***
— А это как раз наш этаж! Здесь находятся логово нашего Темного Принца и самая лучшая кухня с небольшой столовой для сотрудников. — глаза у Жени все так же сияют, а рука нежно и в то же время крепко сжимает маленькую ладошку Алины. Спустя почти два с половиной часа они обошли практически все здание и теперь оказались на одиннадцатом этаже. Интерьер здесь такой же, как и на предыдущих, но что-то кажется иным, выделяющимся бельмом на глазу, но что? Рыжая бестия продолжает рассказывать забавные истории о некоторых коллегах, с которыми еще предстоит познакомиться. Голос колокольчиком заполняет пустующую кухню, куда Женя затаскивает Алину, чтобы поведать о своих запасах, которые убраны ото всех глаз. Звонкий смех отражается от светлых стен, а ложки бьются о белые чашки, размешивая такой необходимый бессонному организму кофе. — Ты давно здесь живешь? — Алина забавно булькает, делая обжигающий рот глоток. — Ну, мне пришлось переехать с родителями, когда мне было около шестнадцати лет. У них здесь был и есть бизнес, а меня никто и спрашивать не собирался. — стучит по кружке чайной ложечкой, откладывая ее на рядом стоящее блюдце. Голос звучит немного отстраненно, давая понять — счастья при переезде подросток не испытывала никакого. — Не хотела вернуться обратно? — где-то внутри начитает шевелиться червячок сомнений и сожалений из-за заданного вопроса. Видно, что Женя скучает по беззаботному времени в России, пусть и не говорит об этом, а Алина, словно насильник, давит на зажившую рану, гипнотизируя ее взглядом, словно вот-вот шрам разорвется и оттуда польется струйкой кровь. — Поначалу каждую ночь хотела, смотря на Темзу, но потом как-то прикипела, втянулась, — жмет плечами, встряхивая своим пожаром, переливающимся самым настоящим пламенем и золотом при свете ламп, — Я все равно каждый свой отпуск летаю туда, так что сильно соскучиться не успеваю. — меланхолично, но с какой-то определенной теплотой улыбается, глаза к потолку поднимая. В ее изумрудах огни пляшут, созывая чертят на шабаш. — Но ты не переживай, — продолжает она. — Сейчас втянешься в работу. Свободного времени почти не останется, а с нашим боссом и этого «почти» не будет. — Я чувствую себя чужой в этом городе. — Алина ведет плечом в попытке сбросить пробирающийся к сердцу страх. В этом здании гораздо теплее и уютнее, чем в ее квартире. От этой мысли становится еще паршивее. — Все мы себя чувствуем ненужными в незнакомых городах и странах. Это нормально, — откидывается на спинку стула, чуть щурясь. — Ты привыкнешь, а если нет, то звони и пиши мне. Будем с тобой становиться нужными этому Лондонскому кладбищу. В ее голосе сквозит какая-то только ей понятная печаль. Видимо, даже через годы тяжело прикипеть к окружающему холоду как погоды, так и людей. Женя с грохотом ставит кружку на каменную барную стойку и подскакивает с места, кидая в Алину ее же папку: — Совсем позабыла, что тебе нужно к боссу! — наверное, если бы она была менее сдержанной, то обязательно ударила бы себя ладонью по лбу. Но вместо этого Женя обхватывает тонкое запястье, притягивая девушку к себе, и быстрым шагом летит дальше по этажу, утягивая за собой Алину, которая еле ногами на каблуках успевает перебирать. Она даже пролетающее перед глазами зоны и кабинеты не успевает рассмотреть, когда больно врезается в спину, чихая от щекочущих нос огненных прядей. — Пришли. — почему-то из уст Жени это звучит приговором. Словно за дверью поджидает какой-то монстр, который даже мокрого места не оставит, уничтожит ее один своим присутствием. Алина шумно сглатывает, рассматривая то самое бельмо, которое так старательно пыталась здесь найти. Черная дверь. Черная дверь в абсолютно светлом офисе. Она выглядит так, словно открой ее и перед тобой разверзнется преисподняя во всей совей красе. Со всеми адскими пепелищами, синими пламенями и центром с Ледяным озером Коцит. Самое сердце девятого круга Ада. — Ты только дыши и не нервничай. Он тебя не съест, только немного потреплет нервы. — кажется, слова Жени даже для нее самой не звучат столь убедительно, потому что