***
Пепа была приятно удивлена, увидев своего сына в настолько ранний час на ногах. Она даже заволновалась и поспешила прижаться губами к его лбу, чтобы измерить температуру, расспрашивая, всё ли с ним хорошо, на что Камило залился добродушным смехом и извинился за свое хорошее настроение. И вправду, день начался отлично. Камило был полон энергии. Впервые за долгое время. После завтрака лицедей поспешил в город. Осень плавно окутывает Энканто: ближе к восьми ночной ливень стих, густой туман развеялся, оседая каплями росы на траве, солнце вновь озарило небо, его мягкие лучи прорезались сквозь медлительные облака. Конец августа перетекает в сентябрь. Городские дети резвятся на улицах, то и дело мешаясь под ногами, посему сеньора Гонсалес просит у Камило помощи. Впрочем, он только рад. Дети очень любят его, а он любит их. Любит делать их счастливыми, играть в разнообразные игры, утешать и поддерживать при необходимости, разыгрывать для них сценки, рассказывать сказки, которые некогда ему на ночь читала мама. Двумя словами — быть нянькой. Дети всегда искренние, они не ищут в тебе личной выгоды, им нравишься ты. Наверное, этим Камило и было легко подкупить. Ребятня быстро скучковалась вокруг юноши, каждый наперебой умолял его разыграть какую-нибудь забавную сцену. Мадригаль и не заметил, как провёл с детьми весь день, пока голос женщины, попросившей присмотреть за ними, не провозгласил о приближении обеда. То подтвердил жалобно скулящий желудок, и Камило направился домой. На входе в дом его встретила мама. Её брови отчего-то вскинулись в удивлении. Это заставило лицедея удивиться ничуть не меньше. — Здравствуйте, сеньора Гонсалес, что-то случилось? Камило встал в ступоре, осматривая Пепу вопросительным взглядом, после чего хмыкнул. — Мам, ты чего? — Камило? — над головой женщины тут же образовалось небольшое облако. — ты опять поясничаешь? Младший откровенно не понимал, что не так. Он медленно опускает взгляд вниз, на свое тело и руки, после чего до него доходит смысл маминой претензии. Он забыл перевоплотиться. Странно, ведь он отчётливо помнит, как вернулся в свой облик, прежде чем попрощаться с детьми. Он напрягся, пытаясь вернуться в свое тело. Ещё раз. И ещё. И ещё. Раз за разом. Но ничего не получается. Образ за образом сменялся, но среди них не было привычного, родного тела. Он не помнит себя. Пепа озадаченно наблюдала за сыном, тучи над её головой сгущались, начало моросить. Она застывает в шоке, когда на нее поднимаются влажные глаза, а тихий голос еле слышно шепчет: — Я не могу.II.
24 февраля 2022 г. в 20:31
Примечания:
Спасибо за отзывы! Очень мотивирует продолжать.
Капли стучат громко и непрерывно, норовясь проделать в крышах несколько сквозных дыр. Ветер отдает печальным свистом через плотно закрытые ставни, просясь внутрь, будто облезлый бездомный кот ищет ночлег. Шум с улицы то затихал, то усиливался, и вместе с ним тревога. Привычная теплая погода сменилась дождями, и на сей раз виновницей серого неба была не Пепа. Наступает осень.
Утро серое и тусклое, стрелка настенных часов указывает на шесть часов. Солнце не светит в окно, заботливо щекоча своими лучами заспанные лица, не освещает полумрак сонной комнаты, не подсвечивает проход к двери, заменяя разгорающийся кончик фитиля на небольшом кусочке воска — Камило никак не удосужится достать новую свечу. Сон выдался неспокойным и потому непродолжительным. Предприняв неудачные попытки заснуть, кучерявый мальчик решает сходить за чашкой крепкого кофе. Сколько бы матушка не напоминала о вреде кофеина в его юном возрасте...
