Oh, I hope some day I'll make it out of here Even if it takes all night or a hundred years Need a place to hide, but I can't find one near Wanna feel alive, outside I can't fight my fear
Isn't it lovely, all alone Heart made of glass, my mind of stone Tear me to pieces, skin to bone Hello, welcome home
Ощущать мягкость чужих губ было непривычно. Я чувствовала запах её духов, чувствовала вкус её любимого бальзама для губ со вкусом ягод. В моей крови бурлил адреналин, я испытывала восторг, эйфорию или что-то сродни этому чувству. Да, на эти несколько секунд я буквально выпала из реальности, меня накрыло похлеще любого алкогольного напитка. Затем мое сознание начало прояснятся, и я, испугавшись себя и своих чувств, отпрянула. Билли не ответила на поцелуй, если этим словом можно назвать наше соприкосновение губ. Она не проявила инициативу и не остановила меня. Она просто позволяла делать мне это. Я совсем ничего не понимала. Осознание необратимости моего поступка обрушилось на меня как ведро ледяной воды знойным летним вечером. Что же я натворила? В моей голове пронеслись сотни сценариев, где преподавательница разрывает со мной все контакты, ненавидит меня, вычеркивает из своей жизни. Чёрт, я снова всё испортила. Я долго не решалась поднять глаза. Айлиш, кажется, смотрела куда-то вдаль. Интересно, о чем она думала? О том, чем её ученица, которой она радушно помогала на протяжении нескольких месяцев и даже привезла с собой на другой конец Америки, отплатила ей? Наверное, она не ожидала. Да, точно. Я была младше её на несколько лет, мы познакомились, находясь в разных социальных положениях. Она учитель, я ученица. О каких романтических чувствах могла идти речь? Более того, я ведь ничего не знала об ориентации Билли. Она не любила беседовать на тему личной жизни, а в ее редких рассказах всегда фигурировали мальчики. Так с чего я вообще взяла, что имею право пытаться поцеловать её? По моим ощущениям мы сидели в тишине целую вечность, на самом деле прошло всего несколько минут. В моей голове кипели мысли, живот скрутило от страха неизвестности. Что же теперь меня ждёт? Неловкие несколько дней в Нью-Йорке, а по возвращении домой снова одиночество, проблемы в школе, работа допоздна? Боже, как же мне не хотелось возвращаться в эту пучину отчаяния и безнадеги. Преподавательница была моим лучиком света, рядом с ней в моей жизни появилась надежда на будущее, появился какой-то смысл. Но больнее всего было не из-за этого. Больнее всего было от мысли, что я потеряю её навсегда. Не смогу любоваться ее лицом и милыми ямочками на щеках, не смогу сменятся с ее шуток, обедать с ней в нашем любимом кафе на углу после школы. Разве стоили этого несколько секунд соприкосновения губ? — Пойдём, нам нужно ехать в отель, — мне показалось, голос Билли чуть дрогнул. Она встала и направилась к лестнице, даже не посмотрев на меня. Я последовала за ней. Всю дорогу мы ехали молча. В воздухе буквально чувствовалась неловкость и какое-то напряжение. Я не знала куда себя деть, не знала как себя теперь вести и что говорить. Нам определено стоило расставить все точки над i, но я точно не была готова начать. На парковке отеля нас встретил менеджер из команды Билли, которому она отдала ключи от машины. Видимо эта серебристая малышка была его. Мы поднялись на этаж, где я остановилась у комнаты номер 231. Сейчас я бы хотела, чтобы мы жили отдельно. Так было бы проще. Айлиш достала из кармана ключ-карту, и мы оказались внутри. Беспорядок, разбросанные вещи, чемодан в углу — я огляделась и, достав из шкафа сменную одежду, направилась в душ. Обычно вода помогала мне прийти в себя и справить с мыслями. В этот раз мне не помог ни прохладный душ, ни кипяток. Мое внимание привлекла бритва, оставленная Билли на полке. Рука потянулась к