в голосе слышатся волнение и страх. Их даже физически можно ощутить в одном только прикосновении к руке. Алина мрачно кивает, делая глубокий вдох. Ну не убьет же он ее в первый рабочий день? Не сидит же там старый шарпей, желая испить кровь девственниц, чтобы еще продлить свою жизнь? Мотает головой, отгоняя посторонние мысли, пытаясь очистить разум. На периферии ей кажется, что Женя ее крестит, когда, собравшись с духом, Алина тихонько стучит в дверь, затаив дыхание. Изнутри никто на отвечает, но почему-то по голове молотком ударяет мысль, что ее ждут. Причем уже давно. Ручка аккуратно проворачивается, приоткрывая дверь в «логово», как называют кабинет босса работники компании. Алина застывает на пороге, не в силе сдвинуться с места. Сердце заходится в бешенном ритме, грозясь с секунды на секунду пробить ребра. Глаза сталкиваются с мраком. Она словно в своем собственном кошмаре оказалась. Вот только проблема в том, что сна нет ни в одном глазу, а вокруг только убивающая реальность. Делает шаг внутрь, переступая порог на трясущихся ногах. Дверь с тихим хлопком закрывается, поглощая в темноте дорожку света. Кабинет погружается во тьму. Глаза бегают по всем предметам мебели, пытаясь выявить хотя бы маленький проблеск чего-то светлого, хотя бы лучик солнца. Сначала взгляд натыкается на белый Macbook, пятном расползающийся по столу из темного дерева. Потом цепляется за окно, откуда в солнечный день, судя по всему, будут просачиваться солнечные лучи, придавая этому месту менее жуткую окраску. Она с трудом дышит и держится на ногах, когда тишину оглушает тот самый шепот: — Мисс Старкова, пройдите. — не вопрос, не просьба. Приказ. Только сейчас Алина видит темную фигуру за столом. Лицо, подсвеченное монитором ноутбука, кажется прозрачным в своей бледности. Кажется самым настоящим достоянием искусства, словно в Давида Микеланджело вдохнули жизнь, пробили электрическим током, чтобы сердце забилось спустя более шести веков, а скульптура преобразилась в прекрасного юношу, красота которого в жизни еще более захватывающая, чем в мраморе. Его глаза светятся кварцем, с головой утягивая в омуты, гипнотизируя лишь расширившимся зрачком, в котором скапливается вся окружающая их тьма. Она к нему самому стягивается, словно тени, танцуя, ползут к хозяину кабинета, оплетают его с ног до головы, радуясь малейшему касанию к несомненно горячей коже. Алина шумно сглатывает, пожирая его жадным взглядом в желании запомнить каждую черту остро выточенного профиля. Запомнить и утопиться с головой в кварце глаз, поднимая белый флаг. От таких мужчин хочется бежать. К таким мужчинам хочется ползти. Громкий, скрипящий где-то в глубине легких вдох нарушает тишину тикающих часов. Шаг. Второй. На четвертом Алина понимает, что готова пеплом стать от прожигающего насквозь взгляда. И не факт, что потом из него она воспрянет, словно Феникс. Скорее с открытым окном рассыплется по сырым улицам Лондона, растворяясь под очередным ливнем. Она чувствует себя маленькой беззащитной зверушкой, ланью, попавшей в логово к настоящему хищнику. Монстру, выжидающему, когда подойдет ближе, чтобы наброситься, перегрызть ей глотку, мурлыча от удовольствия крови в пасти. Мужчина тихо усмехается, глядя на нее. Каждую частичку ее рассматривает, словно лягушку препарирует, пока Алина делает еще несколько шагов, оказываясь в середине комнаты. Она белым пятном во тьме светится , словно солнце снизошло до него, до этого проклятого мрачного города. Вся сияет, даже своей кожей, выглядывающей из-под расстегнутого воротника шелковой молочной рубашки. Тени чертятами пляшут от того, как сильно хотят прикоснуться, окутать маленькую фигурку, но лишь молча дожидаются в стороне, на привязи сидят, слюной обливаясь. Они ещё доберутся до неё. Ещё не время. Алина подходит к столу, мысленно надеясь, что ее трясущихся коленок босс увидеть не может. Протягивает папку, стараясь подавить дрожь в руке, стоит почувствовать касание пальцев, словно выплывших из тьмы с другой стороны. Он аккуратно забирает вещь из ее рук, кивая на придвинутое кресло: — Присядьте, руку я Вам не откушу. — усмехается, переводя взгляд с папки на Алину. Вроде бы просьба, но в ледяном тоне нет и намёка на нее. Снова приказ. Алина тушуется, переводя взгляд с кварца на носки своих белых казачков. Вроде страшно до жути, но любопытство просто прогрызает ее изнутри, червяком из дыры в сердце выползает, наблюдая за мужчиной. Она медленно, со всей своей элегантностью, садится в кресло, сразу же переводя взгляд на силуэт напротив. Любопытство победило провалившиеся в пятки сердце. — Вы пробивали информацию связанную со мной? — вопрос в лоб, от которого и уклониться никуда нельзя. Думает, что бьет его навзничь, но на мужских губах плавно, словно патока тянется, растекается ухмылка, пока он вчитывается в содержимое белой папки. — Мне не пришлось этого делать, — у Алины мурашки по телу бегут, в перегонки играют от пробирающего голоса. Голоса из лифта. Голоса из ее кошмаров, — Просто Ваш университет предоставил всю информацию о своей студентке, которая выиграла гранд на параллельное обучение и работу в моей фирме. И конечно же, в портфолио было фото. Папка уже лежит в стороне, а руки, подобно паззлу, собираются в замок. Он медленно, вглядываясь в неё, словно пытаясь выяснить, сколько же раз в секунду бьется ее сердце или вообще уже не подает никаких признаков жизни, опускает подбородок на них. Пожирает ее всю без остатка, даже косточки обгладывает. Но взгляд от мельтешащих глаз не отводит, душу вытягивая. Алина шумно выдыхает в попытке взять над телом контроль. Дышит чуть глубже, стараясь взгляд не отводить. Эту игру она ему проигрывать не собирается, костьми ляжет, но слабой больше не покажется. Даже, если он — ее оживший ночной кошмар — А Вы представиться не хотите? — шипит на него, мечтая ядом полоснуть по наглой маске спокойствия и безразличия напротив. Он раздражает ее и бесит. Так, словно она его знает не один год и даже не пару лет. Века. Слышит, как он испускает смешок, опуская взгляд на ее губы. Пепелит их так, что Алина пальцами к ним хочет притронутся, потому что горят неимоверно, словно о кипяток обожгла. — Вы даже ради интереса не решили просмотреть хотя бы какую-то информацию о Вашем будущем работодателе? — в открытую над ней насмехается. Козлина британская. А нет, не британская. Он же на русском с ней говорит. И здесь Алине начинает казаться, что слух ее предал, либо мозг воспалился до такой степени, что интонацию кошмаров воспроизводит. Она не уверена, что он это вообще произносил, но голос она слышит отчетливо, от чего снова тело бросается в дрожь: — Ты даже через столетия не меняешься, Алина. — слова гулом в голове, во всем теле пульсируют, электрические разряды посылая. Хочется начать мотать головой, чтобы прогнать наваждение. — М..мне было это не так важно, — голос предательски дрогнул, но до конца не подвел. — Ректор сказал, что эта фирма лучшая в стране, поэтому решила устроить для себя сюрприз. Хочется сквозь землю провалиться и остаться там до скончания веков. Сюрприз она себе устроила, да. Взгляд отводит, губы поджимая. Проиграла и опозорилась. Слабой себя показала. Алина слышит тихий смешок, но лицо напротив все такое же спокойное и безэмоциональное. Бред. Точно с ума сходит. — Для Вас я Мистер Морозов, — от того, как он произнес свою фамилию, хочется прямо здесь, на кресле, льдом под палящими солнечными лучами расплавиться, раствориться в воздухе и никогда не собираться обратно, но тело лишь от холода дрожит. — Но можете, как и все в этой кампании, называть меня Дарклинг. Дарклинг. «Монстр! Я ненавижу тебя!» По голове снова кувалдой прилетает, оставляя лишь звон в ушах. Болитболитболит. Хочется на пол рухнуть, волосы от боли выдирая. Почему-то начинает казаться, что он играет с ней в какую-то только ему известную игру, создателем которой сам и является. Смотрит выжидающе, словно реакции ответной ждет, и на долю секунды кажется, что дождался, когда Алина чуть сводит брови, хмурясь от пронзившей боль висок. По его губам змеится какая-то удовлетворенная ухмылка, либо это снова бредни воспаленного от бессонниц мозга. Хочется спросить, почему