разрушаемый

      Стайлз проснулся от ужасного грохота в голове, словно тысяча кувалд врезалась в его мозг со всех сторон. Он чувствовал, как мир качается, и его глаза опускались, пока он пытался сориентироваться. Стайлз опёрся головой на то, что было позади него, пытаясь прогнать головокружение и головокружительную боль. Но когда он снова открыл глаза, ничего не было. Просто чернота.       Боже мой, неужели он ослеп?       Паника подступала к горлу, ледяная паника душила его, пока он блуждал глазами, пытаясь найти какой-нибудь источник света. Через пару секунд испуганного моргания его глаза, казалось, привыкли, а затем он понял, что вместо этого, где бы он ни был, вокруг была кромешная тьма. Полностью и совершенно темно.       Это не помогло сокрушительному страху, охватившему его грудь.       Он попытался поднять руку, чтобы потереть горящие глаза, но встретил сопротивление. Он попытался вытолкнуть ноги, но получил только ту же царапающую силу и текстуру веревки, царапающей его лодыжки. Стайлз попытался дёрнуть всем телом, но был полностью прижат к… чему-то. Он предположил что это стул, так как его руки были связаны за спиной, но он был связан так крепко, что совершенно не мог двигаться.       Для подростка с СДВГ это было проблемой.       Побежденный и измученный, он прислонился головой к… тому, что было позади него. Стул? Стена? Что бы это ни было, оно было мягким, но он подумал, что его пленники, вероятно, не принесли ему подушку.       — О, хорошо, ты проснулся.       Его голова дернулась вверх, но внезапное движение вызвало раскаленную добела тошнотворную боль в глазах. Его зрение прояснилось, и через мгновение комната перестала вращаться, но весь его череп пульсировал от агонии.       — В последнее время ты был слишком спокоен. На секунду подумал, что я тебя убил, — глубокий голос, эхом раздающийся откуда-то из темноты, усмехнулся. — Было бы очень жаль, если бы не остался в живых. Ведь именно ты нам и нужен.       — Кто ты? — Стайлз прохрипел, его голос звучал странно и далеко от его раскалывающейся головы. Вопрос был проигнорирован.       — Чёрт, Дэмиен, как сильно ты его ударил? — из темноты появился еще один голос, на этот раз женский.       — Он должен быть в порядке, он вот и в порядке. Кроме того, он не обязательно должен быть в идеальном состоянии. Разве ты не говорила, что чем больше потрепан, тем лучше?       — Ну так то ты прав, но всё же.       — Кто ты?! — Стайлз закричал, его голос эхом отразился в темноте. Он рванулся вперёд, но встретил сильное сопротивление. И хотя он старался держать свой голос сильным, он слегка сломался, когда он произнес свой следующий вопрос. — Что ты хочешь от меня? Внезапно, словно в ответ, с громким лязгом включился свет, и Стайлз вздрогнул.       На самом деле было ощущение, что он умер.       Ослепляющие огни казались такими же яркими, как солнце, прожигая дыры в его глазах и в его мозгу, тысячи свёрл пронизывали всю его голову, раскалённая добела, дьявольская боль окутала его, и он вскрикнул, чувствуя, как всё его тело очень сильно болит…       И вдруг они потускнели, создав достаточно света, чтобы видеть, но достаточно, чтобы уберечь его от нового приступа боли. Когда его голова перестала гореть, он смог открыть глаза, чтобы вглядеться в своё окружение. Но два голоса исчезли, и он снова остался один.       Он действительно был привязан к стулу в недостроенном подвале… дома? Это немного напомнило ему подвал Арджентов, но этот был холоднее, меньше, серее и темнее. Дрожь пробежала по нему, когда он вспомнил, что произошло в другом подвале.       Но первое, что нужно было сделать, это придумать, как выбраться отсюда. Начиная с того, на что, черт возьми, опиралась его голова.       Пока он изо всех сил пытался повернуть голову, он осмотрел остальную часть сцены. Старая шаткая лестница находилась в дальнем углу комнаты. Рядом с ним стоял старый и ржавый бак с горячей водой. Трубы шли по всему помещению, полы бетонные, стены и потолок не отделаны. Маленькие окна подвала были заколочены досками, так что единственным источником света был промышленный гул старой лампочки, висевшей над ним.       Наконец, он смог повернуть голову, чтобы взглянуть на свою подушку.       Но это была не подушка.       Это был олень.       И он было мертв.       Он смотрел на него пустыми, бездушными черными глазами, с открытым ртом и высунутым языком. От точного выстрела в шею вокруг него образовалась корка засохшей крови, которая капала на лицо и на пол. Он висел, подвешенный за задние ноги к потолку, и голова Стайлза покоилась на его туловище.       Стайлз издал испуганный крик, и внезапный шок, страх и шум захлестнули его бьющуюся голову, и он быстро снова потерял сознание.

***

      Лидия влетела в свой третий урок и села на своё обычное место; достаточно близко, чтобы видеть доску, но рядом с окном, чтобы она могла наслаждаться солнечным светом. Пока она ждала, пока соберутся другие ученики, она чувствовала, как её глаза скользят по дверному проему, пока она ждала, когда один конкретный человек войдет в него. Но когда учительница вошла и закрыла за собой дверь, она почувствовала, как её грудь немного сдулась от осознания того, что Стайлз снова отсутствует на третьем уроке в этот день.       Пустой стол справа от неё преследовал её своим присутствием. Что-то в кресле, на котором обычно сидел Стайлз, вызывало у Мартин беспокойство.       Может быть, потому что он ушел посреди физики. И не вернулся за историей. И он бы не хотел пропустить контрольную работу по английскому языку, которую они собирались провести прямо сейчас.       Но она очень надеялась, что волнение, шевелящееся в глубине её души, было связано с учёбо, а не с её интуицией банши.       Рыжеволосая закончила тест раньше всех и с довольной ухмылкой положила карандаш рядом с бумагой. Её почерк был аккуратным и точным, изливая каждую деталь и свидетельства из «Великого Гэтсби», чтобы доказать, что Дейзи Бьюкенен была настоящим антагонистом этой истории.       Лидия украдкой оглядела кабинет. У Киры в одной руке был карандаш, а в другой книга, и она ссылалась на историю, которую цитировала. Малия так низко склонилась над бумагой, что казалось, будто она её облизывает (хотя может так и было).       А Скотт лихорадочно стирал, его вкладной лист был скомкан и смазан, он работал торопливо и судорожно. Очевидно, его мысли были далеки от Нью-Йорка 1920-х годов.       Лидия знала, что между ним и Стайлзом что-то произошло. Ей не нужно было быть банши или гением, чтобы понять это. Она надеялась, что драка была причиной того, что Стайлз бросился посреди урока, и что он просто воспользовался днём, чтобы остыть. Сегодня днём он встретится со стаей, и они будут болтаться как обычно, забыв о ссоре.       Эта мысль была утешительной, но она не могла скрыть чувство в её сердце.       Что было что-то большее в отсутствии Стайлза.       И это было что-то пугающее.