ней, но я вовремя себя одернула. Нет, это в прошлом. В четырнадцать лет я частенько занималась самоповреждением, оставляла на руках и ногах небольшие, но глубокие раны. Я хотела перекрыть моральную боль физической. Потом это просто перестало иметь какой-либо смысл. Я вышла из душа красная как рак и направилась к своей кровати. Билли смерила меня хмурым взглядом. В любой другой ситуации она непременно вставила бы свой комментарий. Около половины двенадцатого свет был потушен, и номер погрузился во тьму. Преподавательница некоторое время сидела в телефоне, а затем отвернулась на другой бок и, кажется, заснула. У меня сна не было ни в одном глазу. Я слушала шум, доносящийся с улицы через приоткрытое окно, и всё думала, анализировала. Я провела несколько часов, сверля взглядом стену напротив, а когда время на моем телефоне перевалило за три часа ночи, не выдержала. Я накинула сверху на майку тёплое худи, обула старые, потертые кроссовки и тихо вышла из номера. С собой у меня был только разряжающийся телефон да полупустая пачка сигарет. Я пошла гулять по городу. Ночной Нью-Йорк не был похож на ночной Лос-Анджелес. Здесь ездило много машин, светились и сияли небоскрёбы, там же было как-то спокойнее и тише. Я шла по улице, курила сигарету, благо какой-то паренёк дал огоньку, а в голове у меня играла песня Эми Уайнхаус. Back to black — что ж, эта строчка как нельзя точно описывала происходящее в моей жизни. Рассвет я встретила в какой-то забегаловке, на которую наткнулась совершенно случайно. Это было самое обычное, круглосуточное кафе с незамысловатым интерьером и дешевым, ужасным на вкус кофе. Но лучше что-то, чем ничего, верно? Я смотрела в окно на розоватое небо и постепенно оживающий город. Наверное, со стороны эта картина выглядела кинематографично: пустое кафе, приглушённый свет и худая, сгорбившаяся фигура у окна. Захотелось закурить ещё одну сигарету, да не было возможности. Когда стрелка настенных часов пересекла отметку в шесть часов утра, я выбросила пластиковый стаканчик в мусорный бак и, попрощавшись с официанткой, смотревшей на меня всё это время с плохо скрываемым сожалением, вышла на улицу. В нос ударил свежий воздух. Я закуталась в худи и направилась в сторону отеля. К моему возвращению город уже совсем проснулся: люди спешили по своим делам, на дорогах машины стояли в пробках. Я искренне надеялась, что Билли ещё не проснулась и о моем ночном путешествии никто не узнает. Мне не нужны были лишние переживания. Сегодня у неё и Финнеаса важный день — выступление на фестивале. Айлиш нужно думать не обо мне, а о своей концертной программе, песнях, образе. Успешное выступление здесь могло увеличить количество фанатов, стать хорошим стартом для продвижения творчества в массы. Однако моим надеждам остаться незамеченной не суждено было сбыться. Стоило мне осторожно приоткрыть дверь номера и войти внутрь, я тут же услышала эмоциональное: — Мишель! Билли стояла около окна с телефоном в руках, явно обеспокоенная. На ней были надеты футболка и шорты для сна, волосы растрепанны. Видимо она недавно проснулась. — Мишель, твою же мать, где ты была? Почему не отвечала на телефон? Мы все чуть с ума не сошли, думали с тобой что-то случилось, — преподавательница сначала прижала меня к себе на несколько секунд, а потом принялась отчитывать как маленького, нашкодившего ребенка. — Извини, — я тяжело вздохнула и достала из кармана телефон. Он совсем разрядился, не удивительно, что никаких звонков я не слышала. Вот не хотела ведь, чтобы она переживала и снова всё испортила. Сделав короткий звонок Финнеасу и предупредив его о моем нахождении, Билли снова подошла ко мне. Я сидела в тот момент на кровати и рассматривала свои штаны. — Где ты была? — Гуляла. — Боже, где? Во сколько ты ушла? Почему не предупредила