такое странное прозвище, титул (?), но Алина лишь хмурится, кивая и делая пометку «спросить у Жени». — Будут ли какие-то поручения? — на него опять смотрит, пытаясь взять реванш в битве взглядов. Карие и кварцевые глаза сталкиваются в своеобразном танце клинков, друг друга пробивая насквозь. — Мисс Старкова, вы будете проходить здесь практику и как переводчик фирмы, как и pr-менеджер. Все Ваши обязанности Вам объяснит Женя. — кивает на папку в своих руках. Черную папку. — Хорошо, поняла, — тянет руку, чуть вздрагивая, когда по обложке словно импульс в руку от него проходит. Хочется коснуться бледной руки, но она лишь прижимает к груди папку. Бред, она видела множество красивых мужчин, а этот... этот вызывает какую-то странную волну, цунами, накрывающее ее с головой. Боль, пронизывающую все тело. Она что-то упускает. Что-то песком сквозь пальцы рассыпается, струится по нежной коже, не давай возможности за мысль ухватиться. Алина медленно встает, вида не подавая, а сама убежать хочет так, чтобы только пятки вдали сверкали. Делает пару шагов к двери, не поворачиваясь к ней лицом. Еще рано. — И да, Мисс Старкова, Вы будете сопровождать меня на конференциях и делегациях, — даже не смотрит на нее, полностью вернувшийся к работе. — Поняла, — снова кивает, быстро ретируясь за дверью. Тени смыкаются за ней следом, в желании нагнать, обладать и забрать, но она не обращает на это внимание. У нее легкие горят, глаза болят так, словно влили добрую часть расплавленного железа, когда она оказывается в светлом офисе, наполненном своей какофонией звуков. В кабинете была абсолютная тишина. Алина жмурится, отходя от черной двери подальше. Намного подальше. Сбитое дыхание с трудом удается привести в норму, сползая по кожаному креслу вниз. Сердце вот-вот разорвется на клочки от всплеска адреналина, от мыслей, которые роем жужжат в голове, кружатся не давая ухватиться хотя бы за одну. Алина расплакаться хочет, потому что себя не понимает. Ничего не понимает. На периферии ей кажется, что тени в углу пляшут, чертятами танцуют, ее к себе заманивая ближе. Психотерапевт. Нужен квалифицированный психотерапевт.***
К концу первого рабочего дня она смогла отчасти прийти в себя, проводя все время рядом с Женей, перенимая дела от предыдущего работника. Порой висок простреливало мимолетной болью, но оно и понятно, ведь организм уже больше недели не высыпался. Алина успела познакомиться с большей частью своих новых коллег, которые приняли ее чуть ли не с распростертыми объятиями. Забавно, что большая часть работников — русские ребята, точно также приезжавшие в промозглую страну по стажировке; большинство из них здесь и осталось. Так она познакомилась с милым парнем, смахивающем на лиса, — Николаем. Он, как и Женя, практически все время крутился рядом, не давая и секунды без своего присутствия продохнуть. Можно за это сказать ему спасибо, ведь Алина смогла перестать оглядываться на темные углы и черную дверь. Сейчас она заканчивает переводить все формальности одного из договоров, устало потирая глаза. Женя была права: даже в первый рабочий день у нее уже практически не осталось свободного времени. Впервые нет страха засыпать, нет предшествующего будущим кошмарам ужаса. Сил на это все уже нет, словно ее всю выпили, выпотрошили и бросили тряпичной куклой на проезжую часть. Но оно и радует, удовольствие доставляет, когда аккуратно тянется, струной вытягиваясь, позвонки вправляя, а все тело отдается легкой и умиротворяющей болью. Алина тихо зевает, рот ладошкой прикрывая, и глаза трет, распечатывая последние листы для подписи. Все это завтра нужно будет отнести на подпись боссу. Стрелка часов плавно переваливается за десять часов вечера, а это значит, что нужно вызвать такси и потихоньку собираться, вот только уходить из теплого офиса в ледяную квартиру совсем не хочется. Была бы ее воля, она бы здесь заночевала, тихо посапывая за своим же рабочим столом. Экран телефона загорается от пришедшего уведомления:notgoddess
Если ты не хочешь остаться здесь, то жду тебя внизу:)
Так уж и быть, докину до дома!
