я смотрела в потолок, ощущая себя в некой прострации. Голова чуть кружилась, а мягкая кровать напоминала невесомость. Но не смотря на слабость в теле и общее недомогание я чувствовала себя прекрасно. Билли окружила меня заботой, о которой я даже мечтать не могла всего несколько месяцев назад, стала мне настоящим другом. Я ценила её как никого другого и очень боялась потерять. Понаблюдав за вечерним Лос-Анджелесом и ещё раз восхитившись его красотой, я отправилась в гостиную. В коридоре до моих ушей донеслась музыка: красивая, печальная, завораживающая мелодия. Прислонившись плечом к дверному косяку, я наблюдала за Билли, перебирающей чёрные и белые клавиши. Она так гармонично смотрелась за инструментом. Расслабленное лицо, прямая осанка, легкая улыбка на губах — она не замечала ничего вокруг. Сейчас её внимание было полностью сосредоточенно на игре. Когда прозвучал последний аккорд, я тихо зааплодировала. Билли повернулась в мою сторону. — Я тебя разбудила? — Нет. Я бесшумно проследовала к стулу, стоящему рядом с фортепиано, и неуверенно попросила: — Можешь сыграть ещё? Билли пару секунд подумала, а затем, вместо ответа, начала играть. Это было произведение для балета «Лебединое озеро». Прошлая учительница по музыке посвятила несколько уроков этой теме. Про музыканта я, по правде говоря, запомнила только то, что жил он в далёкой, неизведанной России, зато музыка его действительно зацепила. Она перекликалась с моей душой, а мелодия словно рассказывала историю со своими перепетиями, кульминацией и развязкой. Билли играла чудесно и слушать её я могла бесконечно… *** Когда на улице окончательно стемнело, я подумала о том, что загостилась и мне пора возвращаться домой. Как это сделать я, правда, понятия не имела. Кроме того, меня снова начало знобить. — Билли, в каком районе мы находимся? — *** Парк, — ответила она, отвлёкшись от телефона, — а что? — Так, — я постучала пальцами по столешнице, — а какие автобусы ходят до центра? Мой район находился далеко отсюда, что совсем не улучшало ситуацию. На путь домой через центр мне пришлось бы потратить порядка двух часов, учитывая расписание общественного транспорта в вечернее время. — Не поняла. Зачем тебе понадобился центр? — пару секунд Билли хмурилась, а затем её глаза округлились, — только не говори мне, что ты собралась поехать домой. — Хорошо, не скажу. — Боже, Мишель, ты меня убиваешь, — взвыла Айлиш, а потом подошла ко мне почти вплотную, заглядывая в глаза, — ну куда ты собралась больная? Что опять случилось? Я тяжело вздохнула. — Ты и так много всего для меня сделала. Мне неудобно. Билли ничего не ответила. Кажется, даже ей надоело бороться с моими заскоками. Она просто положила свою ладонь, которая на этот раз была тёплой, мне на лоб и нахмурилась. — Ты опять горячая. Я принесу градусник. Уже через пару минут я держала в руке прибор с отметкой в 100,4. Температура медленно, но верно росла. Билли сидела рядом на диване, крутя кольцо на указательном пальце. — Твою мать, — выругалась я. Как же не хотелось снова мучиться от жара и головной боли. — Никуда ты не поедешь, даже не думай. Я позвоню Давиду. Кто этот Давид я спросить не успела, однако потом до меня дошло, что это вчерашний врач. Звонок продлился недолго. Вскоре Айлиш вернулась в гостиную, сообщив мне, что доктор подъедет в ближайший час. И этот час я потратила на телефон. Питер чуть с ума не сошёл из-за моего отсутствия в сети. За прошедшие сутки он успел написать мне несколько десятков гневных сообщений, позвонил несколько раз. Я об этом понятия не имела. Мой мобильник был выключен со вчерашнего вечера, однако я и без него неплохо проводила время. Не считая температуры, конечно. Мне было хорошо с Билли, я не чувствовала потребности в интернете, находясь рядом с ней. — Кому пишешь? — спросила преподавательница, усевшись рядом со мной. — Другу, — ответила я, перечитывая только что отправленное смс с рассказом о сегодняшнем дне. Всего через пару секунд рядом с аватаркой появилось «в сети». — Оу… — Просто другу, — добавила я, почувствовав настроение Айлиш. Не хватало ещё, чтобы она приписала его в моих потенциальных