меня? — По улицам Нью-Йорка, рассвет встречала. Извини, я не хотела тебя пугать. Но все нормально, ничего ведь не случилось. Я не маленький ребёнок, — да, к этой опеке я попрежнему привыкнуть не могла, учитывая, что я всегда была предоставлена самой себе и никто не пёкся обо мне и моём местоположении. — А сигаретами от тебя почему пахнет? Ты же обещала, что не будешь больше курить, — разочарованно спросила Айлиш. Я демонстративно достала из кармана пачку сигарет, подошла к мусорному ведру и выбросила её. Я действительно обещала преподавательнице завязывать со своими вредными привычками. Курить в ближайшее время я больше не собиралась, прекрасно помня о ненависти Билли к запаху табака. Больше мы с Билли не разговаривали. За завтраком в кафетерии на первом этаже отеля Финнеас и Клаудия не забыли поинтересоваться причинами моего «побега» и настоятельно попросили больше так не делать. В остальном все прошло не плохо. За беседой моих старших товарищей о предстоящем насыщенном дне я даже на несколько минут отвлеклась от самокопания и мыслей о проблемах. После, собравшись и встретившись с командой, мы поехали в сторону арены. Напряженность между мной и Билли смягчал старший О´Коннелл, за что я была ему невероятно благодарна. С его шутками и историями дорога прошла быстро. На ***-Арене было ещё больше народу, чем вчера. Люди в черных майках с бейджиками, охранники, технические специалисты, организаторы, менеджеры артистов — все куда-то спешили, переговаривались о чём-то по рациям, одним словом работа кипела. Прямо у входа нас встретила девушка в строгом чёрном костюме с планшетом в руках, которая огласила время начала короткого саундчека и провела нас в гримёрную. Я расположилась на диване у дальней стены, где провела последующие два часа, играя в глупую игру на телефоне. И всё-таки в моём воображении закулисье выглядело куда более привлекательно, чем это оказалось на самом деле. Нет, мне было интересно наблюдать за работой профессионалов, подготовкой шоу, было здорово от мысли, что я нахожусь там, где многие мечтают побывать, однако время тянулось до жути долго, а от этой суматохи у меня разболелась голова. Честно, я не представляла как артисты и их команды выдерживают туры, когда концерты проходят буквально через день. Около половины пятого, после саундчека и свободного времени, которое О’Коннеллы потратили на распевку и очередной прогон песен, в гримерной появились стилисты. Пока Билли красили и завивали волосы, я украдкой любовалась её профилем. Красивая, талантливая, разносторонняя, ответственная, но не моя и никогда ею не будет. Перед глазами снова замелькал вчерашний вечер, крыша одного из многочисленных Нью-Йоркских домов. Да, я сожалела о том, что поддалась внутреннему порыву, прыгнула в эту бездну, но теперь я точно была уверена в одном: я влюбленна. Наверное, несколько лет назад я бы не поверила, что человеком, покорившем моё каменное сердце, станет двадцатилетняя девушка, певица, подрабатывающая в школе учителем музыки. Я бы вообще не поверила, что смогу полюбить. Судьба любила подкидывать мне «приятные» сюрпризы и в этот раз мне было суждено остаться одной со своим разбитым сердцем. Шоу началось. Наша гримерная располагалась далеко от сцены, но даже здесь былы слышны отголоски музыки. Пока остальные негромко обсуждали насущные проблемы, я сидела, поджав ноги под себя, с блокнотом и простым карандашом в руках. Я нечасто рисовала и особым талантом не отличалась, однако у меня неплохо получались портреты людей. Сейчас я пыталась изобразить Билли. В центре я нарисовала её лицо, по бокам написала любимые строчки из песен, а сверху большую, жирную надпись: Я ВСЕГДА БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ… Мне стало совсем грустно. Первая любовь штука сложная, эмоциональная. Что