Женя просто непризнанное восьмое Чудо Света в ее сером лондонском царстве. Алина улыбается, накидывая на плечи пальто, и выбегает из офиса, не обращая внимания на темный силуэт, глаза которого чуть ли не сверкают в темноте. — Я нашел тебя, моя Санкта.***
В первую рабочую неделю Алина смогла наконец-то поспать. Всадник ни разу за это время к ней не приходил. Можно сказать спасибо таблеткам, которые она пила в огромных дозах, лишь бы уберечь переутомленный организм от очередного пришествия. Порой начинает казаться, что даже тени стали перед ней расступаться, не пытаясь больше окутать ее с ног до головы. Но где-то сомнения и плохое предчувствие смолой внутренности затапливают. Она шестым чувством ощущает — что-то грядет. Это просто затишье перед бурей, которая не принесет ничего хорошего. Дарклинг вызывает ее к себе не так часто и почти с ней не общается. Только бумаги подписывает и сразу же забывает о ее присутствии. Это одновременно радует и настораживает по непонятным Алине причинам. Хочется, чтобы никогда о ней даже не вспоминал, не вызывал, но где-то в глубине она слышит внутренние крики о нехватке внимания. Взгляды его на себе хочет ловить, как тогда в кабинете. Радует, что рядом с ней постоянно копошится Женя, вызывая непроизвольную улыбку. Эта девушка за пару дней ей подругой стала, вытягивая из апатии и тусклости жизни. Своими пламенными волосами она ей мир осветила, заставляя полной грудью даже в промозглом лондонском воздухе дышать. Именно из-за этого маленького урагана по имени Евгения Сафина, Алина собирает свои волосы в высокий пучок, поправляя декольте молочного платья. Сегодняшнюю ночь перед выходными они проведут в клубе, в компании дорогого алкоголя и красивых британский мужчин. Алина и не противилась особо, используя любой удобный случай, чтобы сбежать из квартиры куда-нибудь подальше, куда-нибудь навсегда. Женя уже ждала ее внизу, подкрашивая пухлые губы красной помадой. Никто не удивится, если все мужчины встанут перед ней на колени, склоняя головы. Рыжая бестия была богиней на бренной земле, не предавая особого значения своей неотразимой красоте, а принимая этот факт, как данность. Алина не заметила, как они за столь коротки промежуток времени оказались в шумом помещении, полностью освещенном неоном. Здесь было достаточно людно, отчего первым желанием было спрятаться где-нибудь далеко, чтобы не нашел никто. Такое количество людей пугает, вызывает отторжение, пока ты не втянешься в шумную толпу. И она втянулась, повинуясь шотам, одурманивающим голову, повинуясь музыке, которая утягивает за собой. Алина в ритм покачивает ногой, сидя на высоком стуле за барной стойкой. Женя где-то танцует, и только ее яркую шевелюру на периферии видно. На подкрашенных губах улыбка расползается, а тело наконец-то расслабляется, отдаваясь во власть ночи. Давно ей так хорошо не было. Музыка по голове бьет, вызывая выдох облегчения. Она свободна, работает в шикарной фирме да еще и подругой обзавелась. Да, Лондон все такой же отвратительный и холодный город, но в светлом офисе все это отступает, даруя легкость и второе дыхание. Вот только в темном кабинете все также вскрыться хочется, в окно выпрыгнуть, чтобы Дарклинга не видеть, взгляд его не чувствовать. Чувствовать. Хочется знать, что он ее взглядом пожирает. От последних мыслей, лезущих в пьяную голову, Алина головой сильно мотает, на ноги подрываясь с бокалом коктейля в руках. Ее босс ее же с ума наяву сводит, вместо всадника из кошмаров. Она даже не замечает, как на резком