парней. Хотя здесь наверное уместнее было бы поставить единственное число, ведь больше друзей-мальчиков у меня не наблюдалось. И девушка знала об этом. — Да ладно, я прикалываюсь. Расскажи хоть, что за человек. Ты, кстати, давно обещала. Да, однажды у нас заходил разговор насчёт мужского пола и отношений. Мы сидели на газоне под раскидистым дубом и обедали. В этот раз Билли заботливо постелила на землю плед, чтобы по её словам «наши пятые точки остались в порядке». Разумно, потому что в прошлый раз было действительно холодно. — Ты влюблена? — спросила я неожиданно. В последнее время я чуть чаще стала задумываться об этой загадочной для меня теме, а сейчас не смогла удержать язык за зубами. Я знала о своей новой подруге всего ничего, и эта сторона её жизни отчего-то волновала меня. Даже не знаю, как это объяснить. Я просто не хотела однажды увидеть её, целующуюся с каким-нибудь парнем. Чтобы я тогда испытала? Укол ревности? А главное почему? Около минуты, тянувшейся для меня вечность, Билли молчала. За это время я тысячу раз успела пожалеть о своём вопросе. Она смотрела куда-то вдаль, туда, где располагался футбольный стадион и здание школы за ним, ветер колыхал ее светлые волосы, которые всегда пахли чем-то сладким. А потом она ответила: — Я не знаю. Билли посмотрела на моё лицо, выражающее непонимание, и, грустно улыбнувшись, продолжила: — Любовь — сложная, необычная штука, но пока, к сожалению, она не принесла мне ничего хорошего. Первый раз я влюбилась, когда была ещё ребёнком. Знаешь в кого? — я отрицательно качнула головой, — в Джастина Бибера. Я постоянно представляла наши с ним отношения, повседневную, сексуальную жизнь, обклеивала комнату фотографиями с его изображением, пересматривала клипы каждый день. Сейчас мне смешно с этого, но тогда… я была буквально одержима и осознание того, что мы не можем быть вместе, делало мне очень больно. Мама до сих пор удивляется, как они справились со всем этим. Пару минут мы молчали, слушали шелест листьев и тихое щебетание птиц. — Когда мне было шестнадцать, я влюбилась в своего знакомого, Кью. Он казался мне милым парней, немного сумасшедшим, не терпящим рамок общества. Прямо как я. Мы хорошо общались, тусили вместе, потом решили начать встречаться. Но ничего хорошего в итоге не вышло. Кью оказался тем ещё… идиотом. Он гробил себя каждый день, а я в эту пропасть не хотела. Мы расстались, я, пусть не сразу, но приняла это, стала жить дальше. Честно говоря, появилось много дел, забот, стало немного не до любви. Как-то так. — Мне жаль, — пробормотала я. Жаль, что ей пришлось пережить всё это. Она заслуживала лучшего. — А у тебя как на личном? — спросила Билли, улыбнувшись. От былой печали на ее симпатичном лице не осталось ни следа. — Да никак. Это была чистая правда. С общением с другими людьми у меня всегда было туго. Да, я знала очень многих, но эти знакомства даже близко не стояли к дружбе. Этим высоким словом я могла воспользоваться только по отношению к Питеру, с которым нас так неожиданно свела судьба. Теперь, наверное, и к Айлиш. В любовных делах же я была абсолютным нулём, и когда мои одноклассницы уже во всю трахались на вечеринках, я даже за ручку ни с кем не держалась. Меня не разочаровывало это, не напрягало. По-большому счёту мне было всё-ровно. Во всяком случае я придерживалась мнения, что в какой-то момент я так или иначе встречу нужного человека. Это неизбежно. — Ну, тебе хотя бы нравится кто-то? — Нет, — ответила я, сложив руки в замок. Больше обсуждать эту тему мне не хотелось. — А тот мальчик, с которым ты постоянно переписываешься? — Он просто хороший друг, потом как-нибудь расскажу. — Окей. Я отложила мобильник на подлокотник, обнялась с подушкой, коих на диване было несколько, и повернулась к своей собеседнице. — Ну, его зовут Питер, ему тоже семнадцать. Он из Нью-Йорка. Крутой парень, очень умный, постоянно выигрывает какие-то конкурсы, стажируется в достаточно крупной компании. Название забыла. — А познакомились как? — Билли правда было интересно послушать о моём единственном лучшем друге. — Спорили с каким-то дебилом в комментариях. Мы ему