же говорить, если эта любовь не разделённая? Так хотелось, чтобы Билли сейчас обняла меня, поцеловала, просто рассказала что-нибудь, однако она даже не смотрела в мою сторону. За время, проведённое здесь, мы не обмолвились и парой слов. Больно. Я незаметно вышла в коридор и отправилась бродить по арене. Я надеялась меня не примут за пробравшуюся в зону для артистов фанатку из-за отсутствия специального бейджика. Но всем было всё-ровно. Оно и к лучшему. Обойдя несколько этажей, я наткнулась на репетиционную комнату с красивым, чёрным роялем. Я сомневалась, что мне можно здесь находиться и тем более садиться за инструмент, однако я прикрыла дверь и, оставив шоппер на полу, подошла к роялю. Проведя пальцами по белым клавишам, я начала играть одну из моих любимых мелодий. I wanted to leave перекликалась с моим душевным состоянием. Грустно, одиноко, несправедливо. Я играла, а по моим щекам катились несколько крупных, солёных слёз. Теперь мне было не к кому пойти за советом, не к кому обратиться за помощью и поддержкой. А может быть я действительно заслужила эти страдания? Может в прошлой жизни я была ужасным человеком, а в этой должна расплатиться за свои грехи? Иначе почему я лишилась родителей будучи маленьким ребёнком, почему попала к родственничкам, волновали которых лишь пьянки, почему всю жизнь была изгоем? Что же я сделала не так? Да, я не святая. Раньше я воровала по мелочи, употребляла запрещённые вещества, но ведь это всё не от хорошей жизни. Потом появилась Билли, а вместе с ней какая никакая надежда на счастливое будущее, которую я собственноручно разрушила прошлым вечером. Видимо не суждено мне быть счастливой. Мой удел — страдания и одиночество. — Очень красиво, пять в журнал, — услышала я за своей спиной, сыграв последний аккорд. Я развернулась и увидела преподавательницу, облокотившуюся спиной на стену. На ней были чёрные штаны и огромная майка — концертный образ, которому многие звёзды могли только позавидовать. Я ни много ни мало удивилась ее присутствию здесь. Сердце бешено заколотилось, дыхание перехватило. Билли подошла ко мне и взяла за подбородок, пристально глядя мне в глаза. Я смотрела в ответ, борясь с желанием обнять её крепко-крепко или наоборот позорно убежать. Она провела большим пальцем по моей щеке, стирая мокрую дорожку от слёз. — Мишель, нам нужно поговорить. Сделаем это сегодня вечером, — после этих слов девушка покинула комнату, оставшись меня один на один с мыслями. Что это было? Я ничего не поняла. На несколько секунд в сердце поселилась надежда на то, что Билли всё-таки любит меня, а в голове пронеслась мысль о поцелуе, когда её руки держали мою голову. Однако вскоре пришло осознание того, что Айлиш просто хочет расставить все точки над i. Сегодня вечером она, вероятно, планировала объяснить мне неправильность моих чувств, попросить забыть ситуацию на крыше. И это, кажется, было бы лучшим исходом, ибо дальше в моей голове появились куда более страшные сценарии, где Билли разрывает со мной все контакты и навсегда исчезает из моей жизни. От страха неизвестности скрутило живот. Я одновременно ждала вечер, чтобы наконец во всём разобраться, и не желала его наступления больше всего на свете. После возвращения в гримёрную я пообщалась к Клаудией. Девушка интересовалась почему я выгляжу расстроенной, всё ли у меня хорошо. Я конечно же отмахивалась, давила из себя улыбку. Клау хорошая. Очень хорошая. От неё веяло добротой, она всегда была готова поддержать, но тем не менее я совершенно точно не собиралась грузить её своими проблемами и рассказывать правду. Как бы сильно мне не хотелось сейчас выговориться, вываливать на Сулевски информацию в роде «я влюбленна в сестру твоего парня» я была не готова. Потом всё произошло очень быстро. Появление в