развороте врезается в кого-то, проливая на белую рубашку остатки алкоголя из бокала. Моргает глупо, лоб потирая, и только через несколько секунд осознает, что произошло. — Извините, пожалуйста, — мнется, неловко улыбаясь. — Я не хотела Вас облить, правда. В ответ она слышит мягкий грудной смех и тут же поднимает глаза выше, встречаясь с настоящими сапфирами, светящимися в неоновом свете. Целое море, в котором утонуть хочется. Парень открыто улыбается, чуть щурится, придерживая ее за талию: — Ничего страшного. Я все понимаю, — свободной рукой он по своим волосам проводит, взъерошивая их. — Давайте я постараюсь его затереть! У меня в сумочки салфетки есть. — ладони у него холодные, она даже через одежду это чувствует, мурашками покрываясь. — Все нормально, не стоит, — снова улыбается, голову чуть наклоняя. — Я мог бы оплатить Вам ещё один напиток, потому что предыдущий бесследно канул на моей рубашке. И смеётся. Так тепло и звонко, что Алина сама начинает хихикать, кивая. От ещё одного бокала коктейля она не откажется, тем более за счёт достаточно приятного парня. — Алина, — протягивает ему руку, когда он чуть отходит от нее, предоставляя нагло отнятое личное пространство. Ей маленькой девочкой пищать хочется, от одного взгляда на него. — И я оплачу химчистку Вашей рубашки. — Мал, — мягко пожимает ее вспотевшую ладошку, удерживая руку дольше положенного. — Приятно познакомиться, Алина. У него руки ледяные до такой степени, что хочется сразу же в сторону отдернуться, как от трупа. Лишь бы по коже мурашки не бегали, заставляя мелко подрагивать. «Алина, не говори, что ты выбрала его! Я не верю!» Голову снова прошибает тупой болью по затылку. Она чуть морщится, воздух выпуская. Опять слуховые галлюцинации ее преследовать начали. Вот только голос звучит иначе, не как в кошмарах. Это голос ее нового знакомого. Алина не замечает, как Мал аккуратно усаживает ее обратно, заказывая два коктейля. Внимание не обращает, когда он рядом садится, придвигаясь ближе. Мельком осматривает ее, словно давнюю подругу встретил спустя несколько лет и не узнал. От взгляда прятаться не хочется, потому что он лучами обласкивает, теплый ветерок в лицо даруя, не смотря на холодные, как у мертвеца руки. Голова продолжает пульсировать, размывая четкую картинку перед глазами. Алине взвыть хочется, опуская лоб на холодную столешницу в надежде, что это хотя бы как-то поможет. Только она задумывается об этом, морщась, как ледяные пальцы ей на виски ложатся, чуть массируя. Глаза сами собой закатываются, а после закрываются от приятного покалывающего холодка. Ладонь на лоб перемещается, а с губ Алины слетает тихий облегченный выдох. «Алина, мои руки тебе не мешок со льдом». Слова по всему телу прокатываются, эхом в голове отдаваясь. Она глаза резко открывает, сталкиваясь со спокойной голубизной морозного утра. Его глаза убаюкивают, словно гипнотизируют и расслабляют. Мал точно молчал и ничего не говорил, но это был он. Это был его голос. Перед глазами все тот же Мал, но почему-то с грубым шрамом на подбородке, который несколько секунд назад был идеально ровным. Она кончиками пальцев тянется, в желании провести, ощутить. Словно так правильно, словно так и должно быть. Словно она уже делала это миллион раз. И касается. В глазах темные круги пляшут, а пальцы фантомной болью простреливает. Алина чуть пошатывается, но лишь сильнее жмется к холодным ладоням, отдаваясь ощущениям. Опьяневший мозг совсем обезумел, если она видит перед собой вместо ухоженного парня, мальчишку