нормальные аргументы, а он нас матом покрывает. Короче, мне это дело надоело, я вышла из сети, а Питер подумал, что меня эта ситуация задела, написал слова поддержки. А дальше слово за слово и начали общаться. — Оу, это мило. Рада, что у тебя есть такой друг, — я улыбнулась, — покажешь его фотографию? Я быстро отыскала в галерее его изображение на фоне какой-то знаменитой высотки, которую так любят смотреть туристы. — Симпатичный, — протянула девушка, рассматривая парня с каштановыми волосами, одетого просто, но со вкусом. Я не могла не согласиться. Нашу идиллию прервал звонок в дверь. Билли удалилась в коридор, откуда послышались копошение и голоса. Вскоре в гостиной появилась девушка, а следом за ней тот самый Давид. Это был мужчина средних лет в джинсах и белом свитере с аккуратно оформленной бородкой, карими глазами и седыми волосами на висках. В левой руке он держал оранжевый чемоданчик с красным крестом, который меня малость напугал. — Здравствуй, Мишель, — улыбнулся он, — меня зовут Давид. Приятно познакомиться. — Здрасьте, мне тоже, — мы коротко пожали друг другу руки. Его ладонь было гораздо больше моей. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. — Хорошо. Давай я осмотрю тебя и затем обсудим наш дальнейший план действий. Во время осмотра, состоящего из самых простых медицинских манипуляций, я чувствовала себя неуютно. Давид пусть и вызывал желание доверять, однако полностью расслабиться я не могла. С врачами у меня была отдельная песня. Билли стояла чуть сзади, облокотившийся на комод, и внимательно следила за происходящим. Её присутствие одновременно успокаивало и напрягало меня. — Так, — произнёс доктор, — давление повышено, но меня больше волнует температура — 100,6. Тебя знобит? Может быть головокружение, тошнота? Я отрицательно махнула головой. Мне было не хорошо, но явно лучше, чем вчера ночью. Про ломоту в конечностях я решила промолчать, как и про шум в ушах. В моих планах было выпить какую-нибудь таблетку и пойти спать. Этого сейчас хотелось больше всего. — Мишель, — позвала меня Билли, внимательно смотря прямо в глаза, — не обманывай, пожалуйста. Мы хотим помочь тебе. Я промолчала, первая прервав зрительный контакт. Тишину нарушил Давид. — Температура будет расти ночью, так что сейчас лучше сделать укол. Мишель, ляг на диван. — Не будет, — пробурчала я. — Ну, в таком случае я могу оставить шприц Билли. Она сможет вколоть тебе лекарство в случае чего. — Смочь — смогу, но мама говорит у меня рука тяжёлая. Потом сидеть не сможешь несколько дней. Я всё-таки совсем не медик. — Вы смеётесь что-ли? — я запуталась и не понимала: то ли они просто прикалываются надо мной, то ли это такая провокация. Но итог был один. Я, кусая внутреннюю сторону щеки, легла на диван и уткнулась лицом в подушку. Трипанофобом я назвать себя не могла и уколов боялась не больше, чем любой другой человек, однако меня всё-ровно немного потряхивало. — Иди сюда, — усмехнулась Билли, переложив меня на свои колени. Я обняла их руками. Не знаю зачем, просто захотелось. — Не бойся, Мишель. Ты даже ничего не почувствуешь. В следующую минуту Давид немного отодвинул ткань шорт, обеззаразил кожу и ввёл лекарство. Иглу я конечно же почувствовала, отчего дёрнулась и зашипела. — Вот и всё. Молодец. Я поднялась на ноги, игнорируя тупую боль в ягодице, и положила руку на лоб. Комната перед глазами немного кружилась. Запах антисептика раздражал. — Ты же не собираешься падать в обморок? — спросила преподавательница, на всякий случай взяв меня за плечо. — Нет. Всё нормально. Обсудив мой дальнейший курс лечения и все рекомендации, Давид покинул квартиру и мы с Билли вновь остались вдвоём. — Пойдём, тебе надо отдыхать. Организму требовался сон и я с радостью погрузилась бы в царство Морфея, но мысль о том, что я буду вторую ночь подряд занимать кровать преподавательницы, вынуждая ту спать на диване, мучила меня. В результате силы убеждения Айлиш вновь оказались сильнее моего упрямства, и я, накрытая тёплым одеялом, засыпала в её комнате. Где-то на грани реальности я услышала тихое «спокойной ночи» и почувствовала невесомый поцелуй в лоб.