комнате организатора, путь до огромного помещения за сценой, суматоха. Вот Билли надела ушные мониторы, размяла шею. Она нервничала — это было видно. На помощь пришёл Финнеас. Не знаю, что он там ей сказал, но девушка чуть расслабилась. Потом их повели непосредственно к сцене. Я безумно хотела сказать Билли слова поддержки, сказать о том, что для меня она самая-самая лучшая, но вместо этого я стояла где-то сзади, безвольно наблюдая за её исчезновением в темноте. Настал звёздный час для Билли Айлиш. Когда я услышала интро, с которого на репетиции начиналось шоу, я рванула к двери. У меня появилась одна, возможно, глупая идея. В её реализации я сильно сомневалась, однако решила испытать судьбу. Я быстро преодолела с десяток коридоров, несколько лестниц, оказалась на техническом этаже и после нескольких попыток отыскала дверь, ведущую к длинному железному балкону над сценой. Я осторожно прошла вглубь и села, облокотившись спиной на что-то твёрдое. Отсюда мне открывался невероятный вид на сцену и часть зрительного зала, где ревела целая толпа. Билли в этот момент уже прыгала по сцене, исполняя один из её самых популярных треков — bad guy. Энергетика была невероятной. Возможно сейчас я бы тоже хотела оказать там внизу, прыгать вместе с толпой, возможно хотела бы петь на сцене. Было в этом что-то такое… Я наслаждалась шоу, подпевала песням, ставшими за эти несколько месяцев любимыми и старалась запомнить каждое мгновение этого вечера, чтобы спустя время эти воспоминания грели мою душу. Когда Билли допевала последние строчки Happier than ever, я вытерла скатившуюся из левого глаза слезу и быстро вернулась назад к сцене. Вскоре пришли Билли и Финнеас, все красные, потные, но по-настоящему счастливые. Пока они обнимались с командой и делились своими впечатлениями, я искренне улыбалась, глядя на них. Всё было так, как должно быть. В машине по дороге назад Билли отслеживала стремительное увеличение подписчиков в Инстаграм, смотрела фото и видео, которые успела сделать Клаудия, разговаривала по видео-звонку с человеком из лейбла. Этот усатый дядька средних лет просто сиял от радости. Да, всё прошло просто замечательно. Внутри я испытывала приятный мандраж, будто этот успех был моим. На самом деле я просто радовалась за преподавательницу, чья усердная работа наконец стала приносить плоды. Я была уверена: теперь, когда она заявила о себе на крупном мероприятии, выступая среди еще малоизвестных исполнителей и уже состоявшихся артистов, популярность Айлиш будет стремительно расти. Кроме того в лейбле уже построили большие планы на девушку и её брата: интервью, съёмки на обложку какого-то модного журнала, запись новых треков, продвижение на стриминговых площадках… Я многое слышала, пока незаметно стояла в стороне. Сейчас я сидела около окна и смотрела на проносящиеся мимо машины, небоскрёбы, остановки. Было темно. В машине тихо играла какая-то неназойливая песня. Шум мотора и разговоры на фоне успокаивали. Кажется, я даже ненадолго задремала. Думать о том, что ждёт меня по приезде в отель не хотелось совершенно. Я надеялась Билли решит отложить разговор на потом. Зачем ей это в такой знаменательный вечер? В нашу комнату я пришла, когда время на часах близилось к половине двенадцатого. До этого я сидела на крыше отеля, где была расположена небольшая зона отдыха. Там стояло несколько плетёных кресел, стол и расставлены горшки с цветами. Мне было холодно в толстовке и накинутом сверху джемпере, но уходить не хотелось совершенно. В итоге, дожевав завалявшийся в кармане батончик с черникой, я спустилась на наш восьмой этаж и открыла дверь комнаты. Свет был включен, а Билли сидела на кровати в позе лотоса, печатая что-то в ноутбуке. Я неуверенна прошла внутрь, сняла джемпер, поставила телефон на зарядку. В