в порванной серой рубахе со спутанными каштановыми волосами и гневным взглядом. Это не тот Мал, который сейчас перед ней сидит. Это другой человек. Алина жмурится сильно, аж до пляшущих светлых кругов перед глазами. Моргает быстро-быстро, наваждение прогоняя. Мал смотрит на нее каким-то потерянным взглядом, не понимая, что только что было. Парень дергается, чтобы ладонь от ее лица отвести, но лишь проводит ребром по нежной коже, выбившуюся прядь за ушко убирает, к подбородку спускаясь. В касаниях чувствуется что-то непостижимо родное. Что-то, что Алина забыла и потеряла где-то в пучинах времени. У нее сердце замирает, когда приходит осознание. Мал тоже видел не ту Алину, которая сейчас перед ним сидит. По глазам это считывает, под ладонь подставляясь. Сейчас бы поддаться алкоголю, притянуть парня к себе. Но что-то отдергивает ее, внутри переворачивается, когтями все в клочья разрывая. Ее словно за поводок оттянуть в сторону пытаются, а она противится до последнего, цепляясь за крепкие плечи. Шрам с подбородка куда-то пропал, на коже растворился, не оставив даже маленькой белой полосочки напоминанием. — Алина, а мы не могли с Ва.. с тобой пресекаться до этого момента? — шепчет так тихо-тихо, не смотря на громкую музыку, которую из-за его голоса и не слышно вовсе. Он ближе придвигается, чуть голову наклоняя. Вот-вот поцелует, к себе притягивая. — Не думаю, но хотелось бы. — в ответ щебечет, по его скуле пальчиком проводя. Глаза чуть прикрывает, трепеща вся. В душе бабочки порхают, своими крыльями щекотку и смех вызывая. Она словно свою первую любовь встретила, даже не подозревая об этом. Но вся дурманящая дымка тут же сходит, когда за спиной Мала она видит сгущающуюся тьму, по стенам ползущую, все на своем пути оплетающую. Из легких вышибает весь воздух, заставляя выброшенной на берег рыбой, открывать и закрывать рот. Ей кричать хочется, потому что галлюцинации из кошмаров на яву пришли. Нашли ее, чтобы к себе снова забрать. Алина слишком резко с места поднимает, Мала от себя отталкивая. Нетнетнетнет. Не сейчас, не здесь. Это все ее богатая фантазия воображает. Сейчас она успокоится и все уйдет. Все пройдет, словно майские грозы. Вот только тени продолжают плясать, к ним подбираясь. Алина быстро хватает сумку, трясущимися руками чаевые бармену кидает. У нее перед глазами весь мир плывет, утягивая в водоворот. Опешивший Мал ее за руку хватает, кожу льдом обжигая. — С тобой все в порядке? Я сделал что-то не так? Оскорбил тебя? — в глаза ей заглянуть пытается, но она лишь головой отрицательно мотает, руку выдернуть пытаясь. Потому что холодно. Потому что он ей сейчас кисть обморозит. — В..все хорошо! Мне просто срочно домой нужно, — фокусирует взгляд на нем, выдавливая натянутую, прямо как ее нервы, улыбку. — Извини, что так... резко. Очень надеюсь, что мы с тобой еще увидимся! Руку вырывает, бросая на парня извиняющийся взгляд, и быстрым шагом направляется к выходу. Боковым зрением видит, как рыжая макушка от парней лавирует, параллельно пританцовывая и виляя бедрами. Алина вылетает из клуба, накинув на разгоряченное тело пальто. Момент, как она добралась до квартиры никак в голове не отображается, словно его и не было. Просто переместилась и все.***