Юноша проходит по сонным коридорам, осматривая плотно запертые двери своих родных, за которыми всё ещё слышались тихие посапывания. Даже тётя Джульетта спала. Настолько рано проснулся Камило.
Ступая ватными после сна ногами по лестнице, Мадригаль направляется в сторону кухни и, боже, каково было удивление увидеть такую же раннюю пташку. По всей видимости, Бруно сегодня тоже не очень хорошо спалось.
Мужчина стоит у столешницы и переминается с ноги на ногу, ожидая, когда закипит кофе на плите, чтобы после перелить крепкий напиток в кружку и с упоением греть о неё мозолистые руки. Чуткий слух, выработанный десятком лет в страхе быть найденным, ещё издалека заприметил тихий скрип половиц и едва слышные зевки.
— Доброе утро... — Камило оттягивает задранный край ночной рубахи вниз и потирает глаза. Спать вовсе не хотелось, но создавалось смутное ощущение, что его сознание вот-вот отключится.
— Доброе... Будешь кофе? — в ответ последовал слабый кивок. Теперь, когда дядя обернулся к племяннику лицом, тот мог без сомнений утверждать, что темные круги под глазами Бруно стали ещё больше, а красные глаза и слегка затуманенный взгляд подтверждали плохой сон мужчины.
Парень проходит к столу и садится на чужое место, ближе к столешнице, где стоял дядя, наполняющий вторую кружку кофе.
— Спасибо, — руки не слушаются, и приходится одной держать ручку, а второй придерживать бок, чтобы не уронить к чёртовой матери эту кружку вместе с содержимым.
Мужчина присаживается напротив, с лёгким волнением в глазах осматривая племянника.
— Всё в порядке? — начинает он тихим, убаюкивающим голосом. Его тембр приятно ласкает слух, лёгкая хрипотца придает едва ощутимую остроту, тонущую в море нежности, присущей дяде. Он крайне редко повышал тон, если вообще был способен на такое.
— Вполне. Спалось плохо.
— Нет, я, наверное, неверно спросил, ох, — он стучит по деревянному столу пару раз и глубоко вздыхает, собираясь с мыслями. Глоток крепкого кофе даёт более-менее прийти в чувства. — Ещё со вчерашнего... нет, на самом деле, я заметил это достаточно давно. Твоё, твоё состояние... Странное. Быть может, хочешь поговорить?
Камило поднимает на старшего вопрошающий взгляд, будто Бруно — какой-то чудак с улицы, втирающий ему свои сумасшедшие байки.
Для Камило дядя Бруно — достаточно близкий человек, как бы это ни было удивительно. После его возвращения в семью юноше достаточно быстро удалось найти общий язык с этим добрым стариком, и, чёрт, как же Камило долго проглатывал обиду на маму за то, каким она описывала своего брата тогда ещё маленькому сыну. Впрочем, на такое жуткое представление о дяде повлиял ещё один случай из детства. Когда аппетит бушевал что будь здоров, а наглость достигла своего предела, пятилетний мальчишка средь ночи ринулся на кухню, чтобы скрасть чего-нибудь вкусного да побольше. Добравшись до нужной комнаты, он услышал шорохи и обомлел в ту же секунду, как свет от фетиля лёг на огромный силуэт. Незнакомый мужчина обернулся на мальчишку, его глаза светили ярко-зелёным, а на горбу, как на троне, восседали три красноглазые крысы, умывающие свои мордочки крохотными лапками. Сказать, что мальчик перепугался — ничего не сказать. Из его приоткрытых губ не вырвалось и писка, заместо этого он грохнулся на пол без сознания. Тогда уже перепугался Бруно и, возможно, даже больше, чем сам маленький Камило. Пришлось тащить его до кровати.
Вспоминая это происшествие, Мадригаль невольно улыбался: забавно теперь осознавать, что тот страшный и ужасный Крысиный Король (так его назвал мальчик, рассказывая маме о своем кошмаре) на самом деле его очаровательный, добродушный и порой по-детски наивный дядюшка.