голове крутился вопрос: «что мне делать?». Первой напоминать о разговоре у меня не хватало смелости. Наконец девушка закончила своё дело, слезла с кровати и направилась к мини-холодильнику у дальней стены. К моему удивлению она выудила оттуда бутылку шампанского и два красных пластиковых стаканчика. — Бокалов, к сожалению, раздобыть не получилось, но мне кажется это не проблема, — она села прямо на пол, обкатившись спиной о стену, и похлопала рукой на место рядом с собой. Я неуверенно села. С характерным звуком была открыта бутылка и два стакана оказались наполнены шампанским. Я смотрела на происходящее с явным удивлением. Ещё никогда преподавательница не предлагала мне алкоголя. Более того, я рассчитывала явно не на такой исход этого вечера. Хотя, жаловаться не могла. — А почему ты не празднуешь с остальными? — неуверенно спросила я. Мне казалось, сейчас они все вместе должны сидеть в каком-нибудь ресторане. — Финик и Клау заняты чем-то более интересным, если ты понимаешь о чём я, команда уже по комнатам, все очень устали. А ты что, против отметить окончание этого вечера? — Да нет, не против. — Вот и хорошо. Расскажи лучше как у тебя впечатления, а то по углам весь день жалась — ни видно, ни слышно. — Всё было очень круто, — сказала я, немного не понимая к чему сейчас вся эта рефлексия, — ты и Финнеас огромные молодцы, справились на все сто десять процентов. А у тебя какие впечатления? — Спасибо, — Билли улыбнулась, — я в целом довольна тем, что в итоге вышло. Пару раз сфальшивила малость, но это не так страшно. А вообще было здорово выступать перед таким количеством людей, но волнительно. Пару минут мы сидели в тишине, думая о своём. — Давай выпьем за то, чтобы всё получалось, — предложила девушка. Мы стукнулись стаканчиками, выпили шампанского и снова замолчали. По лицу Айлиш я не могла понять совершенно ничего. То ли она собиралась с мыслями, чтобы сказать мне что-то, то ли думала о прошедшем, то ли просто бездумно наслаждалась моментом. Какие цели она проследовала, что для себя решила? — Мишель, — Билли позвала меня. Я повернула лицо, и мы встретились глазами. Я снова утонула в океане чувств к ней, — ты хороший человек. Что бы тебе не внушили до этого, каких ярлыков бы не повесили, это все неправда. Ты может пока слишком скромная и стараешься быть незаметной, но у тебя есть большой потенциал. Ты талантливая, интересная личность. Именно личность. Таких людей я ещё не встречала… Я смотрела на Билли и готова была расплакаться. Я даже не знаю от чего именно. Этот момент был невероятно странный, но в тоже время я чувствовала его значимость. Непонимание, боль, бесконечная любовь к человеку, сидевшему сейчас напротив меня — всё смешалось воедино. — Но тебе нужно двигаться дальше, — продолжила она, заставляя моё сердце пропустить несколько ударов, — ты достойна большего. Я вижу всё, что с тобой происходит, понимаю твои эмоции, но ты не осознаёшь чего желаешь. Тебе нужно совсем не это, поверь мне. — Что? Я не понимаю, — я окончательно запуталась. — Мишель, я просто хочу лучшего для тебя. Вернее, хочу, чтобы рядом был тот, кто сделает тебя счастливой, но в то же время не хочу лишать тебя выбора и лгать. Это… Чёрт, — и в ту же секунду я почувствовала на своих губах чужие губы. Меня накрыло похлеще любого психотропного вещества, в животе вспорхнули бабочки, а из глаз готовы были политься слёзы счастья. Я не верила. Всё казалось таким сюрреалистичным. Я ответила на поцелуй. Опыт у меня ровнялся нулю, и потому Билли взяла инициативу в свои руки. Она углубила поцелуй, сплела наши языки в страстном танце. Я будто умерла и заново родилась, внутри меня пылал пожар. Я чувствовала её дыхание, чувствовала мягкость губ, слышала как у нас у обоих бешено бились сердца. — Я люблю тебя. Эта ночь изменила всё.