От холода даже теплый плед не спасает. Ее всю мелкой дрожью трясет, пока вторую бутылку вина откупоривает, содержимое прямо из горла выпивая. Внутри все на долю секунды алкоголем обжигает, органы ошпаривая кипятком. Да только оно не согревает ни капельки. Алина колени к груди притягивает, обнимая их. Пол по ощущениям на лед похож, но сил подняться на ноги совершенно нет. Возле нее горит яркая ночная лампа, к которое она жмется сильнее, прячась от окружающей темноты. С момента ее приезда прошло около полутора часов. Все это время маленькая фигурка так и сидит, забившись в дальний угол комнаты. Молочное платье уже помялось, на груди пятнами от стекающего по подбородку вина покрылось, но Алина даже на долю секунды не задумывается его снять. Лишь в стену напротив смотрит, вечер, перетекающий в ночь, до заезженной пластинки прокручивая. Все мельчайшие детали подмечает. Рядом Мала хочется, чтобы так же касался пальцами ее лица, остужая горячий лоб холодными руками. К нему прижаться хочется, чтобы защищенной себя почувствовать. Вот только холода ей и в квартире хватает, а от его прикосновений она совсем инеем покроется. Дышит тяжело, глаза прикрывая. Что-то во всей этой ситуации ее тревожит, нервы заставляет натянуться так сильно, что в следующий миг они порваться на части могут. Что-то помимо пляшущих и следующих по пятам теней. Что-то, что за ними или в них прячется, наблюдая из мрака. Что-то в Мале, потому что не может быть таких необоснованных галлюцинаций, видений перед глазами. Все в этом проклятом городе ее тревожит и напрягает. Даже она сама, потому что личностью себя чувствовать перестает. Кажется, что тени опять начинают шелестеть в противоположном углу, но сонная Алина уже не предает этому никакого значения. Просто проваливается в спасительную темноту, с превеликим удовольствием отдаваясь ей. Обычный сон, как всю последнюю неделю, но на затворках сознания слышится противный писк, оповещающий ее. Еще бы обращать на него внимание. Горячие пальцы по щеке проводят, ниже спускаясь. Нежно контур острого подбородка очерчивают и к шее подбираются, задерживаясь на быстро бьющейся венке. От касаний мурчать хочется, кошкой на солнышке выгибаясь. Так тепло. Так нужно. Обманно нежные движения клешнями на ее шее затягиваются, болезненно, до синяков, сжимая. Алина глаза распахивает, видя перед собой вернувшийся ужас. Тьма. Повсюду одна сплошная тьма, поглощающая все на своем пути. Даже про нее саму не забывает. — Маленькая святая, — шепчет ей в самое ухо, горячими губами мочку задевая. — Позволила какому-то отказнику прикасаться к себе. Руки сильнее сжимаются, хрип из ее груди вырывая. — Ты принадлежишь мне. Никто не имеет права трогать тебя, кроме меня. Никто. — змеем шипит, мокрую от пота прядь за ушко заправляя. Играет с ней, настоящий ужас во всем теле вызывая. — Ч..что ты такое? — руками его ладони разжать пытается, со своей шеи убрать, чтобы вдохнуть полной грудью. — Я твое предназначение, а ты мое, — хватку чуть ослабляет, лица так и не открывая, продолжая за тенями прятаться. — Решил дать тебе передышку, чтобы выспалась, а то выглядела больно болезненно, а ты мне так этим отплатила. Нет, Алиночка, так мы с тобой играть не будем. Хрипит, льдины по ее венам одним своим голосом пуская. Он ее обмораживает всю, не смотря на горячие руки, оставляющие после себя ожоги на нежной коже. — Ты никогда от меня не сбежишь. — слышит, как ухмылка змеится. Чувствует, как он губами к ее быстро бьющейся жилке прижимается. Вампир. Он из нее всю душу вытянет, а потом в крови умоется, хрипами ее наслаждаясь. Голос ее ужаса, — несомненно, копия голоса ее босса, Дарклинга. Точно такой же тембр. Но додумать Алина не успевает, заглушая все мысли в громком вскрике, когда он этим же голосом ей кожу сдирает. «Моямоямоямоя»