Его щенячий взгляд вопрошал, ожидая ответа. Камило опять впал в раздумья и всё это время неловко молчал.
— Навряд ли, — он пожимает плечами и делает глоток, морщась. Слишком крепкий, зато поможет проснуться. — Всё нормально.
Бруно лишь нервозно постукивает длинными костлявыми пальцами по столу, когда слышит подобный ответ и видит нежную, даже немного ехидную улыбку Камило, именно ту, которая изо дня в день украшала его веснушчатое лицо. Однако сейчас было в ней что-то ненастоящее и поддельное, что Бруно никак не мог обосновать и аргументировать: уж слишком лицедей хорош в актёрской игре.
— Как скажешь, но, пожалуйста, если вдруг ты...
Мужчина резко замирает, притянув плотно сжатые кулаки к груди, как пугливая крыса. За все эти годы дядя определённо перенял некоторые повадки грызунов.
— И кому же тут в такую рань не спится?
Джульетта никогда не отличалась особой бодростью в речи и действиях, да что там, даже во взгляде, но сегодня она выглядела ещё измотаннее, чем обычно. Женщина лениво плелась в сторону плиты с полузакрытыми веками; наверняка она знала кухню настолько хорошо, что могла ориентироваться в ней с завязанными глазами и руками. Что ещё взять с человека, который практически рос в этом помещении? Конечно, Джульетта любила готовить, но возложенная матерью ответственность явно давила на хрупкие женские плечи. Она просто приспособилась.
Её умиротворённый взгляд, мягкая улыбка, спокойствие и трепетное отношение ко всем членам семьи и жителям города, нежный голос, способный привести в чувства даже самого забитого человека — всё это восхищало. Восхищало и то, как Джульетта стойко несёт на себе груз дара, как рационально и критически мыслит, как сохраняет абсолютное спокойствие при любых обстоятельствах... Порой Камило хотелось быть таким же. Таким же стойким. Но, к сожалению или к счастью, он — не тётя Джульетта, он...
А кто он?
— Раз уж вы снизошли на мою больную голову, не хотите помочь? — переливая в кружку остатки заваренного Бруно кофе, Джульетта взглянула на присутствующих, вопросительно вскинув бровь. Тётушка нечасто просила помощи напрямую, скорее предлагала себе помочь. Камило же был не в силах отказать: в последнее время он стал гораздо больше времени проводить со взрослыми, нежели с остальными домочадцами. Лицедей толком и не мог объяснить, что такого с ним случилось, но совместное вязание или чтение с мамой, разучивание каких-нибудь незамысловатых песен и танцевальных движений с папой, сопровождение дяди Агустина в походе за дровами, совместная готовка с тётей Джульеттой — всё это стало преобладающими занятиями в жизни Камило.
О, и дядя Бруно, конечно же. С ним он проводил чуть ли не всё своё время. Проще говоря: увязывался хвостиком, куда бы дядя ни пошёл. Было что-то в этом мужчине, что определенно цепляло, и, признаться честно, Камило крайне нравилось занимать первое место у дяди среди племянников, хоть тот и вовсе не признавал существование каких-либо списков "любимчиков".
Такое времяпрепровождение сказалось на Камило более чем заметно, на что мама постоянно посмеивалась, говоря, что её мальчик повзрослел. Возможно, что так и есть. А возможно, что сейчас её мальчик ломается на множество осколков, будто все те многочисленные зеркала в его комнате разом упали и треснули с таким оглушительным звоном, что из ушей кровь пойдет.
— Конечно, — ответил веснушчатый и перевел взгляд на Бруно. Провидец ласково улыбнулся, кивком давая понять, что будет только рад помочь. От этой улыбки что-то внутри груди связалось в тугой узел, тепло которого разлилось по всему телу, и Камило не заметил, как сам стал светиться от счастья. Дядя на него странно влияет.